Глава 5. Рефьюдж-хаус, 23 декабря 2001 года

Неисповедимы пути Господни.

Послание к Римлянам, Библия, 11, 36

Северус Снейп тоскливо смотрел на полупустой сосуд, в котором хранилось оборотное зелье. Он встряхнул фиал и с горечью подумал:
«Всего одна порция, а следующая партия будет готова только через пару дней. Придётся сидеть дома».
Он вздохнул, поставил флакон обратно в шкаф и присел на высокий табурет, рассеянно глядя перед собой. Навязчивые мысли лезли в сознание, но головная боль пульсировала чётко и ритмично, не давая сосредоточиться.
Он мучился, но понимал, что с холодной войной между ним и леди пора заканчивать. Главное – найти повод. И желательно веский.
Мистер и миссис Снейп не виделись уже долгое время, игнорируя друг друга. То, что у неё всё хорошо, Северус узнавал из слов печального Тони.
Прошёл почти месяц с того памятного утра, когда, проснувшись, Снейп понял, что ночь, проведённая с Лили, была вовсе не сном. Только в постели с ним была не Лили.
Венера. Он уже и не помнил, когда стал так её называть, но делил время на до – когда она была леди, холодной и далёкой, и после – когда она стала горячей, страстной, но всё такой же недоступной богиней. Снейп категорически отказывался думать о ней, как о Валерии, так как слова Малфоя до сих пор стояли в ушах, причиняя боль: «Ты даже представить не можешь, как давно Валери принадлежит мне…»
То утро, такое радостное и светлое, было омрачено тяжёлыми мыслями:
«Я же обещал, что не коснусь её, что брак – всего лишь фикция. Я самый настоящий слабак, заслуживающий презрения».
Тогда он попытался в деталях вспомнить ночь, проведённую с леди, даже воспользовался Думосбросом, но память почему-то дала сбой. Начало воспоминаний покрывало плотное серое марево, и Северус до сих пор не знал, как Венера оказалась в его постели.
Впервые посмотрев воспоминания (потом это вошло у него в привычку), Снейп одновременно возбудился и пришёл в ужас: спутать Лили и Венеру было невозможно. Даже их глаза, хоть и зелёные, выглядели совершенно по-разному. Северус списывал путаницу на временное умопомрачение после многочисленныхCrucio. Но простить себя всё равно не мог.
А когда он понял, что называл Венеру Лили, то пришёл в благоговейный ужас.
«Она никогда меня не простит. Ни одна женщина не простит мужчину, если в постели он назовёт её чужим именем».
В то утро Снейп побоялся спускаться к завтраку, а после – к обеду и ужину. И на их ежедневных встречах, доставляющих обоим (как ему казалось) радость и удовольствие, можно было поставить жирный крест, так как не только Снейп отказался от встреч. За последнее время Венера ни разу не спустилась вниз, чтобы разделить с мужем трапезу. Не только столовая стала запретной зоной для леди: за последний месяц он не встретил её ни в библиотеке, ни в лаборатории, ни в своём кабинете.
«Она не желает меня видеть», – горькие мысли тяжёлым грузом ложились на его и без того замученную совесть.
Рефьюдж-хаус вместо дома превратился в тюрьму, поэтому Снейп все реже оставался здесь.
Зато он с успехом решал дела леди, находя всё новые доказательства виновности Малфоя, собирая бесценные воспоминания живых свидетелей и соучастников.
Он знал, что сделает с этими воспоминаниями, поэтому очень спешил. Он искал повод разрушить стену отчуждения между ним и Венерой. Собрав доказательства против Малфоя, он смог бы переступить, наконец-то, порог её покоев и смело взглянуть в глаза супруге.
Но Северус всё равно боялся. Не того, что Венера тут же разведётся с ним (в этом он не сомневался). Больше всего он опасался увидеть презрение и ненависть, услышать оскорбления в свой адрес, а главное - узнать, что ни о каких дружеских отношениях больше не может идти и речи…
Для того чтобы поставить точку в деле Малфоя, Снейпу осталось собрать не так уж и много информации, но тут закончилось оборотное зелье (если не считать одноразовой порции, которую он всегда припрятывал на всякий случай).
В лаборатории царил идеальный порядок, всё было расставлено по своим местам, но Снейп последнее время чувствовал себя здесь совсем неуютно. Ему не хватало присутствия талантливой и остроумной леди и вечно путающегося под ногами Тони, на котором Северус оттачивал сарказм. Только когда всё пошло вкривь и вкось, Снейп понял, насколько дорожил дружбой с Венерой, насколько ему не хватает её участия, мягкого смеха, да и просто молчаливого присутствия.
А ночью приходили сны, главной героиней которых была она. Только Северус, в отличие от той ночи, со стонами шептал «Венера…», а не «Лили».
Снейп задумчиво шагал по лаборатории, непроизвольно сжимая и разжимая руку, на которой горело кровавым цветом кольцо Гримальди. Он встряхивал рукой и морщился, всё ещё не замечая воздействия перстня. Потом Снейп резко остановился и ошеломлённо уставился на мелко подрагивающую руку. Боль заставила прекратить самобичевание, его теперь занимали другие вопросы: «Что случилось?» и «Как быть?».
Не то чтобы боль невозможно было терпеть, просто Северус чувствовал – кольцо Гримальди пытается ему что-то сообщить.
«Венера… с ней что-то случилось», – была его первая мысль.
«А если ей плохо? Если она заболела, а я, вместо того чтобы помочь, терзаюсь глупыми размышлениями!»
Снейп внутренне похолодел, когда представил, как Венера с сильнейшим жаром мечется в бреду.
Забыв о недавних страхах, он выскочил из лаборатории и устремился вверх, к крылу Рефьюдж-хауса, где располагались апартаменты жены.
Снейп остановился на мгновение, когда пересёк невидимую границу её покоев, но потом окончательно принял решение и быстрым шагом направился к маленькой гостиной.
Рывком открыв дверь, Снейп остановился, как будто сражённый Petrificus Totalus.
Его жена – неприступная леди – дралась, словно уличная девчонка, с домовым эльфом. Хотя нет, не дралась, а скорее боролась.
Эльф и Венера молча катались по полу, пытаясь достать что-то, невидимое Северусу. Тони выставлял магические блоки, мешающие ей дотянуться до предмета.
Снейп жадно рассматривал Венеру, прекрасную, несмотря на заплаканное лицо, растрёпанные волосы, задранную выше колен мантию. Несмотря на нелепую ситуацию.
Очнувшись, он сделал несколько движений волшебной палочкой и прошептал что-то на латыни. В тот же миг эльфа отбросило к стене, а предмет, до этого невидимый взгляду Снейпа, полетел прямо в его руку.
– Тони, – зашипел Северус, – что это ты вытворяешь? Как ты посмел дотронуться до хозяйки?
Обращаясь к эльфу, Снейп быстро подошёл к Венере, осторожно поднял её с пола и заглянул в глаза. И тут же забыл, как его зовут и какой сегодня день недели. Пришёл в себя он только после того, как леди отвела взгляд, отвернулась и отошла в сторону.
Снейп всё ещё стискивал в руках предмет, не осознавая, что держит, когда Тони подполз к его ногам и запричитал:
– Простите Тони, хозяин. Тони должен спасти маленького хозяина. Он просит Тони, так просит!
Снейп непонимающе уставился на эльфа, который продолжал быстро-быстро повторять, точно заведённый:
– Тони должен спасти маленького хозяина…
Ничего не поняв из слов Тони, Снейп автоматически взглянул на руку и раскрыл ладонь. На ней лежал небольшой фиал с коричневой жидкостью.
Снейп откупорил флакон и осторожно понюхал. Тут же его брови поползли вверх, и он спросил у эльфа:
– Абортивное зелье?
В ответ эльф, завывая, начал биться головой о пол, словно подтверждая слова Снейпа.
У Северуса непроизвольно вырвалось:
– Но зачем… – и осёкся на полуфразе. До него наконец-то дошло, и он остолбенел.
Венера, которая стояла к нему спиной, резко повернулась. Её глаза были сужены, щёки пылали – она не скрывала своего гнева.
– Да, профессор. Это абортивное зелье – моя собственность. Поэтому отдайте флакон.
Она решительно протянула руку, и эльф завыл с новой силой.
– Пожалуйста, хозяин, не надо, не давайте. Маленький хозяин просит не убивать его.
Слова эльфа пригвоздили Северуса к полу. Он, как парализованный, не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, а мысли бессвязно клубились, пока не сформировались в одну:
«Она хочет убить моего ребёнка…»
Венера, услышав завывания Тони, горько заплакала, а потом зажмурилась и закрыла руками уши, словно пытаясь отгородиться. Её несчастный вид причинял Снейпу почти физическую боль.
«Господи, за что мне это?»
Он сделал шаг навстречу Венере, протянув руку, желая утешить, но остановился, так как она отшатнулась от него.
Его руки безвольно упали, он ссутулился и опустил голову. Вся его поза говорила о безысходности.
– Вы беременны, – тихо произнёс Снейп.
– Да, профессор, – со злостью ответила Венера, – вы абсолютно правы!
– Это мой ребёнок?
В ответ Венера истерически захохотала.
– Что вы, профессор, ни в коем разе, я ведь не Лили!
Смех оборвался, перейдя в сдерживаемый всхлип. Чтобы не расплакаться заново, Венера отвернулась. Её плечи мелко тряслись, и хотя она не издала ни одного звука, Северус знал: она плачет.
– Простите меня, – горько произнёс он. – Это глупо – задавать такие вопросы. Конечно же, это мой ребёнок. Новость выбила меня из колеи, поэтому я ляпнул глупость.
– Отдайте мой флакон, – холодно оборвала Венера. В её голосе уже не было и намёка на недавние слёзы.
А Тони выл, точно баньши.
– Вы хотите избавиться от ребёнка? – Снейпу казалось, что внутри него разверзлась дыра и хаос наполняет его внутренности.
Венера вытерла глаза, распрямила плечи и словно стала выше ростом. Она повернулась - и перед Северусом стояла уже не плачущая несчастная женщина, но всесильная богиня. Она медленно говорила, как будто заколачивала последние гвозди в гроб Снейпа.
– Думаю, что вам, как и мне, не нужен этот ребёнок. Я не Лили, профессор. Никогда ей не была и никогда ею не стану. Я понимаю, что вы не простите мне ту ночь, поэтому отдайте зелье, а я помогу уничтожить следы того безумия.
От слов Венеры у Снейпа голова пошла кругом. Он стоял и молчал, а ему так много надо было ей объяснить, попросить прощения, но язык словно прилип к нёбу, а мысли превратились в дрожащее желе. Снейп закрыл глаза, протянул руку и раскрыл ладонь. Венера попыталась взять флакон, но в страхе отшатнулась, так как эльф взорвал его прямо в руке хозяина.
– Исчезни, Тони, – взревел Снейп.
Но в его глазах промелькнуло облегчение, несмотря на кровь, ручьём хлынувшую из раненой руки. Рыдающий Тони тут же растворился в воздухе.
Северус достал палочку, а Венера потянулась к нему, словно голыми руками могла остановить кровь. Осознав, что жена пытается помочь, Снейп кривовато улыбнулся. И пока Северус не залечил рану, она так и застыла с протянутыми руками. После Гермиона вздохнула и только потом поняла, насколько глупо выглядит со стороны. Опустив руки и досадливо поморщившись, она высокомерно произнесла:
– Так как ваш эльф спрятал мою палочку и разбил флакон с зельем, вы сварите новую порцию.
И пока Снейп пытался что-то возразить, она отвернулась к камину и добавила, словно ставя точку:
– Я не желаю видеть ни вас, ни Тони на моей половине. Следующий раз увидимся, когда будет готово зелье.
Северус задохнулся от её слов. В голове, как набат, звучало:
«Так тебе и надо. Всё правильно. Ты помогал уничтожить её детей, а она уничтожит твоего».
Но он попытался достучаться до неё ещё раз. Снейп быстро и горячо заговорил:
– Венера, пожалуйста, прости меня за всё. Я не должен был касаться тебя, я не должен был называть тебя Лили. Но это уже произошло. Пожалуйста, дай мне шанс. Всего один. Я сделаю всё, что ты хочешь, выполню любое твоё желание – только не убивай его! Если ты не хочешь его воспитывать, я заберу…
– Прочь! – Венера просто побелела от бешенства.
Снейп опустил голову, отвернулся и, как старик, побрёл к двери. И тут сердце Гермионы дрогнуло. Она не могла видеть такого Северуса. Северуса, чьё имя ещё совсем недавно страстно шептала, героя её одиноких ночей, такого далёкого и близкого, умного и недальновидного, сильного и слабого одновременно. Она сделала несколько шагов вдогонку и испуганно вскрикнула:
– Северус!
Он остановился как вкопанный, равнодушно разглядывая головы драконов на ручке двери.
– Если тебе станет от этого легче… дело не в том, что это твой малыш. Дело даже не в тебе. Я знаю, что ты любил тогда не меня, а Лили Эванс. Я знаю, что виновата. Я не остановила тебя, не пыталась разубедить, что я - не она. В любом другом случае я бы никогда не поступила... так, как сейчас. Я не посмела бы избавиться от своего ребёнка. Даже если бы его отцом был последний маггл, пьяница, бомж…
Гермиона перевела дыхание и тихо продолжила:
– Ты не представляешь, что такое терять детей. Моей Шеннон было полгодика, когда её отравили. Почему я не умерла вместе с ней? А когда умер Дик, я уже и не знала, на каком свете нахожусь. После его смерти я поклялась сама себе, что детей у меня больше не будет. Никогда. Во всяком случае пока Малфой может до них добраться. А так… я пока не знаю его, не чувствую. Попытайся меня понять и прости…
Когда Венера заговорила о детях, Снейпу показалось, что его волосы встали дыбом. Северуса обуял первозданный ужас. Он резко повернулся и сделал шаг навстречу Венере, а потом рухнул, как подкошенный, на колени, обняв её ноги и уткнувшись лицом в живот. Он почти рыдал.
– Пожалуйста, Венера, не убивай его!
Сейчас Снейпу казалось, что дамоклов меч навис над его головой, а не над головкой невинного ребёнка, и судьбу решает не неподкупная Немезида, а красавица Венера.
Он поглаживал её ноги, а в голове помутилось от нахлынувших чувств: горького раскаяния, ощущения предстоящей утраты и от невыносимого, испепеляющего изнутри желания.
Не осознавая до конца, что делает, Снейп начал тереться щекой о живот Венеры, а руки положил на её округлые ягодицы.
А потом произошло кое-что, после чего Северусу показалось, что реальность ускользает от него. Пальцы Венеры запутались в его волосах, массируя и поглаживая голову, а из её горла донёсся сдавленный стон. А потом он ощутил чудеснейший из ароматов – аромат возбуждённой женщины, который окутал его, опьянил и дал надежду.
Не веря собственному обонянию, он поднял голову и увидел картину, от которой свело судорогой низ живота. Венера стояла с закрытыми глазами и запрокинутой головой, всей своей позой говоря о желании.
«Она что, хочет меня? Но этого не может быть! Она же не слепая! Она же должна меня ненавидеть!»
Мысли приходили очень медленно, пробиваясь в затуманенный от страсти мозг. А пока пальцы Венеры нежно перебирали его волосы, Северус не мог нормально думать, подчиняясь древнему как мир инстинкту.
Он больше не осознавал, что делает. Пальцами Снейп бесстыдно ласкал податливое тело Венеры, носом самозабвенно тёрся о её живот и то целовал, то покусывал закрытую одеждой кожу. Он весь превратился в слух, потому что боялся пропустить её стоны и всхлипы, звучавшие для него подобно неземной музыке.
Венера плавно опустилась на колени подле Северуса, их глаза теперь находились на одном уровне. На какое-то время мужчина и женщина замерли так, а потом она поцеловала его.
Все знания о поцелуях, которыми владел Снейп, можно было смело выбросить и забыть, ибо никто и никогда (даже Венера той ночью), так его не целовал.
В детстве его целовала мама, но это были совсем другие поцелуи.
Он так никогда и не поцеловал Лили, хотя желал этого всю жизнь. Даже когда Лили не стало.
Коллеги по цеху – пожирательницы, чистокровные потаскухи - частенько удостаивали Северуса своим вниманием. Преимущественно, когда Снейп был молодым и думал, что метка – это признак принадлежности к привилегированной касте. Да и выглядел юный пожиратель совсем по-другому, особенно в дни триумфов, когда Тёмный Лорд выделял и поощрял своего слугу.
Занимаясь сексом, Снейп никогда не целовал. Он просто утолял похоть, после чего оставалось чувство опустошённости и досады. Но он надеялся, что когда достигнет могущества, когда о нём заговорят, Лили посмотрит на него по-другому. Он словно не помнил, что она замужем и у неё маленький ребёнок…
Когда ему в наследство достался Рефьюдж-хаус и куча галлеонов, сексуальные отношения свелись к общению со шлюхами. Самыми дорогими. Настолько дорогими, что выглядели они как настоящие леди, а не женщины, зарабатывающие столь древним и тривиальным способом. Бордель в Париже стал местом удовлетворения его сексуальных потребностей, но и тут у Снейпа не возникало желания целовать своих партнёрш. Пока он не встретил Жанин. Пусть она была шлюхой, но настолько внешне походила на Лили, что Снейп действительно забывал, где он и с кем. С Жанин он постигал все премудрости искусства поцелуев. Всё было хорошо, только после оставалось горькое послевкусие. Как будто он ощущал каждого мужика, с которым Жанин отрабатывала свои гонорары. Как будто чувствовал фальшь, тонкую и почти незаметную, горьким пеплом присыпающую его радость и удовольствие.
А теперь его целовала Венера, да так, словно это было для неё жизненной необходимостью. Её поцелуи, сначала лёгкие и невесомые, постепенно углублялись, становились более властными и настойчивыми. Северус позволял вести, более того, ему было приятно собственное подчинение. Но потом её язык проник в его рот, и Снейп забыл обо всём. Они стояли на коленях друг перед другом и целовались с такой страстью, что воздух вокруг них искрился и переливался всеми цветами радуги от всплесков неконтролируемой магии. Северус лихорадочно снимал с Венеры мантию, платье, бельё и так спешил, путаясь в пуговицах и застёжках, что ему казалось – её одежда назло размножается странным способом. У Венеры же так дрожали руки, что она даже с пуговицами на мантии Северуса не могла справиться. Снейп уложил совсем уже нагую Венеру на пол, прямо на ворох одежды, и с исступлением начал целовать обнажённое, чуть влажное от испарины тело. Она приподнялась на локтях и с отчаянием простонала:
– Северус, пожалуйста, сними одежду… – Она откинула назад голову и быстро-быстро задышала. – Я хочу чувствовать тебя… всего… кожей.
Он оторвался от Венеры и начал шарить по карманам, чтобы найти палочку. Но чёртова деревяшка запуталась в складках и не спешила освобождаться. Северус зарычал и вскинул руки, шепча какое-то заклинание. Магический удар был такой силы, что одежду не только сняло, но и разорвало на мелкие кусочки, которые разлетелись по всей комнате. Однако Венера не обратила на это внимания – её занимал только Северус.

***
Много, много позже Снейп обнаружил себя лежащим на полу. Венера крепко прижималась к нему, закинув ногу на его бедро и обняв рукой. Он успел подумать о том, что может означать этот собственнический жест, перед тем как повернул голову и посмотрел в спокойные, прозрачные, как горный хрусталь, глаза.
Он попытался лишь слегка мысленно прощупать, что творится в её непредсказуемой голове, но она усмехнулась и отвела взгляд.
– Шалите, профессор?
Кажется, она не рассердилась. Вместо извинений он поцеловал Венеру. Она ответила так горячо, будто они не занимались любовью до изнеможения ещё совсем недавно. Будто она только и мечтает отдаться ему снова. Он не понимал, как могло такое случиться, и старался отвлечься, чтобы не внушить себе ложную надежду и потом отчаяться вконец.
Оторвавшись от сладких, зацелованных до красноты губ, он снова посмотрел в её глаза, уже не используя легилименцию. Он молчал, она - тоже. Начинать разговор о ребёнке он не хотел – слишком хрупким было перемирие. Она заговорила первой, и её вопрос выбил Северуса из колеи.
– Почему ты так долго не приходил?
– Я?..
Признаться, что он трус, было так унизительно, а придумывать на ходу какую-нибудь небылицу не хватало сил. Вместо оправданий Северус откинулся назад и обречённо прошептал:
– Венера, прости меня. За всё, что уже сделал и что ещё сделаю. Наверное, я – это самое худшее, что у тебя может быть в жизни. У меня мерзкий характер и отвратительная внешность, но, боюсь, я не в силах отпустить тебя.
Она почему-то облегчённо вздохнула, как будто ждала именно этих слов, и тихо ответила:
– И не надо. Не надо меня отпускать, – и спрятала лицо у него на груди.
Он гладил её волосы, а сам говорил, говорил, говорил… словно кто-то влил ему в рот «болтушку для молчунов»*.
– Я не знаю, как мог спутать тебя с Лили. Но, наверное, я так тебя желал, конечно же, неосознанно, что убедил сам себя, что это сон и что ты – Лили. Когда я проснулся, то подумал: «Какой чудесный сон», пока не заметил следы разгрома в спальне. Я боялся даже подумать, что это означает, ведь кроме тебя, меня и Тони в Рефьюдж-хаусе нет никого. Но когда Тони подтвердил мою догадку, от стыда мне хотелось если не умереть, то уж провалиться сквозь землю точно. Тогда я решил, что ни за что не спущусь к завтраку. Пусть всё образумится, пусть пройдёт пара-тройка дней. Но ты ни разу не вышла из своих покоев. Ни в тот день, ни потом. Почему, ну скажи мне, ты ни разу не спустилась вниз? Хотя бы для того, чтобы влепить мне пощёчину!
– Мне было стыдно, – как эхо отозвалась Венера. – Ты был так нежен, так прекрасен той ночью, что я не могла отказаться. Я чувствовала себя воровкой и обманщицей.
– Сумасшедшая!
Снейп проговорил почти с восторгом, ещё крепче прижимая Венеру к себе. То, что раньше казалось сказкой, медленно, но верно превращалось в реальность.
– Я думала, что ты меня возненавидишь, когда узнаешь, что с тобой была не Лили, а всего лишь я.
– Всего лишь я. – Снейп тихо засмеялся. – Разве можно сравнить любую из женщин с божественной Венерой?
– С каких это пор Лили Эванс стала для тебя «любой из женщин»?
Гермиона попыталась привстать, но Северус не дал ей этого сделать. Он перевернул возлюбленную на спину, навалился и, гладя ладонями лицо, хрипло сказал:
– С тех пор, как сама богиня снизошла ко мне…

***
Вечер застал пару в той же комнате, только лежали они не на ворохе женской одежды, а на толстой медвежьей шкуре, придвинутой почти вплотную к камину. Рядом со шкурой стоял поднос с недоеденным то ли обедом, то ли ужином. Северус был ближе к огню, и когда ему казалось, что его бок или спина сейчас поджарятся, он взмахом палочки приглушал огонь. А когда видел, что Венера начинает мёрзнуть, делал его сильней.
Со стороны можно было подумать, что им не надоест эта блаженная лень до скончания веков. Разговоры обо всём и ни о чём, мягкие подтрунивания, жаркие поцелуи (на более радикальное ни Гермиона, ни Северус были уже неспособны) стали основными развлечениями этого вечера. Только одна тема не затрагивалась ни разу – ребёнок. Которого Венера не хотела по вполне обоснованной причине. Поэтому Снейп тщательно подбирал слова перед тем, как начать тяжёлый разговор. И начал его издалека.
– Знаешь, а я ведь не бездельничал, пока мы не виделись. – Он повернулся к Венере и наклонился к ней. – Я продолжал собирать досье на Малфоя.
Фамилию бывшего друга он произнёс с такой ненавистью, что Венера невольно вздрогнула.
– У меня на руках теперь все козыри… ну, или почти все. – Ярость на лице Снейпа сменилась задумчивостью. – И у нас, моя дорогая, есть несколько вариантов: довести начатое самим или вмешать сюда Министерство.
На самом деле в его голове уже давно сформировался чёткий план, оставалось только уговорить Венеру. Поэтому он ждал ответа.
Она же ответила совсем не то, что хотел услышать от неё Снейп.
– Что ты узнал?
– Я узнал достаточно для того, чтобы посадить Малфоя в Азкабан пожизненно: только покушений было что-то около пятнадцати, – недовольно, с плохо скрываемым раздражением ответил Снейп. – Твой муж мог погибнуть в любую минуту, но, видно, судьба была благосклонна: ему что-то помогало. Очевидно, среди вашей прислуги были не одни только предатели.
Северус рассказывал, а его лицо становилось всё бледнее. Гермионе показалось, что ему неприятно всё это произносить. Заметив беспокойство в её глазах, Северус улыбнулся одними лишь губами и осторожно спросил:
– Так что мы будем делать дальше?
– А что мы можем сделать?
– Ну, например, прийти в Министерство и выложить всё им. Но только я не уверен, что это хорошая идея. Вполне вероятно, что все данные исчезнут… но это, конечно, худший вариант развития событий.
– А какой лучший?
– Лучший? – Снейп разглядывал глубокие тени на её веках – следы слёз и буйно проведённого дня. – В лучшем случае с собранных нами данных быстренько сделают копии, которые так же быстренько уйдут к Малфою. В результате – враг оповещён, свидетели убиты, и он уже точно будет знать, где тебя искать. Поэтому мне придётся его убить!
– Мерлин, нет! Северус, даже не думай! Я же просила – больше никаких убийств!
– Откуда ты такая правильная выискалась? – со злостью прошипел Снейп, впрочем, отвернувшись от Венеры. И, повернувшись, уже спокойно, с нотками презрения, спросил: – Твой пацифизм распространяется только на Малфоя или кто-то ещё попадает в этот список?
Гермиона опешила от его слов. Они были обидными – ведь она давно уже не думала о Малфое как о «возлюбленном враге». Её беспокоила ревность Северуса, а также его очевидное знание предмета. Что такого мог сказать Снейпу Малфой, что у того не осталось сомнений в любовных отношениях между ней и Люциусом?
Но гриффиндорство в очередной раз взяло верх. Она подвинулась поближе к огню, словно прося у него защиты, и начала рассказ.
– Я была замужем за Гаем чуть более полугода, когда Малфой меня похитил. На глазах у кучи людей и моей личной охраны. Сначала я думала, что он сделал это по указу Волдеморта.
Северус вздрогнул. Не то чтобы он боялся произносить это имя, просто принцип: «Не тыкайте палкой в мёртвую змею, а то она ненароком проснётся и оттяпает руку», Северус блюл строго.
Венера ничего не заметила и поэтому продолжала как ни в чём не бывало:
– Когда Люциус признался, что похитил меня наперекор лорду, я чуть в обморок не упала.
Она сделала внушительную паузу, подбирая слова. Её голова была низко опущена. Каждая фраза давалась ей с трудом.
– Он недолго меня покорял. У меня нет ни объяснения, ни оправдания тому, что случилось. В тот же вечер я стала любовницей Люциуса, хоть и до последнего пыталась сопротивляться. А потом мне было уже всё равно… А потом поняла, что на всём белом свете есть только Люциус Малфой, и он предназначен мне судьбой. Моя эйфория длилась недолго. Люциус быстро посвятил меня в свои планы. Гай, Нарцисса и мой малыш, которого я уже носила под сердцем, были первыми в списке на истребление. Видит Мерлин, я просила, умоляла, доказывала, но всё было без толку. Люциус всё за меня решил. Я не стала спорить, а просто дождалась удобного случая и сбежала. Я не видела его после этого ни разу, но успела потерять дочь, сына, мужа… Знала, что это Малфой, но как проклятая продолжала его любить.
Она обернулась к Северусу, её глаза и щёки пылали.
– Ты теперь меня понимаешь? – она в исступлении закричала. – Дело не в моей любви к Малфою! Я не могу поступать так же, как он! Я не хочу превращаться в чудовище!
«Бедные щепетильные овечки, – автоматически подумал Снейп. – Поэтому вас и истребляют волки целыми отарами. Вы даже не пытаетесь защищаться».
Но, в противовес едким мыслям, он с болью спросил:
– Ты до сих пор его любишь?
– Я не могу больше любить его… Я люблю тебя.
Последнюю фразу Венера произнесла тихо-тихо и тут же отвернулась к огню.
Но Северус услышал. Не ожидал, поэтому надолго замолчал. Потом резко вскочил, развернул Венеру и прижал её к себе, крепко-крепко. От избытка чувств он не мог говорить. То, что он собирался сейчас произнести, было для Снейпа противоестественным, и он оттягивал время, подбирая слова. Первое, что ему удалось выдавить из себя, было тихое:
– Я люблю тебя.
Он снова молчал, пряча лицо в волосах Венеры. А потом, осмелев, быстро-быстро зашептал:
– Прости меня, девочка, прости, прости. Да кто я такой, чтобы тебя судить, чтобы задавать такие вопросы? – его голос низко шелестел. – Как хорошо, что я тебя нашёл.
Он покрыл поцелуями лицо дрожащей, несмотря на близость огня, Венеры. Она, не веря своим ушам, тут же переспросила:
– А как же Лили?
– Лили умерла более двадцати лет назад. А я, старый дурак, понял это только тогда, когда ты появилась в моей никчёмной жизни. Да, я любил Лили до безумия, готов был за неё умереть, а в результате – предал. Если бы не Поттер, которого надо было опекать, и не Альбус, вечно вмешивающийся в провидение, я не нашёл бы в себе сил жить дальше.
– Так ты любил или всё же ненавидел Гарри?
Снейп отшатнулся от Венеры, тем не менее удерживая её за плечи. Он смотрел на прекрасное лицо, а видел девочку с растрёпанными каштановыми волосами, вечно изматывающую его своими бесконечными вопросами и правильными ответами. Только один человек произносил с такой интонацией имя ненавистно-обожаемого Поттера. Её «Гарри» сработало как детонатор, и нестройные разрозненные образы выстроились в одну чёткую логическую линию.
Всё было так просто, что Снейпу стало тошно от собственного идиотизма. Он, словно слепой щенок, тыкался носом во все углы, а готовый ответ лежал на поверхности. Он засмеялся, отпустил Венеру, встал с пола и как был, нагой, заметался по комнате, не прекращая безумный хохот. В его голове вспыхивали далёкие и не очень воспоминания, а он смеялся всё громче и громче – уже давно ему пора было догадаться, кто она такая.
Вот он ведёт её в кабинет директора. У Дамблдора гости – семейная пара, судя по всему. Он не замечает мужчину, но оценивает утончённую красоту женщины. Теперь понятно, на кого так похожа Венера. Потом, в скором времени, – мнимые, как оказывается, похороны. Ладно, пусть тогда он пропустил всё это - был слишком занят. Но сейчас её «профессор», феноменальные успехи в зельеварении, логика, которой редко обладают маги, доброта и терпимость ко всему и ко всем и, наконец, гриффиндорское безголовое всепрощение. А ещё Альбус с его недоговорками…
Гермиона с ужасом смотрела на мечущегося по комнате голого Северуса. Это было так страшно, особенно его безумный хохот.
«Неужели он сошёл с ума? Но отчего? Что я такого сказала?»
А тем временем Снейп перестал смеяться и встал на колени рядом с Венерой. Его лицо стало серьёзным, более того, он снова превратился в грозного декана Слизерина. Снейп вкрадчиво прошипел в лицо изумлённой Гермионе:
– Десять баллов с Гриффиндора, мисс Грейнджер. За скрытность и ложь!

Примечание.

* – зелье, делающее велеречивыми даже молчунов.