Край и измененные состояния 7 страница

Арни: Что ты осознала в группе?

Лора: Я хотела задать вопрос. Они...

Один из участников: А нам так понравился твой новый сильный голос.

Арни: У тебя хорошая Мэри. Группа может еще что-нибудь сделать для тебя? Или на этот раз все завершено?

Лора [ уже не смущаясь, в полный голос ]: Да! Спасибо!

Арни [ делает паузу, а потом говорит группе ]: Когда начинаешь погружаться во внутреннюю фигуру, к примеру Мэри, эта фигура меняется. В случае с Лорой она стала полезным учителем. Теперь это часть Лоры, а первоначальное ее значение, Мэри, утрачено. Такова процессуальная работа. Мы сосредоточены на процессе, а не на значении. Если бы мы говорили с квантовыми физиками, мы бы сказали, что работаем не только с частицами, но и с волновой стороной природы.

Схема изменений

Пока Лора работала, Эми набросала схему, которая обозначила путь развития процесса. Эта схема отслеживает постоянно изменяющееся русло процесса.

Арни: Каждый раз в начале работы наша идентификация, наш первичный процесс, кажется нам довольно ясной. Затем, по мере того как работа разворачивается, мы начинаем воспринимать то, что было более удалено от осознавания, и чувствовать то, что относится ко вторичному процессу, наша идентификация изменяется, мы более не идентифицируемся с собою прежними. Мы меняемся и обретаем новый первичный процесс. А как только мы обретаем новую идентификацию, на горизонте появляется что-то совершенно новое и непредвиденное. Мы становимся носителями нового вторичного процесса, требующего осознавания. И так далее!

Схема, нарисованная Эми, прослеживает эти сдвиги и делает очевидной нашу текучую и изменчивую природу. Она показывает, что мы скорее идентифицируемся с потоком осознавания, чем с застывшим состоянием, и очерчивает ряд идентификаций, с которыми мы себя связываем в ходе изменений, происходящих в течение дня или в течение жизни.

Возьмем Лору. Сначала она была обычным клиентом, заинтересованным в работе над собой, а ее робкие движения были вторичным процессом [ смотри диаграмму на этой странице ]. Когда же Лора идентифицировалась со своей робостью, то вторичным процессом, с которым она не способна была идентифицироваться, стал неизвестный наблюдатель. Принять эту роль ей мешал край. Когда же она это все-таки сделала, глубоко внутри нее отрицательная фигура наблюдателя “Мэри” превратилась в проводника и учителя. Затем Лора стала играть роль учителя, и работа временно подошла к концу. В этот момент она стала конгруэнтна, целостна, стала лидером, готовая к тому, что процесс перемен еще раз кинет ей вызов, чтобы еще ближе подвести к самой себе.

В поисках любви

Арни: У нас есть еще несколько минут. Может быть, у кого-нибудь найдется маленькая проблемка? Кто-нибудь хочет поработать?

 

Молодая женщина Линда поднимает руку.

Линда: У меня есть проблема. Можно я поработаю?

Арни: Конечно.

Линда: Вы можете работать со сновидениями, не затрагивая тела? В последние дни мне снится один и тот же сон. Можем мы работать над ним вербально, без тела?

Арни: Да, ты можешь делать со снами все, что ты считаешь правильным. Расскажи нам свой сон.

 

Про себя Арни думает, что желание Линды провести работу со сновидением, не работая с телом, может означать, что она стесняется телесных переживаний. Возможно, у нее край в этой области, и поэтому именно они могут сыграть важную роль.

Линда: Последние пять месяцев мне снятся сны про пенис. Он появляется разной формы и в разных ситуациях. В одном сне я запираюсь в ванной, а когда открываю дверь, появляется гиганский мужчина с огромным пенисом и начинает поливать меня мочой. Я убегаю, а он бежит за мной. Я бегу к брату, но мой брат начинает пылко целовать этого мужчину.

В другом сне я была с мужчиной, с которым только что порвала отношения. Мы голые, играем. Наши тела находятся одно против другого. Это мне снилось раза три. Мы собирались слиться, но он остановился. И все же я просто ощущала его пенис, направленный на меня. В этой жутко напряженной точке я просыпаюсь.

Арни: Вы сказали “жутко напряженная точка” или мне послышалось?

Линда: Что?

Арни: А что вы услышали?

Линда: Про напряженный не на шутку пенис.

Люди рассмеялись.

Линда: Почему я фиксирована на том, что мне так чертовски надоело?

Арни [ шутливо ]: Давай поговорим о пенисах вообще. Как вы к ним относитесь?

Линда: Я не хочу, чтобы они из-за меня поднимались.

Люди смеются.

Линда: Мне кажется, я только и слышу о том, что творят мужчины. Везде, где дело касается пениса, все кончается плохо.

Арни: Мне очень жаль. А не хочется вам попробовать стать пенисом из своего сна? Вы делали когда-нибудь такое?

Линда и все присутствующие смеются над этим предложением.

Линда: Нет. [ Шутливо. ] Должно быть, это острое ощущение. Хорошо. Вы можете сказать, как это сделать?

Арни: Давайте повеселимся.

Линда: Если я пенис, мне надо подняться на целую группу.

Группа смеется. Линда встает и начинает перемещаться по кругу. Она склоняет голову и вновь выпрямляется перед каждым участником по очереди. Так она ходит по кругу, проводя с каждым по минуте. Когда полкруга уже позади, она останавливается.

Линда: Вначале я думала, что даже с места не встану.

Она хочет сесть на место, но Арни останавливает ее.

Арни: Хотите попробовать еще одну вещь?

 

Арни встает и идет в центр комнаты. Линда идет ему навстречу, и они плавно начинают двигательную импровизацию. Они, раскачиваясь, трутся головами. Их головы перекатываются одна вокруг другой, потом они начинают тереться спинами. Линда направляет действия, Арни следует за ней. Все еще стоя на ногах, они сгибаются и вращаются вокруг себя.

Их руки свободно свисают и качаются. Он кладет одну руку ей на плечи и, не говоря ни слова, принуждает взять на себя инициативу. Она начинает кружиться вокруг него. Он двигается медленно, чтобы дать ей возможность задать импровизацию. Она наклоняется и обвивается вокруг него. Вдруг Линда прекращает двигаться и выпрямляется.

Линда: Я хочу остановиться. Только что я ощутила трудно преодолимое желание войти внутрь тебя.

Арни понимает, что в движении она достигла края. Он фиксируется не на содержании ее сообщения, а на внезапном перерыве в двигательном потоке.

 

Арни: Почему не поэкспериментировать с этим? По ту сторону края мы редко находим то, что думали.

Линда [ шокирована ]: Как?

 

Арни не отвечает, понимая, что ее движению препятствует край, снова начинает двигаться вместе с нею. Они раскачиваются, а затем она обходит его так, что оказывается позади. Она наклоняется и просовывает голову у него между ног.

Он оборачивается и склоняется поверх ее спины. Он сгибается над ней так, что его живот лежит на ее спине. В этой позе они оба опускаются на колени. Она высвобождается и безвольно падает на пол. Арни сидит, убаюкивая ее на коленях. Он обнимает ее руками. Она тихо плачет, глубоко вздыхая, затем они оба замирают.

Арни и Лора несколько минут остаются в этом положении. После долгого молчания оба медленно садятся и смотрят друг на друга. Все растроганно тихо наблюдают.

Они садятся близко друг к другу, глядя в пол. Иногда они кидают друг на друга взгляд, но больше смущенно теребят что-то на ковре. Все сидят тихо.

Арни: Говорить не обязательно. Есть вещи, о которых не надо говорить. Да?

Линда кивает. Кажется, что она глубоко погружена в свои мысли. Она смотрит на Арни.

 

Вы запомнили, что вы чувствовали?

Линда: Да.

Арни: Прекрасно. Мы поговорим об этом, когда придет время. [ Позже тем же вечером Линда сказала нам, что, работая с Арни, она обнаружила — она ищет и находит отца, по которому очень тоскует. ]

Линда подходит к Арни и обнимает его. Они расходятся по своим местам в круге. Группа еще минуту сидит в молчании, очарованная родившейся в работе атмосферой. Наконец кто-то заговорил.

 

Генри: Арни, это производит глубокое впечатление. Я побаивался телесного контакта. Я имею в виду, черт... вы думали о сексе?

Арни: Сексуальность сама по себе очень важное переживание, но в процессуальной работе она почти всегда появляется лишь как еще одна грань потока трансформаций. Мы привносим осознание в то, что считали статичным замороженным состоянием, в представление или персонаж сновидения, к примеру, пенис; таким образом снимаем с него оковы и позволяем развернуться, открывая глубины и значения, которые мы только интуитивно ощущали.

Чем больше вы работаете с телесными ощущениями, с движением и проприоцепцией, тем более знакомыми и подвижными становятся эти пути самовыражения, тем менее вы боитесь их или боитесь, что какие-то из состояний овладеют вами. Многие из вас, кто работает с телом, понимают, о чем я говорю. Неиспользованные каналы типа телесных ощущений или движения для нас будто сновидения. Но сновидение — только исходная точка процесса, это не более чем снимок сновидящего мира. Процессуальная работа, такая, как двигательная импровизация, сосредоточена на сновидящем процессе, на потоке творчества и изменения, который открывает смысл глубинных сообщений и порождает абсолютно непредвиденные события.

Обсуждение закончилось, все молчат. Затем Арни поднимает глаза и говорит: “Давайте встретимся завтра в 9:30 утра”. Он отдает группе честь и встает. Кто-то из участников говорит: “Спасибо”.

Часть IV.

РАБОТА В МИРЕ

 

10. Работа с взаимоотношениями

 

Последнее утро семинара. Участники слоняются по комнате, пока каждому не находится место в круге. Арни начинает работу с того, что спрашивает, какие сны им снились прошлой ночью.

 

Арни: Доброе утро. Ну и что у нас происходило ночью? Я не собираюсь затевать детальную работу над сновидениями, просто я, проснувшись, люблю послушать рассказы о снах. [ Арни выдерживает паузу и ожидает ответа. Добровольцев рассказывать свои сны не находится. ]

Ну ладно, мне самому приснился грандиозный сон. Рассказать? Мне не часто снятся сны, но прошлой ночью мне снилось, что я вот-вот найду разгадку древней тайны американских индейцев. Когда-то я занимался ими, но в моем сновидении это была настоящая экспедиция. А чтобы разыскать сокровища коренных жителей Америки в такой экспедиции, нужно иметь наметанный глаз, позволяющий замечать подсказки, ключи.

Такие ключи размещались на древних, покрытых резьбой камнях, которые лежали по всей округе. Никто из людей не видел их до сих пор. Подсказки таились в самой резьбе. Это было что-то вроде ацтекских символов, и там встречались изображения китайских часов. Вам когда-нибудь доводилось видеть китайские часы? Это лабиринт. Чтобы найти сокровище, вам надо было разглядеть эти крошечные камешки с вырезанными на них лабиринтами. Я видел их и следовал за древними камнями. Это было захватывающее занятие. Я переходил с одного места на другое, находя одну подсказку, потом другую — настоящая охота за сокровищами!

Внезапно, в какой-то момент сновидения, я стал превращаться в совершенно разных людей. Я был стариком, женщиной, а потом — ребенком. Ребенком я шел вдоль побережья, за мной следовали другие дети, и все мы были искателями сокровищ. И в конце концов, хотите верьте — хотите нет, мы действительно нашли клад! Мы действительно добрались до настоящего сокровища. Это был мешок. Все уселись вокруг мешка и ждали, пока из него не явится сокровище американских индейцев, соль земли Америки, и мы разгадаем его тайну. Захватывающий момент!

Мешок открыл не я, а одна женщина. Суть сокровища касалась тайны жизни и смерти. По всей видимости, коренные американцы еще в древности овладели искусством воскрешения мертвых. И, ей-Богу, когда женщина открыла мешок, в нем находился секрет индейцев. Очевидно, отец или родственник этой женщины умер несколько лет назад, и они воскресили его! Его голова была жива!

Она открыла мешок. Там находилась живая голова, пришитая к телу куклы. Это живое лицо взглянуло на нее и сказало: “Привет!” Женщина потеряла сознание. Этим сновидение и закончилось. Вот что приключилось со мной прошлой ночью. Обновленный дух племени, патриархальный отец или древний духовный принцип!

Мэгги: Я не знаю, известно ли вам, что 16 или 17 августа, то есть через два дня, должно наступить так называемое Гармоническое Схождение. В этот день совпадают пророчества ацтеков и майя, и древние духи возвращаются на землю.

Арни: Духи, гм-м. Вечное в нас, во мне. Вечный принцип, у него есть разум, а жизнь и тело даем ему мы... гм-м. Аспект племени важен, будь то в Америке, Африке или где угодно.

Я вдруг припомнил сновидение Черного Лося, в котором он увидел новый племенной ритуал, обновляющий дух его рода. Наше племя тоже умирает. Племенная жизнь на нашей планете угасает. Наш мир мчится в двадцать первый век. Есть ли что-то значимое в моем сновидении?

Китайские часы на камнях и ключи, появившиеся в сновидении, напоминают мне о чувственном осознавании, направляющем нас к сокровищу. А само сокровище? До него добираются шаловливые детишки.

Я не очень-то понимаю свой сон. Со временем он сам себя истолкует. Возможно, он связан с этим семинаром или с физическим местоположением Эсалена.

 

Сновидение, возможно, действительно связано с Эсаленом. Эсален расположен в Биг-Сур, Калифорния. Изначально это была территория коренных американцев. Незадолго до семинара погиб один из духовных отцов Эсалена, Дик Прайс. Эсаленовское сообщество тогда все еще переживало его кончину.

 

Кому-нибудь еще снились сны прошлой ночью?

Дэвид: Я поражен тем, что мне вообще что-то приснилось! Я исключительно редко вижу сны. Дело даже не в том, что я действительно видел сон, а в том, что в нем было очень много движения. Там было землетрясение, и оно было настолько мощным, что я действительно поверил, что у нас здесь происходит землетрясение. Когда оно прекратилось, кроме меня о нем никто не знал, все было так спокойно.

Это интересно, потому что, когда вчера мы занимались медитацией, по всем моим каналам проходило одно сообщение: “Сделай главный сдвиг!” Работал ли я над чем-то на физическом плане, или с образом, или со сновидением, одно и то же сообщение приходило по всем каналам. Оно настаивало: “Сделай главный сдвиг!” В сновидении землетрясение было таким сильным, а потом все улеглось.

Арни: М-м-м. Итак, ваша медитация тоже перехватила сообщение сновидящего тела. Ну так сделайте этот сдвиг самостоятельно, как дракон, который продирается сквозь земную толщу.

Лайза: У меня тоже прошлой ночью был сон. В своем сновидении я сначала паковала чемоданы, а потом их распаковывала, потому что уже приехала туда, куда собиралась. Во сне я выглянула из окна и увидела, что я в Иерусалиме! Со мной были три израильские няни, и я пыталась закрепить решетку на детской кроватке. Я делала привычные вещи, но все это происходило в Иеру­салиме!

Арни: Вы и сейчас в Иерусалиме? Как вам там?

Лайза: Иерусалим прекрасен. Он странный и сложный. Веками он был центром стольких многих вещей.

Арни: Добро пожаловать домой! Добро пожаловать в этот древний и противоречивый религиозный центр. Кто еще видел сны?

 

Слово берет Энни, женщина, которая прошлым вечером работала над своим диабетом.

 

Энни: Мне снилось, что я сидела за рулем своего фургона. Мне надо было пересечь реку, и я колебалась, заезжать ли мне на паром. Я направляю фургон на паром, но боюсь. Я даю задний ход и, когда он начинает отчаливать, делаю гигантский прыжок и запрыгиваю на него. Там один зловещий человек, он же и паромщик. Он подходит ко мне, и я не знаю, что дальше делать.

Арни: Поздоровайтесь!

 

Энни смеется.

Разберитесь с ним, на его пароме!

Энни: Ну, похоже, он может быть злым или опасным. Он может убить меня. Я не знаю, но мне кажется, если я переправлюсь на другой берег реки, все будет хорошо. Я чувствую, что я покидаю старые места.

Арни: Снова и снова, всю нашу жизнь, мы работаем над сновидением детства, нашим индивидуальным мифом. Сначала страшный сон ужасает нас, потом он угрожает нашей жизни в форме хронических симптомов, и позже, когда мы входим в него, он становится нашим загадочным союзником, который дает нам силу жить.

Двойные сигналы

Сменив тему утренних занятий, Арни дает введение в работу с взаимоотношениями.

 

Арни: Этим утром я думал о работе с взаимоотношениями. Это еще один аспект процессуальной работы. Это способ разгадывания сновидений и телесных переживаний, обнаружения их “системного значения”, того, как они обогащают и осложняют взаимные отношения. Почти все взаимоотношения усложняются из-за того, что вы не осознаете, что сновидите в течение разговора.

Это сновидение проявляется в “двойных” сигналах. Знаете, существует множество сигналов, которые вы намерены послать собеседнику. Они относятся к вашему первичному процессу. И в то же время есть также тьма сигналов, которые вы посылаете ему ненамеренно. Эти сигналы содержатся в тоне вашего голоса, в том, как вы используете тело, в вашей позе, в той дистанции, которую вы выдерживаете при общении с другими. Эти непреднамеренные сигналы мы называем “двойными”.

Информация, содержащаяся в этих сигналах, имеет непреднамеренный характер. Вы не идентифицируете себя с ними. Таким образом, они сродни вашим сновидениям. Они вводят в смущение других людей. Вот почему другие иногда осуждают вас за то, что вы сами даже не осознаете. Вы расстраиваетесь и обзываете их идиотами, а они называют вас лжецом. Всем нам хорошо известно, что это такое — завязнуть в трудностях взаимоотношений. Какова худшая из проблем во взаимоотношениях?

Тереса говорит, что ее серьезнейшая проблема — ревность.

 

Прекрасно. Давайте немного поработаем над этим. Давайте посмотрим, чем нам могут помочь двойные сигналы в части ревности. Что лучше: чтобы я притворился, что я ревную вас, или чтобы вы ревновали меня?

Тереса: Ну, скажем, вы вечно ревнуете меня, когда я увлекаюсь кем-то другим.

Арни: Сыграем в это со мной? Скажем, мне подозрительны ваши взаимоотношения с женщиной, которая сейчас сидит рядом с вами. Чаще всего я склонен подавлять свою ревность. Давайте немного поболтаем. Итак, я спрашиваю: “Ты вчера провела приятный вечер со своей подругой?”

Тереса: О да, великолепно!

Арни: Ну что ж, я рад за тебя. [ Произнося это, Арни скрежещет зубами, и группа смеется. Он продолжает демонстрировать, как ревность проявляется через двойные сигналы. ] Может, позавтракаем? [ Обращаясь к ней, он смотрит в сторону. ]

Тереса: Конечно.

Арни: Ты вчера поздно вернулась домой?

Тереса: Ну, я немного припозднилась. Я решила немного задержаться.

Арни: Ах вот как! Хорошо. Давай немного подкрепимся. [ Обращаясь к группе. ] Сейчас, если вы внимательно наблюдаете за мной, вы обнаружите, что я делаю нечто большее, чем просто беседую с ней. В своих действиях я холоден и безучастен, однако я также посылаю двойные сигналы. [ Разговаривая, он вертит руками, и один из участников указывает Арни на его руки. ]

Да, я действительно не обратил внимание на свои руки. [ Смех в группе. ] Я концентрировался на своем лице! Как бы вы мне могли помочь с моими руками, с тем, что я с ними делаю? Помогите мне войти в контакт с этим сигналом рук, не интерпретируя его.

 

Один из участников говорит, что он спросил бы Арни, чем заняты его руки.

Большинство людей с этого семинара дали бы вам хорошую обратную связь, если бы вы спросили их: “Что вы делаете своими руками?” Но обычные люди этого не сделают. Как еще вы могли бы поработать с моими руками?

Гэри: Зеркально отразить их движение.

Арни: О’кей. Это хорошо сработает для человека, который не отличается застенчивостью. Но давайте предположим, что я наиболее трудный клиент. Что мне в таком случае может помочь? Могло бы оказаться полезным, если бы вы ненавязчиво, и пусть даже неверно, постарались истолковать значение моего сигнала. Вы можете сказать: “Я не очень-то разбираюсь в движениях рук, но ваши, похоже, расслабляются”. Я бы очень тепло на это отреагировал!

Помните, вмешательство в процессе работы со взаимоотношениями должно осуществляться адекватно. Вы должны придерживаться первичного процесса человека и поддерживать его. Нельзя ожидать, чтобы люди просто напрямую входили в порожденный ими двойной сигнал. Застенчивые люди нуждаются в вербальном воздействии. Тем не менее клиенты, которые не стыдятся своего тела, могут напрямую, физически работать с двойными сигналами. В этом случае вы можете попросить клиента усилить движение руки или положить свою руку на его и тем самым поддержать движение.

Вы видите, что я делаю со своими руками? Я поглаживаю их. Теперь, когда я усиливаю их движение, одной руке, похоже, становится не очень приятно, а другой это усиление нравится. Идея заключается в том, что действия моих двойных сигналов — это информация, которую мне следует донести до осознавания, в данном случае до тех взаимоотношений, в которые я вовлечен. Так, если я внесу это во взаимоотношения, мне придется сказать моему партнеру на другом конце комнаты: “О... пожалуйста, будьте добры ко мне. Мне нужно знать, что вы любите меня”. Видите, руки делают это, потому что я веду себя как холодный и безучастный человек, пытающийся быть открытым, просветленным, а не ревнивым. Итак, моя боль и ревность выражаются в сигналах, с которыми я себя не идентифицирую, вроде моих рук или сновидений.

Аккуратная работа с двойными сигналами облегчает ситуацию. У некоторых ревнивых людей процесс может развиваться, как у меня: они просят любви. Тогда как другие могут посылать двойные сигналы гнева, например, сжимая кулаки и скрежеща зубами. Каждый вторичный процесс проявляет себя в виде повторяющейся последовательности эволюционирующих, развивающихся сигналов, и каждый сигнал адекватен данному моменту. Найти и привнести в свою жизнь эти сигналы — значит создать богатые, глубокие взаимоотношения, поскольку они вносят в них человеческую, подлинную сторону людей.

[ Арни поворачивается к другой участнице, Шелли, и просит помочь ему продемонстрировать еще что-нибудь, касающееся сигналов. ] Ну, скажем, мы повздорили, Шелли. По поводу чего мы можем повздорить?

Шелли [ мгновенно ]: Деньги!

Арни: Ага! Деньги! Хорошо. Давайте минуты две поругаемся из-за денег. Сколько стоила эта штучка?

Шелли: Одиннадцать долларов.

Арни: Одиннадцать долларов? Откуда взялись деньги?

Шелли: Это мои одиннадцать долларов.

Арни: Что значит твои одиннадцать долларов? Все деньги, которые я зарабатываю, идут в общий котел. Они наши!

Шелли: Ну нет, это деньги для меня.

Арни [ обращаясь к группе ]: Когда я смотрю на Шелли, что я делаю, как вы это видите? [ Арни сидит столбом, ноги скрещены, голова высоко поднята. ]

Поскольку двойные сигналы представляют собой незавершенные процессы, те состояния, которые заморожены и зациклены, то они не поддаются вашему полному пониманию. Мы постоянно подвергаемся искушению проецировать на них все самое худшее. Мы склонны интерпретировать двойные сигналы друг друга, как правило проецируя на них свой собственный материал.

Ваши проекции могут быть верными, однако для другого всегда лучше обнаружить и передать значение своего собственного сигнала. Этот специфический позиционный сигнал, когда я сижу прямо, означает для меня... [ Арни замолкает, закрывает глаза и утрирует свою сидячую позу. Ему нужно некоторое время, чтобы выяснить, что же он делает в этой позе. ]

Посмотрим. Если бы мне пришлось выразить словами то, что я делаю в этой позе, я бы сказал: “Я действительно важная персона, и меня нужно ценить. Но это не имеет никакого отношения к деньгам!”

Шелли: Я осознаю это, когда вы об этом говорите, и тоже меняю позу и сажусь более прямо.

Арни: Какая вам разница — сидеть прямо или сутулиться?

Шелли: Ну, я думаю сидеть твердо — это сильная позиция, я думаю, мне это понадобится.

Арни: Итак, вам требуется много сил. Вам важно быть сильной, и вам нужно подкрепление. То есть, на поверхности, мы ведем себя как двое людей, участвующих в приятной дискуссии, но на самом деле, глубже, вам нужно быть сильной, а мне нужно, чтобы меня ценили. Если мы не придаем значения нашим сигналам, мы получаем беседу с двойным дном. Мы говорим об одном, в то время как происходит нечто другое.

Джим: Арни, когда вы переходите к обсуждению реального положения дел, что тогда происходит?

Арни: Я не могу сказать, что случится, когда вы действительно доберетесь до того, что происходит на самом деле. Но я наверняка знаю, что вы в этом случае обретете конгруэнтность. Вы более целостны, ваш партнер более целостен, а сами взаимоотношения завершены в большей мере. Ваши взаимоотношения вольны претвориться во все, что пытается произойти между вами и вашим партнером. В нашей ситуации мы не будем просто говорить о деньгах, но о том, кто мы такие как люди, о значении и электрическом потенциале наших взаимоотношений.

Тереса: Так и с ревностью. Например, если мы говорим о том, что вам не нравятся мои поступки, этот вопрос не является определяющим.

Арни: А бывает ли вообще один какой-то вопрос определяющим? Это только половина дела. Другая часть звучит так: “Пожалуйста, будь ко мне добра, я хочу этого. Ты действительно меня любишь?” Если я на самом деле выявлю это, проблема ревности или личных отношений может быть решена за пару минут или вообще стать несущественной. Ревность и деньги — это лишь слова, за ними лежат процессы, жаждущие быть прожитыми в полной мере.

Проблема не только в том, чем она занималась прошлым вечером. Я глубоко обеспокоен тем, любит ли она меня на самом деле. Это кажется очень странным, и в это трудно поверить, пока сам хоть раз не доберешься до этого более глубокого уровня. Как только ты проник в глубокие чувства, что лежат под поверхностью, вся ситуация неизмеримо облегчается. Это как работа с телом. Ты начинаешь с симптома и, еще не осознав этого, уже находишься на пути к целостности.

Сью: Есть ли необходимость в заключении соглашения между людьми по поводу того, как работать с взаимоотношениями?

Арни: Такое соглашение иметь полезно, но не обязательно. Какие могут быть соглашения, когда сражаешься? Если ваш партнер не заинтересован в работе, вы все же можете работать самостоятельно со своими двойными сигналами. Возможно, вам придется работать с законченным идиотом — именно так мы часто себя ощущаем, в той или иной форме работая с материалом взаимоотношений! Главное, что мы открываем самих себя. Сделаешь это сам — почувствуешь вкус победы. У вас есть для этого все необходимое, и, как знать, может быть, другой человек тоже захочет выиграть и раскрыть себя.

Другой тип двойных сигналов представляют движения рук и ног, которые не конгруэнтны тому, о чем говорится. Например, я скрещиваю руки, или постукиваю ногой, или поглаживаю свою бороду. Попробуйте разглядеть и понять, насколько эти движения соответствуют тому, о чем люди говорят. И еще один действительно важный сигнал — это дистанция и угол между нами. [ Арни встает, чтобы продемонстрировать это вместе с Эми. Он стоит, глядя в глаза Эми, примерно в восьми футах от нее. ]

Предположим, мы с Эми собираемся поработать над чем-то совместно, и я бессознательно выбираю дистанцию для нашего общения. Эта дистанция, например, совершенно отлична от такой. [ Он подходит к ней очень близко, и они стоят почти что нос к носу. ]

Итак, как бы вы могли поработать с дистанцией между нами?

Грег: Можно спросить у пары, осознают ли они это расстояние. Если они расположились очень далеко друг от друга, можно развести их еще дальше и спросить, как они это воспринимают.

Арни: Правильно. [ Поворачивается спиной к Эми. ] То, как я сейчас стою, предполагает, что я приблизился к своему краю. Я испуган или стесняюсь чего-то. Я хотел бы выйти из беседы и прекратить ее, но я не могу. Как можно работать с людьми, которые стоят слишком близко друг к другу? Многие люди могут часами пребывать в близком контакте, не привнося его в свои взаимоотношения.

[ Эми и Арни сидят очень близко, обратив лица друг к другу. ] Как насчет такой дистанции? Как бы вы могли поработать с ней?

 

Один из участников предлагает еще ближе сдвинуть пару.

 

Да, нежно придвинуть их друг к другу. Сейчас мы на краю того, чтобы прижаться еще крепче, и между нами достаточный физический контакт. [ Арни делает паузу и начинает размышлять вслух. ] Посмотрим, поза, дистанция и выражение лица. Что еще важно? [ Обращаясь к группе. ] Наблюдайте за моим лицом и смотрите, что происходит. [ Эми и Арни встают на расстояние примерно в два фута и смотрят друг на друга. ] Скажи мне, что я никудышный пловец.