Символ и художественный образ

В соотношении символа и художественного образа А.Ф.Лосев выделяет две степени символики.

«ПЕРВАЯ СТЕПЕНЬ вполне имманентна всякому художественному образу. Если всякий художественный образ есть идея, осуществленная в образе, или образ вместе со всей его идейной общностью, то ясно, что в любом художественном произведении, взятом ли абстрактно или взятом во всей гуще исторического процесса, идея есть символ известного образа, а образ есть символ идеи, причем эта идейная образность или образная идейность даны как единое и нераздельное целое».

Таким образом, каждый символ (и заданный, и данный, на наш взгляд, в нашей терминологии) заключен в художественном образе и есть символ идеи или идея символа. Противоречивым видится только тезис о «едином и нераздельном целом», т.к., по Лосеву, символ принципиально делим. Значит, выделение ученым первой степени замкнуто на себе, говорит о внутренней природе произведения, за рамки которого нельзя выходить, а значит, предполагается заданный символ, в чем нами и видится противоречие. Данный символ только через первомиф может влиять на внутреннюю природу произведения.

Широкие возможности символики художественных образов как раз и позволяют говорить А.Ф.Лосеву о том, что «подлинная символика есть уже выход за пределы чисто художественной стороны произведения. Необходимо, чтобы художественное произведение в целом конструировалось и переживалось как указание на некоторого рода перспективу, на бесконечный ряд всевозможных своих перевоплощений. Это будет уже СИМВОЛ ВТОРОЙ СТЕПЕНИ».

В качестве одного из примеров А.Ф.Лосев приводит стихотворение М.Ю.Лермонтова «Тучи». Об утре в горах из «Героя нашего времени» («Княжна Мери») говорится как о сопряжении его (утра) с жизненным конфликтом, оно «как раз дано у Лермонтова вполне самостоятельно и рассчитано на самостоятельное впечатление», т.е. тем самым подразумевается символ первой степени «Тучки небесные» – «самый настоящий символ второй степени»; «являются символом одинокого странствования поэта». Но если мы будем говорить о заданности символа «в бесконечный ряд всевозможных перевоплощений» – то как же возможно представить этот ряд?

Если же говорить о данном символе в стихотворении М.Ю.Лермонтова «Тучи», то тучи (иначе – облака) являются символом пророка, вестника. Такое понимание «тучек небесных» гораздо глубже и гораздо ближе читателю, который может не лирического героя-поэта соотносить с символом, но самого себя.

Поэтому данный символ, если говорить о его возможностях во второй степени, более значим в процессе соотношения микрокосма и макрокосма, которому подчиняется и сам творец – художник слова.

Символ и эмблема

«Символ не есть эмблема...», «...символ не имеет никакого условного, точно зафиксированного и конвенционального значения. И поэтому хотя всякая эмблема есть символ, но отнюдь не всякий символ есть эмблема».

С этим нельзя не согласиться. Всецело символику эмблематичностью невозможно объяснить, т.к. последняя есть принадлежность, атрибут специального назначения; рамки символики шире.

Однако один из тезисов не позволяет поставить здесь точку: «...художественность хотя часто и сопутствует символам и эмблемам, но вовсе для них не обязательна и не существенна». Сердце, пронзенное стрелой – общепринятый символ и эмблема любви. Но первичен эротический творческий акт, где не сердце, но женские бедра; не стрела, но фаллос. Художественность первотворчества очевидна (о первичных символах и эмблематике см. более подробно труд А.Голана «Миф и символ»). Таким образом, хотя в отношении заданного символа эмблема как символ действительно не обязательна и не существенна в ее художественном воплощении, но данный символ как эмблема, если и представляется необязательным, то уж никак не несущественным, т.к. корни эмблематики глубже их приведения к коллективному (но не индивидуальному) сознанию.