Часть вторая. Внутренняя история 6 страница

Г. Четвертый разряд составляли дворцовые крестьяне*(274), потомки московских дворцовых, доходы с которых шли на содержание двора. Названные крестьяне пользовались землей на правах общинного владения и, по примеру черносошных, могли распоряжаться теми участками, которые принадлежали им как частная собственность. Так продолжалось до издания межевой инструкции 1766 года, воспретившей крестьянам продажу и залог земель*(275). До 1775 года управление дворцовыми крестьянами сосредоточивалось в дворцовой канцелярии, с 1775 же года в казенных палатах. Существование последних не исключало крестьянского самоуправления, органом которого был мирской сход в каждой волости и выбираемые им старосты, сотские, десятские и сборщики податей. Еще при Петре из дворцовых крестьян выделилась особая группа государевых крестьян, поселенных на землях вотчин, в свою очередь, выделенных из общей массы дворцовых сел и волостей и переданных в непосредственное распоряжение членам императорской фамилии. Государевы крестьяне существовали в течение всего XVIII ст. Законом о престолонаследии 1797 года из дворцовых крестьян был образован особый разрядудельных, поселенных в удельных имениях, созданных для обеспечения содержания императорской фамилии (удельные имения не могли быть продаваемы и обмениваемы, они только переходили по наследству). Удельные крестьяне ведались департаментом уделов, а ближайшим образом - особыми экспедициями, учрежденными по одной на 50 тысяч душ. Впрочем, главное назначение экспедиций заключалось в сборе податей, вмешательство же во внутренние дела крестьян им было воспрещено ("всякое разбирательство внутреннего сельского дела, выбор начальников, поставка рекрут и подобное оному от управления и распоряжения сих экспедиций должно быть чуждо, и для того всякое участие до внутренности тех сельских дел экспедициям наистрожайше воспрещается"). В зависимости от экспедиций находились приказы, учрежденные на 3000 душ каждый, причем состав их был выборный, а именно: приказный, двое старост и писарь, избираемые крестьянами. К категории крестьян дворцового ведомства необходимо отнести и конюшенных крестьян, потомков московских конюшенных. Они были поселены на землях, приписанных к конским заводам, находившимся в ведении придворного конюшенного управления.

С учреждением в 1837 году Министерства государственных имуществ с целью попечительства над государственными крестьянами всех разрядов и с целью упорядочения крестьянской администрации государственные крестьяне (кроме удельных) перешли в ведение упомянутого министерства. Местными органами последнего для управления крестьянами были палаты государственных имуществ в губерниях и окружные правления в уездах. Функции их сводились к следующему. Они утверждали выборные крестьянские должности, увольняли и предавали суду лиц, занимавших последние, и вообще надзирали за ними. На них лежало попечение о благоустройстве и благочинии в делах веры, в силу чего они заботились о постройке церквей в деревнях, о причте, вели борьбу с расколом и т.п. На них лежали: забота о нравственности среди крестьян и об искоренении нищенства, охрана крестьянских земель и угодий, а также забота о врачебном благоустройстве, о народном продовольствии, о путях сообщения и т.п. Наконец, они же заведовали сбором податей и отправлением повинностей крестьянами.

Д. Пятый разряд составляли посессионные крестьяне*(276), стоявшие на рубеже между государственными и крепостными крестьянами. Состояние последних возникало несколькими способами, из которых главным была покупка к фабрикам и заводам. Так, уже указ 18 янв. 1721 года разрешил "для размножения заводов" как дворянам, так и купцам покупать населенные имения и приписывать их к фабрикам, "дабы те имения всегда были уже при тех заводах неотлучно". Указ запретил подобные имения особо от заводов "продавать и закладывать, равно как всякими вымыслы за кем либо крепить и на выкуп отдавать". Крестьяне, поселенные на таких имениях, назывались посессионными (впрочем, указанный термин впервые появляется в законодательстве в 1797 году)*(277). В 1752 году было определено количество крестьян, выше которого фабриканты не могли употреблять на работы; так, на шелковые заводы можно было ставить только 1/4 из приписанных к ним крестьян, на суконные 1/3 и т.д. Остальное же количество (3/4 и 2/3) должно было заниматься земледельческими работами. При Петре III указом 1762 года правительство запретило покупку крестьян к фабрикам и заводам, предоставив фабрикантам "довольствоваться вольными наемными за договорную плату людьми". Правда, в 1798 году покупка была снова разрешена, но это продолжалось недолго, ив 1816 г. она была окончательно воспрещена.

Вторым способом возникновения состояния посессионных крестьян являлась приписка к этому разряду по указам некоторых лиц, носивших название вечноотданных на фабрики. Так, указом 1722 года было разрешено оставить на заводах работавших на них беглых и разных пришлых людей; то же было разрешено и указом 1736 года, причем собственникам беглых, раз у последних были паспорта, фабриканты обязывались выплатить по 50 рублей за семью с малолетними детьми, а за совершеннолетних доплатить по особой таксе. Затем к посессионным крестьянам нередко причислялись незаконнорожденные и не помнящие родства. Наконец, указ 1753 года предписал приписывать в рассматриваемый разряд и нищих или, по его словам, "шатающихся по миру мужского пола разночинцев, кои к службе негодны, а работать еще могут". Подобная отдача по указам практиковалась до Петра III, когда была воспрещена.

Третьим способом поступления в разряд посессионных была передача фабрикантам казенных мастеровых по распоряжениям Сената и Берг- и Мануфактур-коллегий*(278).

Управление названными крестьянами сосредоточивалось в упомянутых коллегиях, обязанных надзирать за фабрикантами, "чтоб порядочно содержали мастеровых и чтоб всякий свою должность исполнял". В 1763 г. фабриканты получили весьма важное право ссылать крестьян в Сибирь, впрочем, с разрешения Мануфактур-коллегии в каждом отдельном случае*(279). Зато, с другой стороны, крестьянам разрешено было вступать в брак без согласия фабрикантов и жаловаться на них правительству в случае разных притеснений*(280). Однако несмотря на это, фактически положение посессионных было очень тяжелое, чем и объясняется наличность многочисленных волнений среди них, имевших место в изучаемую эпоху. В 1840 г. фабрикантам было разрешено отпускать на волю посессионных крестьян, причем последние обязывались или приписаться в государственные крестьяне, или же войти в состав городских обывателей (мещан, ремесленников и т.п.). В первом случае фабрикант должен был дать отпущенному 50 р. на обзаведение.

Крестьяне, благодаря сословному духу времени, в рассматриваемую эпоху окончательно обособились от торгово-промышленного класса, составив особую сословную группу. Этому значительно способствовали реформы Екатерины II, проведенные в узко-сословном направлении. Свою точку зрения на крестьян императрица высказала в Наказе. "Сельские жители, - читаем здесь, - живут в селах и деревнях, обрабатывают землю, произведениями которой питаются все сословия, и сие есть их жребий".

Сообразно с этим воззрением на крестьян определялось и их юридическое положение. Так, крестьяне были ограничены в следующих правах. На основании указа 1730 г. они были лишены права на приобретение недвижимой собственности (земель и домов) в городах и уездах. Только в 1801 г. им было разрешено владеть ненаселенными имениями*(281), а в 1827 г. домами (кроме столиц; в последних крестьяне получили названное право в 1848 г.). На основании указа 1739 г. крестьяне лишились права покупать рекрутов и ставить их вместо себя. Регламентом Камер-коллегии 1731 г. им было запрещено вступать в подряды и откупа ("кроме найма подвод и судов"); впрочем, в отношении винных откупов это запрещение продолжалось только до 1774 г., когда было отменено. Точно так же крестьяне были лишены всяких прав в области торговли (они могли продавать только свои деревенские продукты), что продолжалось до 1812 г., когда им было разрешено торговать без записи в гильдию. На основании указа 1761 г. крестьяне не могли обязываться векселями (Устав о векселях 1729 г. об этом молчит) и вступать в поручительства; за ними было оставлено только право на выдачу заемных писем "с удостоверительным дозволением от их правителей и от тех мест, где оные в ведомстве состоят, и с поруками, токмо не из крестьян, а из других чинов". В этом отношении проект Елизаветинской комиссии идет дальше и разрешает крестьянам обязываться векселями и вступать в другие сделки в следующих случаях: 1) когда им необходимо взять в долг не свыше 10 р., 2) "когда крестьянин подрядится кому поставить какие съестные припасы, дрова, сено и проч., что от крестьянской экономии происходит", 3) "наймется у кого что-нибудь свезть водой или сухим путем", 4) "имея покормежное письмо или паспорт, договорится у кого быть в услужении", 5) "или какую работу отправлять", 6) "или что построить". Но, как известно, этот проект не получил законодательной санкции. Наконец, крестьяне не имели права заводить фабрики и заводы, и только с 1818 г. им было даровано это право, но не иначе, как с разрешения начальства и со взятием торгового свидетельства в каждом отдельном случае.

Что касается до повинностей крестьян, то они должны были платить подушную подать*(282) и отправлять следующие повинности: рекрутскую, подводную, фуражную, почтовую, постойную, дорожную, мостовую и караульную (т.е. выставлять караулы к казенным складам, амбарам и т.п.). Тяжесть этих повинностей ложилась тяжелым бременем на материальное благосостояние крестьян, о чем в ярких красках свидетельствуют дворянские и крестьянские наказы 1767 г., ходатайствующие перед правительством об уменьшении этих повинностей.

Е. Последний разряд составляли крепостные крестьяне, юридическим положением которых мы теперь и займемся.

Крепостное право в XVIII ст., несмотря на увеличение его тяжести сравнительно с московским периодом, вплоть до манифеста о вольностях дворянства 1762 г. продолжает по-прежнему сохранять свой государственный характер: крестьяне прикреплены к имениям дворян, потому что дворяне прикреплены к обязательной службе государству. Таким образом, существование крепостного права объясняется существованием обязательной службы дворянства.

С изданием манифеста о вольностях можно было ожидать, как его логическое следствие, освобождение крестьян из-под крепостной зависимости, так как теперь утратился всякий смысл существования крепостного права. Однако этого не случилось, и крестьяне по-прежнему остались в крепостной зависимости у дворянства, но теперь, благодаря манифесту о вольностях, крепостное право приняло исключительно частноправовой характер, ввиду несуществования более единственного мотива прикрепления крестьян вполне государственного характера - доставить служилому классу постоянных работников, чтобы иметь возможность отправлять государеву службу. Таким образом, с середины XVIII ст. крепостное право становится привилегией дворянства, притом привилегией весьма существенной. Эта последняя развилась более фактически, чем юридически, так как закон не предупреждал того, что само собой сложилось в жизни. До самого издания Свода Законов, где впервые законодатель формулирует юридические отношения крепостных к их владельцам, не было системы законов, определяющих эти отношения. Та или другая сторона их, как основательно замечает проф. Романович-Славатинский, тот или другой вопрос разрешались мало-помалу отдельными постановлениями. Вот почему законодательство о крепостном праве носит такой фрагментарный и казуистический характер не только в XVIII, но и в XIX ст.*(283) Подобный порядок вещей крайне не нравился дворянству, почему оно стремилось дать законодательную формулировку отношениям, существовавшим между помещиками и крепостными, и таким образом уничтожить тот фрагментарный характер законодательства о крепостном праве, о котором мы говорили. С первой попыткой юридической формулировки крепостного права мы встречаемся в проекте Елизаветинской комиссии, при составлении которого, как известно, присутствовали дворянские депутаты. "Дворянство, - гласит проект, - имеет над людьми и крестьяны своими мужеского и женского пола и над имением их полную власть без изъятия, кроме отнятия живота, наказания кнутом и произведения над оными пыток. И для того волен всякий дворянин тех своих людей и крестьян продавать и закладывать, в приданое и в рекруты отдавать и во всякие крепости укреплять, на волю вечно и для промыслу и для прокормления на время, а вдов и девок для замужества, за посторонних отпускать, из деревень в другие свои деревни переводить, и разным художествам и мастерствам обучать, мужскому полу жениться, а женскому полу замуж идти позволять, и, по изволению своему, во услужение, работы и посылки употреблять, и всякие наказания чинить или для наказания в судебные правительства представлять, и, по рассуждению своему, прощение чинить и от того наказания освобождать". В другом месте проекта мы встречаемся с определением понятия крепостных крестьян, а именно: таковые "суть те, которые принадлежат собственно государю или дворянам; принадлежащие же дворянам суть те, которые пожалованы от государя в вечное и потомственное владение или дошедшие куплею, подарением, наследством и в приданое и состоят в совершенной власти своего господина"*(284).

Однако ввиду неполучения законодательной санкции названным проектом дворянству в 1767 г. в своих наказах пришлось снова ходатайствовать, "дабы в сохранении древнего узаконения и дворянские люди и крестьяне в подлежащем повиновении, яко своим господам, были и о том в ныне сочиняемом проекте нового Уложения подтвердить с таким объявлением, что узаконенная издавна помещицкая власть над их людьми и крестьянами не отъемлется безотменно, как доныне была, так и впредь будет". Но, как мы уже сказали, вплоть до издания Свода Законов крепостное право продолжало носить свой прежний фрагментарный и казуистический характер. Проследим историю этого права в рассматриваемую эпоху.

Введение подушной подати и первая ревизия имели весьма большое влияние в истории крепостных крестьян, так как окончательно смешали в один разряд населения крепостных и холопов, введя последних в состав крепостного крестьянства и, таким образом, уничтожив ту грань между ними, какая существовала еще в Уложении*(285). Так, указ 22 янв. 1719 г. предписал "учинить перепись, сколько, где, в которой волости, в селе или деревне крестьян, бобылей, задворных и деловых людей (которые имеют свою пашню) по именам есть, от старого до самого младенца". Таким образом, указ подтвердил прежнее смешение в один разряд крестьян и холопов, посаженных на пашню*(286). Однако оказалось, что правительство имело в виду смешение крестьян со всеми холопами. Об этом его намерении мы узнаем из указа 5 февр. 1720 г. "Слышу я (т.е. государь), - читаем в указе, - что в нынешних переписях пишут только одних крестьян, а людей дворовых (т.е. холопов, живших во дворах своих господ и состоявших в домашнем услужении) и прочих не пишут; того ради подтверждаем указом, чтобы всех помещики писали своих подданных, какого они звания ни есть". Наконец, указы 1 июня 1722 г. и 26 марта 1729 г. предписали смешать с крепостными крестьянами и кабальных холопов, как известно, находившихся в холопстве временно и получавших свободу после смерти своих господ. Таким образом, указанными мероприятиями понятие холопа как вещи (res), как объекта частной собственности было уничтожено. Все разряды холопов слились с крепостными крестьянами, т.е. стали трактоваться как лица (personae), вошли в состав одного из государственных сословий, были обязаны целым рядом повинностей в пользу государства и получили некоторые права, осуществление которых, впрочем, в большинстве случаев зависело от воли помещика. Однако это смешение прежнего холопства с крепостным состоянием имело в результате модификацию последнего. Так, помещики в отношении крепостных стали пользоваться теми же правами, какие прежде принадлежали господам в отношении холопов, способами установления и прекращения крепостного состояния сделались многие способы установления и прекращения холопства и т.п. Иначе говоря, получилось полное смешение понятий, благодаря которому были возможны такие несообразности с точки зрения права, как, напр., продажа человека, считавшегося лицом, а не вещью, обладавшего известными правами и несшего известные обязанности в качестве члена определенного сословия. До известной степени возникновение подобного порядка вещей (не говоря уже о фрагментарном характере законодательства о крепостных, в силу чего крепостное право развивалось более фактически, чем юридически) зависело от окончательного установления ответственности помещиков за исправное отправление крепостными повинностей, в особенности же за платеж подушной подати. Подобная ответственность уже возникла в XVII ст., но как общая мера была установлена при Петре I. Так, о ней говорит инструкция генералу Чернышеву 5 февр. 1722 г. "Дворянам объявить, - читаем здесь, - чтобы платили со всякой души мужеска пола крестьян и дворовых, и деловых, и всякого звания людей, какие у кого в деревнях обретаются, по восьми гривен с персоны". То же подтвердил и регламент Камер-коллегии 1731 г., ст. 6 которого постановляет: "подушные деньги платить самим помещикам, а где их нет, приказчикам и старостам или тем людям, кому деревни приказаны; а ежели который помещик или приказчик на срок не заплатит, то в такие деревни полковникам обще с воеводами посылать экзекуцию и велеть немедленно править на помещиках и приказчиках и старостах и их понуждать, чтобы они сбирали с крестьян". Благодаря названному мероприятию крепостные крестьяне были окончательно отстранены от непосредственного общения с государственной властью и ее органами: между крепостным и государством стал помещик, этот полицеймейстер над крестьянином, по выражению имп. Павла.

После Петра замечается большое усиление крепостного права, главным образом, вследствие его территориального распространения, что достигло апогея своего развития при Екатерине II и Павле I. В эти царствования широко применялся способ раздачи населенных имений в форме пожалований частным лицам, и таким образом было роздано (т.е. обращено в крепостное сословие) 1 миллион 200 тысяч душ крестьян*(287). Кроме того, при Екатерине II указом 1783 г. крепостное право было введено в Малороссии, где до того времени существовал еще обычай перехода крестьян с земель одного владельца на земли другого. Указ 1783 г. отменил этот переход и тем прикрепил крестьян к земле. По десятой ревизии крепостных было 21 625 000 душ обоего пола, в том числе 1 467 000 дворовых.

Способов приобретения крепостного состояния было несколько. Первым способом являлось рождение, благодаря которому дети крепостных также становились крепостными. Вторым способом была записка по ревизии, о чем мы уже говорили. Третьим способом являлось закрепление незаконнорожденных подкидышей воспитателями, причем последние могли быть членами всех сословий, а не только одного дворянского. Об этом способе впервые говорит указ 1746 г.: "хотя купцы и разночинцы суть подлые люди, коим иметь крепостных запрещено, но за ними повелевается писать незаконнорожденных подкидышей, ибо, ежели от тех воспитателей отбирать, то таковых во младенчестве никто к себе принимать не будет, и от того иные пропадать будут". Это правило видоизменяется проектом Елизаветинской комиссии, предписывающим недворянам держать у себя принятых на воспитание подкидышей только до достижения ими 18 лет, а затем продавать "таким людям, кому людей и крестьян иметь позволено". Названное постановление вводится в действие инструкцией слободскому губернатору 1765 г. с тем только различием, что 18-летний возраст проекта заменяется 20-летним. В 1783 г. Сенат предписал закреплять за собой дворянам только тех незаконнорожденных, матери которых были крепостные, детей же свободных женщин и девушек причислять в государственные крестьяне. Наконец, в 1815 г. правительство, подтвердив указ 1783 г., окончательно воспретило недворянам закреплять за собой незаконнорожденных, указав на то, что подкидыши, воспитанные личными дворянами, духовными лицами и приказными, обязательно должны приписываться в число государственных крестьян, а воспитанные купцами, мещанами и крестьянами - в то сословие, к которому принадлежали их воспитатели. Четвертым способом вступления в разряд крепостных было закрепление военнопленных нехристианского вероисповедания, воспрещенное при Екатерине II (указ 20 апр. 1770 г.). Пятым способом являлось правило Судебников и Уложения 1649 г.: "по рабе холоп и по холопу раба", т.е. приобретение крепостного состояния путем брака. Первое правило, а именно, "по рабе холоп" стало отменяться для некоторых разрядов населения в царствование Екатерины II. Так, в 1763 г. из-под действия этого правила были изъяты питомцы воспитательного дома, в 1764 г. - воспитанники Академии художеств, в 1775 г. - вольноотпущенные. Наконец, в 1783 г. состоялось предписание, чтоб "вольных людей отнюдь ни за кем не укреплять", чем окончательно было отменено действие правила "по рабе холоп". Что касается до второго правила, а именно: "по холопу раба", то оно было отменено в 1815 г.*(288) Шестой способ вступления в разряд крепостных состоял в закреплении путем договоров купли-продажи, мены, дарения и т.п. Седьмым способом было пожалование населенных имений, о чем мы уже говорили, и, наконец, последний способ вытекал из права закрепощать себя. Он был отменен в 1783 г., когда Екатерина II воспретила всем свободным закрепощаться, "предоставив им свободу избирать такой род жизни, какой сами заблагорассудят".

Что касается до способов прекращения крепостного состояния, то таких также было несколько. Одним из первых являлось отбывание рекрутской повинности, благодаря которой всякий рекрут выходил из крепостного состояния, причем освобождалась также и его жена, а с 1764 г. и дети, рожденные после поступления отца на службу. Вторым способом была ссылка помещиком в Сибирь на поселение, причем обязательно с женой. Третий способ вытекал из факта наказания помещика за известного рода преступления. Так, указ 1726 г. предписал освобождать доносчиков из крестьян за донос на помещиков об утайке душ при ревизиях. Точно так же и указ 1763 г. постановил: "прописных, кои помещиком утаены и явятся сами где в судебных местах и докажут, таким дать свободу, взыскивая за оных подушные деньги с помещиков". Четвертым способом выхода из крепостного состояния являлось бегство, когда само законодательство в лице многих манифестов и указов, начиная с 1759 г., освобождало беглых от крепостной зависимости путем записи их в государственные и дворцовые волости или путем оставления их в местах их временного пребывания (напр., на окраинах) с зачетом помещикам в рекруты, или, начиная с 1722 г., путем приписки их к фабрикам и заводам. Пятым способом было отпущение на волю со стороны помещиков посредством выдачи отпускной или по духовному завещанию. Наконец, последним способом был выкуп со стороны крепостного, размер которого постоянно варьировался, доходя иногда до 1000 руб. и более за человека. В XIX ст. размер выкупа достигал иногда 20 и даже 30 тысяч за человека. Указом 8 ноября 1847 г. было разрешено крепостным выкупать себя при продаже имения с публичного торга путем взноса состоявшейся на торгах цены или полной оценочной суммы в течение 30 дней со времени выслушания ими о том объявления*(289). Вышедшие из крепостного состояния назывались вольноотпущенными и обязывались приписаться к одному из податных состояний. В 1818 г. было разъяснено, что раз получивший свободу уже никогда не может быть возвращен в крепостное состояние.

Юридическое положение крепостных выясняется, главным образом, рассмотрением тех прав, которые принадлежали помещикам в отношении их. Таких прав было немало. Во-первых, помещикам принадлежало право распоряжения своими крепостными, т.е. они могли их продавать, закладывать, обменивать, дарить, завещать и т.п. Продажа людей была уже очень развита при Петре. "Обычай был в России, который и ныне есть, - свидетельствует сам государь в указе 15 апреля 1721 г., - что крестьян и деловых, и дворовых людей мелкое шляхетство продает врознь, как скотов, чего во всем свете не водится, а наипаче от семей, от отца или от матери дочь или сына помещик продает, отчего немалый вопль бывает". Желая до некоторой степени ограничить эту торговлю живым мясом, Петр в том же указе высказался против продажи отдельных членов семьи врознь: по указу была разрешена только продажа целыми семьями*(290). Впрочем, значение этого указа было парализовано разрешением ставить вместо себя в рекруты купленных людей, что правительство дозволило в 1720 г. Впоследствии, а именно в 1747 г., правило указа 1720 г. было подтверждено, причем помещики получили право продавать крестьян в рекруты кому бы то ни было. Так продолжалось до 1766 г., когда состоялось запрещение совершать купчие на крестьян за три месяца до набора. В 1771 г. правительство провело другое ограничение права распоряжения крепостными, а именно, воспрещение продажи крестьян без земли с молотка; впрочем, в 1792 г. названное запрещение получило следующее разъяснение: крестьян без земли можно продавать за долги помещиков и даже совершать это публично, только без употребления молотка. На практике торговля людьми была крайне развита в XVIII ст., причем нередко крепостных выводили на рынки как невольников, а газеты были испещрены объявлениями вроде след.: "продаются портной, повар, башмачник, венская прочной работы коляска и хорошо выезженная верховая лошадь", или "продается лет 30-ти девка и молодая гнедая лошадь; их видеть можно там-то", или "продается 20 лет дворовый человек и лучшей породы корова", или "продаются четыре пары гончих, 15 щенков и две девки" и т.п. Цена крепостных была весьма различна и с приближением к XIX ст. постоянно возрастала. Так, при Елизавете Петровне она в большинстве случаев равнялась 30 руб. за душу, а при Екатерине II - от 70 до 100 руб. Указанная норма цены имела значение при продаже отдельных имений; напротив, при продаже в одиночку размер цены значительно увеличивался; так, рекруты стоили от 120 (в 1768 г.) до 300 р. (в 1786 г.), ремесленники и артисты - 300 руб., артистки - несколько тысяч, прислуга - 50-80 р. и дороже, дети от 3 до 20 руб.

Продажа крепостных уже в XVIII ст. вызывала хотя робкие, но все же протесты со стороны лучших людей того времени. Так, многие дворянские наказы, поданные в комиссию 1767 г., ходатайствуют об ограничении этой продажи; напр., Михайловский наказ просит о разрешении последней только в пределах одного уезда, "дабы проданный крестьянин в близости своих сродственников находиться мог"; шлиссельбургский идет дальше и находит необходимым вообще запрещение продажи "на вывоз"; тамбовский высказывается за то, чтоб "по девкам мужьев и их детей не отдавать, а зачитать девками, понеже оттого происходят немалые разорения, а детям от отцов вечное разлучение" и т.п. Во время заседаний комиссии несколькими депутатами были сделаны аналогичные заявления, из которых в особенности выдается заявление казака Алейникова. "Большое будет предосуждение господам депутатам и всему нашему государству перед другими европейскими странами, - сказал Алейников, - когда по окончании сей высокославной комиссии, узаконено будет покупать и продавать крестьян, как скотину, да еще таких же самых христиан, как и мы сами".

Однако вплоть до царствования Александра I на практике все оставалось по-прежнему, и крестьяне продавались, по выражению Алейникова, "как скотина". Александр I обратил на это явление внимание и указом 1804 г. запретил подобный "постыдный торг", по крайней мере, с армянами, покупавшими преимущественно девушек для вывоза их в Турцию. В том же году состоялся другой указ о запрещении приема в рекруты людей менее чем через три года по совершении на них купчей. Затем, указом 1808 г. была уничтожена продажа на ярмарках под страхом освобождения проданных и наказания купивших, а указом 1822 г. запрещены публикации в газетах. Но этим, собственно говоря, и ограничились мероприятия имп. Александра. При его преемнике вопрос о продаже крепостных был внесен на разрешение Государственного Совета, но встретил там довольно сильную оппозицию, выразителем которой явился адмирал Мордвинов. "От горького корня, - сказал, между прочим, последний, - не будет плода сладка, на редьке не вырастет ананас; доколе рабство между крестьянами существует, до тех пор продажа людей по одиночке должна быть допущена. Она необходима и часто для проданного бывает плодотворна; часто от лютого помещика проданный раб его переходит в руки мягкосердного, от скудной и тощей нивы переселяется на ниву просторную и плодородную". Однако доводы Мордвинова не убедили правительства, и оно законом 2 мая 1833 года запретило продажу и дарение крепостных с раздроблением семей (семьей было предписано считать отца, мать, неженатых сыновей и незамужних дочерей), т.е., в сущности, подтвердило постановления указа 1721 г., а в 1841 г. разрешило покупку только лицам, обладающим населенными имениями, снова подтвердив воспрещение раздроблять семьи при продаже, залоге и разделе между наследниками. Свод Законов кодифицировал все эти узаконения, подтвердив также запрещение продажи крепостных финляндским гражданам и чиновникам Земли Войска Донского, для переселения их на войсковые земли (Т. IX. Ст. 1085, изд. 1857 г.)*(291).

Во-вторых, помещики пользовались правом хозяйственной эксплуатации труда своих крепостных. Последняя выражалась в двоякой форме: оброка и барщины*(292). Что касается до оброка, то величина его обыкновенно равнялась от 1 до 5 руб., находясь, по словам одного современника (Георги), в зависимости от заработков крестьян, доброты или строгости господина и т.п. Впрочем, к концу XVIII ст. размер оброка значительно увеличился и достиг в некоторых местностях до 20 руб. с человека. В XIX ст. размер оброка колебался от 15 до 27 руб., причем во многих местностях он равнялся 23, 22, 20, 19, 18 и 17 руб. с копейками. Впрочем, в единичных случаях оброк мог достигать огромной суммы, находясь в зависимости от развития местных и отхожих промыслов*(293). Отсутствие нормы оброка в законодательстве крайне тяжело отражалось на благосостоянии крестьян. Еще Посошков свидетельствовал, что "крестьянское житье скудостно от помещичья насилия", и что "помещики на крестьян своих налагают скудости неудобоносимые... и еще требуют с них излишнего побору"... говоря: "крестьянину да не давай обрасти, но стриги его, яко овцу, до гола". Ввиду этого Посошков высказался за издание "расположения указного, почему помещикам крестьян оброку и иного чего имать". На той же точке зрения стояла и Екатерина II в своем Наказе, когда писала: "весьма бы нужно было предписать помещикам законом, чтоб они с большим рассмотрением располагали свои поборы и те бы поборы брали, которые менее мужика отлучают от его дома и семейства". Как уже было сказано, в том же направлении высказался и депутат Коробьин в комиссии 1767 г. Однако последняя не нормировала оброка, так как нельзя же за установление нормы считать следующее постановление одного из проектов комиссии: "помещики крестьян могут определить на денежные оброки без тягости и, сверх положенного годового оброка, в тот год более брать не должны". Точно так же и Свод Законов (изд. 1857 г.) предоставил помещикам право взимания какого угодно оброка, лишь бы не произошло от подобного взимания разорения для крестьянства. Кроме оброка, крестьяне обязаны были поставлять помещикам так называемый столовый запас, т.е. сено, овес, дрова, птицу, зелень, масло и т.п.