Типологическая (морфологическая) классификация языков

 

Типологическая классификация языков возникла позднее попыток генеалогической классификации и исходила из иных предпосылок.

Вопрос о “типе языка” возник впервые у романтиков.

Романтизм — это было то идеологическое направление, ко­торое на рубеже XVIII и XIX вв. должно было сформулировать идейные достижения буржуазных наций; для романтиков глав­ным вопросом было определение национального самосознания.

Романтизм — это не только литературное направление, но и мировоззрение, которое было свойственно представителям “но­вой” культуры и которое пришло на смену феодальному миро­воззрению.

Романтизм как культурно-идеологическое направление был очень противоречив. Наряду с тем, что именно романтизм вы­двинул идею народности и идею историзма, это же направление в лице иных своих представителей призывало к возврату назад, к устарелому средневековью и к любованию “стариной”.

Именно романтики впервые поставили вопрос о “типе язы­ка”. Их мысль была такова: “дух народа” может проявляться в мифах, в искусстве, в литературе и в языке. Отсюда естествен­ный вывод, что через язык можно познать “дух народа”.

Так возникла замечательная в своем роде книга вождя не­мецких романтиков Фридриха Ш л е г е л я (1772—1829) “О язы­ке и мудрости индийцев” (1809).

На основе сравнения языков, проделанного В. Джонзом, Фридрих Шлегель сопоставил санскрит с греческим, латинским, а также с языками тюркскими и пришел к выводу: 1) что все языки можно разделить на два типа: флективные и аф­фиксирующие, 2) что любой язык рождается и остается в том же типе и 3) что флективным языкам свойственно “богатст­во, прочность и долговечность”, а аффиксирующим “с самого возникновения недостает живого развития”, им свойственны “бед­ность, скудость и искусственность”.

Разделение языков на флективные и аффиксирующие Ф. Шлегель делал, исходя из наличия или отсутствия изменения корня. Он писал: “В индийском или греческом языках каждый корень является тем, что говорит его название, и подобен живо­му ростку; благодаря тому, что понятия отношений выражаются при помощи внутреннего изменения, дается свободное поприще для развития... Все же, что получилось таким образом от просто­го корня, сохраняет отпечаток родства, взаимно связано и поэ­тому сохраняется. Отсюда, с одной стороны, богатство, а с дру­гой — прочность и долговечность этих языков”.

“...В языках, имеющих вместо флексии аффиксацию, корни совсем не таковы; их можно сравнить не с плодородным семе­нем, а лишь с грудой атомов... связь их часто механическая — путем внешнего присоединения. С самого их возникновения этим языкам недостает зародыша живого развития... и эти языки, без­различно — дикие или культурные, всегда тяжелы, спутываемы и часто особенно выделяются своим своенравно-произвольным, субъективно-странным и порочным характером”.

Ф. Шлегель с трудом признавал наличие аффиксов во флек­тивных языках, а образование грамматических форм в этих язы­ках истолковывал как внутреннюю флексию, желая этим подвес­ти данный “идеальный тип языков” под формулу романтиков: “единство во многообразии”.

Уже для современников Ф. Шлегеля стало ясным, что в два типа все языки мира распределить нельзя. Куда же отнести, на­пример, китайский язык, где нет ни внутренней флексии, ни регулярной аффиксации?

Брат Ф. Шлегеля — Август-Вильгельм Шлегель (1767— 1845), приняв во внимание возражения Ф. Боппа и других язы­коведов, переработал типологическую классификацию языков своего брата (“Заметки о провансальском языке и литературе”, 1818) и определил три типа: 1) флективный, 2) аф­фиксирующий, 3) аморфный (что свойственно китай­скому языку), причем во флективных языках он показал две воз­можности грамматического строя: синтетическую и аналитическую[367].

В чем же были правы братья Шлегели и в чем не правы? Безусловно правы они были в том, что тип языка следует выво­дить из его грамматического строя, а отнюдь не из лексики. В пределах доступных им языков братья Шлегели правильно отме­тили различие флективных, агглютинирующих и изолирующих языков. Однако объяснение структуры этих языков и их оценка никак не могут быть приняты. Во-первых, во флективных язы­ках вовсе не вся грамматика сводится к внутренней флексии; во многих флективных языках в основе грамматики лежит аффик­сация, а внутренняя флексия играет незначительную роль; во-вторых, языки типа китайского нельзя называть аморфными, так как языка вне формы быть не может, но форма в языке проявля­ется по-разному (см. гл. IV, § 43); в-третьих, оценка языков бра­тьями Шлегелями ведет к неправильной дискриминации одних языков за счет возвеличивания других; романтики не были ра­систами, но некоторые их рассуждения о языках и народах позд­нее были использованы расистами.

Значительно глубже подошел к вопросу о типах языков Виль­гельм фон Гумбольдт (1767—1835). Гумбольдт был романти­ком-идеалистом, в филологии он был тем же, чем был в филосо­фии его современник Гегель. Не все положения Гумбольдта могут быть приняты, но его проникновенный ум и исключительная эру­дированность в языках заставляют нас самым внимательным обра­зом оценить этого крупнейшего философа-языковеда XIX в.

Основные предпосылки В. Гумбольдта о языке могут быть сведены к следующим положениям: “Человек является человеком только благодаря языку”; “нет мыслей без языка, человеческое мышление становится возмож­ным только благодаря языку”; язык — “соединительное звено между одним индивидуумом и другим, между отдельным инди­видуумом и нацией, между настоящим и прошедшим”; “языки нельзя рассматривать как агрегаты слов, каждый из них есть известного рода система, по которой звук соединяется с мыслью”, причем “каждый его отдельный элемент существует только бла­годаря другому, а все в целом обязано своим существованием единой всепроникающей силе”. Особое внимание уделял Гум­больдт вопросу о форме в языке: форма — это “постоянное и единообразное в деятельности духа, претворяющей органический звук в выражение мысли”, “...абсолютно в языке не может быть бесформенной материи”, форма же — это “синтез в духовном единстве отдельных языковых элементов, в противоположность к ней рассматриваемых как материальное содержание”. Гумбольдт различает внешнюю форму в языке (это звуковые, грамматичес­кие и этимологические формы) и внутреннюю форму, как еди­ную всепроникающую силу, т. е. выражение “духа народа”.

В качестве основного критерия определения типа языка Гум­больдт берет тезис о “взаимном правильном и энергичном про­никновении звуковой и идейной формы друг другом”.

Частные критерии определения языков Гумбольдт видел: 1) в выражении в языке отношений (передача реляционных значе­ний; это было основным критерием и у Шлегелей); 2) в способах образования предложения (что показало особый тип инкорпори­рующих языков) и 3) в звуковой форме[368].

Во флектирующих языках Гумбольдт видел не только “внут­ренние изменения” “чудесного корня”, но и “прибавление из­вне” (Anieitung), т. е. аффиксацию, которая осуществляется ина­че, чем в агглютинирующих языках (столетие спустя это отличие сформулировал Э. Сепир, см. выше, гл. TV, § 46). Гумбольдт разъ­яснил, что китайский язык не аморфный, а изолирующий, т. е. грамматическая форма в нем проявляется иначе, чем в языках флективных и агглютинирующих: не изменением слов, а поряд­ком слов и интонацией, тем самым данный тип является типич­но аналитическим языком.

Кроме отмеченных братьями Шлегелями трех типов языков, Гумбольдт описал четвертый тип; наиболее принятый термин для этого типа — инкорпорирующий.

Особенность этого типа языков (индейские в Америке, па­леоазиатские в Азии) состоит в том, что предложение строится как сложное слово, т. е. неоформленные корни-слова агглюти-нируются в одно общее целое, которое будет и словом, и предло­жением. Части этого целого — и элементы слова, и члены пред­ложения. Целое — это слово-предложение, где начало — подле­жащее, конец — сказуемое, а в середину инкорпорируются (встав­ляются) дополнения со своими определениями и обстоятельст­вами. Гумбольдт разъяснял это на мексиканском примере: ninakakwa, где ni — “я”, naka — “ед-” (т. е. “ем”), a kwa — объект “мяс-”. В русском языке получаются три оформленных грамма­тически слова я мяс-о ем, и, наоборот, такое цельнооформленное сочетание, как муравьед, не составляет предложения. Для того чтобы показать, как можно в данном типе языков “инкорпори­ровать”, приведем еще один пример из чукотского языка: ты-ата-каа-нмы-ркын — “я жирных оленей убиваю”, буквально: “я-жир-олень-убив-делай”, где остов “корпуса”: ты-нмы-ркын, в ко­торый инкорпорируется каа — “олень” и его определение ата — “жир”; иного расположения чукотский язык не терпит, и все целое представляет собой слово-предложение, где соблюден и вышеуказанный порядок элементов.

Внимание к этому типу языков позднее было утрачено. Так, крупнейший лингвист середины XIX в. Август Ш л е и х е р вернулся к типологической классификации Шлегелей, только с новым обоснованием.

Шлейхер был учеником Гегеля и уверовал, что все происхо­дящее в жизни проходит три этапа — тезис, антитезис и синтез. Поэтому можно наметить три типа языков в трех периодах. Это догматическое и формальное толкование Гегеля сочеталось у Шлейхера с идеями натурализма, которые он почерпнул у Дар­вина, и считал, что язык, как и любой организм, рождается, рас­тет и умирает. Типологическая классификация Шлейхера не пре­дусматривает инкорпорирующих языков, а указывает три типа в двух возможностях: синтетической и аналитической.

Классификация Шлейхера может быть представлена в следу­ющем виде:

Изолирующие языки

1) R — чистый корень (например, китайский язык).

2) R + r — корень плюс служебное слово (например, бирманский язык).

Агглютинирующие языки

Синтетический тип:

1) Ra — суффигированный тип (например, тюркские и финские языки).

2) aR — префигированный тип (например, языки банту).

3) — инфигированный тип (например, бацбийский язык).

Аналитический тип:

4) Ra (aR) + г — аффигированный корень плюс служебное слово (например, тибетский язык).

Флективные языки

Синтетический тип:

1) Ra — чистая внутренняя флексия (например, семитские языки).

2) aR^a (R^aa) — внутренняя и внешняя флексия (например, индоев­ропейские, в особенности древние языки).

Аналитический тип:

3) аR^a (R^aa) + r — флектированный и аффигированный корень плюс служебное слово (например, романские языки, английский язык).

Изолирующие или аморфные языки Шлейхер считал архаи­ческими, агглютинирующие — переходными, флективные древ­ние — эпохой расцвета, а флективные новые (аналитические) относил к эпохе упадка.

Несмотря на подкупающую логичность и четкость, схема ти­пологии языков Шлейхера в целом — шаг назад по сравнению с Гумбольдтом. Основной недостаток этой схемы — ее “закрытость”, что заставляет искусственно подгонять многообразие языков в это прокрустово ложе. Однако благодаря своей простоте эта схе­ма дожила до наших дней и была в свое время использована Н. Я. Марром.

Одновременно со Шлейхером предложил свою классифика­цию типов языков X. Штейнталь (1821—1899). Он исходил из основных положений В. Гумбольдта, но переосмысливал его идеи в психологическом плане. Все языки Штейнталь делил на языки с формой и языки без формы, причем под формой следо­вало понимать как форму слова, так и форму предложения. Язы­ки с отсутствием словоизменения Штейнталь называл присоеди­няющими: без формы — языки Индокитая, с формой — китай­ский. Языки с наличием словоизменения Штейнталь определял как видоизменяющие, без формы: 1) посредством повтора и пре­фиксов — полинезийские, 2) посредством суффиксов — тюрк­ские, монгольские, финно-угорские, 3) посредством инкорпора­ции — индейские; и видоизменяющие, с формой: 1) посредст­вом прибавления элементов — египетский язык, 2) посредством внутренней флексии — семитские языки и 3) посредством “ис­тинных суффиксов” — индоевропейские языки.

Данная классификация, как и некоторые последующие, де­тализирует лежащую в ее основе классификацию Гумбольдта, но понимание “формы” явно противоречит в ней исходным поло­жениям.

В 90-х гг. XIX в. классификацию Штейнталя переработал Ф. Мистели (1893), который проводил ту же идею деления языков на формальные и бесформенные, но ввел новый признак языка: бессловные (египетский и банту языки), мнимословные (тюркские, монгольские, финно-угорские языки) и истословные (семитские и индоевропейские). Инкорпорирующие языки вы­делены в особый разряд бесформенных языков, так как в них слово и предложение не разграничены. Достоинством классифи­кации Ф. Мистели является разграничение корнеизолирующих языков (китайский) и основоизолирующих (малайский).

Ф. Н. Ф и н к (1909) в основу своей классификации положил принцип построения предложения (“массивность” — как в ин­корпорирующих языках или “фрагментарность” — как в семит­ских или индоевропейских языках) и характер связей между чле­нами предложения, в частности вопрос о согласовании. На этом основании агглютинирующий язык с последовательным согла­сованием по классным показателям (субиа из семьи банту) и аг­глютинирующий язык с частичным согласованием (турецкий) рас­пределены Финком по разным классам. В результате Финк по­казывает восемь типов: 1) китайский, 2) гренландский, 3) субия, 4) турецкий, 5) самоанский (и другие полинезийские языки), 6) арабский (и другие семитские языки), 7) греческий (и другие индоевропейские языки) и 8) грузинский.

Несмотря на многие тонкие наблюдения над языками, все эти три классификации построены на произвольных логических основаниях и не дают надежных критериев к разрешению типо­логии языков.

Особо стоит морфологическая классификация языков Ф. Ф. Фортунатова (1892) — очень логичная, но недоста­точная по охвату языков. Ф. Ф. Фортунатов исходным пунктом берет строение формы слова и соотношения его морфологичес­ких частей. На этом основании он выделяет четыре типа языков:

1) “В значительном большинстве семейства языков, имеющих формы отдельных слов, эти формы образуются при посредстве такого выделения в словах основы и аффикса, при котором ос­нова или вовсе не представляет так называемой флексии [здесь имеется в виду внутренняя флексия. — А. Р.], или если такая флексия и может являться в основах, то она не составляет необ­ходимой принадлежности форм слов и служит для образования форм, отдельных от тех, какие образуются аффиксами. Такие языки в морфологической классификации называют... агглюти-нирующие или агглютинативные языки... т. е. собственно скле­ивающие... потому, что здесь основа и аффикс слов остаются по их значению отдельными частями слов в формах слов как бы склеенными”[369].

2) “К другому классу в морфологической классификации язы­ков принадлежат семитские языки; в этих языках... основы слов сами имеют необходимые... формы, образуемые флексией основ... хотя отношение между основой и аффиксом в семитских языках такое же, как и в языках агглютинативных... Я называю семит­ские языки флективно-агглютинативными... потому, что отно­шение между основой и аффиксом в этих языках такое же, как в языках агглютинирующих”².

3) “К... третьему классу в морфологической классификации языков принадлежат языки индоевропейские; здесь... существу­ет флексия основ при образовании тех самых форм слов, кото­рые образуются аффиксами, вследствие чего части слов в формах слов, т. е. основа и аффикс, представляют здесь по значению такую связь между собою в формах слов, какой они не имеют ни в языках агглютинативных, ни в языках флективно-агглютина-тивных. Вот для этих-то языков я и удерживаю название флек­тивные языки...”'

4) “Наконец, есть такие языки, в которых не существует форм отдельных слов. К таким языкам принадлежат языки китайский, сиамский и некоторые другие. Эти языки в морфологической классификации называются языками корневыми... в корневых языках так называемый корень является не частью слова, а са­мим словом, которое может быть не только простым, но и не­простым (сложным)”.

В этой классификации нет инкорпорирующих языков, нет грузинского, гренландского, малайско-полинезийских языков, что, конечно, лишает классификацию полноты, но зато очень тонко показано различие образования слов в семитских и индо­европейских языках, что до последнего времени не различалось лингвистами.

Хотя при характеристике семитских языков Фортунатов не упоминает внутренней флексии, а говорит о “формах, образуе­мых флексией основ”, но это повторяется и при характеристике индоевропейских языков, где “существует флексия основ при образовании тех самых форм слов, которые образуются аффик­сами”; важно здесь другое — соотношение этой “флексии основ” (как бы ее ни понимать) и обычной аффиксации (т. е. префиксации и постфиксации), которое Фортунатов определяет как агглютинирующее и противопоставляет иной связи аффик­сов и основ в индоевропейских языках; поэтому Фортунатов и различает семитские языки — “флективно-агглютинативные” и индоевропейские — “флективные”.

Новая типологическая классификация принадлежит амери­канскому языковеду Э. Сепиру (1921). Считая, что все пред­шествующие классификации являются “аккуратным построени­ем спекулятивного разума”, Э. Сепир сделал попытку дать “кон­цептуальную” классификацию языков, исходя из мысли, что “вся­кий язык есть оформленный язык”, но что “классификация языков, построенная на различении отношений, чисто техническая” и что нельзя характеризовать языки только с одной какой-то точки зрения.

Поэтому в основу своей классификации Э. Сепир ставит вы­ражение разного типа понятий в языке: 1) корневые, 2) дерива­ционные, 3) смешанно-реляционные и 4) чисто реляционные; последние два пункта понимать надо так, что значения отноше­ний могут выражаться в самих словах (путем их изменения) со­вместно с лексическими значениями — это смешанно-реляци­онные значения; или отдельно от слов, например порядком слов, служебными словами и интонацией, — это чисто реляционные понятия.

Второй аспект у Э. Сепира — это та самая “техническая” сто­рона выражения отношений, где все грамматические способы сгруппированы в четыре возможности: а) изоляция (т. е. спосо­бы служебных слов, порядка слов и интонации), Ь) агглютина­ция, с) фузия (автор сознательно разделяет два вида аффикса­ции, так как их грамматические тенденции очень различны) и d) символизация, где объединены внутренняя флексия, повтор и способ ударения. В случае тонового ударения, например в языке шиллук (Африка) jit с высо­ким тоном — “ухо”, а с низким — “уши” — очень схожий факт с чередованием гласных.

Третий аспект — это степень “синтезирования” в грамматике в трех ступенях: аналитическая, синтетическая и полисинтети­ческая, т. е. от отсутствия синтеза через нормальное синтезиро­вание к полисинтетизму (от греческого polys — “много” и synthesis — “соединение”; см. гл. IV) как “сверхсинтезированию”.

Из всего сказанного у Э. Сепира получается классификация языков, приведенная в таблице.

 

Основной тип	Техника	Степень синтеза	Пример
А. Простые чисто реляционные языки	1) Изолирующий 2) Изолирующий с агглютинацией	Аналитический	Китайский, ан­намский (вьетнамский), эве, тибетский
Б. Сложные чисто Реляционные языки	1) Агглютинирующий, изолирую­щий 2) Агглютинирующий 3) Фузионно-агглютинирующий 4) Символический	Аналитический Синтетический Синтетический Аналитический	Полинезийские Турецкий Классический тибетский Шиллук
В. Простые сме­ шанно-реля­ ционные языки	1) Агглютинирующий 2) Фузионный	Синтетический Аналитический	Банту Французский
Г. Сложные сме­ шанно-реля­ ционные языки	1) Агглютини- рующий 2) Фузионный 3) Фузионный, символический 4) Символико-фу- зионный	Полисинтетичес­кий Аналитический Чуть синтетичес­кий Синтетический	Нутка Английский, латинский, гре­ческий Санскрит Семитские

 

 

Э. Сепиру удалось очень удачно охарактеризовать 21 язык, приведенный в его таблице⁵, но из. всей его классификации не ясно, что такое “тип языка”. Наиболее интересны критические замечания, касающиеся прежних классификаций, — здесь много интересных мыслей и здравых идей. Однако совершенно непонятно после работ Ф. Ф. Фортунатова, как мог Э. Сепир охарак­теризовать арабский язык “символико-фузионным”, когда в та­ких языках, как семитские, аффиксация агглютинирующая, а не фузионная; кроме того, он охарактеризовал тюркские языки (на примере турецкого) как синтетические, однако советский уче­ный Е. Д. Поливанов разъяснил аналитический характер агглю-тинирующих языков'. Кроме того, и это главное, классификация Сепира остается абсолютно внеисторичной и аисторичной. В предисловии к русскому изданию книги Сепира “Язык” А. М. Су­хотин писал: “Беда Сепира в том, что для него его классификация только классификация. Она дает одно — “метод, позволяющий нам каж­дый язык рассматривать с двух или трех самостоятельных точек зрения по его отношению к другому языку. Вот и все...”. Никаких генетических проблем Сепир, в связи со своей классифика­цией, не только не ставит, но, наоборот, решительно их устра­няет...” (с. XVII).

В одной из недавних работ Тадеуш Милевский также не связывает типологическую характеристику языков с истори­ческим аспектом и, исходя из правильного положения, что “ти­пологическое языкознание вырастает непосредственно из опи­сательного языкознания”', и резко противопоставляя типологи­ческое языкознание сравнительно-историческому², предлагает такую “перекрестную” классификацию типов языков, исходящую из синтаксических данных: “... в языках мира имеются четыре основных типа синтаксических отношений:...1) подлежащего к интранзитивному сказуемому [т. е. не обладающему свойством переходности. — А. Р. ], 2) субъекта действия к транзитивному сказуемому [т. е. обладающему свойством переходности. —А. Р. ], 3) объекта действия к транзитивному сказуемому, 4) определе­ния к определяемому члену... Типология структур словосочета­ний [т. е. синтагм. — А. Р. ] и предложений может быть, таким образом, двоякого рода: одна опирается только на форму син­таксических показателей, другая — на объем их функций. С пер­вой точки зрения мы можем выделить три главных типа языков: позиционный, флективный и концентрический. В языках пози­ционных синтаксические отношения выражаются постоянным порядком слов... Во флективных языках функции подлежащего, субъекта, объекта действия и определения обозначаются самой формой этих слов... Наконец, в концентрических языках (ин­корпорирующих) транзитивное сказуемое при помощи формы или порядка входящих в его состав местоименных морфем ука­зывает на субъект действия и объект...” Это один аспект.

Второй аспект анализирует различия объема синтаксических средств, причем автор отмечает, что “в языках мира имеются шесть различных типов совмещения четырех основных синтаксических функций”. Так как в этом анализе собственно типоло­гия отсутствует, а есть лишь указания на то, какие комбинации указанных признаков встречаются в каких языках, то все это рассуждение можно опустить.

В другом месте этой статьи Т. Милевский разбивает языки мира еще по одному принципу на четыре группы: “изолирующие, агглютинативные, флективные и альтернирующие”. Новым, по сравнению с Шлейхером, здесь оказывается выделение альтерни­рующих языков, к которым относятся семитские языки; Т. Милев­ский их характеризует так: “Здесь наступает совмещение всех функ­ций как семантических, так и синтаксических, в пределах слова, которое благодаря этому образует морфологически неразложимое целое, состоящее чаще всего только из одного корня”². Это утверж­дение в свете сказанного выше (см. гл. IV, § 45) неверно; выделить тип семитских языков необходимо, но отнюдь не так, как предла­гает Т. Милевский (см. выше определения Ф. Ф. Фортунатова).

Вопрос о типологической классификации языков, таким об­разом, не разрешен, хотя за 150 лет было много и интересно написано на эту тему.

Одно остается ясным, что тип языка надо определять прежде всего исходя из его грамматического строя, наиболее устойчивого, а тем самым и типизирующего свойства языка.

Необходимо включать в эту характеристику и фоне­тическую структуру язык а, о чем еще писал Гум­больдт, но не мог этого осуществить, так как в то время не было фонетики как особой языковедческой дисциплины.

При типологическом исследовании надо различать две зада­чи: 1) создание общей типологии языков мира, объединен­ных в те или иные группы, для чего недостаточно одного описа­тельного метода, а нужно использование и сравнительно-исто­рического, но не на прежнем уровне младограмматической нау­ки, а обогащенного структурными методами понимания и опи­сания лингвистических фактов и закономерностей, чтобы мож­но было для каждой группы родственных языков построить ее типологическую модель (модель тюркских языков, модель семитских языков, модель славянских языков и т. д.), отметая все су­губо индивидуальное, редкое, нерегулярное и описывая тип язы­ка как целое, как структуру по строго отобранным параметрам разных ярусов, и 2) типологическое описание отдельных языков с включением их индивидуальных особенностей, разли­чением регулярных и нерегулярных явлений, которое, конечно, тоже должно быть структурным. Это необходимо для двусторон­него (бинарного) сопоставления языков, например с приклад­ными целями перевода любого типа, включая и машинный пере­вод, и в первую очередь для разработки методики обучения тому или иному неродному языку, в связи с чем подобное индивиду­ально-типологическое описание для каждой сопоставляемой пары языков должно быть разным.

 

ОСНОВНАЯ ЛИТЕРАТУРА К МАТЕРИАЛУ, ИЗЛОЖЕННОМУ В ГЛАВЕ VI. (КЛАССИФИКАЦИЯ ЯЗЫКОВ)

 

1) Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Сов. энцикл., 1990.

2) Вопросы методики сравнительно-исторического изучения индоев­ропейских языков. М.: Изд. АН СССР, 1956.

3) Г л и с о н Г. Введение в дескриптивную лингвистику / Русский пер. М., 1959.

4) Иванов Вяч. Вс. Генеалогическая классификация языков и по­нятие языкового родства. Изд. МГУ, 1954.

5) Кузнецов П. С. Морфологическая классификация языков. Изд. МГУ, 1954.

6) М е и е А. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков / Русский пер. М.—Л., 1938.

7) Морфологическая типология и проблема классификации языков. М.-Л.: Наука, 1965.

8) Народы мира. Историке-этнографический справочник; Под ред. Ю. В. Бромлея. М.: Сов. энцикл., 1988.

9) Общее языкознание. Внутренняя структура языка; Под ред. Б. А. Серебренникова. М.: Наука, 1972 (раздел: Лингвистическая типология).

10) Сравнительно-историческое изучение языков разных семей. Совре­менное состояние и проблемы. М.: Наука, 1981.

11) Теоретические основы классификации языков мира; Под ред. В. Н. Ярцевой. М.: Наука, 1980.

12) Теоретические основы классификации языков мира. Проблемы род­ства; Под ред. В. Н. Ярцевой. М.: Наука, 1982.

 

ГЛАВА VII. ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЯЗЫКА,