В какой период нашей жизни?

Творческие способности, как правило, проявляют себя циклически. Нетсомнения, что наивысшая продуктивность не может поддерживаться непрерывно напротяжении всей жизни, но я сомневаюсь, что периодичность бывает стольрегулярной, как это стараются представить авторы биографий. Понятно, чтопосле скачка, способствующего открытию новой области в науке, чередойпоследуют публикации; затем, когда проблема исчерпает себя, наступитзатишье, пока не наберется достаточно материалов для следующего крупногошага. Периоды высокой продуктивности обычно - и это легко объяснить -сопряжены с сильным и приятным возбуждением, а периоды застоя - сдепрессией. На этом основании творческая периодичность иногда трактуется каксвоеобразное маниакально-депрессивное состояние. Правда, с моей точкизрения, очень трудно проверить, являются ли возбуждение и депрессияпричинами или следствиями этих циклов продуктивности. В моей собственной работе периодичность весьма очевидна, но вдлительности циклов я не могу обнаружить никакой регулярности. Когда яобнаруживаю чте-нибудь новое и это дает мне возможность заниматьсяинтересными вещами, я занимаюсь этим до тех пор, пока у меня не появитсяощущение, что мой конкретный опыт и уровень компетентности не позволяют мнепродвинуться существенно дальше. Тогда я оставляю этот предмет, по крайнеймере на время. Поскольку в течение всей своей жизни я нахожусь по отношениюк науке в состоянии постоянного маниакального возбуждения, то по окончаниитой или иной темы я никогда не мог передохнуть, а просто переключался наследующую. Сначала я занимался проблемой половых гормонов и лактацией, потомстрессом, затем были анафилактоидные воспаления, стероидная анестезия,эндокринная функция почек, а в настоящий момент меня волнуют возможности,таящиеся во вновь открытом явлении кальцифилаксии. Перемена темы давала мнеровно столько отдыха от предыдущей работы, сколько мне было необходимо,- иэто абсолютная правда! Из всего этого я могу извлечь лишь один урок относительно наиболееблагоприятного для занятий наукой периода жизни: пока тема движется хорошо,держитесь за нее; когда все начинает приедаться и вы чувствуете, чтопогружаетесь в рутину,- не расстраивайтесь, а просто меняйте тему. Всегданайдется такая работа, которая вдохновит вас своей новизной. По поводунаилучшего возраста для творческого научного мышления писалось много.Обобщать здесь трудно. Эварист Галуа (1811--1832) создал новую теориюалгебраических уравнений, представленную им Парижской Академии наук, когдабыл еще шестнадцатилетним школьником. В девятнадцать лет он опубликовалработу, которая стала классической и благодаря которой он был признан однимиз величайших математических гениев всех времен. Впрочем, подобная"скороспелость" имеет место почти исключительно среди математиков,музыкантов, художников и поэтов. Вряд ли стоит ее ожидать в медицине, физикеили химии, где необходимыми качествами являются опыт и эрудиция. Но все же и здесь есть исключения, Бантингу было двадцать с небольшим,когда он открыл инсулин, а Лаэннек{27а} изобрел аускультацию в двадцатьпять. Огастус Уоллер был студентом первого курса университета, когда началсвои исследования "Уоллерова перерождения", происходящего в нервныхволокнах, отделенных от ядра. Когда великий физиолог и физик ГерманГельмгольц опубликовал свои результаты по ферментативному действию дрожжей,когда Пауль Лангерганс открыл названные его именем панкреатические островки,вырабатывающие инсулин, когда Пауль Эрлих открыл "тучную клетку"{27б}, всеони еще учились на медицинском факультете. Трудно заниматься самоанализом, ибо мало кто из нас обладаетдостаточной объективностью, считая свои достижения не такими важными, чтобыих стоило использовать в качестве примеров. Кроме того, к концу своейкарьеры мы можем утратить объективность до такой степени, что самоепоследнее и излюбленное наше наблюдение приобретет непропорциональнуюзначимость. Мне было двадцать восемь лет, когда я описал стрессовый синдром,и пятьдесят пять - когда "наткнулся" на кальцифилаксию, и вот сейчас мне вравной степени нравятся оба предмета исследования. Во всяком случае, важные открытия в медицине, сделанные в раннемвозрасте, нередко остаются одиночными достижениями, за которыми не следуютдругие проявления таланта. Правда, в ряде случаев они обеспечивают запасэнтузиазма и научного материала "на всю оставшуюся жизнь" и ученыйпродолжает делать первоклассные работы, даже не создавая больше концепций,обладающих фундаментальной новизной. По словам Рише, в экспериментальной медицине "...значительнаяумственная продуктивность в среднем начинается в возрасте двадцати пяти лет,но в других науках этот пик ближе к тридцати пяти. Кроме того, существуеттак много исключений, что я не решаюсь сформулировать некое правило. Вовсяком случае, очень редко бывает, чтобы выдающийся математик еще непредставил доказательств своего гения к двадцати пяти годам, а выдающийсябиолог не сделал ничего ценного к тридцати пяти... В целом же с возрастомизобретательность быстро уменьшается. Это обидно, но это правда. Когдачеловеку за пятьдесят, у него почти не бывает новых идей--он простоповторяет самого себя..." [16]. К счастью, не все из нас уверены в этом.

МОЛОДОСТЬ И ЗРЕЛОСТЬ.

Одни исследования лучше удаются молодым ученым, другие - более зрелым.Непредвзятый, свежий взгляд на вещи дается с большей легкостью, когда ты ещене перегружен знаниями и не скован устоявшимися навыками мышления.Монотонная, надоедливая работа не так приедается, если ты еще не успелсделать ее слишком много. Бесконечные часы стояния у лабораторного илиоперационного стола даются легче, когда ноги еще не износились за многиедесятилетия их эксплуатации. Абсолютно новая оригинальная идея приходит, какправило (хотя и не всегда), в начальный период научной деятельности, т. е.тогда, когда самые первые и потому наиболее трудные препятствия на пути кподтверждению этой идеи могут быть преодолены относительно успешно. В то же время опыт и авторитет перевешивают все эти преимущества, кактолько дело доходит до сложных проблем координации и развития обширнойобласти науки. В этом случае наиболее существенными становятся как раз текачества, которые формируются с возрастом: практика наблюдения, знакомство смножеством методов, широкое знание литературы и способность руководить всочетании с опытом понимания своих коллег. Для широкомасштабной работытакого рода необходимы также значительные технические и финансовые средстваи большой штат сотрудников. Ход такой работы ускоряется, если лежащая в ееоснове концепция, равно как и ее автор, уже получили определенное признаниев мире. В таком случае представители других областей знания скорее будутсклонны вникать в специфические аспекты разрабатываемой проблемы. Все эти качества приходят лишь со временем. Вот почему руководствообобщающими исследованиями в широких областях знания лучше всего удаетсязрелым и опытным ученым. Впрочем, такая работа - превосходная подготовка длямолодых членов исследовательской группы. Как бы ни был одарен молодойчеловек, он не может просто заставить себя открыть новый оригинальный факт.Он должен начать с такой работы, которая дала бы ему возможность наблюдать иразмышлять. Вдохновение как раз и приходит в процессе такой деятельности, иодним лишь усилием воли его не вызовешь. Поэтому я настоятельно рекомендуюмолодым ученым начинать свою карьеру в составе группы и, кроме этого, вестисобственные оригинальные исследования на любую тему, которая представляетсяим заслуживающей внимания. Настоящей трагедией является сверхспециализация, увеличивающаяся свозрастом, а также вынужденное отвлечение внимания от избранного полядеятельности. Сочетание этих двух факторов оказывает наиболее парализующеевлияние на пожилых ученых. С течением времени они становятся все болееискусными в своей специальности, но, как я уже говорил, все общество как бывступает в заговор, чтобы погубить их плодами их же собственного успеха. Онидолжны выполнять почетные представительские функции, руководить крупнымиинститутам, создание которых они раньше пробивали; они вынуждены тратитьвремя на просмотр работ (часто очень посредственных) молодых коллег,претендующих на степени, премии и т. п.; их приглашают рассказать илинаписать о своих прошлых достижениях. Они, быть может, даже сумели накопитьнекоторый капиталец и приобрести кое-какую собственность, но ведь требуетсявремя, и притом изрядное, чтобы распоряжаться всем этим. Так и получается,что ученому некогда думать о той конкретной научной работе, для выполнениякоторой он полностью подготовлен и которая его интересует.

ПЕРИОД ОТДЕЛЕНИЯ.

Переход от курируемой руководителем работы к самостоятельнойдеятельности - едва ли не самый трудный период в жизни начинающего ученого.Вплоть до этого момента он работал либо в составе группы, либосамостоятельно, но в любом случае - под наблюдением руководителя. Хотя ранееон мог весьма активно участвовать не только в непосредственном выполненииработы, но и в ее планировании, он не осознавал всю степень своейзависимости от научного руководителя. Теперь же он в ужасе, ибо не всостоянии самостоятельно придумать ничего оригинального; все, что приходитему в голову,- это перепевы уже сделанного им под руководством шефа. У нас в лаборатории мы называем это время "периодом отделения", или, впросторечье, "временем перерезания пуповины". Период этот может протекатьочень болезненно. Молодой ученый, который полон уверенности в себе, внезапновпадает в панику: пытается выполнить первый попавшийся под руку эксперимент,лишь бы замысел эксперимента принадлежал ему самому и не зависел от советовсо стороны. Разумеется, одного желания самоутвердиться явно недостаточно дляпроведения фундаментальных исследований, и потому подобные лихорадочныепопытки, как правило, ни к чему не приводят. Затем наступает период "козлов отпущения". Новичок не желает признаватьсвоих просчетов и начинает поиски "уважительных причин": не получилнеобходимых средств и материалов; много времени уделял семье; его добротойпользуются коллеги; его неправильно обучали; если начистоту, то его небольно-то интересуют все эти крысы и прочие лабораторные дела, уж лучше быон пошел в клиническую медицину; и, наконец, он и так везет на себе целыйвоз административных и преподавательских обязанностей. А хуже всего то, чтошеф и коллеги не проявляют никакой заинтересованности в его работе!.. Врезультате он настолько теряется, чувствует себя таким униженным иоскорбленным, что полностью признает свое поражение. Многие молодые ученыебросают научную карьеру, ради которой они столь усердно трудились, именно вэтот критический момент, когда она как раз должна была начаться. Если же обескураженный новичок не бросает науку, он находит массуспособов отдалить тот проклятый день, когда ему придется прийти копределенному выводу, о своих способностях и о своем будущем. Он можетбесконечно продлевать период стажировки, прослушивать дополнительные курсы,изучать все новые и новые методики, искать дополнительную литературу,пытаться пройти стажировку за рубежом или даже получить второй диплом. Всепланы такого рода связаны с прекрасными, четко очерченными целями,символизирующими некоторые вполне определенные достижения. Курс пройден,методика изучена, диплом получен - все это означает прогресс. Даже есливзять на себя преподавание какого-нибудь стандартного курса илиадминистративную нагрузку, это послужит приемлемым для всех оправданиемзатраченного времени. К тому же выполнение таких обязанностей можетспособствовать продвижению в должности и повышению оклада, что также создаетощутимое и ободряющее чувство успеха. Но берегись, юноша! Время неумолимо отсчитывает свой ход! Можнопровести всю свою жизнь, готовясь к тому блаженному мигу, когда ты казалосьбы, уже окончательно готов заняться важным фундаментальным исследованием, окотором столько мечтал. Всегда кажется, что до создания оптимальных условийдля этой работы осталось совсем "чуть-чуть", но это "чуть-чуть" ты,возможно, так никогда и не преодолеешь, если не поостережешься. А опасноститебе угрожают самые разнообразные, и все они ведут к не менее разнообразными ужасным формам деградации. С головой утонув в рутинной преподавательскойили административной деятельности, ты еще начнешь изображать из себямученика: "Ведь кому-то же надо этим заниматься..."'Можно за счет недюжинныхорганизаторских способностей заделаться большим начальником и в итогезаставить себя поверить, что будто бы с вашим "кругозором и способностями круководству" вы можете "делать науку" чужими мозгами. Можно, наконец,признав свое поражение, уйти в практическую медицину. Когда мы обсуждали методы исследования, я говорил: ищите методы,подходящие к вашей задаче, а не задачи, подходящие к вашему методу. Примернотак же формулируется моя рекомендация относительно вашей карьеры: непытайтесь приспособить свою научную и личную жизнь к вашему пока еще ненашедшему подтверждения таланту исследователя - сначала дайте способностямпроявиться, а уж затем подстраивайте к ним, насколько это возможно, всю своюжизнь. Я считаю, что неплохой способ достичь самостоятельности - этопродолжать работать, не теряя уважения к себе и вызывая уважительноеотношение со стороны окружающих (ибо ведь вы получаете полезные результатыпод началом своего научного руководителя), но только до тех пор, пока вы необнаружите что-то, заслуживающее самостоятельного изучения. А уж тогда пустьвас не смущают ни обещания повышения по службе, ни прибавка к жалованью, нипреувеличенное чувство долга. Переходите к самостоятельной работе как можнобыстрее.

САМОСТОЯТЕЛЬНАЯ РАБОТА.

Коль скоро вы обрели независимость, могу дать вам лишь три рекомендациив отношении временных факторов: 1) сначала экспериментируйте на уровне "пробирки", а уж потом в болеешироком масштабе; 2) проводите эксперименты в соответствии с их логическойпоследовательностью; 3) "куйте железо, пока горячо". 1. Когда мы хотим доказать какой-либо факт, мы, естественно, горимжеланием сделать это как можно скорее, а этого можно достичь лишь путемширокомасштабного эксперимента. Но так же как химик пробует провести реакциюсначала в "пробирке", а уж потом в более крупных масштабах, так и биологуследует провести предварительные эксперименты на небольшом количествеживотных, а уж потом переходить к статистически значимым экспериментальнымсериям. Строгое соблюдение этого простого правила - даже тогда, когдасгораешь от нетерпения,- может в конечном счете сэкономить массу времени. 2. Порядок проведения экспериментов также чрезвычайно важен. Нет смыслаизучать одновременное действие трех агентов до того, как будет определенодействие каждого из них в отдельности. Нет смысла устанавливать, можно ливызвать некую биологическую реакцию у пяти или шести различных видовживотных, пока не будет со всей определенностью показано, что по крайнеймере у одного вида она имеет место. Ниже мы еще поговорим о порядкепроведения экспериментов, сейчас же я просто упоминаю об этом как о важномфакторе. 3. Едва ли стоит менять предмет исследований, пока он продолжает даватьинтересные результаты. Работая над долгосрочными темами, такими, как стресс,стероидная анестезия или кальцифилаксия, я часто испытывал искушение броситьтекущую тему и заняться неожиданно возникшей и крайне любопытной побочнойлинией исследования. Но я старался устоять перед этим искушением ивпоследствии редко об этом сожалел. Когда долго трудишься на одной научнойниве и приходит время жатвы, лучше всего начать сбор того урожая, которыйуже подготовлен, а не начинать засеивать семенами новое поле.

В какое время дня?

Даже в течение одного и того же дня есть подходящее и неподходящее длятех или иных дел время. Люди сильно различаются по своей трудоспособности вутренние или вечерние часы, и эти индивидуальные различия в режиме дняследует учитывать. Я, к примеру, чувствую себя отдохнувшим, свежим и настроеннымоптимистически по утрам, с течением же дня становлюсь все более усталым итеряю оптимизм. Если мне надо сделать что-либо, требующее от менязначительной энергии и сосредоточенности (как, скажем, писание этихзаметок), я делаю это ранним утром, пока на работе никого нет и чувствоуверенности в себе еще не по кинуло меня. Другие занятия требуют меньшихиндивидуальных усилий, но большего участия других людей. Поэтому основнаячасть той работы, которая зависит от сотрудников в лабораториях или вадминистративных подразделениях, выполняется в официальное рабочее время -от 9.00 до 17.00. Наконец, когда для такой работы у меня уже нет ни людей,ни сил, я провожу последние час-два своего рабочего дня за микроскопом.Изучение гистологических срезов не требует ни большой энергии, ни чувствауверенности в себе, ни напряжения мысли, да и помощь с чьей-либо стороны мнетоже не нужна. Подобный наиболее пассивный вид занятий - вроде пассивногочтения книг, которым я развлекаюсь после обеда,- помогает мне расслабитьсяпо окончании рабочего дня.

ТИПИЧНЫЙ ДЕНЬ.

Если уж мне суждено сыграть роль подопытной морской свинки пои анализераспорядка дня ученого, я бы выбрал наугад один из своих типичных рабочихдней. 4.30 утра. Частичное пробуждение. Тридцать минут беседы (окальцифилаксии) между сознательным и подсознательным "Я". 5.00. Полное пробуждение. Соскок с постели. Зарядка (эспандер,приседания, отжимания, велотренажер). Бритье. Ледяной душ. Целую на прощаньежену и детей - они в это время, не просыпаясь, издают неразборчивые звуки.Готовлю на кухне завтрак и съедаю его. 6.00. С трудом прохожу два квартала сквозь густой снегопад до гаража.Еду на машине в институт. 6.20. Пара минут дружеского ворчания о погоде и политике с ночнымсторожем. Поднимаюсь в кабинет. Закуриваю первую трубку. 6.30. Диктую на магнитофон черновой текст для будущей книги "Тучныеклетки", а потом - эти заметки. 8.30 Как обычно, излучая бодрость и энергию, появляется заведующаясекретариатом г-жа Стауб, чтобы обсудить повестку дня: считка рукописи,организация поездки с лекциями по Европе, ответы на письма, подготовкаименного указателя для книги о тучных клетках, финансовые вопросы - оплатаремонта автомашины и обучения детей. 8.40. Диктую текст для книги "Тучные клетки". 9.00. Шум в коридоре - приходят все сотрудники. Мисс Сент-Обен приноситраспечатанную почту. Она уже отделила все письма, на которые будут посланыстандартные ответы (пациентам, которые не знают, что я не практикую;старшеклассникам, которые просят о немыслимой помощи в связи с их школьнымирефератами по стрессу; изобретателям, предлагающим для продажи лекарства отрака), а также письма, на которые ответят другие сотрудники (администратор,библиотекарь, сотрудники редакционного отдела, заведующий аспирантурой,снабженец). Как всегда, я отвечаю на свою личную и научную корреспонденциюсразу же, хотя и пользуюсь, насколько возможно, заранее подготовленнымиобразцами ответов (принятие или отклонение приглашений для чтения лекций,организация посещения нашего института и т. п.). 9.30. Обход лабораторий. Для меня это самая важная часть дня. Вместе спомощниками я прохожу по всем лабораториям, чтобы ознакомиться с ходомэкспериментов, особенно с клиническим поведением подопытных животных, иобсудить возможные изменения в работе с ними 10.30 Патологоанатомическая дискуссия. С помощью руководителей двухосновных лабораторных подразделений я произвожу все вскрытия, используябинокулярную лупу и укрепленную на лбу лампу, и демонстрирую остальныминтересные детали. Окончательно уточняются планы предстоящих сегодняэкспериментов. Обсуждаются две любопытные свежие статьи по стрессу.Рассматриваются документы, подтверждающие квалификацию двух врачей (одногоиз Италии, а другого--из Индии), подавших заявления в аспирантуру. Посколькуя не люблю, чтобы мне заглядывали через плечо, когда я делаю по ходуобсуждения конфиденциальные заметки (а у нас теперь такой интернациональныйколлектив!), в целях "секретности" мне приходится писать по-венгерски, норусскими буквами, а это трудновато. 12.15. Снова короткое совещание в кабинете с г-ном Мерсье,администратором института, по поводу принятия на работу нового помощникабиблиотекаря, структурных изменений в хирургическом отделении, приобретенияультрафиолетовой лампы, повышения зарплаты некоторым сотрудникам. 12.30. Поскольку день солнечный, отправляюсь во "Флориду" (лабораторияР-724) обедать (гороховый суп, холодные котлеты, кофе, виноград - все это ясъедаю, нежась на солнышке). Я раздет до пояса, а ниже тщательно укутан вэлектроодеяло, спасаясь от жуткого холода. После обеда читаю (все еще навосхитительном солнце) продиктованный вчера (и не столь восхитительный)текст "Тучных клеток". 13.15. Опять кабинет. Гаванская сигара и чтение работы д-ра Рене Бельепо реакциям кальцифилаксии. 16.00. Изучение ежедневных результатов гистологических анализов и отборнескольких слайдов для завтрашней дискуссии. Шесть слайдов отбираются вкачестве иллюстраций для диктовавшейся вчера статьи по кальцифилаксии. 18.00. Г-жа Стауб докладывает о телефонных разговорах, различныхсообщениях и о работе секретариата за день. Она приносит также вперепечатанном виде надиктованные мною магнитофонные записи. 18.15. Чтение полученных записей. 18.40. Дорога домой на машине. 18.55. Пятнадцать минут упражнений на велотренажере, дети в это времядокладывают о своих успехах в школе и играх. 19.10. Ужин, во время которого играем с детьми в "географию" (я называюгорода, дети должны отгадать страну). У Мишеля опять затруднения сТегусигальпой, Мари на прежнем уровне, набравший больше всех очков Жакзавоевывает и всю славу, и десять центов, предназначенных победителю. Всоответствии с домашними правилами с подачей десерта игра прекращается,чтобы мама могла высказаться. Мама высказывается. 19.40. Все идем в спальню для раздачи ежедневных призов за успехи вшколе, в играх и за "географию" (по десять центов) и утешительных призов(конфеты). Рисуем фантастических животных. 20.00. Дети уходят. Читаю итальянский роман. 21.30. Тушится свет. Еще пятнадцать минут полубессознательногоблуждания в мире кальцифилаксии. Затем спать... спать... спать...

НЕТИПИЧНЫЕ ДНИ.

Каждый вторник мы устраиваем дискуссию за круглым столом сбиблиографами, занятыми каталогизацией мировой литературы,- обычно на 15--30минут. По четвергам мы проводим заседания за круглым столом, на которых каждыйаспирант в течение десяти минут докладывает о ходе своей работы. За каждымдокладом следует пятиминутная дискуссия. Председательствующий на этихзаседаний д-р П. Приоречи очень строг в отношении регламента и заставляетдокладчиков тщательно готовиться. Это - превосходная тренировка для будущихучастников научных конференций, а кроме того, таким образом поддерживаетсяинтерес каждого из нас к работе других. В зависимости от объема работы раз или два в неделю вместе со своимиближайшими сотрудниками мы проводим совещания, на которых обсуждаемпротоколы экспериментов, законченных за время, прошедшее после предыдущегосовещания, причем в более спокойной обстановке, чем на заседаниях за круглымстолом. Посещающих нас студентов или членов научных обществ, заседания которыхпроходят в нашем городе, водят по институту мои помощники, выполняющие этуобязанность по очереди. Затем я устраиваю небольшой прием гостей у себя вкабинете. Вместе со своими помощниками я частенько выезжаю для участия вконгрессах или для чтения лекций. Мы также читаем несколько лекций (не болеедесяти в год) для наших студентов-медиков, но никто из нас не принимаетучастия в административной и "заседательской" деятельности.

*5. ГДЕ РАБОТАТЬ?*

Для фундаментальных исследований необходим благоприятный климат. Этотдовольно трудноопределимый фактор зависит от общественного пониманияпотребностей науки в масштабах страны в целом, от благожелательных отношенийс коллегами в пределах научного сообщества и от доступных материальныхвозможностей. Все эти моменты необходимо учитывать при выборе местапроведения научной работы.

Общественное понимание

В 1923 г. в своем красноречивом призыве к созданию наиболееблагоприятного климата для фундаментальных исследований и к лучшему ихпризнанию со стороны общества Шарль Рише отмечал, что пятьдесят лет назадникто не мог предвидеть появление телефона, телеграфа, авиации, вакцинации,множества новых лекарств. Теперь можно добавить, что и во времена Рише никтоне мог предвидеть развития телевидения, антибиотиков или искусственныхспутников. Если фундаментальная наука нуждается для самоутверждения впрактических результатах, то к этому списку можно было бы добавить и другиедостижения. К сожалению, наряду с "кредитом" у этой бухгалтерии имеется вравной степени впечатляющий "дебет": ядерное оружие - тоже дитяфундаментальной науки, и если даже ограничиться одним только им (не говоряуже о химическом, биологическом и прочих видах оружия), то оно способно,будучи обрушено на человечество, перевесить все те практические достижения,которыми мы обязаны научному прогрессу. Именно потому, что плоды науки могут быть в равной мере как полезными,так и вредоносными, необходимо понимание их потенциальных возможностей состороны общества. Известно, что, как правило, практический результатфундаментального исследования сам по себе ни хорош и ни плох. Он являетсобой силу, дарующую власть над природой, над болезнью, над человеком. Этасила может быть обращена как на добро, так и во зло, в зависимости от того,как ее использует человек руками своих лидеров или правительств. Осознавая,что эта сила не всегда может быть подвластна его контролю, человек боитсяее. Наука разрушает многие из привычных, взлелеянных человекомпредставлений. Она низвергает фальшивые божества, рожденные из предрассудкови суеверий. А потому на протяжении столетий человечество безжалостнопреследовало многих своих выдающихся ученых. Великий Галилей был изгнан с родной земли и вынужден скитаться изодного города в другой, пока его не бросили в тюрьму и не потребовалиотречься от своих открытий как от недостойных заблуждений. Декарт также былизгнан, странствовал, служил в армии, был врачом, философом, математиком иумер на чужбине. Везалий{27в} был вынужден жить бродягой, подвергаясьсуровым наказаниям за вымышленные преступления, и в конце концов умер отголода. Коперник не решался публиковать свои великие открытия и увидел их внапечатанном виде лишь в канун своей смерти. Кеплер, удостоенныйимператорской пенсии, жил в нищете, ибо так никогда ее и не получил. Пусть не подумает читатель, что преследования такого рода были возможнылишь во тьме средневековья,- это может случиться и в высококультурномсовременном государстве, как случилось, например, в гитлеровской Германии.Научные труды Альберта Эйнштейна, Отто Леви, Отто Варбурга{27г} и многихдругих величайших ученых Германии и всего мира были объявлены "еврейскими",а значит, неприемлемыми. Все эти люди должны были бежать из своей страны,ибо в наше время социальный демагог, получивший доступ к средствам массовойкоммуникации, с гораздо большей легкостью, чем в средние века, закакие-нибудь несколько месяцев может так дезориентировать общественноемнение, что слепая ярость толпы обрушится на величайших представителейсобственной национальной культуры, на церкви, на картины и книги, пусть дажеони и не общепонятны. научиться использовать власть, которую предоставляетнаука, и предотвращать злоупотребления ею мы должны создавать условия длятого, чтобы человеческое общество лучше понимало проблемы фундаментальнойнауки. Существует весьма наивная точка зрения, согласно которой лучший способпредотвращения потенциально опасных последствий науки - остановить развитиесамой науки. Однако это не только нежелательно, но просто невозможно. Ниодна страна не захочет сделать первого шага в деле объявления науки внезакона, ибо навязываемое невежество вряд ли принесет пользу, а тем более необлагородит человека. Именно наука положила конец голоду и эпидемиям чумы,опустошавшим в эпоху средневековья целые страны. Наше спасение не в том,чтобы закрывать глаза перед Истиной, а в том, чтобы научиться не ослеплятьсяее светом. Если "отменить" науку, то с таким же успехом можно запретитьписать или говорить, ибо и эти действия способны оказаться не менееопасными. Даже искусство может быть использовано для пропаганды низменныхцелей. А без науки и искусства у человечества не будет иного пути для выходасвоей энергии, кроме войны и борьбы за обогащение. Единственное приемлемое решение этой проблемы - обеспечить лучшеепонимание того, что есть добро, а что есть зло, применительно к науке.Достаточно беглого взгляда на национальный бюджет любой современной"цивилизованной" страны, чтобы понять, что в основе нашего общества лежатдва вида деятельности: война и коммерция. Нормально ли это? Может лисовременное человечество создать цивилизацию, основанную на науке иискусстве? Разумеется, военная промышленность дает работу огромномуколичеству людей. Но не решит ли эту же проблему подготовка к войне противзлых сил Природы? Результатом этой борьбы могло бы стать продлениечеловеческой жизни, победа над раком, увеличение производства продуктовпитания и, что самое важное, возвращение человеку цели, достойной человека. Нельзя более допускать, чтобы научный гений пребывал в бездействиииз-за недостатка средств. Впрочем, проблема не просто в изыскании финансовыхсредств для наших ученых. Чтобы приспособиться к духу века, следуетпересмотреть всю нашу философию и все представления о бытующих ценностях.Как каменный, бронзовый и железный века характеризовались соответственноиспользованием камня, бронзы и железа так и наша эра, несомненно, войдет висторию как "Век Фундаментальных Исследований". Благодаря изучению законовприроды человек добился невиданного могущества, которое может привести нас ксамой яркой главе истории человечества - либо к ее последней главе... Зачем бороться друг с другом? Не лучше ли вступить в борьбу со злымисилами Природы? Зачем вступать в ожесточенное соревнование друг с другом залучшие должности? Зачем одним народам пытаться истреблять другие в борьбе завласть? Нашим самым могущественным врагом является Природа, но она же можетбыть и нашим самым добрым помощником. Если уж человек обречен вести постоянную борьбу - а это, несомненно,так,- то пусть он меряется силами с единственным соперником, достаточномогущественным, чтобы поединок был захватывающим, и достаточно богатым,чтобы победитель получил бесценный приз,- соперником, который будетсуществовать всегда, пока человек живет на Земле,- Природой! В этом мире существует два типа людей: создающие богатства и борющиесяза овладение ими. Из них более счастливыми являются, вне сомнения, первые.Приобретение богатства - лишь побочный продукт их увлеченности. Наверное,можно создать цивилизацию, ориентированную на создание новых богатств, а нена борьбу за богатства других. До недавнего времени большинство из нас, занятых фундаментальнымиисследованиями, не считали нужным объяснять широкой публике суть нашейработы и ее мотивы. Нам казалось несколько бестактным обсуждать нашиспецифические проблемы с людьми, не подготовленными в достаточной степени кпониманию всех технических подробностей, а привлекать к себе внимание мысчитали нескромным. Мы чувствовали, что своеобразный мир фундаментальнойнауки понятен только живущим в нем. Любая попытка объяснить его общепонятнымязыком представлялась безнадежной и даже ребяческой, столь же тщетной инаивной, как если бы мы захотели растолковать насущные проблемы американскойавтомобильной промышленности вождю африканского племени, не имеющему нималейшего представления ни об Америке, ни о ее автомобилях. Подобноеотношение необходимо изменить. Нравится ему или нет, но ученый долженпериодически находить время, чтобы, покинув тишину своего кабинета, пытатьсясодействовать общественному пониманию того, чем он занимается, ибо только онв состоянии это выполнить. Лучшее, что я могу сделать,- это присоединитьсвой голос к голосам многих ученых, начинающих осознавать, что им следуетуделять некоторое время тому, чтобы поведать общественности о себе и о своейнауке. А теперь вернемся на землю и попытаемся более четко изложить, какогорода климат наиболее благоприятен для занятий фундаментальными науками всуществующих условиях.