Борьба за Всероссийское Учредительное Собрание и расстрел демонстрации в его поддержку в Петрограде и Москве 5 января 1918 г. 3 страница

Судебный процесс над социалистами-революционерами (июнь-август 1922). Подготовка. Проведение. Итоги. Сборник документов/ Сост. С.А.Красильников., К.Н.Морозов, И.В.Чубыкин. -М.: РОССПЭН, 2002.

"Дело Народа", 9 декабря, воззвание Союза защиты Учредительного собрания: "Все, как один человек, на защиту свободы слова и печати! Все на защиту Учредительного собрания!

Будьте готовы все по зову Учредительного собрания дружно стать на его защиту!".

"Правда", № 203 от 12 декабря 1917 г.: "...Несколько десятков лиц, назвавших себя депутатами, не предъявляя своих документов, ворвались вечером 11 декабря в сопровождении вооруженных белогвардейцев, юнкеров и нескольких тысяч буржуев и саботажников-чиновников в здание Таврического дворца... Их цель была создать якобы "законное" прикрытие для кадетско-калединского контр-революционного восстания. Голос нескольких десятков буржуазных депутатов они хотели представить как голос Учредительного собрания.

...Центральный комитет партии к.-д. непрерывно направляет на юг в помощь Каледину корниловцев-офицеров. Совет народных комиссаров об'являет конституционно-демократическую партию партией врагов народа.

...Заговор к.-д. отличается стройностью и единством плана: удар с юга, саботаж по всей стране и центральное выступление в Учредительном собрании"

Декрет Совета народных комиссаров, 13 декабря 1917 г.: " Члены руководящих учреждений партии кадетов, как партии врагов народа, подлежат аресту и преданию суду революционных трибуналов.
На местные советы возлагается обязательство особого надзора за партией кадетов ввиду ее связи с корниловско-калединской гражданской войной против революции".

ВЦИК 1-го созыва, 28 декабря(7 января) 1918г.: "... "Все живое в стране и прежде всего рабочий класс и армия должны стать с оружием в руках на защиту власти народной в лице Учредительного собрания... Оповещая об этом, Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет 1-го созыва призывает вас, товарищи, немедленно войти в непосредственную связь с ним".

Телеграмма, П.Дыбенко - Центробалт, 3 января 1918 г.: "Срочно, не позже 4 января, прислать на двое или трое суток 1000 матросов для охраны и борьбы против контрреволюции в день 5 января. Отряд выслать с винтовками и патронами, — если нет, то оружие будет выдано на месте. Командующими отрядом назначаются товарищи Ховрин и Железняков”.

П.Е.Дыбенко: " Накануне открытия учредилки прибывает в Петроград отряд моряков, спаянный и дисциплинированный.

Как и в Октябрьские дни, флот пришел защитить Советскую власть. Защитить от кого? — От демонстрантов-обывателей и мягкотелой интеллигенции. А может быть, вдохновители учредилки выступят “грудью” на защиту обреченного на смерть детища?

Но на это они оказались неспособными."

Из воспоминаний члена Военной Комиссии ПСР Б.Соколова:...Как же мы будем защищать Учредительное собрание? Как будем самозащищаться?

С таким вопросом я обратился чуть ли не в первый день к ответственному руководителю фракции Х. Он сделал недоумевающее лицо.

“Защищать? Самозащищаться? Что за нелепость. Понимаете ли Вы, что говорите? Ведь, мы народные избранники... Мы должны дать народу новую жизнь, новые законы, а защищать Учредительное собрание, - это дело народа, нас избравшего”.

И это мнение, мною услышанное и весьма меня поразившее, отвечало настроению большинства фракции...

В эти дни, в эти недели, я неоднократно имел случай разговаривать с приехавшими депутатами и выяснять их точку зрения на тактику, которой должны мы придерживаться. Как общее правило, позиции большинства депутатов сводилась к следующему.

“Мы должны всеми мерами избегать авантюризма. Если большевики допустили преступление против русского народа, свергнув Временное правительство и самовольно захватив власть в свои руки, если они прибегают к приемам некорректным и некрасивым, это еще не значит, что и мы должны следовать их примеру. Отнюдь нет. Мы должны идти путем исключительной законности, мы должны защищать право путем единственно допустимым для народных избранников, путем парламентарским. Довольно крови, довольно авантюр. Спор должен быть перенесен на разрешение Всероссийского Учредительного собрания, и здесь перед лицом всего народа, всей страны, он получит свое справедливое разрешение”.

Этой позиции, этой тактики, которую я затрудняюсь назвать иначе, как “сугубо парламентарской”, придерживались отнюдь не только правые эсеры и центровики, но и черновцы. И черновцы, быть может, даже более остальных. Ибо, именно, В.Чернов был одним из самых ярых противников гражданской войны и одним из тех, кто надеялся на мирную ликвидацию конфликта с большевиками, веря в то, что “большевики спасуют перед Всероссийским Учредительным собранием”...

“Сугубый парламентаризм” отстаивало огромное большинство фракции эсеров Учредительного собрания. Лиц, которые не соглашались с этой тактикой и которые призывали к активным действиям, было ничтожное меньшинство. Удельный вес этого меньшинства во фракции был весьма невелик. На них смотрели как на людей, зараженных авантюризмом, недостаточно проникнутых государственностью, недостаточно зрелых политически.

Эту группу оппозиционеров составляли главным образом депутаты фронта или лица так или иначе причастные к великой войне. Среди них можно назвать Д.Сургучева (впоследствии расстрелянного большевиками), Фортунатова, лейтенанта Х., Сергея Маслова, члена ЦК, ныне расстрелянного Онипко. К этой группе примыкал и я.

...В конце ноября, с приездом в Петроград членов Учредительного собрания и когда выяснилась сугубо парламентская позиция эсеровской фракции, именно в эти дни, но по настоянию главным образом фронтовых депутатов, была реорганизована Военная Комиссия. Расширенная в своем объеме она получила известную автономию от ЦК. В нее вошли представители военных депутатов фракции Учредительного собрания, между ними я, два члена ЦК, а также ряд энергичных военных эсеров. В президиум ее вошли Сургучев, член ЦК, и я (на правах председателя). Деньги на ее деятельность были даны фронтовыми организациями. Работа комиссии... велась по отдельным секциям, друг от друга независимым и до известной степени законспирированным.

Конечно, ни в какой мере нельзя назвать работу вновь организованной комиссии сколько-нибудь совершенной или мало-мальски удовлетворительной, в ее распоряжении было слишком мало времени, и деятельность ее протекала в обстановке очень тяжелой. Тем не менее кое-что было достигнуто.

Собственно, говорить можно только о двух сторонах деятельности этой комиссии: ее работе в петроградском гарнизоне и ее боевых начинаниях и предприятиях.

...Задачей Военной Комиссии было выделить из петроградского гарнизона те части, которые были наиболее боеспособны и в то же время наиболее антибольшевистски настроены. В первые же дни нашего пребывания в Петрограде, мои товарищи и я посетили большую часть воинских частей, расположенных в Петрограде. Кое-где мы устроили небольшие собрания с целью выявить настроения солдат, но в большинстве случаев ограничивались беседами с комитетами и с группами солдат. Положение совершенно безнадежное в Егерском полку, так же как и в Павловском, и в других. Более благоприятная ситуация намечалась в Измайловском полку, а также в ряде технических и артиллерийских частей, и лишь в трех частях мы нашли то, что искали. Сохранившуюся боеспособность, наличие известной дисциплины и не поддающийся сомнению антибольшевизм.

Это были полки Семеновский и Преображенский и броневой дивизион, расположенный в ротах Измайловского полка. Как полковой, так и ротные комитеты первых двух полков, в большинстве своем состояли из лиц беспартийных, но настроенных резко и сознательно против большевиков. В полках было немалое число георгиевских кавалеров, раненных в германскую войну, а также недовольных большевистской разрухой. Отношение между командным составом, полковыми комитетами и солдатской массой было вполне дружелюбными.

Мы решили именно эти три части избрать как центр боевого антибольшевизма. Через наших как эсеровских, так и родственных фронтовых организаций, мы вызвали в экстренном порядке наиболее энергичный и боевой элемент. В продолжение декабря прибыло с фронта свыше 600 офицеров и солдат, которые были распределены между отдельными ротами Преображенского и Семеновского полков. Причем большинство прибывших было направлено в Семеновский полк, а меньшинство приблизительно 1/3, в Преображенский полк. Некоторых из вызванных нам удалось провести в члены как ротных, так и полковых комитетов. Несколько человек специалистов, по преимуществу бывших студентов, мы пристроили в броневой дивизион.

Таким образом, в конце декабря мы в значительной мере увеличили как боеспособность, так и антибольшевизм вышеупомянутых частей.

Чтобы поднять настроение “наших” частей, а также для того, чтобы создать в петроградском гарнизоне недоброжелательное к большевикам настроение, было решено издавать ежедневную солдатскую газету “Серая шинель”.

...Подводя итоги нашей деятельности в петроградском гарнизоне, я должен сказать, что нам удалось, правда, в незначительной степени, провести работу по защите Учредительного собрания. Вместе с тем, ко дню открытия Учредительного собрания, т.е. к 5 января, в распоряжении народных избранников было два полка, относительно боеспособных и безусловно готовых, решившихся с оружием в руках выступить на защиту. Почему же этого вооруженного выступления не произошло 5-го января? Почему?..

Большевики не только вели энергичную пропаганду среди петроградского гарнизона, но, пользуясь имевшимся в их распоряжении богатыми боевыми запасами, форсировали всевозможные боевые, так называемые, красногвардейские части. Примеру их пробовали последовать и мы. Увы, наши начинания в этом направлении были далеко не блестящи. В то время, как весь Петроград был в полном смысле переполнен всякого рода оружием, в нашем распоряжении последнее было в весьма ограниченном количестве. И потому получалось, что наши дружинники были безоружны или снабжены столь примитивным оружием, что оно не могло идти в счет. Да, впрочем, рабочие, ибо именно среди них велась вербовка наших дружинников, относились без особого энтузиазма к поступлению в боевые дружины. Как раз мне пришлось работать в этом направлении в Нарвском и Коломенском районах.

Собрание рабочих Франко-Русского завода и Нового Адмиралтейства. Конечно, собрания рабочих, сочувствующих нам, вписанных в партию противобольшевистскую.

Объясняю положение и общую необходимость, с моей точки зрения, защищать вооруженной рукой Учредительное собрание. В ответ ряд вопросов, волнений.

“Не довольно ли пролито было братской крови?”. “Четыре года была война, все кровь и кровь...”. “Большевики действительно подлецы, да только вряд ли они посягнут на У.С.”.

“А по-моему,- заявил один из молодых рабочих- надо, товарищи, подумать не о том, чтобы ссориться с большевиками, а как с ними сговориться. Все же, вишь, они защищают интересы пролетариата. Кто сейчас в комиссариате Коломны? Все наши франкоруссцы, большевики...”

Это было еще время, когда рабочие, даже те из них, что были настроены определенно оппозиционно в отношении большевиков, питали некоторые иллюзии насчет этих последних и их намерений. В результате в дружинники записалось около пятнадцати человек. У большевиков на том же заводе было дружинников раза в три больше.

Итоги нашей деятельности в этом направлении свелись к тому, что на бумаге у нас числилось до двух тысяч рабочих дружинников. Но именно только на бумаге. Ибо большинство из них не являлись на явки и вообще были проникнуты духом безразличия и уныния. И при учете сил, которые бы могли защищать У.С. с оружием в руках, эти боевые дружины мы не принимали в счет...

Помимо вербовки дружинников среди петроградских рабочих, были попытки с нашей стороны к организации дружин из фронтовиков, из фронтовых солдат и офицеров... Некоторые из наших фронтовых организаций были достаточно сильны и деятельны. Особенно можно было это сказать про комитеты Юго-Западного и Румынского фронтов. Еще в ноябре месяце Военная Комиссия прибегла к помощи этих комитетов, и те начали направлять в Петроград фронтовиков, наиболее надежных, хорошо вооруженных, посланных как бы в командировку по служебным делам. Часть из этих фронтовиков, как это было сказано, была направлена в “укрепление” Семеновского и Преображенского полков. Но часть из прибывающих солдат мы хотели оставить в непосредственном нашем распоряжении, сформировав из них боевые летучие отряды. С этой целью нами были предприняты шаги, чтобы по возможности конспиративно разместить их в самом Петрограде, не вызвав до поры до времени подозрений большевиков. После некоторых колебаний мы остановились на мысли открыть солдатский народный университет. В середине декабря таковой и был открыт в стенах одного из высших учебных заведений. Само открытие состоялось с ведома и санкции большевистских властей, ибо программа в нем указанная была и вполне невинная, общекультурно-просветительная, и среди руководителей и лекторов университета были указаны лица, заведомо лояльные по отношению к большевистскому правительству.

В наших интересах было держать этих курсантов-боевиков вместе, добы в случае неожиданного ареста они могли бы оказать противодействие и дабы легче их было использовать в случае выступления против большевиков. После долгих поисков мне удалось, благодаря содействию известного общественного деятеля К., устроить таковое общежитие, рассчитанное на двести человек, в помещении Красного Креста на Фонтанке.

Прибывающие фронтовики являлись на курсы и отсюда шли в общежитие. Как правило, приезжали они с ружьями, снабженные несколькими ручными гранатами. К концу декабря таких курсантов набралось уже несколько десятков человек. И так как были это все люди боевые и решительные, то они представляли собой несомненную силу.

Это дело не было развернуто в полном масштабе, так как Центральный Комитет эсеров усмотрел в нем слишком рискованную авантюру. Нам было предложено приостановить это начинание. Мы это и сделали”.

П.Дашевский, член бюро военной комиссии ПСР: "...Первоначальный план нашего штаба и военной комиссии гласил, что мы с первого момента... выступим непосредственно активными инициаторами вооруженного выступления. В этом духе шла вся наша подготовка в течение месяца перед открытием Учредительного собрания по директивам Центрального комитета. В этом направлении шли все дискуссии военной комиссии и в нашем гарнизонном совещании с участием гражданина Лихача".

Н.Лихач: "...У партии не было реальных сил, на которые она могла бы опереться".

Г.Семенов, руководитель военной комиссии при Петроградском комитете ПСР: "Постепенно были созданы ячейки в полках: Семеновском, Преображенском, Гренадерском, Измайловском, моторно-понтонном, запасном электро-техническом, в химическом и саперных батальонах и в 5-м броневом дивизионе. Командир одного из батальонов моторно-понтонного полка прапорщик Мавринский, товарищ председателя полкового комитета Семеновского полка и член комитета химического батальона Усенко входили в военную комиссию. Численность каждой ячейки была от 10 до 40 человек"

Было решено организовать разведывательный отдел. В штаб красной гвардии был отправлен с поддельным письмом свой офицер-фронтовик, который вскоре получил пост помощника Механошина и держал нас в курсе расположения большевистских частей.

..К концу декабря... командир 5-го броневого дивизиона, комиссар и весь дивизионный комитет, был нашим. Семеновский полк соглашался выступить, если его призовет вся эсеровская фракция Учредительного собрания, и то не первым, а за броневым дивизионом. А Преображенский полк соглашался выступить, если выступит Семеновский.

Я считал, что у нас не было войск (кроме броневого дивизиона), и думал направить ожидаемую массовую демонстрацию во главе с дружинниками к Семеновскому полку, инсценируя восстание, рассчитывая, что семеновцы примкнут, двинутся к преображенцам и вместе с последними -- к Таврическому дворцу, чтобы начать активные действия. Штаб мой план принял".

Постановление ВЦИК от 3(16) января, "Правда" 4(17) января, 1918г.: “Всякая попытка со стороны кого бы то ни было или какого бы то ни было учреждения присвоить себе те или иные функции государственной власти будет рассматриваема как контрреволюционное действие. Всякая такая попытка будет подавляться всеми имеющимися в распоряжении советской власти средствами вплоть до применения вооруженной силы”.

Чрезвычайная комиссия по охране Петрограда, 3 января: "...Всякая попытка проникновения... в район Таврического дворца и Смольного, начиная с 5 января, будет энергично остановлена военной силой"

Образованный "Союз защиты Учредительного Собрания”, по руководством правого эсера В. Н. Филипповского, в который вошли правые эсеры, народные социалисты, меньшевики-оборонцы, часть кадетов, решил организовать манифестацию в поддержку УС.

Для подавления заговора и охраны порядка в день открытия Учредительного собрания был создан Чрезвычайный военный совет.

Таврический дворец, где 5 января должно было открыться Учредительное собрание, подступы к дворцу, район Смольного и другие важные позиции Питера совет поручил охранять морякам. Командовал ими народный комиссар по морским делам П. Е. Дыбенко.

Таврический дворец — 100 человек; Николаевская академия — Литейная — Кирочная — 300 человек; государственный банк — 450 человек. У Петропавловской крепости будет 4 гидроаэроплана.

В.Д.Бонч-Бруевич: "Мы подходим к 5 января, и я хочу предупредить вас, что мы должны встретить этот день с полной серьезностью... Все заводы и воинские части должны быть на полной изготовке. Лучше преувеличить, чем преуменьшить опас ность Пусть с нами будет уверенность, что мы готовы отразить и подавить, если нужно, беспощадно каждый направленный удар".

П.Е.Дыбенко: "18 января. (5 января) С раннего утра, пока обыватель еще мирно спал, на главных улицах Петрограда заняли свои посты верные часовые Советской власти — отряды моряков. Им дан был строгий приказ: следить за порядком в городе... Начальники отрядов — все боевые, испытанные еще в июле и октябре товарищи.

Железняк со своим отрядом торжественно выступает охранять Таврический дворец — Учредительное собрание. Моряк-анархист, он искренне возмущался еще на II съезде Балтфлота тем, что его кандидатуру предложили выставить кандидатом в Учредительное собрание. Теперь, гордо выступая с отрядом, он с лукавой улыбкой заявляет: “Почетное место займу”. Да, он не ошибся. Он занял почетное место в истории.

В 3 часа дня, проверив с товарищем Мясниковым караулы, спешу в Таврический. Входы в него охраняются матросами. В коридоре Таврического встречаю Бонч-Бруевича.

— Ну, как? Все спокойно в городе? Демонстрантов много? Куда направляются? Есть сведения, будто направляются прямо к Таврическому?

На лице его заметна некоторая растерянность.

— Только что объехал караулы. Все на местах. Никакие демонстранты не движутся к Таврическому, а если и двинутся, матросы не пропустят. Им строго приказано.

— Все это прекрасно, но говорят, будто вместе с демонстрантами выступили петроградские полки.

— Товарищ Бонч-Бруевич, все это ерунда. Что теперь петроградские полки? — Из них нет ни одного боеспособного. В город же стянуто 5 тысяч моряков.

Бонч-Бруевич, несколько успокоенный, уходит на совещание.

Около 5 часов Бонч-Бруевич снова подходит и растерянным, взволнованным голосом сообщает:

— Вы говорили, что в городе все спокойно; между тем сейчас получены сведения, что на углу Кирочной и Литейного проспекта движется демонстрация около 10 тысяч вместе с солдатами. Направляются прямо к Таврическому. Какие приняты меры?

— На углу Литейного стоит отряд в 500 человек под командой товарища Ховрина. Демонстранты к Таврическому не проникнут.

— Все же поезжайте сейчас сами. Посмотрите всюду и немедленно сообщите. Товарищ Ленин беспокоится.

На автомобиле объезжаю караулы. К углу Литейного действительно подошла довольно внушительная демонстрация, требовала пропустить ее к Таврическому дворцу. Матросы не пропускали. Был момент, когда казалось, что демонстранты бросятся на матросский отряд. Было произведено несколько выстрелов в автомобиль. Взвод матросов дал залп в воздух. Толпа рассыпалась во все стороны. Но еще до позднего вечера отдельные незначительные группы демонстрировали по городу, пытаясь пробраться к Таврическому. Доступ был твердо прегражден."

В.Д.Бонч-Бруевич: "Город был разбит на участки. В Таврическом дворце был назначен комендант, и на эту должность выдвинули М.С.Урицкого. Благонравов остался начальником нашей базы -- Петропавловской крепости, а Еремеев -- в должности командующего войсками Петроградского округа. Меня на дни Учредительного собрания назначили комендантом Смольного и подчинили мне весь район.... Я был ответственен за весь порядок в этом районе, в том числе и за те демонстрации, которые ожидались вокруг Таврического дворца... Я прекрасно понимал, что этот район является самым главным из всего Петрограда,...что именно сюда будут стремиться демонстрации".

Союз защиты Учредительного собрания, воззвание 5 (18) января: "Граждане, вы... должны заявить ему (Учредительному собранию), что столица революции одушевлена желанием подвинуть весь народ на последние подвиги, которых требует спасение страны. Все на манифестацию 5 января!".

Петроградский СНК, 5 января: "Под лозунгом "вся власть Учредительному собранию" кроется лозунг "долой советы". Вот почему все капиталисты, вся черная сотня, все банкиры горой стоят за этот лозунг!".

Из защитительной речи члена ЦК ПСР А.Р. Гоца на процессе с.-.р., 1 августа 1922 г.: “Мы определенно заявили, что да, мы считали необходимым организовать все те силы, военные и боевые, которые были в нашем распоряжении, чтобы в случае, если большевистская власть осмелится посягнуть на учредительное собрание, дать ему надлежащую опору. Таково было основное политическое задание в эти дни. Это первое.

Дальше мы считали необходимым не ограничиваться только мобилизацией тех военных сил, которые имелись в нашем распоряжении, мы считали, что сам народ, сам рабочий класс Петрограда должен манифестацией заявить свою волю защиты учредительного собрания. Он должен был заявлением своей воли сказать громко, отчетливо, всесторонне, обращаясь к представителям Смольного - “не смейте посягать на учредительное собрание, ибо за учредительным собранием стоит сплоченная железная фаланга рабочей армии”. Вот чего мы хотели. Поэтому мы, обращаясь ко всем партиям, ко всему рабочему классу Петрограда, говорили: “идите на мирную безоружную демонстрацию, идите для того, чтобы выявить свою волю, для того, чтобы свое настроение манифестировать. И гражданин Крыленко говорит (допустим, на минутку, правильность его версии), что да, я не отрицаю, что была организована вами мирная демонстрация, которая должна была суммировать эту волю, но кроме этого была еще другая демонстрация, уже не мирная, которая должна была идти от броневиков, Семеновцев и т.д. Допустим на минуту, что ваша концепция правильна, но все это не изменяет сути дела. Все вооруженные демонстрации (допустим вашу версию), которые тогда были задуманы, не состоялись, не имели место, ибо все эти мифические броневики, которыми вы, как главковерх, оперировали, расставив их с помощью моего друга Тимофеева и бросили на Смольный, это все ирреально, все - гадание на кофейной гуще. Вы знаете хорошо, что ни один броневик не выехал. С моей точки зрения, очень плохо, что не выехал, но это другой вопрос. Мы не устанавливаем, что хорошо и что плохо, а устанавливаем факты. А факты таковы, что если даже допустить наше субъективное самое страстное желание собрать бронированный кулак (такое желание, такое задание у нас было совершенно определенно), это гадание нам не удалось, не удалось потому, что просто, не мудрствуя лукаво, у нас не оказалось этого кулака. Когда мы попытались его сжать, он остался в таком виде (жестом показывает). Вот в чем дело. Вот каково положение вещей. Броневики не вышли. Семеновский полк не вышел.

Было ли у нас намерение. Да. И здесь Тимофеев определенно говорил, что мы, члены Ц.К. считали бы преступным со своей стороны. если бы мы не приняли всех мер к тому, чтобы организовать, собрать кулак, организовать вооруженную защиту учредительного собрания. Мы решили, что в тот момент, когда вы решитесь покуситься на суверенитет учредительного собрания, положить на него свою руку, мы должны дать вам отпор. Мы считали это не только своим правом, но и священной своей обязанностью перед трудящимся классом. И если бы мы не сделали всех усилий для того, чтобы эту задачу выполнить, мы, действительно несли бы всю полноту ответственности не перед вами, а перед всем трудящимся классом России. Но, повторяю, мы боне фиде сделали все то, что мы могли и если тем не менее нам не удалось, то по той причине, о которой упоминал гр. Покровский. Зачем же нужно было гр. Крыленко громоздить все эти факты, зачем ему нужно было помимо желания использовать эти факты, как обличительный материал против нас, чтобы лишний раз доказать, что эта партия лицемерия, и произнести несколько громких филиппик, которые ему недурно удаются. Зачем ему это нужно было. Я вам скажу зачем. Это нужно было для того, чтобы скрыть, затушевать, завуалировать истинный смысл и трагический и политический смысл событий дня 5 января. И этот день войдет в историю не как день лицемерия партии, а как день кровавого преступления, совершенного вами против трудящихся, ибо в тот день вы расстреляли мирные демонстрации, ибо в тот день вы пролили кровь рабочих на улицах Петрограда, и эта кровь вызвала дух возмущения потом. Чтобы скрыть этот факт, чтобы завуалировать преступление не партии социалистов-революционеров, а какой то другой партии, вам нужно было конечно громоздить и строить гипотезы, которые мы отмечаем, ибо в этом отношении вы ломились совершенно в открытую дверь. Да, мы хотели защищать, но этот факт, факт нашего желания защищать, он ни в коей мере не оправдывает того факта, что вы расстреляли безоружную демонстрацию, которая двинулась на вас с целью захвата власти. Позвольте вам указать, что в деле имеется № экземпляр “Дела Народа”, в котом накануне дня 5 января было помещено следующее заявление: Город Петроград превращен в вооруженный лагерь. Большевики распространяют вести о том, что эс-эры готовят вооруженный захват власти, что они куют заговор против Совета Народных Комиссаров. Не верьте этой провокации и идите на мирную манифестацию. И это была правда, мы не задавались целью организовать переворот, мы не задавались целью заговорческим путем захватить власть, нет, мы открыто говорили, что вот единая законная. легитимная власть, и ей должны все граждане и все трудящиеся подчиниться, перед нею должны смириться и сложить свое кровавое оружие все партии, враждовавшие до этого момента. А если только эти партии не пойдут на путь соглашения и примирения с нею, тогда это Учредительное Собрание имеет право конечно не увещеваниями и не витиеватыми речами. а мечом смирить все остальные партии. И наше дело было выковать этот меч и если нам не удалось, то это не наша вина, а наша беда. Но, больше того, этот день был не только днем преступления со стороны большевиков, но этот день сыграл роль поворотного момента в истории большевистской тактики. Чтобы не быть голословным, позвольте мне сослаться на авторитетное лицо, которое для вас является безусловным. Я думаю, что мне будет разрешено гр. Председателем сослаться в этом случае на Розу Люксембург. Я позволяю себе указать, что в книге, ею выпущенной под названием “Русская революция”, она писала: “выдающуюся роль в политике большевиков сыграл известный разгон Учредительного Собрания 5 января 1918 г. Эта мера определила их дальнейшую позицию. Она была до известной степени поворотным путем их тактики. Известно, что Ленин и друзья его бурно требовали созыва Учредительного Собрания до своей Октябрьской победы. Эта именно политика затягивания в этом вопросе со стороны правительства Керенского была одним их пунктов обвинения большевиками этого правительства и давала им повод к ожесточеннейшим нападениям на него. Троцкий говорит даже в одной из интересных статей своих от “Октябрьской революции до Брестского мира”, что октябрьский переворот был настоящим спасением для Учредительного Собрания, как и для всей революции. Ну, как понимают большевики слова “спасение” это мы достаточно видели из практики в день 5 января. По-видимому у них спасать - это значит расстреливать. Дальше она указывает на всю несостоятельность той аргументации, которую приводили большевики когда для политического оправдания своего насильнического акта против Учредительного Собрания. Какие аргументы выдвигались тогда большевиками в оправдание разгона Учредительного Собрания. Что они говорили. Они говорили прежде всего, что Учредительное Собрание, это вчерашний день революции. Оно не отражает того реального соотношения сил, которое установилось после октябрьской победы. Что это день уже отшедший, это перевернутая страница книги истории и нельзя, опираясь на него вершить судьбы сегодняшнего дня. Дальше, помимо этих общих политических соображений, они указывали и на то, что в эту избирательную кампанию партия эсеров выступила как единая партия, еще не расколовшаяся, еще не выделившая из своей партии, так называемых левых социалистов революционеров. Вот эти два соображения обычно выдвигались в политическое оправдание этой тактики. Что же отвечает им на это Роза Люксембург. Я опять предпочитаю говорить ее словами, ибо ее авторитет, я не сомневаюсь, для вас…