Придет большая часть команды. Джесс бросила Коди. Надо помочь утопить горе в вине». 7 страница

Лондон морщится, словно это что-то нелепое, а у меня в груди стискивает так сильно, что я даже не знаю, как реагировать. Я хочу сделать для нее все что угодно. Хочу отделать мудака, который заставил ее чувствовать так, будто ее любовь была никому не нужной.

Поняв, что я старательно подбираю слова для ответа, Лондон продолжает уже более беззаботным тоном:

– В общем, когда выползла из трясины унижения, единственное, что я чувствовала, – это убежденность, насколько плохо я разбираюсь в людях.

– Нет, Лондон, – возражаю я. – Вовсе не плохо.

– Ох. Еще как плохо, – она улыбается мне так сладко и так ранимо, что внутри меня что-то дает трещину. Собрав волосы на макушке, она придерживает их обеими руками. Черт, поговорить с ней откровенно – это так хорошо. Помимо бешенства из-за случившегося с ней, я чувствую невероятную радость, что она сейчас здесь… рассказывает мне, о чем не говорила другим, а может, и совсем никому. – Я про то, – говорит она, – что умею распознавать явных мудаков. Как и все бармены, кстати. Но те, кто поумней, неплохо шифруются. И вот на что я злюсь больше всего: что даже если мне кто-нибудь нравится, я не могу тут себе полностью доверять. Знаешь, каково это – ощущать, будто твое понимание людей больше никуда не годится?

Весь этот разговор придавливает меня к дивану, что трудно пошевелиться.

– Это ужасно угнетает, – соглашаюсь с ней я.

Лондон разводит руками.

– Мне ли не знать!

– И это во многом объясняет, почему ты та еще штучка, – усмехаясь, говорю я, ожидая, что она опять улыбнется.

– Ты тоже, – кивнув в мою сторону, отвечает она.

– Наши прошлые отношения совершенно удручающие. Расскажи мне что-нибудь смешное.

Она вздыхает, раздумывая. Наконец говорит:

– «Вагину» с латыни можно приблизительно перевести как «ножны».

Я поворачиваюсь к ней.

– То есть ее назвали аксессуаром для пениса?

– А чего ты ждал? – спрашивает она, с удивлением глядя на меня. – Привет. Патриархат ведь!

– Но и в те времена это кошмар, – отвечаю я. – Для них ведь латынь была разговорным языком. То есть, в отличие от современных людей, все тогда понимали, что вагина и ножны одно и тоже. И женщинам приходилось называть свои прелести ножнами. «Как твои ножны?» – «К сожалению, сейчас пустые».

– Прелести? – с удивленной улыбкой переспрашивает она.

– А что? – улыбнувшись в ответ, говорю я. – Ты вон вообще говоришь «орхидея».

– Ну да, – она тяжело откидывается на спинку дивана и стонет: – После воспоминаний о Джастине я отвратительно себя чувствую. Мне срочно нужно что-нибудь сладкое.

– Слева от раковины, на верхней полке, – она поворачивает голову в мою сторону, и я добавляю: – Там всегда припасено вкусненькое.

– Благослови тебя Господь, – я пялюсь на ее задницу, когда Лондон встает и идет на кухню. Слышу, как она возится по шкафам, а потом кричит: – О боже! Ты вообще как, в своем уме?

Я в беспокойстве выпрямляюсь.

– А что такое?

– У тебя открытая и недоеденная пачка «Поп-тартса»! [печенье – прим. перев.]

Выдохнув с облегчением, я встаю и иду на кухню.

– Ну да. Припас одну печеньку на утро.

Раскрыв рот, она поворачивается ко мне, держа в руке пачку, и спрашивает:

– Кто вообще оставляет только одну печеньку?

– Мне кажется или… – я облизываю палец и поднимаю его вверх. – Да, точно, отчетливо слышу насмешку.

– Уверена, ты один их тех няшек, кто покупает столько печенья, чтобы потом его хранить.

– Няшек? – прищурившись, медленно переспрашиваю я.

– Я про то, что ты не сжираешь все печенье разом, как настоящий мужик, – не обращая на меня внимания, продолжает она. – И тебе нужен герметичный контейнер, потому что следующую печеньку ты съешь спустя часы.

Я опираюсь бедром о край стола и улыбаюсь ей.

– И скотч тебе не нравится, – подначивает она. – У тебя вообще пенис настоящий?

Меня это смешит, и приходится держать руки в кулаках, чтобы сдержаться и не притянуть ее к себе поближе, запустив палец в шлевку.

Наклонив голову в сторону, она спрашивает:

– И ты, наверное, ешь салатики на обед.

– Сама же видела, как я ел начос, – напоминаю я.

– Всего раз. Причем вегетарианские.

Я открываю рот, чтобы возразить, но она меня перебивает.

– Я по твоему лицу вижу! Обедаешь салатами. Еще, наверное, заправкой не поливаешь.

Это совсем не так, но мне доставляет слишком много удовольствия наблюдать, как она спорит со мной.

Лондон трясет коробку с печеньем.

– Я могла бы помочь тебе доесть эту печеньку, ну там, чтобы в коробке стало красиво, но поскольку тут только одна, прямо и не знаю, как быть.

Понимающе кивая, я отвечаю:

– Одной тебе ни в коем случае нельзя ограничиваться.

– Точно, – она кладет печенье обратно в коробку. – Это все равно что съесть только половину банана.

Я вздрагиваю.

– А что, кто-то съедает целый?

Лондон замирает и смотрит на меня, будто я повредился в уме.

– А кто нет?

– Я, – решительно говорю я. – Последние кусочки просто ужасные, – я снова демонстративно вздрагиваю, – такой слишком интенсивный банановый вкус. И плевать на размеры банана, все равно не доем.

– Ты с приветом.

Пожимаю плечами, разведя руками.

– Скорей всего. Но знаешь, мне-то, няшке, хватило бы и этой одной печеньки, – она стонет, понимая, к чему я веду, – а вот тебе …

– Помолчи.

– …можно сжирать у меня дома столько печенья, сколько найдешь.

Лондон выдает мне настороженную полуулыбку, но потом, проиграв битву с самой собой, улыбается во весь рот. У меня в груди слишком горячо, а пульс слишком быстрый. Это как предвкушение состязания, но в разы лучше. Как бы то ни было, эта девушка меня опьяняет. Когда нахожусь рядом с ней, заставляю ее улыбаться, она творит со мной невероятные вещи. Она видит это, да я и не скрываю. Я чертовски опьянен этой девушкой.

Наконец судорожно вздохнув, она шлепает меня по груди.

– Ты просто безнадежен.

Прежде чем она успевает убрать руку, я хватаю ее и прижимаю к груди. Знаю, она сейчас чувствует биение моего сердца, и если можно счесть пульс у нее на шее за намек, то ее сердце бьется так же сильно. Глядя, как смягчается выражение ее лица, я улыбаюсь.

– Думаю, ты права, – отвечаю я.

Лондон

 

Заказав себе еще один капучино, я пробираюсь сквозь небольшую очередь к своему столику. Здешний персонал знает меня по имени и не против, если я сижу часы напролет за своим любимым столиком рядом с входом. Они знают, что в кофе я предпочитаю коричневый сахар и что, отказавшись сначала от черничного маффина, все равно его закажу.

Я человек привычки и хожу в это кафе уже сто лет. Летние выходные всегда означали серфинг, потом отдых у бабушки, а по воскресеньям мы вместе ходили завтракать в «Pannikin». Она заказывала чай латте, я горячий шоколад, а потом мы (в основном бабушка, конечно, пока я разглядывала посетителей) разгадывали кроссворд в воскресном выпуске «Нью-Йорк Таймс».

Даже без нее я следую привычкам.

Сейчас апрель, но несмотря на обычные для него 22 градуса, в кафе холодно. Откинувшись на спинку стула, я достаю из сумки кофту и, застегнувшись на все пуговицы, возвращаюсь к ноутбуку.

Подув на свой кофе, я смотрю на экран, на часть сайта Лолы, над которой проработала несколько часов. Ее предыдущий дизайнер налепил множество вставок с неоновыми цветами и анимацию, а я все это убрала, создав более приглушенный фон, на котором образы Лолы заговорят в полную силу. Ее стиль геометрический и смелый, герои практически выпрыгивают из экрана. Так странно, что уже восемь месяцев я живу в окружении созданных ею героями и артами, до этого момента не осознавая, насколько невероятным талантом обладает Лола.

Открывается дверь, и кондиционер начинает сильнее работать у меня над головой. Укутавшись поплотнее в кофту, я беру в руки чашку, надеясь, что она согреет пальцы, и тут слышу свое имя.

Вернее условно мое.

– Логан?

ОПАСНОСТЬ, ОПАСНОСТЬ!

Посмотрев вверх, вижу стоящего у стойки Люка, и в вены впрыскивается адреналин. У него спутанные волосы, на нем футболка и спортивные штаны, как будто только что с пробежки. Даже несмотря на то, что немного вспотел – или благодаря этому? – он выглядит лучше, чем полагается мужчине. Люк достает кошелек, чтобы заплатить, и мой взгляд падает туда, где влажная футболка прилипла к плечам, потом скользит ниже, на талию и где его тазовые кости…

Напротив меня со скрипом по полу отодвигается стул, и я быстро поднимаю голову, чтобы встретиться с ним глазами: они насмешливые, видимо, он заметил, как я пялилась на него. Поставив стакан перед собой, он садится и, положив руки на стол, не спеша разглядывает меня – куда более откровенно, чем я. Я откашливаюсь.

– Ты в курсе, что на дворе апрель? – показывает он на мою одежду и отпивает свой напиток со льдом.

– Здесь очень холодно, – отвечаю я и одергиваю пониже рукава. – Хотя на улице градусов двадцать. Зачем они тут врубают арктический мороз? Чтобы я примерила зимние свитера?

Люк пожимает плечами и, сделав еще глоток, смотрит на телефон, после чего убирает его в карман. Наклонив голову в разные стороны и растянув шею, снова смотрит на поднятый воротник моей кофты. Я жду, что он выдаст свое фирменное игривое замечание на это… но он молчит. И у меня ушла целая секунда, чтобы понять, что моя реакция – это разочарование.

«Но ведь это ты придумала «быть просто друзьями», Лондон», – мысленно напоминаю себе.

– Ты убедился, что они сделали тебе фраппе на обезжиренном молоке? – с новым энтузиазмом интересуюсь я. – Не хочешь же ведь, чтобы напиток на цельном молоке сделал бессмысленным салат, который ты съел на обед?

Люк просто улыбается и абсолютно игнорирует мои подначивания.

Ох, снова разочарование.

– Ну и чем ты тут занимаешься? – он постукивает пальцем по верху ноутбука. – Гуглишь читы для Titanfall?

Благодаря искоркам в его глазах мое напряжение ослабевает.

Я отхлебываю кофе и ставлю кружку на стол.

– Тружусь над сайтом Лолы. С результатом работы парня, которого она наняла, возникли проблемы, и я взялась все исправить.

Люк встает и наклоняется над столом, чтобы взглянуть на экран.

– Это ты сделала?

– Ага, – отвечаю я и немного отодвигаюсь, чтобы он было удобней рассмотреть. – Ее образы тут играют ключевую роль, поэтому я просто создала им обрамление. Это простое программирование и…

– Я, может, и идиот, но даже я знаю, что это требует куда больше труда, чем «простое программирование», – возражает он. – Логан, это просто охуенный сайт! Парни у меня в офисе отваливают кучу бабла кому-то для создания сайтов, которые не выглядят даже наполовину так же хорошо, как этот.

Пожав плечами, я разворачиваю ноутбук к себе и открываю панель инструментов, чтобы взглянуть на него критично. Похвала Люка делает со мной что-то странное. В животе становится тепло и порхают бабочки. И мне приходится напомнить себе держать голову опущенной, потому что эти чувства написаны у меня на лице.

– Логан, – настойчиво повторяет он. Я поднимаю голову, надеясь, что смогла спрятать подальше эту ошеломляющую нежность. – Люди немало платят за подобную работу.

– Бывает, да.

Он смотрит на меня с очаровательно смущенной улыбкой.

– Тогда почему ты вместо этого наливаешь Хайнекен всяким раздолбаям в баре?

Склонив голову набок, смеряю его прищуренным взглядом.

– Не знала, что ты себя причислишь к раздолбаям…

Он выглядит нарочито уязвленным.

– Э-э-э, минуточку… Я себя таким не считаю.

– Ой, извини тогда, – ухмыляясь, смотрю на экран.

Люк вытягивает под столом ноги и кладет их по обе стороны от моих.

– Ты так и не ответила на мой вопрос.

Я вздыхаю, чувствуя, как напряглись плечи.

– Потому что все хотят увидеть большой опыт и внушительное портфолио, прежде чем заплатить тебе приличные деньги. А у меня из готовых работ после окончания универа только сайт Оливера и вот теперь Лолы.

Люк многозначительно смотрит сначала на мой ноутбук, потом на меня.

– Я, конечно, не эксперт, но ты явно знаешь, что делаешь, – говорит он. – Лола обалдеет, когда увидит сайт.

Я кусаю щеку изнутри, чтобы сдержать улыбку.

– Надеюсь на это.

– До сих пор не могу поверить в происходящее с ней. Сначала комиксы, потом фильм… Сам я еще помню, как Лола разрисовывала членами все мои тетрадки.

Я фыркаю.

– Ага, жаль, что ты их не сохранил, потому что со временем они превратятся в ценнейший арт-объект. Я вот храню один ее рисунок на дверце холодильника. Там нарисован злой кот, обзывающий меня жопой за то, что я посмела выпить апельсиновый сок.

– Ты сделала все это за сегодня? – спрашивает он.

Кивнув, делаю глоток кофе.

– Да, в девять вернулась с пляжа и засела за компьютер.

Он смотрит на свои часы, а я инстинктивно на время на экране. Сейчас 11:11. Я хочу загадать желание, и у меня перехватывает дыхание, потому что первым порывом хочется, чтобы получилось что-нибудь с этим парнем, сидящим со мной за одним столиком. Но потом закрываю глаза и мысленно прошу, чтобы в скором времени мои дела с веб-дизайном пошли в гору.

Снова глядя на меня, Люк говорит:

– То есть ты хочешь сказать, будто работала чуть больше двух часов, делая то, чему училась в университете – плюс у тебя это получается очень хорошо, не говоря уже о том, что за это обычно прилично платят – и все равно убиваешь время на пляже… Интересно.

– Ты что, тайно общаешься с моей мамой?

– А то. Мы болтаем с ней чуть ли не каждый день, – он небрежно взмахивает рукой. – В основном о том, что ты никогда звонишь и что тебе пора найти хорошего мальчика и привести его познакомиться.

– Мама именно так бы и сказала.

Телефон Люка начинает звонить, а мне приходится подавить раздражение, которое всегда появляется в такой момент. Встретившись со мной взглядом, он убирает телефон в карман, ничего не заметив.

– Как насчет поужинать сегодня?

– Вообще-то, у меня на вечер планы, – отвечаю я и, закрыв ноутбук, убираю его в сумку.

По выражению его лица не понятно, сильно ли он разочарован. Я гадаю, не привиделось ли мне, что он следит за движениями моих рук, когда я сворачиваю провод.

– Планы?

– У Фреда какая-то встреча, и я пообещала присмотреть за его внучкой.

– Будешь няней? – спрашивает он. – Сколько ей?

– Пять, но она совсем взрослая. И просто прелесть. Но перед этим мне нужно заехать домой принять душ и поесть, так что…

Я встаю, вешаю сумку на плечо и выхожу из-за стола. Люк оказывается рядом, и мое сердце замирает от аромата океана и еле заметного чистого запаха его пота.

Идея поужинать с ним такая заманчивая.

Черт.

Протянув руку, он поправляет закрутившийся ремешок на моем плече.

– Ладно.

Какое-то время мы молчим, а не заданный вопрос витает в воздухе. Судя по всему, на этот раз он не собирается давить.

– Ты не захочешь со мной возиться с малышней, – говорю я, искоса поглядывая на него. – Что может быть скучнее, правда?

Сама не могу поверить, что говорю об этом. Какой двадцатитрехлетний парень в здравом уме согласится сидеть с ребенком?

Но вот он, Люк во всей красе: он только слегка пожимает плечами.

– Я ведь мастер по кукольным прическам.

Ошарашенно смотрю на него уже во все глаза, на плавную линию его шеи, когда он сглатывает.

– Ты правда хочешь пойти?

Снова пожав плечами, он выбрасывает свой стаканчик в мусорную корзину.

– А почему бы и нет?

– И тебе не будет скучно?

От его улыбки мое сердце тает.

– Вполне возможно, но вдруг вдвоем скучать веселей?

– Ты уверен? – спрашиваю я. Я уже влюблена в идею провести вечер с Люком, тем более что уже успела соскучиться по его игривости, а от этой нехватки есть только одно средство – побольше времени с ним. – Нас ждут чаепитие и Барби.

– Логан, если ты пытаешься меня отговорить, то я и правда могу передумать, – со смехом отвечает он. Обойдя меня, он придерживает мне дверь.

– Спасибо, – говорю я. – Это просто… круто.

Надев солнцезащитные очки, Люк идет за мной на парковку. Мы подходим к моей машине, и несмотря на то, что его глаза скрыты за темными стеклами, я чувствую, как он с надеждой смотрит на меня.

– Так… во сколько?

Причин, почему затея может быть плохой, вагон и маленькая тележка, но прислонившись к своей машине, я ощущаю, что мое желание провести с ним время равно нетерпению. Люк умудряется порушить мои защитные стены всего одной улыбкой. Быть с ним – словно нестись на велосипеде с холма, не держась за руль. И в то же время это ощущение, будто меня укутали самым теплым одеялом на свете.

Как можно одновременно чувствовать риск и комфорт?

– В шесть, – отвечаю я. – И предупреждаю заранее: ты должен принести с собой пиццу и не возражать, если она захочет сделать тебе прическу.

 

 

***

– Знаешь, скажу тебе честно: это просто отличная идея. Из тебя получилась классная няня, – положив ногу на кофейный столик Фреда, я шевелю пальцами. – Не позволяй никому говорить, будто ты всего лишь симпатичное личико, мистер Голубая Волна.

Люк ухмыляется мне из другого конца комнаты, сидя рядом с Дейзи за маленьким столиком на еще более маленьком стульчике и участвуя в чаепитии с изысканной и тщательно продуманной сервировкой. Его обычно мягкие волосы собраны в два десятка безумных маленьких хвостиков с яркими резинками.

Заговорщически наклонившись к Дейзи, он показывает на меня большим пальцем.

– Говорил же тебе: она считает меня симпатичным.

Дейзи втыкает два искусственных цветка в его сумасбродную прическу. Усмехнувшись, я сажусь прямо.

– Ну а как иначе? Я про то, что Дейзи, судя по всему, тоже мастер по кукольным прическам, потому что ты сейчас выглядишь потрясающе. Она случайно с твоей сестрой дружбу не водит?

– Ты пообещала, что не будешь издеваться, – напоминает он и вежливо благодарит Дейзи, когда она подливает ему чаю.

– Я бы ни за что не стала бы издеваться, Люк, ты что.

– Ладно, – подмигнув мне, говорит он. – Шути, сколько влезет, но не думай, будто я не заметил, как ты с меня глаз не спускала во время создания этой прически. Ты любишь мои волосы, – потом он подается вперед и закрывает руками ушки Дейзи. – И я помню, как ты любила запускать в них руки.

– Зачем ты закрыл ей уши? – спрашиваю я. – Что тут такого неприличного?

– А подтекст? – возражает он и опускает руки. – Как правило, все неприличное – не на виду. Например, твой купальник в тот день: он вроде бы закрытый, потому что тебе нужно активно двигаться в воде, но при этом все равно гораздо сексуальнее, чем те, в которых сиськи наружу.

Я ошарашенно молчу, хлопая глазами.

– А разве сейчас ей нужно это слышать?

– Ой, чер… То есть блин. Извини.

Встаю, иду к ним и, совершенно не задумываясь, провожу пальцем по выбившейся из хвостиков пряди его волос. Тут же вспоминаю, как под моими руками ощущались его бедра, когда я помогала ему держать баланс на пляже, или как он оглядывал мое тело глазами, горячее палящего солнца над головой. Я быстро отхожу назад.

Нужно вернуться на более безопасную территорию:

– Тебя стоит отблагодарить за то, что ты сегодня такой молодец.

Я жду, что Люк отпустит шуточку насчет «отблагодарить», имея в виду минет или что-нибудь еще, но он просто отвечает:

– Я отлично провожу время.

– Хочешь чаю? – предлагает мне Дейзи.

– Нет, спасибо, милая. Уже поздно, а из-за чая мы долго не уснем.

– Я не устала, – отвечает она и возвращается к своим куклам. – И хочу еще поиграть с Люком. Он хороший. Ты разве не считаешь его хорошим, Логан?

Люк сдавленно хихикает, и, ущипнув его за руку, я опускаюсь на колени рядом со столиком и глажу ее по волосам.

– Он хороший, да. И, глупышка, ты ведь знаешь, что меня зовут Лондон.

– Но Люк зовет тебя Логан, – возражает она.

– Может быть, он придет как-нибудь еще и поиграет с тобой, – говорю я. – А сейчас мы дадим ему почитать что-нибудь вслух.

– Мы будем смотреть «Холодное сердце». Он обещал. На мизинчиках.

Я поворачиваюсь к Люку.

– Ты пообещал на мизинцах?

Он наклоняется ко мне.

– Я пообещал на левом. Так что можно смухлевать, если надо.

В итоге Дейзи соглашается надеть пижаму и почистить зубы, только если перед сном посмотрит часть мультфильма, причем вместе с Люком. Разве я могу ее в этом винить?

Мы устраиваемся на диване, Дейзи на коленях у Люка, а я – по ее настоянию – рядом с ним. Прямо вплотную к нему, что означает втиснуться втроем в угол, в то время как большая часть дивана, где могли бы поместиться четверо взрослых, пустует.

Практически не споря, она позволяет ему снять все резинки, при условии, что он будет носить ее ожерелье Эльзы и не снимет. Никогда. Она настаивала именно на последнем моменте, и я бросила все свои силы, чтобы не улыбнуться, пока он объяснял ей, что работает в большом современном офисе и что ожерелье не будет сочетаться с его костюмами. Наконец они оба приходят к компромиссу: Люк наденет ожерелье только на пару часов и пока будет держать ее за руку.

Уверена, он станет блестящим адвокатом.

Люк ощущается таким теплым и твердым рядом со мной, а перед нами сияет экран телевизора, раскрашивая комнату мерцающими бликами. Несколько минут Дейзи вертится, усаживаясь поудобней, а потом сворачивается калачиком, весьма довольная собой и происходящим. Ее рука в его выглядит такой крохотной, и я не могу отвести взгляд от их ладоней, поражаясь, насколько он больше ее и насколько нежен с ней. Пытаюсь обращать хоть какое-то внимание на экран – там много снега и песен – но это трудно, учитывая мое состояние, полученное всего лишь от созерцания ее ручки в его. Я никогда не находила что-то подобное сексуальным. И сейчас не нахожу. Честно!

Минут через пять в мои мысли врывается голос Люка.

– Думаю, она все.

Подняв голову, я встречаюсь с ним взглядом и разглядываю, как этот свет делает линии его скул и подбородка резче. И как светятся кончики его ресниц от мерцания экрана.

– Она заснула? – спрашивает он.

Я моргаю несколько раз, прежде чем до меня доходит, о чем он. Ну да, Дейзи. Ребенок, за которым, как предполагалось, я должна присматривать. Наклонившись, вижу, что ее глаза закрыты, а дыхание мягкое и ровное.

– Ага, вырубилась. Отличная работа.

– На мне хорошо спать, но думаю, что все заслуги у двух кусков пиццы и мультика.

– Нет, я серьезно, – шепотом отвечаю я. – Весь сегодняшний вечер ты был просто потрясающий. Впорхнул сюда с ужином и невероятно красивой улыбкой, был очарователен и мил, и все сделал легким и простым. Браво, мистер Саттер.

– Ты считаешь, я очаровательный? – интересуется он и ухмыляется. Свечение экрана смягчает его лицо при улыбке, и мне приходится отвернуться.

– Это единственное, что ты услышал?

– Еще потрясающий, милый и с красивой улыбкой.

Я смеюсь и провожу рукой по лицу.

– Конечно, ты такой и есть.

Остаток мультфильма мы смотрим в тишине, и я слежу за временем на телефоне. И тогда понимаю, что все эти несколько часов не слышала его телефон. Он не лежит на столике, и вообще я не помню, когда видела его в последний раз.

– Ты выключил свой телефон? – глядя по сторонам, спрашиваю я.

Он подается вперед выпить газировки и вздыхает с преувеличенной грустью.

– Дейзи заставила. Сказала, что это было невежливо.

Я смеюсь.

– Ну, Дейзи тут главная.

– Несомненно.

– Представляю, сколько сообщений ты пропустил.

Тихо усмехнувшись, Люк устраивает ее у себя на коленях поудобнее.

– Не важно. Сегодня было… весело, – слегка пожав одним плечом, говорит он. – Дейзи прелесть, и еще ты же знаешь, что мне нравится проводить время с тобой.

Снова глядя ему в лицо, я отвечаю:

– Даже не представляю, почему. Я упрямая и резкая на язык с тобой, и иногда не верю собственным ушам, что несу, – мне хочется податься вперед и обнять его. – Не удивлюсь, что в будущем меня ждет дом, полный кошек.

Я не успела договорить, когда он начал мотать головой.

– Ты честная со мной. Я рад, что ты знаешь, где твои границы, и умеешь за себя постоять. Мне очень многое в тебе нравится, Логан, – со смехом он откидывается головой на спинку дивана. – Мы же тут еще посидим какое-то время, так что могу предоставить тебе целый список, если хочешь.

Я опускаю взгляд, и он наклоняется вперед, чтобы вновь его поймать.

– Мне нравится, что ты сильная и не даешь мне спуску. Моя сестра тоже, кстати, а она, наверное, самый важный для меня человек на свете.

Люк слегка меняется в лице, будто собирался сказать не это, и слова удивили его самого.

Сглотнув, я пытаюсь понять, что чувствую, и объяснить ему.

– А мне нравится, что ты такой открытый, – говорю я. – Говоришь, что чувствуешь, и… не боишься этого.

– Боюсь, – возражает он. – Но, может, я счастлив чувствовать что-то впервые за долгое время. Или просто хорошо прячу свои страхи.

– Не похоже. Не уверена, что ты вообще чего-нибудь боишься, – отвечаю я. – Ну разве что кроме акул. Или медуз…

– Начинается, – закатив глаза, когда я продолжаю перечислять, говорит он.

– …черепах, морских звезд, водорослей…

– Логан, – предупреждающе произносит он, пихнув меня в бок.

– Хорошо, хорошо, – я уворачиваюсь от него. – Но все равно я впечатлена. Даже была напугана, ведь ты просто… взял и сделал. И вошел в воду.

Какое-то время мы оба молчим, и он поворачивается к экрану телевизора.

– Может, иногда это просто нужно, – наконец заговаривает он. Потом поворачивается ко мне, и я не думаю, что мы продолжаем говорить про серфинг. – Не пойми меня неправильно, я там чуть не наделал в штанишки, но иногда всем нам стоит перестать циклиться на своей боли или страхе и просто… прыгнуть в неизвестное.

Его слова – как удар по ребрам, потому что да, я именно что зациклилась на своих страхах и боюсь прыгнуть. Иногда я вижу в Люке парня, которого стоит сторониться, того, кто вышел из бара с другой девицей на следующий день после секса со мной, и чей телефон разрывается от предложений перепихнуться.

А потом этот же самый Люк прыгает в пугающий его океан, принимает участие в кукольном чаепитии и готов пойти практически на все что угодно, ради этой маленькой девочки. Он делает все это, чтобы провести время со мной, и меня пугает, как сильно я его хочу. Ведь я это уже проходила с Джастином. И как же я в нем ошиблась.

Понимаю, что молчу слишком долго, потому что Люк откашливается и ерзает рядом со мной.

– В общем. Я впечатлена, – говорю я. – Быть сильнее собственных страхов – это требует большого мужества.

От его улыбки по моему позвоночнику и пальцам скользит тепло.

– Спасибо.

– А для того, кто ни разу до этого не стоял на доске, ты на самом деле показал класс, – тут понимаю, что меня несет и, кажется, я всеми силами увиливаю от неудобной темы.

Воздух между нами потрескивает от напряжения, и я не знаю, как с этим быть.

Люк немного наклоняется ко мне и смотрит в глаза.

– У меня был превосходный учитель.

Я придвигаюсь, и он уже так близко, что чувствую его дыхание и могу сосчитать веснушки у него на носу. Люк опускает взгляд на мой рот, потом снова смотрит в глаза, как бы интересуясь, все ли нормально, и давая мне возможность сократить расстояние или же отодвинуться.

Я хочу его поцеловать.

Крошечное движение вперед – и я чувствую его, это еле заметное прикосновение к губам. Его теплое дыхание пахнет яблочным леденцом, который он выиграл в Go Fish [карточная игра – прим. перев.], и у меня слюнки текут попробовать этот вкус.

Отбросив все мысли в сторону, я закрываю глаза, приоткрываю рот и…

Тут Дейзи вздыхает и зовет меня по имени во сне.

Мы оба выдыхаем, как будто долгое время задерживали дыхание, после чего Люк отодвигается и проводит рукой по волосам.

– Наверное, я ужасный человек, если готов заплатить ей тысячу, лишь бы она поспала спокойно еще минут десять, да? – говорит он.

С колотящимся сердцем в груди я смеюсь и потираю рукой лицо.

– Готова войти в долю.

Люк перекладывает Дейзи мне на руки и меняется со мной местами, чтобы мне можно было опереться на подлокотник дивана, а потом снова усаживается рядом. Мы молча смотрит мультфильм, а спустя несколько минут я замечаю, как он рассеянно водит пальцем по моему запястью.

Поскольку Люк не отрывает взгляда от экрана, я понимаю, что он делает так не для того, чтобы привлечь мое внимание, или получить какую-нибудь мою реакцию. Он просто хочет прикасаться ко мне. Мне интересно, он чувствует такое же нетерпеливое желание, как и я в его присутствии, и такую же стянутость в груди?

Из-за взвинченных нервов я чувствую себя неуверенно, но, не отворачиваясь от экрана, поворачиваю ладонь и сплетаю свои пальцы с его.

Люк молчит, но краем глаза я вижу, как он улыбается.