Сравнение моделей Лакатоса и Куна 1 страница

Если сравнить модель Лакатоса с моделью Куна, то мнения Куна и Лакатоса по этому поводу радикально расходятся. Лакатос соглашается с аналогией между его “исследовательской программой” (правильнее, наверное, было бы говорить о ее “ядре”) и “парадигмой” Куна, но лишь в некотором вырожденном, далеком, по его мнению, от реальной истории науки случае: “То, что он (Кун) называет “нормальной наукой”, на самом деле есть не что иное, как исследовательская программа, захватившая монополию. В действительности же исследовательские программы пользуются полной монополией очень редко, к тому же очень недолго” [Лакатос, с. 348] (вопрос о справедливости этого утверждения в применении к истории физики мы обсудим ниже). Кроме того, он видит принципиальные различия в критериях отбора, работающих в ходе “революционных” изменений: иррациональных (социально-психологических) у Куна и рациональных у него.

Однако легко обнаружить некоторые важные структурные аналогии. Обе модели выделяют два типа развития: 1) непрерывный, по сути, кумулятивный рост в рамках одной “парадигмы” (“нормальной науки” Куна) или “исследовательской программы” (Лакатоса)[8], в котором теории “соизмеримы” и работает “решающий эксперимент”[9]; и 2) некумулятивный скачкообразный переход от одной парадигмы или исследовательской программы к другой – “новой” (“научная революция”). “Научные революции состоят в том, что одна исследовательская программа (прогрессивно) вытесняет другую – говорит Лакатос” [Лакатос, с. 470]. Возможность введения понятия научной революции связано с тем, что обе модели имеют два уровня: “парадигма” и продукция “нормальной науки” у Куна и “жесткое ядро” и продукция “позитивной эвристики” у Лакатоса (в индуктивистской и попперовской модели проб и ошибок (как и в эволюционной эпстемологии) нет двух уровней и нет места для революций).

Поэтому Кун справедливо говорит о глубинной общности своей модели с лакатосовской [Лакатос, с. 580–582]. Нам представляется, что лакатосовский критерий “прогрессивного сдвига” может быть включен как один из мощнейших факторов, участвующих в куновском процессе конкуренции сообществ. Лакатос, по сути, говорит о глобальных тенденциях, оставляя без ответа вопрос о конкретном взаимодействии исследовательских программ с конкретными научными сообществами и учеными, о выборе, с которым они сталкиваются "здесь и теперь". Кун же рассматривает, в первую очередь именно этот выбор, представленный им как процесс взаимодействия комплексов идей (будь то парадигма, исследовательская программа) с научными сообществами[10]. С этой главной для куновской модели стороны – со стороны проблемы внедрения нового – его модель дополняет модель Лакатоса, а не конкурирует с ней.

 

Таким образом, куновская и лакатосовская модели оказываются не альтернативными, а взаимодополонительными. Эти две взаимодополнительные модели представляются автору этих строк вполне современными. Они являются итогом многих рассмотренных выше направлений позитивистской и постпозитивистской философии науки. Это, в значительной степени, итог всего процесса, представленного в предшествующих главах, что отражено и в описанной вышеисторической ретроспективе Лакатоса.

 

6) концепция научных революций Куна

Важнейшим понятием концепции Куна является понятие парадигмы. Содержание этого понятия так и осталось не вполне ясным, однако в первом приближении можно сказать, что парадигма есть совокупность научных достижений, признаваемых всем научным сообществом в определенный период времени.

Вообще говоря, парадигмой можно назвать одну или несколько фундаментальных теорий, получивших всеобщее признание и в течение какого-то времени направляющих научное исследование. Примерами подобных парадигмальных теорий служат физика Аристотеля, геоцентрическая система мира Птолемея, механика и оптика Ньютона, кислородная теория горения Лавуазье, электродинамика Максвелла, теория относительности Эйнштейна, теория атома Бора и т.п. Таким образом, парадигма воплощает в себе бесспорное, общепризнанное знание об исследуемой области явлений природы.

Однако, говоря о парадигме, Кун имеет,в виду не только некоторое знание, выраженное в ее законах и принципах. Ученые - создатели парадигмы.- не только сформулировали некоторую теорию или закон, но они еще решили одну или несколько важных научных проблем и тем самым дали образцы того, как нужно решать проблемы. Оригинальные опыты создателей парадигмы в очищенном от случайностей и усовершенствованном виде затем входят в учебники, по которым будущие ученью осваивают свою науку. Овладевая в процессе обучения этими классическими образцами решения научных проблем, будущий ученый глубже постигает основоположения своей науки, обучается применять их в конкретных ситуациях и овладевает специальной техникой изучения тех явлений, которые образуют предмет данной научной дисциплины. Парадигма дает набор образцов научного исследования - в этом заключается ее важнейшая функция.

Но и это еще не все. Задавая определенное видение мира, парадигма очерчивает круг проблем, имеющих смысл и решение: все, что не попадает в этот круг, не заслуживает рассмотрения с точки зрения сторонников парадигмы. Вместе с тем парадигма устанавливает допустимые методы решения этих проблем. Таким образом, она определяет, какие факты могут быть получены в эмпирическом исследовании, - не конкретные результаты, но тип фактов.

С понятием парадигм тесно связано понятие научного сообщества, в некотором смысле эти понятия синонимичны. В самом деле, что такое парадигма? - Это некоторый взгляд на мир, принимаемый научным сообществом. А что такое научное сообщество? - Это группа людей, объединенных верой в одну парадигму. Стать членом научного сообщества можно только приняв и усвоив его парадигму. Если вы не разделяете веры в парадигму, вы остаетесь за пределами научного сообщества. Поэтому, например, современные экстрасенсы, астрологи, исследователи летающих тарелок и полтергейстов не считаются учеными, не входят в научное сообщество, ибо все они либо отвергают некоторые фундаментальные принципы современной науки, либо выдвигают идеи, не признаваемые современной наукой.

Науку, развивающуюся в рамках современной парадигмы, Кун называет "нормальной", полагая, что именно такое состояние является для науки обычным и наиболее характерным. В отличие от Поппера, считавшего, что ученые постоянно думают о том, как бы опровергнуть существующие и признанные теории, и с этой целью стремятся к постановке опровергающих экспериментов, Кун убежден, что в реальной научной практике ученые почти никогда не сомневаются в истинности основоположений своих теорий и даже не ставят вопроса об их проверке. "Ученые в русле нормальной науки не ставят себе цели создания новых теорий, обычно к тому же они нетерпимы к созданию таких теорий другими. Напротив, исследование в нормальной науке направлено на разработку тех явлений и теорий, существование которых парадигма заведомо предполагает".

Чтобы подчеркнуть особый характер проблем, разрабатываемых учеными в нормальный период развития науки, Кун называет их "головоломками", сравнивая их решение с решением кроссвордов или с составлением картинок из раскрашенных кубиков. Кроссворд или головоломка отличаются тем, что для них существует гарантированное решение, и это решение может быть получено некоторым предписанным путем. Пытаясь сложить картинку из кубиков, вы знаете, что такая картинка существует. При этом вы не имеете права изобретать собственную картинку или складывать кубики так, как вам нравится, хотя бы при этом получались более интересные - с вашей точки зрения - изображения. Вы должны сложить кубики определенным образом и получить предписанное изображение Точно такой же характер носят проблемы нормальной науки. Парадигма гарантирует, что решение существует, и она же задает допустимые методы и средства получения этого решения.

До тех пор пока решение головоломок протекает успешно, парадигма выступает как надежный инструмент познания. Увеличивается количество установленных фактов, повышается точность измерений, открываются новые законы, растет дедуктивная связность парадигмы, короче говоря, происходит накопление знания. Но вполне может оказаться - и часто оказывается, - что некоторые задачи-головоломки несмотря на все усилия ученых так и не поддаются решению, скажем, предсказания теории постоянно расходятся с экспериментальными данными. Сначала на это не обращают внимания. Это только в представлении Поппера стоит лишь ученому зафиксировать расхождение теории с фактом, он сразу же подвергает сомнению теорию. Реально же ученые всегда надеются на то, что со временем противоречие будет устранено и головоломка решена. Но однажды может быть осознано, что средствами существующей парадигмы проблема не может быть решена. Дело не в индивидуальных способностях того или иного ученого, не в повышении точности измерительных приборов, а в принципиальной неспособности парадигмы решить проблему. Такую проблему Кун называет аномалией.

Пока аномалий немного, ученые не.слишком о них беспокоятся. Однако разработка самой парадигмы приводит к росту числа аномалий. Совершенствование приборов, повышение точности наблюдений и измерений, строгость концептуальных средств - все это ведет к тому, что расхождения между предсказаниями парадигмы и фактами, которые ранее не могли быть замечены и осознаны, теперь фиксируются и осознаются как проблемы, требующие решения. Попытки справиться с этими новыми проблемами за счет введения в парадигму новых теоретических предположений нарушают ее дедуктивную стройность, делают ее расплывчатой и рыхлой.

Доверие к парадигме падает. Ее неспособность справиться с возрастающим количеством проблем свидетельствует о том, что она уже не может служить инструментом успешного решения головоломок. Наступает состояние, которое Кун называет кризисом. Ученые оказываются перед лицом множества нерешенных ^проблем, необъясненных фактов и экспериментальных данных. У многих из них господствовавшая недавно парадигма уже не вызывает доверия и они начинают искать новые теоретические средства, которые, возможно, окажутся более успешными. Уходит то, что объединяло ученых, - парадигма. Научное сообщество распадается на несколько групп, одни из которых продолжают верить в парадигму, другие выдвигают гипотезы, претендующие на роль новой парадигмы. Нормальное исследование замирает. Наука, по сути дела, перестает функционировать. Только в этот период кризиса, полагает Кун, ученые ставят эксперименты, направленные на проверку и отсев конкурирующих гипотез и теорий.

Период кризиса заканчивается, когда одна из предложенных гипотез доказывает свою способность справиться с существующими проблемами, объяснить непонятные факты и благодаря этому привлекает на свою сторону большую часть ученых, научное сообщество восстанавливает свое единство. Вот эту смену парадигм Кун и называет научной революцией.

Ученые, принявшие новую парадигму, начинают видеть мир по-новому. Переход от одной парадигмы к другой Кун сравнивает с переключением гештальта: например, если раньше на рисунке видели вазу, нужно усилие, чтобы на том же рисунке увидеть два человеческих профиля. Но как только это переключение образа произошло, сторонники новой парадигмы уже не способны совершить обратное переключение и перестают понимать тех своих коллег, которые все еще говорят о вазе. Сторонники разных парадигм говорят на разных языках и живут в разных мирах, они теряют возможность общаться друг с другом. Что же заставляет ученого покинуть старый, обжитой мир и устремиться по новой, незнакомой и полной неизвестности дороге? -

Надежда на то, что она окажется удобнее старой, заезженной колеи, а также религиозные, философские, эстетические и тому подобные соображения, но не логико-методологические аргументы. "Конкуренция между парадигмами не является видом борьбы, которая может быть разрешена с помощью доводов".

Итак, развитие науки у Куна выглядит следующим образом: нормальная наука, развивающаяся в рамках общепризнанной парадигмы; следовательно, рост числа аномалий, приводящий в конечном итоге к кризису; следовательно, научная революция, означающая смену парадигм. Накопление знания, совершенствование методов и инструментов, расширение сферы практических приложений, т.е. все то, что можно назвать прогрессом, совершается только в период нормальной науки. Однако научная революция приводит к отбрасыванию всего того, что было получено на предыдущем этапе, работа науки начинается как бы заново, на пустом месте. Таким образом, в целом развитие науки получается дискретным: периоды прогресса и накопления знания разделяются революционными провалами, разрывами ткани науки.

Следует признать, что это - весьма смелая и побуждающая к размышлениям концепция. Конечно, весьма трудно отказаться от мысли о том, что наука прогрессирует в своем историческом развитии, что знания ученых и человечества вообще об окружающем мире растут и углубляются. Но после работ Куна уже нельзя не замечать проблем, с которыми связана идея научного прогресса.

Уже нельзя простодушно считать, что одно поколение ученых передает свои достижения следующему поколению, которое эти достижения преумножает. Теперь мы обязаны ответить на такие вопросы: как осуществляется преемственность между старой и новой парадигмами? Что и в каких формах передает старая парадигма новой? Как осуществляется коммуникация между сторонниками разных парадигм? Как возможно сравнение парадигм? Концепция Куна стимулировала интерес к этим проблемам и содействовала выработке более глубокого понимания процессов развития науки.

В значительной мере под влиянием работ Поппера и Куна философы науки чаще стали обращаться к истории научных идей, стремясь обрести в ней твердую почву для своих методологических построений. Казалось, что история может служить более прочным основанием методологических концепций, нежели гносеология, психология, логика. Однако оказалось наоборот: поток истории размыл методологические схемы, правила, стандарты; релятивизировал все принципы философии науки и в конечном итоге подорвал надежду на то, что она способна адекватно описать структуру и развитие научного знания.

 

7) методологический анархизм фейерабенда

АНАРХИЗМ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ – философско-методологическая концепция (главным образом связанная с именем П.Фейерабенда), в основании которой лежит утверждение об абсолютной свободе научного творчества, в первую очередь свободе от «методологического принуждения», т.е. от претензий научной методологии на универсальность и объективность. Подобные претензии, согласно методологическому анархизму, являются реликтом идеологии (своеобразной «светской» религии). Познание направляется к идеалу истины, следуя непреложным законам и правилам, которые универсальны в силу самой природы человеческого разума, его причастности законам мироздания. Однако это не более чем иллюзия, исчезающая при непредвзятом рассмотрении истории науки. Наиболее важные и плодотворные идеи и результаты в науке достигались именно тогда, когда мыслители отказывались следовать тому, что в соответствующие эпохи считалось «очевидными» и «бесспорными» методологическими правилами (античный атомизм, коперниканская революция, электромагнитная теория поля, современная физика микромира и т.п.), и шли своим оригинальным путем. Безграничное свободное творчество ума, изобретающего способы решения проблем и оценивающего их по успешности результатов, а не по соответствию законам и правилам, есть высшая ценность человеческого познания и человеческого бытия в целом.

Методологический анархизм выступает против любых форм фундаментализма и «джастификационизма» в теории познания. В науке нет ни фундаментальных теорий, ни «эмпирического базиса». Результаты наблюдений «сами по себе» не имеют эмпирического значения – оно приписывается им теориями, с которыми связаны наблюдения (тезис о теоретической «нагруженности» наблюдений). Следовательно, наблюдения не могут ни подтверждать, ни опровергать теорию; т.н. «решающие эксперименты» на самом деле только указывают на возможность дискуссии между соперничающими теоретическими конструкциями. Сами теории – изобретения, которые по конвенции применяются как инструменты решения проблем. Они не только не опровергаются опытом, но и не могут вступать в логические отношения (следования, противоречия, дедуктивной эквивалентности), поскольку фигурирующие в них термины имеют различные значения (тезис о «несоизмеримости» научных теорий), поэтому принцип верификации и принцип фальсификации как критерии научной рациональности не имеют смысла; теория есть уникальный «взгляд на мир в целом», и переход от одной теории к другой есть изменение мировоззрения, а не логическое развитие научных идей и не накопление истин (тезис антикумулятивизма). Методологическое требование «увеличения эмпирического содержания» (теория Τ₁ лучше теории Т₂, если Τ₁ охватывает объяснением и предсказанием больше наблюдаемых «фактов», чем Т₂) является ложным следствием из эмпирицистского фундаментализма и противоречит истории науки (напр., переход от геоцентризма к гелиоцентризму первоначально не увеличил, а, наоборот, уменьшил эмпирическое содержание астрономии). На самом же деле теоретическая новация просто создает новую эмпирическую реальность, которую нельзя количественно сравнивать с реальностями иных теоретических конструкций.

Наиболее эффективна такая конкуренция, доступ к которой не ограничен монополией научных элит (каждая из которых стремится выдать свои концептуальные и методологические средства за универсальный метод); чем больше конкурентов, тем жестче прагматические требования к предлагаемым теоретическим альтернативам (принцип плюрализма и «пролиферации», т.е. размножения теорий), тем меньше опасность догматизма и, следовательно, деградации науки. В этом смысле «нормальная наука» Куна есть симптом упадка, тогда как «революционная» или «кризисная» наука есть свидетельство расцвета и повышения творческой продуктивности. Единственным универсальным критерием участия в процессе научных инноваций является «вседозволенность» (anything goes).

В конкурентной борьбе участвуют не только идеи, но и их носители – научные сообщества. Поэтому факторами борьбы являются способы психологического воздействия: пропаганда, сознательное замалчивание недостатков и превознесение достоинств защищаемых воззрений, приемы психологической суггестии, апелляция к авторитетам и т.п. В этом смысле наука ничем особенным не отличается от иных форм конкуренции, напр. от политической или идеологической борьбы; ее мораль не выше и не лучше обычной моральной практики в данной культуре.

Методологический анархизм не является «методологическим нигилизмом»; отрицается не роль метода, а его «диктатура»; не выбор наилучшей методологии, а свободная конкуренция методов и идей является стратегией научной рациональности. Эта стратегия соединяет в себе черты прагматизма, инструментализма и релятивизма. Основные тезисы, на которые опирается методологический анархизм, были подвергнуты критике различными философско-методологическими направлениями: научными реалистами, критическими рационалистами, структуралистами. Идеи методологического анархизма перекликаются с некоторыми постмодернистскими интерпретациями науки.

 

8) проблема инноваций и преемственности в развитии науки в философии Холтона

Известный химик и философ М. Полани убедительно показал в конце 50 – х годов нашего века, что предпосылки, на которые ученый опирается в своей работе, невозможно полностью вербализировать, т. е. выразить в языке. В самом сердце науки существуют области практического знания, которые через формулировки передать невозможно». Знания такого типа Полани назвал неявными знаниями. Ценностные ориентации можно смело причислить к их числу.

Итак, традиции могут быть как вербализованными, существующими в форме неявного знания. Последние передаются от учителя к ученику или от поколения к поколению на уровне непосредственной демонстрации образцов деятельности или, как иногда говорят, на уровне социальных эстафет.

Пол Фейерабенд: «Наука есть, в принципе, анархистское предприятие. Теоретический анархизм гуманистичнее и в большей степени способствует прогрессу, чем его альтернативы, основанные на порядке и законе». 1. Пример с переходом от геоцентрической к гелиоцентрической картине мира. Вывод из него: история науки приводит к сомнению в познавательной ценности науки, т. к. научное знание не только включает в себя заблуждения, но и не имеет средств избавления от них (и не стремится расстаться с ними). Наука – не высший тип знания, а очередная интеллектуальная традиция, пришедшая на смену мифу, магии, религии. Обращение науки к опыту столь же обоснованно, как и обращение к Священному писанию: данные опыта тоже принимаются учёными на веру, как верующими – библейские свидетельства. 2. Наука – синкретичное и нестрогое образование, в котором многое заимствовано из примитивных идеологий. Наука не основана на надёжном методе, напротив, все значительные открытия появляются в результате отступления от метода и вообще вненаучным факторам. Жестокое применение канонов научного метода не только не ускорили бы развития науки, но и остановили бы его. 3. Наука – некритическое сознание, родственное мифу, идеологии, религии. Значит, нельзя разграничить науку и ненауку (в том числе, и с т. зр. эффективности: миф, например, сделал гораздо больше науки – он создал культуру. «Разве можно серьёзно утверждать, что атомная энергия, синтетика и антибиотики – более высокое достижение, чем приручение животных, огонь и колесо?»). 4. Констатация плюрализма и в самой науке. Учёный не должен быть скован методологическими стандартами, он должен их свободно выбирать, исходя из своих научных и ненаучных соображений. Концепций гносеологического анархизма: отрицание универсальности научных методов. Единственная универсальная норма познания – «anything goes» («всё подходит»). Каждая научная теория – замкнута, её нельзя опровергнуть изнутри, поэтому без множественности подходов наступит стагнация. 5. Что такое истина?- неизвестно. Лучше отказаться

 

13) современная социология науки. Проблема интернализма и экстернализма

 

Экстерналистское направление ставило своей целью выявление связей социально-экономического развития общества и развития научных знаний. Создавая первые программы историко-научных исследований, экстерналисты обращали внимание на хронологическую систематизацию, описание механизма прогрессивных идей, изучение социально-экономического контекста. Следует отметить, что многие работы, хотя и затрагивали исторический материал, в анализе использовали методы социологии, пытаясь все уложить в единую, универсальную для всех наук схему.

Эти безличные нормы и идеалы науки стали объектом критики для многих ученых, но в то же время заложили интерес к социальной истории науки, которая во второй половине XX века вновь оказалась в центре научных исследований. Вот некоторые наиболеё обсуждаемые вопросы:

• в чем ценность и значение истории науки?
• чем задается единство этой дисциплины?
• как следует рассматривать само многообразие истоков и путей развития науки и техники?

Интерналистсков направление (или имманентное), которое можно назвать альтернативой экстерналистского, отстаивало точку зрения, согласно которой наука развивается не благодаря социальному воздействию, а в результате своей внутренней эволюции, где главным является изменение способа мышления. Эти проблемы отражены в работах А. Койре, Дж. Агасси, Дж. Рэндел-ла, Дж. Прайса, Р. Холла и др.

Интерналистское направление в историографии науки, объясняет развитие науки исключительно интеллектуальными факторами. Используется понятие "структура научного мышления" (понятие ввел Койре) и считается, что науку надо изолировать от социально-экономических, технических и других материальных факторов. "Мне кажется тщетным желание вывести греческую науку из социальной структуры городов. Афины не объясняют ни Евдокса, ни Платона. Тем болеё Сиракузы не объясняют Архимеда или Флоренция - Галилея" (Койре). Койре полагает, что в античности большое значение имело разрушение установившихся взглядов на Космос, когда он предстал по-новому - неопределенным и бесконечным Универсумом. Койре выделяет также изменение мышления в связи с геометризацией пространства, появлением специального математического языка. Таким образом, наука в истории связана, по его мнению, с процессом мышления ученых.

Д. Прайс в начале 1960-х гг. ввел в науковедение оппозицию "Малая наука - Большая наука", когда, по его мнению, в состав показателей "Большой науки" наряду с ростом численности научных кадров и ростом расходов на науку следует включать такой показатель, как рост числа научных публикаций. Он полагал, что необходимо теоретически осмыслить рост научного знания в условиях "Большой науки" и найти способы ответственного управления научными исследованиями самими учеными, без подключения общества.

Т. Кун пытался преодолеть противоречия экстерналистского и интерналистского направлений, считая, что для первоначального развития какой-либо области науки необходимо знать социальные потребности общества, а для зрелой науки приемлема интерналистская историография. В работе "Структура научных революций" Кун рассматривает науку как деятельность научных сообществ. Принадлежность ученого к сообществу определяется тем, что он разделяет принятую данной группой ученых парадигму. Парадигмальный характер имели, например, физика Аристотеля, геоцентрическая система Птолемея, механика Ньютона, электродинамика Максвелла, теория атома Бора. Создатели парадигм не только формулировали законы и теории, которые были источниками появления новых технических средств, но и закладывали новые мировоззренческие установки, ценности в общественной жизни.

Концепция Куна подвергалась критике за недооценку преёмственности в развитии знания, возможностей рационального сравнения конкурирующих теорий и выбора между ними, и все же Куну удалось вызвать интерес к социально-психологическим аспектам научной деятельности, сблизить философию и историю науки.

В настоящеё время сосуществуют три модели исторической реконструкции науки:

• история науки как кумулятивный поступательный прогрессивный процесс;
• история науки как развитие через научные революции;
• история науки как совокупность индивидуальных, частных ситуаций (кейс стадис), когда реконструируется одно событие из истории науки в его целостности, уникальности и невоспроизводимости.

Подробнее о моделях исторического развития науки см. вопрос динамика науки как процесс порождения нового знания.

Всю историю науки пронизывает сложное, диалектическое сочетание процессов дифференциации и интеграции научного знания. Первоначально новые отрасли науки формировались по предметному признаку - сообразно с вовлечением в процесс познания новых областей и сторон действительности. Для современной науки болеё характерен переход от предметной ориентации к проблемной, когда новые области знания возникают в связи с выдвижением определенной крупной теоретической или практической проблемы. Важные интегрирующие функции в этом плане выполняют философия, математика, логика, кибернетика, вооружающие науку системой единых методов.

Сегодня для науки как никогда актуальны аспекты социальной и этической ответственности ученых, связанных с военными разработками. Анализ научной деятельности показал: вредоносной оказалась та научная рациональность, которая ориентировала ученых лишь на осуществление сугубо исследовательских целей и не задавалась целью оценить возможные последствия научных разработок и их технических приложений.

Большинство представителей философии и науки рассматривает науку как эффективный инструмент покорения природы, уделяя мало внимания тому, что она содержит необъятный духовный потенциал, направленный на самосовершенствование человека. XXI век требует не только ознакомления с эволюцией науки, но, что болеё важно, построения сбалансированной картины развития культуры и научного познания в контексте определенного исторического времени.

Итак, представители интерналистской концепции развития науки считают, что наука развивается в силу имманентной, т.е. внутренне присущей ей, логики. Представители экстерналистской концепции полагают, что развитие науки тесно связано с социально-экономическим развитием общества, т.е. делают акцент на внешних факторах. В современных условиях необходимо учитывать основные положения обеих концепций.

 

14) отечественная философия науки во второй половине XX века

В середине 50-х годов в советской философии происходит качественный перелом, который был важной составной частью сложного процесса десталинизации общества. Суть этого перелома, положившего начало новому этапу развития отечественной философии, кратко можно обозначить как возвращение философии к творческой разработке собственной проблематики. Можно даже говорить о своеобразном ренессансе философской мысли.

Это утверждение может показаться слишком сильным. Ведь идеологическая цензура продолжала существовать. Многие вопросы – в том числе и в философии - просто нельзя было обсуждать. Обучение философии во всех высших учебных заведениях проходило по учебникам, которые были предельно догматичны и прививали стойкое отвращение не только к марксистской философии, но ко всякой философии вообще. Западные специалисты по изучению философии советского периода нередко строят свои заключения именно на основании анализа учебников и других идеологически санкционированных текстов. В действительности между подобными текстами и живой философской мыслью того времени существовал огромный разрыв, который прекрасно сознавался теми, кто участвовал в новом философском движении.