Сергей Донатович Довлатов 1941-1990

Компромисс - Повесть (1981)

Главный герой, журналист, оставшись без работы, перелистывает свои газетные вырезки, собранные за «десять лет вранья и притворства». Это — 70-е гг., когда он жил в Таллине. За каждым газетным текс­том-компромиссом следуют воспоминания автора — реальные разго­воры, чувства, события.

Перечислив в заметке те страны, из которых прибыли специалис­ты на научную конференцию, автор выслушивает от редактора обви­нения в политической близорукости. Оказывается, в начале списка должны идти страны победившего социализма, потом — все осталь­ные. Автору заплатили за информацию два рубля. Он думал — три заплатят...

Тон заметки «Соперники ветра» о Таллинском ипподроме — праздничный и возвышенный. На самом деле автор без труда догово­рился с героем заметки, жокеем Ивановым, «расписать» программу скачек, и они вдвоем выигрывали деньги, ставя на заранее известного лидера. Жалко, что с ипподромом покончено: «соперник ветра» выпал пьяный из такси и уже несколько лет работает барменом.

В газету «Вечерний Таллин», в рубрику «Эстонский букварь», герой пишет милые детские стишки, в которых зверь отвечает на рус­ское приветствие по-эстонски. Автору звонит инструктор ЦК: «Выхо­дит, эстонец — зверь? Я, инструктор ЦК партии, — зверь?»

«Человек родился....Человек, обреченный на счастье!..» — слова из заказного репортажа о рождении четырехсоттысячного жителя Талли­на. Герой едет в роддом. Первый новорожденный, о котором он со­общает по телефону редактору, сын эстонки и эфиопа, — «бракуется». Второй, сын еврея, — тоже. Редактор соглашается при­нять репортаж о рождении третьего — сына эстонки и русского, члена КПСС. Привозят деньги для отца за то, чтобы он назвал сына Лембитом. Автор предстояшего репортажа вместе с отцом новорож­денного отмечают событие. Счастливый отец делится радостями се­мейной жизни: «Лежит, бывало, как треска. Я говорю: «Ты, часом, не уснула?» — «Нет, говорит, я все слышу». — «Не много же, говорю, в тебе пыла». А она: «Вроде бы свет на кухне горит...» — «С чего это ты взяла?» — «А счетчик-то вон как работает...» — «Тебе бы, гово­рю, у него поучиться...» Проснувшись среди ночи у своей знакомой, журналист не может вспомнить остальных событий вечера...

В газете «Советская Эстония» опубликована телеграмма эстонской доярки Брежневу с радостным сообщением о высоких надоях молока, о приеме ее в партию и ответная телеграмма Брежнева. Герой вспо­минает, как для написания рапорта доярки его послали вместе с фотокором Жбанковым в один из райкомов партии. Журналистов принимал первый секретарь, к ним были приставлены две молодые девушки, готовые исполнять любые их желания, спиртное лилось рекой. Конечно, журналисты полностью «воспользовались ситуацией». Они лишь мельком встретились с дояркой — и телеграмма была на­писана в коротком перерыве «культурной программы». Прощаясь в райкоме, Жбанков попросил «для лечения» хотя бы пива. Секретарь испугался — «в райкоме могут увидеть». «Ну и работенку ты себе выбрал», — посочувствовал ему Жбанков.

«Самая трудная дистанция» — статья на моральную тему о спорт­сменке, комсомолке, потом коммунистке, молодом ученом Тийне Кару. Героиня статьи обращается к автору с просьбой помочь ей «раскрепоститься» в половом отношении. Выступить в роли учителя. Автор отказывается. Тийна просит: «Есть же у тебя друзья-подонки?» «Преобладают», — соглашается журналист. Перебрав несколько кан­дидатур, он останавливается на Осе Чернове. После нескольких не­удачных попыток Тийна наконец становится счастливой ученицей. В знак благодарности она вручает автору бутылку виски, с которой он и отправляется писать статью на моральную тему.

«Они мешают нам жить» — заметка о попавшем в медвытрезви­тель работнике республиканской прессы Э. Л. Буше. Автор вспомина-

ет трогательную историю своего знакомства с героем заметки. Буш — талантливый человек, пьющий, не выдерживающий компромиссов с начальством, пользующийся любовью у красивых стареющих жен­щин. Он берет интервью у капитана западногерманского корабля Пауля Руди, который оказывается бывшим изменником Родины, бег­лым эстонцем. Офицеры КГБ предлагают Бушу дать показания, что капитан — половой извращенец. Буш, негодуя, отказывается, чем вы­зывает у полковника КГБ неожиданную фразу: «Вы лучше, чем я думал». Буша увольняют, он нигде не работает, живет с очередной любимой женщиной; у них поселяется и герой. На одну из редакци­онных вечеринок приглашают и Буша — как внештатного автора. В конце вечера, когда все изрядно напились, Буш устраивает скандал, ударив ногой по подносу с кофе, который вносит жена главного ре­дактора. Герою он объясняет свой поступок так: после лжи, которая была во всех речах и в поведении всех присутствующих, по-другому он не мог поступить. Шестой год живя в Америке, герой с грустью вспоминает о диссиденте и красавце, возмутителе спокойствия, поэте и герое Буше, и не знает, какова его судьба.

«Таллин прощается с Хубертом Ильвесом». Читая некролог о ди­ректоре телестудии, Герое Социалистического Труда, автор некролога вспоминает лицемерие всех, кто присутствовал на похоронах такого же лицемерного карьериста. Печальный юмор этих воспоминаний со­стоит в том, что из-за путаницы, произошедшей в морге, на привиле­гированном кладбище хоронили «обычного» покойника. Но тор­жественную церемонию довели до конца, рассчитывая ночью поме­нять гробы...

«Память — грозное оружие!» — репортаж с республиканского слета бывших узников фашистских концлагерей. Герой командирован на слет вместе с тем же фотокором Жбанковым. На банкете, после нескольких принятых рюмок, ветераны разговариваются, и оказыва­ется, что не все сидели только в Дахау. Мелькают «родные» названия: Мордовия, Казахстан... Выясняются острые национальные вопросы — кто еврей, кто чухонец, которым «Адольф — их лучший друг». Разря­жает обстановку пьяный Жбанков, водружающий на подоконник корзину с цветами. «Шикарный букет», — говорит герой. «Это не букет, — скорбно ответил Жбанков, — это венок!..»

«На этом трагическом слове я прощаюсь с журналистикой. Хва­тит!» — заключает автор.

В. М. Сотников

Иностранка - Повесть (1986)

Маруся Татарович — девушка из хорошей советской семьи. Ее роди­тели не были карьеристами: исторические обстоятельства советской системы, уничтожающей лучших людей, заставляли отца с матерью занимать вакантные места, и к концу трудовой биографии они проч­но утвердились в номенклатуре среднего звена. У Маруси было все для счастья: рояль, цветной телевизор, дежурный милиционер у дома. Окончив школу, она легко поступила в Институт культуры, была ок­ружена соответствующими рангу поклонниками. Расплата за семей­ное счастье обрушилась на Татаровичей в лице еврея с безнадежной фамилией Цехновицер, которого Маруся полюбила на девятнадцатом году. Родители не считали себя антисемитами, но представить внуков евреями для них было катастрофой. Неимоверными усилиями они «переключили» Марусю на сына генерала Федорова, которого она тоже полюбила. Молодые люди поженились. Дима Федоров был пе­дантом и быстро надоел Марусе. От скуки она стала ему изменять неразборчиво и беспрерывно. Вскоре молодые супруги развелись. Ма­руся опять стала невестой, девушкой из хорошей семьи. Она полюби­ла знаменитого дирижера Каждана, затем — известного художника Шарафутдинова, затем — прославленного иллюзиониста Мабиса. Все они покинули Марусю. При этом лишь один Каждая ушел из ее жизни деликатно: отравившись миногами, он умер. Поведение ос­тальных чем-то напоминало бегство.

К этому времени Марусе было под тридцать. Она забеспокоилась, понимая, что еще два-три года, и родить будет поздно. И тут на ее горизонте возник знаменитый эстрадный певец Бронислав Разудалов. У Маруси с ним получилось что-то вроде гражданского брака. Они вместе ездили на гастроли, Маруся вела концерты. Вскоре она не без оснований стала подозревать Разудалова в супружеских изменах. Дру­зья шутили: «Разудалов хочет трахнуть все, что движется...» Маруся впервые задумалась: как жить дальше? Удовольствия порождали чув­ство вины. Бескорыстные поступки вознаграждались унижениями. Получался замкнутый круг... Через год у нее родился мальчик. Разуда­лов ездил на гастроли. Уличенный в очередных изменах, он оправды­вался: «Пойми, мне как артисту нужен импульс...» Маруся испытывала полное отчаяние.

Тут как в сказке появился Цехновицер. Он дал Марусе почитать «Архипелаг ГУЛАГ» и настоятельно советовал ей эмигрировать. В это время уезжали многие. Пережив драматическое объяснение с родите-

лями, Маруся фиктивно зарегистрировалась с Цехновицером. Через три месяца они были в Австрии. «Супруг» уехал в Израиль. Дождав­шись американской визы, уже через шестнадцать дней Маруся при­землилась в аэропорту имени Кеннеди. Сын Левушка, увидев двух негров, громко расплакался. Марусю встречали двоюродная сестра по матери Лора с мужем Фимой. У них и поселилась Маруся с сыном. Левушку определили в детский сад. Сначала он плакал. Через неделю заговорил по-английски. Маруся стала искать работу. Ее внимание привлекла реклама ювелирных курсов — знание английского языка при этом не было необходимым условием. А в драгоценностях Мару­ся разбиралась.

Нью-Йорк внушал Марусе чувство раздражения и страха. Ей хоте­лось быть уверенной в себе, как все окружающие, но она лишь зави­довала детям, нищим, полисменам — всем, кто ощущал себя частью этого города. Занятия на курсах прекратились скоро. Маруся уронила в сапог раскаленную латунную пластинку, после чего уехала домой и решила не возвращаться. Так она стала домохозяйкой.

К ней потянулась, как мухи на мед, мужская часть русской коло­нии. Диссидент Караваев предложил ей сообща вести борьбу за новую Россию. Маруся отказалась. Издатель Друкер тоже призывал к борьбе — за единство эмиграции. Таксисты действовали более реши­тельно: Перцович призывал закатиться куда-нибудь во Флориду. Еселевский предлагал более дешевый вариант — мотель. Будучи отвергнутыми, они, кажется, вздыхали с облегчением... Лучше всех повел себя Баранов. Зарабатывая семьсот долларов в неделю, сто из них он предложил отдавать Марусе просто так. Ему это было даже выгодно: пил бы меньше. Религиозный деятель Лемкус подарил Биб­лию на английском языке, пообещав хорошие условия в загробной жизни. Хозяин магазина «Днепр» Зяма Пивоваров шептал: «Получе­ны свежие булочки. Точная копия — вы...» Дни тянулись одинако­вые, как мешки из супермаркета...

К этому времени автор повествования уже знаком с Марусей Татарович. Она живет в снимаемой пустой квартире, почти всегда без денег. Однажды Маруся звонит автору и просит приехать, жалуясь на то, что ее избил новый поклонник, латиноамериканец Рафаэль, Рафа. Они стали жить странной и бурной жизнью: Рафа то исчезал, то по­являлся, откуда он брал деньги, было непонятно, потому что все его проекты обогащения были чистым бредом. Маруся считала его пол­ным дураком, у которого на уме только койка. Правда, он обожал ее сына Левушку, с которым чувствовал себя на равных. Когда автор приезжает к Марусе, то застает ее с синяком под глазом и разбитой

губой. Маруся жалуется на своего ухажера, вскоре приходит и он сам — весь перебинтованный, пропахший йодом. Обстоятельства ссоры вырисовываются наглядно: Рафа защищался от разгневанной Маруси. Вызывая если не жалость, то сочувствие, он смотрит на Ма­русю преданными и блестящими глазами. За бутылкой рома, в при­сутствии автора и по его совету, Маруся и Рафа мирятся.

Женщины русской колонии считали, что в Марусином положении необходимо быть жалкой и зависимой. Тогда они сочувствовали бы ей. Но Маруся не производила впечатления забитой и униженной: она водила джип, тратила деньги в дорогих магазинах. На день рож­дения Рафа подарил ей попугая Лоло, который питался сардинами. «Сто раз я убеждался — бедность качество врожденное. Богатство тоже. Каждый выбирает то, что ему больше нравится. И как ни странно, многие предпочитают бедность. Рафаэль и Муся предпочли богатство».

Маруся вдруг решает вернуться на Родину. Но общение с чинов­никами советского консульства охлаждает ее пыл. Окончательную точку в ее сомнениях ставит приезд в Америку на гастроли Разудалова: этот посланник прошлого боится встретиться с собственным сыном.

На свадьбу Маруси и Рафы собирается вся русская колония. Многочисленные родственники Рафы прикатывают на лимузине, предназначенном жениху в подарок. Невесте приготовлена серенада. В числе подарков — белая двуспальная кровать и сварная чугунная клетка для Лоло. Все ждут живого автора, при виде которого Маруся плачет...

И тут автор умолкает. Потому что о хорошем он говорить не в состоянии. Ему бы только обнаруживать везде смешное, унизитель­ное, глупое и жалкое. Злословить и ругаться. А это — грех.

В. М. Сотников