Пока е2 ли могу вернуться». 15 страница

– Давайте, пойдем выпьем.

– Не гони лошадей.

Уэйд, Мусорный Друг, поскреб промежность:

– Скотти, иди-ка отлей пока.

– Не могу. Я словил стояк.

От их смрада у Люси начались позывы к рвоте. Сердце заколотилось.

– Мне нужно выпить, – быстро сказала она. – Можете пойти со мной или оставайтесь тут.

Но когда она попыталась проскользнуть мимо них, тот, которого звали Уэйд, схватил ее за руку.

– А мне здесь нравится. – И сдавил руку до боли. – Ты и впрямь лесби?

– Оставьте меня в покое.

Голос ее вдруг сорвался на тонкий писк. Вся бравада испарилась.

Вмешался какой-то мужчина. Из–за угла раздался глас какого-то рыцаря в сверкающих доспехах:

– Эй, там, все в порядке?

– Нет! – взвизгнула Люси.

– Да подружка напилась, – в ответ крикнул Уэйд. – Не обращайте на нее внимания.

Он схватил ее за затылок и ткнул лицом в свою смердевшую футболку, заткнув тем самым Люси рот.

Рыцарь в сияющих доспехах оказался совсем не рыцарем, а всего лишь еще одним трусом, который не хотел ни с чем связываться.

– Тогда ладно.

Она услышала удаляющиеся шаги.

И всё: ни тебе Панды, чтобы защитить, ни секретных служб. Будь осторожна в своих желаниях. Байкер продолжал крепко прижимать ее голову к груди. Она и пикнуть не могла. Чуть не задыхалась. И полагалась лишь на свои силы.

Люси стала вырываться. Толкнула его со всей силы, повернулась, но ничего не добилась. Она попыталась глотнуть воздуха, но получился лишь короткий вдох. Чем отчаяннее она боролась, тем крепче ее держал этот гад. Люси стала еще яростней сражаться. Ударила туфлей. И попала куда-то тяжелой платформой.

– Вот сука! Хватай ее за ноги.

Голова вдруг освободилась, но только Люси закричала, как ладонь припечатала сзади рот, стиснув шею. Один из них схватил ее за ноги. Туфли полетели на землю. Люси вопила в душе, и ужас охватывал ее от этого беззвучного крика.

– Где ты хочешь поиметь ее?

– Вон за теми деревьями.

– Я первый.

– Хрень собачья. Я ее первый заметил.

Они собирались изнасиловать ее. Вдвоем потащили, один за ноги, другой – схватив за шею, почти придушив. Она впилась ногтями ему в руку, но удушающее давление на горло не ослабевало. Они тащили ее подальше в лес. Хватка на лодыжке ослабла. Нога заскребла по земле, и что-то острое резануло по пятке. Люси ощутила чью-то руку на бедре. Услышала ворчание и проклятия. Потом втянула резко воздух, ей хватило, чтобы издать мяукающий вскрик. Пнула.

– Твою мать! Держи ее.

– Сука.

– Пусть замолчит..

– Заткнись, сука.

Нажали грубые лапы, впились чьи-то пальцы, и она начала терять сознание…

И тут мир взорвался.

– Ну-ка убери лапы!

Байкеры бросили свою жертву на землю и развернулись, чтобы встретиться с новой угрозой.

Еле придя в сознание, Люси с болью всосала воздух. Сквозь туман в голове она увидела Панду. Одного типа он кинул в грязь, но другой набросился на него. Панда ответил ударом кулака, от которого такой громила лишь качнулся и снова полез в драку. Панда со всего размаху заехал ему в живот и впечатал в дерево.

Это была грязная драка. В Панде проснулся убийца, который точно знал, что делает. Мужик на земле попытался приподняться. Панда ударил ботинком в локтевое соединение. Отморозок взвыл от боли.

Другой все еще стоял на ногах за спиной защитника Люси. Она попыталась встать, предупредить его, но тот уже развернулся, выбросил резко, как снаряд ногу, попал байкеру в пах. Верзила согнулся. Панда наклонился, схватил его за шею и стукнул башкой о дерево.

Тот, что со сломанным локтем, с трудом встал на колени. Панда схватил его за поврежденную руку, протащил по наклонному берегу и скатил в воду. Люси услышала отдаленный всплеск.

Сейчас Панда дышал тяжелее. Он вернулся ко второму бандиту и начал подтаскивать того к воде. Люси наконец обрела голос, издав писклявый скрип:

– Они же утонут.

– Их проблема.

И подтащил второго бандита к краю обрыва. Еще один тяжелый всплеск.

С тонкой струйкой крови в углу рта, тяжело дыша Панда подошел к Люси. Потом опустился перед ней на колени, своими жестокими руками нежно провел несколько раз по ее телу, от шеи до пореза на пятке.

– Болеть будет, – тихо сказал он, – но, кажется, ничего не сломано. Я отнесу тебя в машину.

– Я могу идти сама.

Ей не понравилось, что она еле шевелит губами.

Он не стал спорить. Просто подхватил на руки и прижал к груди. Как не сочетались эти два образа – любовник, которого она знала, и обученный бесчеловечный убийца, справившийся с двумя противниками.

Должно быть, у него были запасные ключи от машины, потому что Панда не спросил о тех, что она сунула в свой карман. Из бара вышла какая-то парочка и уставилась на них. Панда открыл дверь со стороны пассажирского сиденья и осторожно опустил Люси на сиденье. Потом потратил время, чтобы застегнуть ремень безопасности, все еще оберегая ее.

По дороге домой Патрик не задал ни одного вопроса, не отругал ее, что, дескать, за идиоткой нужно быть, чтобы отправиться туда в одиночку, не выбранил за мерзкое поведение по отношению к нему. Она не знала, почему он вернулся в «Компас», даже подумать боялась, что бы случилось, если бы он не появился вовремя. Все еще пребывая в ужасе, Люси скрючившись прижалась к дверце, давясь рвотными спазмами и трясясь.

– У меня был брат, – в тихом сумраке вдруг раздался голос Панды. – Его звали Кертис.

Вздрогнув, Люси повернула к нему голову.

– На семь лет младше меня. – Рука сместилась на руле. – Мечтательный послушный мальчик с огромным воображением. – Говорил Панда тихо, пока они ехали по темной дороге. – Мать наша вечно либо была под кайфом, либо слонялась где ни попадя, поэтому в конце концов заботиться о нем приходилось мне.

В точности история ее детства, только звучала из его уст. Люси прислонилась затылком к двери и стала слушать. Сердце начало успокаиваться.

– Время от времени мы оказывались в приемных семьях. Я шел на все, лишь бы нас не разлучали, но, как это водится, я становился старше и начал попадать в переделки. Ввязывался в драки, воровал по мелочам в магазинах. В семнадцать лет меня поймали на попытке продать полграмма марихуаны. Похоже, я нарывался и хотел угодить за решетку.

Люси поняла и тихо сказала:

– Отличный способ уйти от ответственности.

Он взглянул на нее:

– У тебя была такая же ответственность.

– В моей жизни появилась парочка ангелов–хранителей. Тебе ведь не так повезло?

– Да. Ангелов–хранителей мне не встретилось. – Они миновали закрытое на ночь «Догс–энд–Мэлтс». Сильная дрожь больше не сотрясала Люси, и она разжала руки. Панда переключил дальний свет и сказал: – Кертиса убили, пока я был в колонии для несовершеннолетних.

Она подозревала, чем все кончится, но от этого легче слушать не стало.

– Стреляли из проезжающей мимо машины, – продолжил Панда. – Меня рядом не было, чтобы за ним присмотреть, и он начал плевать на комендантский час. Мне разрешили съездить к нему на похороны. Ему исполнилось тогда десять лет.

Если бы не Нили с Мэтом, ее и Трейси могла бы подстерегать та же судьба. Люси облизнула пересохшие губы.

– И ты все еще пытаешься жить с тем, что случилось. Хотя ты тогда был сам ребенком, ты все еще обвиняешь себя. Я так понимаю.

– Я знал, что ты поймешь.

Они ехали одни по темной трассе.

– Рада, что ты рассказал мне, – призналась Люси.

– Считай, что ты ничего не слышала.

Несколько месяцев она пыталась вытянуть его секреты, но теперь больше не была уверена, что хочет их знать.

Он медленно въехал в крутой поворот.

– Когда донор спермы Кертиса обнаружил, что моя мать беременна, он сунул ей пятьсот долларов и слинял. Она любила мерзавца и не стала обращаться к адвокатам. Кертису было почти два года, когда до нее дошло, что любовь всей ее жизни к ней не вернется. Вот тогда она и подсела на наркотики.

Люси подсчитала. Панде было девять, когда он стал заботится о брате – защитник уже тогда.

– Став старше, – продолжил он, – я нашел этого ублюдка и попытался позвонить ему пару раз, рассказать, как паршиво живется его сыну. Он повел себя так, словно понятия не имел, о чем я говорю. Заявил, что упрячет меня в каталажку, если я буду к нему приставать. Со временем я выяснил, где он живет и пошел посмотреть на него. – Панда покачал головой. – Городскому ребенку нелегко добираться на общественном транспорте до Гроссе Пойнте.

Гроссе Пойнте? Люси выпрямилась, странное предчувствие охватило ее.

– Это оказался большой дом, мне он показался целым замком. Из серого камня, с четырьмя трубами, бассейном, а на переднем дворе эти дети, которые гонялись друг за другом с водяными пистолетами. Три мальчика–подростка. И девочка. Даже в шортах и футболках они выглядели богатыми.

Кусочки головоломки встали на место.

– Ремингтоны, – сказал он. – Идеальная американская семейка.

Свет фар прорезал ночь.

– Я прошагал пешком последнюю пару миль от остановки автобуса, – продолжал Панда, – и спрятался напротив через улицу. Они все были худыми и белыми. Мы с Кертисом оба смуглые, как мать. – Слева промелькнул закрытый торговый лоток Бри. – Пока я таращился, какая-то садовая бригада подкатила к дому и вытащила из грузовика косилку. Четыре подростка в семье, а они нанимали кого-то, чтобы косить газон.

Панда свернул на подъездную дорогу. Вдали неясно вырисовывался дом, ни одним огонечком не приветствуя их.

– Я нашел другое скрытное место, откуда мог наблюдать за их задним двором. И стоял там до темноты. – Панда заглушил мотор, но не двинулся из машины. – У меня возникло ощущение, что я смотрю телешоу. Они справляли день рождения матери. Развесили шарики, вручали подарки, большой стол со стеклянной столешницей украсили цветами и свечами. Стейки жарились на гриле. Я был голоден, как проклятый, а у них был такой вид, словно им дела нет до всего мира. Этот большую часть вечера обнимал свою жену. И подарил какое-то ожерелье. Я не мог рассмотреть его, но по тому, как она себя вела, я понял, что стоило оно гораздо больше пятисот долларов.

Сердце Люси переполняла жалось к нему. И еще что-то. То, во что бы ей лучше не вникать.

– А самое противное, что я ведь продолжал возвращаться. Может, дюжину раз за год. Стало легче, когда я достал машину. Иногда я их видел, иногда нет. – Он сжал кулаки поверх рулевого колеса. – Однажды в воскресенье я пошел за ними в церковь и сел в заднем ряду, откуда мог видеть всю семейку.

– Ты их и ненавидел, и хотел быть частью их, – сказала она. – Так вот почему ты купил этот дом.

Он оставил в покое руль и скривил губы.

– Глупое решение. Это были тяжелые времена для меня. Не стоило этого делать.

Сейчас Люси понимала, почему Панда отказался что-то менять в доме: вольно или невольно он хотел жить в музее, запечатлевшем их жизни.

Панда вышел из машины и обошел ее, чтобы помочь своей спутнице. Хотя она уже почти пришла в себя, но с благодарностью оперлась на него, когда он вел ее через переднюю дверь в спальню.

Он, не спрашивая, понимал, как сильно Люси нужно смыть грязные прикосновения ублюдков. И помог ей раздеться. Потом включил воду.

И сам разделся и встал с ней под душ. Не было ничего сексуального в том, как Патрик осторожно вымыл ее, вытер полотенцем, обработал ссадины на ногах. Ни разу не напомнил ей, что она заявила ему в баре, и не осудил за то, что пошла бродить, где не следовало.

Уложив Люси в постель, тронул пальцем щеку:

– Мне нужно поговорить с полицией. Дом запирается, наверху Темпл. Твой мобильник рядом с кроватью. Я скоро.

Она хотела сказать ему, что сможет позаботиться о себе, но это была вопиющая ложь, потому промолчала. Гадюка, несмотря на все ее храбрые девчачьи позы, как оказалось, была совершенно беспомощной.

Позже от звука его шагов по лестнице Люси проснулась. Она посмотрела на часы. Четыре тридцать. Он отсутствовал почти два часа. Она вздрогнула от боли, попыталась принять более удобную позу, но ребра саднило, шея затекла, да и спина как открытая рана. Но вся эта боль ничто по сравнению с той, которую причиняли мысли, что вынес ребенком Панда.

В конечном счете она отказалась от попыток уснуть и встала. Он отлично забинтовал ее ногу: наступать на нее было почти не больно. Люси пошла в солярий и свернулась калачиком на диване.

Лишь забрезжил на горизонте рассвет, от мыслей о Панде Люси перешла к размышлению над собственной глупостью – последнее, во что ей хотелось вникать. Но мерзкий опыт последнего вечера содрал вуаль с ее самообмана и показал всю абсурдность ложного обретения ею личности, которое она себе устроила. Что за шутка – эта якобы искушенная развязность и драчливая позиция. Люси никогда себя не чувствовала бòльшей дурой – величайшая притворщица на острове. Когда потребовалось защититься самой, она абсолютно все провалила. Вместо того она оказалась совершенно беспомощной, безумной дурочкой, которую спас мужчина. Правда отдавала горечью во рту.

Люси нашла свой желтый блокнот. После нескольких неудачных попыток, она написала короткую записку. Она ему должна это и многое другое. Потом побросала несколько вещей в рюкзак и с восходом отправилась через лес.

К тому времени, когда она дошла до коттеджа, кроссовки все намокли от росы. Бри как раз выходила из пчелиного домика. Волосы ее растрепались, одежда смялась, липкие руки она держала подальше от тела. Но тревожный взгляд, брошенный на подругу, показал, что Люси выглядит куда хуже.

Она стянула рюкзак с плеча.

– Можно, я остановлюсь на время здесь?

– Конечно, можно. – Бри помедлила. – Пойдем в дом. Я сделаю кофе.

 

Позже этим же утром, когда Бри ушла в свой ларек, Люси пошла в ванную и срезала дреды с волос. Стоя голой на белом полу, она стала снимать татуировку смесью спирта и детского масла. Наконец, последние следы татуировки исчезли.

 

 

Глава 21

 

Панда скомкал написанную Люси записку и швырнул в мусорную корзину, но выбросив проклятую вещицу, не смог точно так же выбросить послание из головы.

Спасибо за все, что ты сделал для меня прошлым вечером. Никогда этого не забуду. Я на какое-то время перееду в коттедж к Бри и попытаюсь наметить планы на будущее. Рада, что ты рассказал мне о своем брате.

Л.

Что за черт? Даже никаких тебе Дорогой Панда или Искренне твоя? Смысл записки четкий и ясный. Люси хотела, чтобы ее оставили в покое. Да с огромным удовольствием, он так и сделает.

Панда хлопнул дверцей шкафчика, стараясь не думать о том, что случилось бы, не вернись он прошлым вечером в «Компас». К тому времени, как он дошел до лодки в гавани, гнев его остыл, и на смену ему пришло беспокойство за Люси. И решение вытащить ее из бара, несмотря на все, что она там наговорила.

Панда плеснул в кружку кофе, пристойный кофе, между прочим, потому что готовил его сам. У него была работа, и он с трудом заставил себя пойти в каморку, где включил компьютер. Прошлой ночью, оставив Люси, Панда отправился с местными копами на поиски подонков, напавших на нее. Он знал, что там, куда их бросил, довольно мелко, чтобы утонуть, и, разумеется, не заняло много времени обнаружить этих типов. Они притащились к бару забрать свои байки. Неудивительно, что на обоих имелись выписанные ордера на арест, что дало возможность убедить шефа полиции не упоминать Люси.

Панда не мог сосредоточиться на работе и оттолкнулся от стола – стола старика Ремингтона, хотя Панда перестал так уж много думать на эту тему. Он решил подняться в гимнастический зал и выплеснуть раздражение на Темпл. Если бы она не уговорила его приехать сюда, ничего бы не случилось.

Но вместо того отправился на озеро. «Будь лучшим, в чем ты хорош, и держись подальше от того, чего тебе не дано». В данный момент во главе списка, чего ему не дано, стояло чересчур сильно переживать насчет дочки президента Соединенных Штатов.

 

Органист играл какой-то знакомый гимн, хотя Бри никак не могла вспомнить его название. Она улыбнулась женщине, с которой разговаривала на прошлой неделе во время перерыва на кофе. Миссионерская церковь Сердце Милосердия становилась все ближе и ближе сердцу Бри. И хотя временами она все еще чувствовала себя здесь чужой, ей давала душевное успокоение истовая, наполненная чувством служба. Бри хотелось, чтобы с ней сегодня утром пришла Люси, но после того как та свела татуировки, а Бри подрезала ей волосы, пытаясь замаскировать проплешины там, где новоявленная парикмахерша срезала дреды, дочь президента стала уж слишком узнаваема.

Когда Бри вышла из пчелиного домика и узрела бледную и всю в синяках Люси, то решила было, что Панда избил подругу. Люси поспешно избавила ее от этого заблуждения, кратко посвятив в шокирующую историю случившегося в «Компасе», но больше ничего не добавила, и Бри не стала выпытывать.

Тоби повернулся на скамейке, и Бри увидела, почему он не обрушил на нее свой обычный град упреков по поводу похода в церковь.

– Пришел! – громким шепотом воскликнул парнишка, когда рядом с ним уселся Майк.

– Будь уверен.

Хотя температура уже снизилась до двадцати градусов, он надел легкий коричневый спортивный пиджак, бледно–голубую рубашку и галстук в синюю и коричневую полоску. Бри не могла точно сказать, когда Майк успел отказаться от громадного перстня и показного золотого браслета. Ни о том, ни о другом она ни разу не обмолвилась, неважно, как ей сильно того хотелось, но украшений не стало. И пах он на сей раз великолепно. Видимо, хорошим кремом для бритья.

Майк вежливо кивнул Бри: какие бы амурные чувства он ни испытывал когда-то к ней, очевидно, они пропали. Она изучала его, когда он смотрел в сторону, чем занималась много раз за последние две недели. Ей было не по душе то, каким образом она его использует: ведя себя дружелюбно и притворяясь, что забыла прошлое, чтобы в случае чего обратиться к старому знакомому, Бри становилась самой худшей лицемеркой.

С той памятной встречи в «Догз–энд–Мэлтс» Майк стал постоянным гостем в коттедже. Совместные обеды оказались не таким уж тяжким испытанием, как полагала Бри. Большую часть времени Майк разговаривал с Тоби. С хозяйкой дома гость обращался вежливо, на том все и кончалось. Никаких больше извинений, никаких воспоминаний о прошлом. Он был из тех мужчин, что сказали свое слово и больше не повторялись. Бри даже сплавала на лодке с ним и Тоби после того, как Люси настояла на этой поездке, предложив присмотреть за палаткой.

К изумлению Бри, это был лучший день ее лета. Они втроем ныряли в озеро. Майк был превосходным пловцом, и Тоби нравилось держаться за него. Бри, наблюдая разворот плеч Майка, когда он бросал Тоби в воду, почувствовала очень странное смятение, как птенец, выросший достаточно, чтобы в первый раз осмелиться клюнуть свою скорлупу. Позже, пока лодка болталась на якоре, они жадно поглощали высококалорийную еду. И Бри едва сдержала слезы, просто потому что Тоби напомнил ей, чтобы она нанесла больше защитного крема.

 

Дьяконесса Миллер встала, чтобы поприветствовать паству. Бри и Тоби не требовалось специально представлять, а вот Майк был новоприбывшим.

– Мы так благодарны Господу, что он привел вас сегодня к нам, Майк, – сказала дьяконесса. – Мы все помним, как вы помогли купить нам новый орган.

«Аминь!» – отозвалась паства мощным хором.

– Это меньшее, что я мог сделать после всех этих обедов, – откликнулся Майк, не выказывая никакой неловкости сродни той, что испытывала Бри во время первого визита. – Сами понимаете, лучшая церковная трапеза на острове.

Все вокруг согласно закивали. Был ли вообще кто-то, кому не нравился Майк Муди?

Пастор Сандерс встал для вступительной молитвы. Продукция Бри попала в его магазин подарков две недели назад, и ее крема и мед продавались так хорошо, что пастор попросил еще – только небольшую партию, поскольку приближался День Труда, но все-таки хоть что-то.

Как назло, проповедь священника этим утром сосредоточилась на прощении, теме, которая напомнила Бри о Майке.

«Я религиозный человек, – говорил он. – Верю в грех и верю в покаяние. Я пытался изо всех сил, как себе представлял, возместить ущерб, но ничего не изменилось».

«И не изменится», – тогда сказала ему Бри.

Сидя здесь, в этом святом месте, она больше не чувствовала себя такой праведницей.

Когда служба кончилась, Тоби прилип к Майку, а тот общался с толпой, как и тогда в епископальной церкви. Он знал всех и вся. Знакомил Бри с теми прихожанами, которых она еще не встречала, включая одного из агентов по недвижимости, работавшего на Майка, и несколько бывших его клиентов.

Когда, наконец, настало время уходить, они вышли на ослепительное утреннее солнце.

– Ничего, если я возьму Тоби посмотреть на моего нового пса? – спросил Майк, в очередной раз забывая спрашивать Бри о подобных вещах, когда не слушает Тоби.

Глаза парнишки немедленно загорелись. Брошенный щенок были частой темой для их разговоров. Тоби пытался отговорить Майка передать его группе спасателей на материке. В конце концов, Тоби победил.

– Пойдем вместе, Бри, – позвал он до того, как она успела сказать, что он не может пойти. – Ей можно с нами, Майк?

Не глядя на Майка, она теребила сережку в виде кольца.

– Мне следует… вернуться и подменить Люси.

Тоби надулся:

– Люси уже пообещала тебе, что останется на все утро.

В который раз Бри поставила себя в положение плохого парня. Как же она от этого устала.

– Ты прав. Мне самой хочется взглянуть на собаку.

Тоби расплылся до ушей и побежал по тротуару:

– Чур, я еду с Майком.

Тот смотрел на Бри, сдвинув на место очки, поэтому она не видела выражения его глаз.

– Ты не обязана идти с нами.

– Я знаю. – Она не могла заставить себя сказать, что ей хочется пойти. – Но Тоби попросил, чтобы я пошла, и я пойду.

Майк отрывисто кивнул и пошел догонять своего друга, оставив ее ехать за ними в хвосте на собственной машине.

Роскошный бревенчатый дом Майка возвышался высоко над озером в менее населенной западной части озера. На каждом этаже имелось крыльцо или балкон из покрытых лаком бревен. Хозяин дома завел Бри и Тоби с заднего хода, где в тени крытого патио стоял длинный деревянный стол, за которым могла бы уместиться дюжина человек. Пока Бри смотрела на озеро, Майк вошел в дом и спустя несколько минут появился со щенком, очаровательной короткошерстой дворнягой с устрашающе большими лапами.

Бри не могла сдержать улыбку, наблюдая, как знакомятся Тоби и пес.

– Интересно, как бы почувствовал себя доктор Кинг, узнав, что в честь него назвали собаку? – заметила она.

Майк притворился, что всерьез принял ее замечание. Или по крайней мере она решила, что он притворился.

– Мартин – необыкновенный пес. Думаю, доктор Кинг гордился бы.

– Ты держишь собаку из–за Тоби?

Майк неопределенно пожал плечами.

Он ей был нужен больше, чем она ему, и Бри настойчиво продолжила:

– Тоби расстроился, узнав, что его друзья не вернутся. Спасибо, что взял на себя заботу смягчить новость. Мартин утешит его.

Майк сбросил пиджак на ближайший стул: рубашка не помялась, и несмотря на жаркий день никаких влажных кругов от пота под мышками не обозначилось.

– Должен признаться, что опять ляпнул лишнее, – сказал Майк, не глядя на Бри, пока развязывал галстук. – Хотел дать ему что-то, чтобы он мог смотреть в будущее, поэтому… – Его слегка виноватое выражение не обнадеживало. – Я попросил его позаботиться о Мартине, когда буду уезжать с острова.

– И какие тут трудности?

Он стянул галстук.

– Логистика.

Она поняла. Майк жил слишком далеко, чтобы Тоби ездил к нему домой на велосипеде, особенно зимой, и для Бри будет не с руки возить мальчика туда–сюда несколько раз за день.

– Тогда собака будет оставаться с нами в коттедже, – заключила она.

– Прости, – повинился ее собеседник. – Мне следовало сначала спросить тебя.

Бри через силу кивнула, с дурным предчувствием не сводя глаз с огромных лап Мартина, и заверила:

– Да ничего.

Тоби сражался со щенком за палку. Мальчик уже вырос из единственной пары приличных брюк, и очень скоро ему понадобятся башмаки. Бри отогнала прочь эту мысль.

– Расскажи о своем доме.

– Один из самых дорогих и больших на острове… – Майк запнулся, отставив привычный энтузиазм. – Прости. Не собирался хвастаться. Когда столько продаешь недвижимости, поневоле настраиваешься на определенную волну в разговоре.

Бри удивилась, что он понял, когда следует прикусить язык, но казался больше усталым, чем сконфуженным. Она не знала, что делать, поэтому попросила показать ей дом.

Майк бросил Тоби собачий поводок.

– Как насчет того, чтобы прогулять Мартина, пока я все тут показываю Бри?

Пока Тоби пристегивал поводок к ошейнику щенка, Бри последовала за Майком через стеклянные двери. Они вошли в великолепную большую комнату с бревенчатыми стенами, высоким потолком и массивным каменным камином. Как сошедшая со страниц журнала обстановка была одновременно и мужской, и уютной, сочетание цветов шоколада, корицы и оранжевого паслена. Старинные снегоступы, топографические карты и кованые настенные канделябры висели на одной стене, с другой стороны было большое венецианское окно с видом на озеро. Перед глубоким кожаным диваном, накрытым черным с золотом индейским пледом, стоял круглый кофейный столик. У камина примостились плетеная корзина с дровами и грубо вырезанная деревянная статуя черного медведя барибала.

– Красиво, – оценила Бри.

– Мне всегда хотелось дом в духе северных лесов. Прохладный и темный летом. Теплый и уютный зимой.

– Чистейший Мичиган, – улыбнулась она. – Я бы сказала, что ты достиг цели.

– Я нанял декоратора. Отличного парня. Они с напарником появляются раз в год и отвергают всю ту чепуху, которую меня тянет подобрать по своему усмотрению. Я все еще не могу понять, что не так с парой постеров U2 и чучелом карпа. – В глазах его стояло веселье, но как только она ответила улыбкой, Майк отвел взгляд. – По правде говоря, нет у меня того, что ты называешь первоклассным вкусом, как ты, конечно, уже заметила.

Верно. У Майка водилась только первоклассная доброта.

– Большой дом для холостяка, – обронила Бри.

– Когда строил его, на уме у меня была семья. В то время я был помолвлен.

Она удивилась, хотя с чего бы? Такому успешному и привлекательному мужчине, как Майк, не составило бы труда найти женщину – по крайней мере такую, которая не знала его с детства.

– Я ее знаю? – спросила Бри.

– Нет. – Он легко отодвинул с дороги какую-то оттоманку, чтобы Бри не пришлось ту обходить. – Ее семья проводит лето в Петоски. Разорвать эту помолвки – самое трудное, что доводилось мне совершать.

– Помолвку разорвал ты?

– Ты считаешь, что я из тех, кого бросают?

– Нет. Вовсе нет. – Хотя именно так Бри и считала. – Я просто не представляла, что ты когда–либо был помолвлен.

– Не сошлись во взглядах. Ей не нравилась ни жизнь на острове, ни большинство моих друзей. Но сама по себе она человек хороший.

– Но недостаточно, чтобы жениться на ней.

Он отказался осуждать бывшую невесту.

– Она с трудом приняла разрыв. Я все еще чувствую себя паршиво, вспоминая об этом.

Так и должно быть. Взрослый Майк Муди не любил причинять боль людям. Возможно, и никогда не любил.

Он расстегнул пуговицу на воротничке: простой жест, но настолько мужской, что Бри почувствовала легкое волнение. Это ощущение так выбило ее из колеи, что она задала вопрос, который никогда бы при других обстоятельствах не вылетел из ее уст:

– Здесь бывало много женщин?

– Много? Нет. Как бы сильно мне ни нравился секс, я никогда не спал с женщиной, которая была мне безразлична. Если я выгляжу чудаком, то могу с этим ужиться.

Чудаком он от этого не выглядел, скорее, порядочным парнем. Но Бри все-таки хотела, чтобы он не упоминал секс. Ладно, пусть она первая завела о нем речь, но Майку не пристало делиться с нею подробностями. Она хотела верить, что он…

Бри сама не знала, во что ей хотелось верить, и потому обрадовалась, что зазвонил сотовый Майка.

– Какой-то клиент, – взглянув на дисплей, сказал он. – Придется ответить.

И ушел в другую комнату. А Бри стала рассматривать небрежно сложенную кипу книг на столе: Джон Стейнбек, Курт Воннегут, парочка мотивационных книг, Библия. Рядом лежало несколько еженедельных общественно–политических журналов, «Спорт Иллюстрейтид», мужской журнал «Джи Кью». На вид все как будто бы прочитаны, и, кажется, Бри помнила, что Майк не раз завлекал Дэвида в беседы о книгах.

Через стеклянные двери Бри видела Майка, разговаривающего по телефону в соседней комнате. Он служил единственным подходящим мужским примером в жизни Тоби, самым близким мальчику, старшим братом. Или отцом. Она не могла больше сомневаться во влиянии Майка на Тоби, но что сулит будущее? Что будет с мальчиком, если Майк уйдет?

С каждым днем все труднее придерживаться своей линии поведения. Она не могла больше сказать касательно Майка, что было своекорыстием, а что подлинным. Зато точно знала, что было своекорыстного с ее стороны… Бри почувствовала укол совести.

Майк закончил разговор и присоединился к ней, но быстро стало очевидно, что ему интереснее вернуться к Тоби и щенку, чем вести с Бри разговоры.