Сыма Цянь. Исторические записки

Сыма Цянь (145(?)-86(?) до н.э.) - историк, литератор, мыслитель. В двадцатилетнем возрасте начал путешествовать по стране для сбора исторических сведений и изучения народных обычаев. В 108 до н.э. получил должность придворного историографа и получил доступ к императорским архивам. Также занимал должность главного секретаря государственной канцелярии и написал первое в Китае историко-биографическое произведение, получившее впоследствии название «Исторические записки».

Первый император Цинь Ши-хуанди был сыном циньского Чжуан-сян-вана. Чжуан-сян-ван, в бытность его циньским заложником в Чжао, увидел наложницу Люй Бу-вэя. Она ему приглянулась, и он взял ее в жены. Она родила Ши-хуана. Поскольку Ши-хуан родился в Ханьдане в первой луне на сорок восьмом году правления циньского Чжао-сян-вана (259 г.), при рождении его назвали Чжэн (“первый”), относя к роду Чжао. Ему исполнилось тринадцать лет, когда умер Чжуан-сян-ван, и Чжэн стал у власти, сделавшись правителем Цинь…

На двадцать шестом году правления (циньского вана Чжэна — 221 г.) правитель княжества Ци Цзянь вместе с первым советником Хоу Шэном поднял войска, чтобы защитить свои западные пределы, и перестал сноситься с Цинь. Правитель Цинь послал туда военачальника Ван Бэня, который, следуя через юг княжества Янь, напал на Ци и взял в плен циского вана Цзяня.

Так Цинь впервые объединило Поднебесную. Циньский ван отдал первым советникам и цензорам приказ, который гласил: “…Я со своими слабыми силами смог поднять войска и покарать жестоких и мятежных, только опираясь на помощь духов своих предков, так правители шести княжеств понесли наказание за свои преступления, а Поднебесная оказалась полностью умиротворенной. Ныне, если не изменить титул правителя, нечем будет оценить достигнутые успехи и передать о них потомкам. Обсудите, каким быть титулу императора!”.

Первый советник Ван Гуань, главный цензор Фэн Цзе и глава судебного приказа Ли Сы сказали: “…Мы, ваши слуги, смиренно советовались с учеными мужами, которые сказали: “В древности господствовали Небесный властитель – Тянь-хуан, Властитель земли – Ди-хуан и Великий властитель – Тай-хуан, наиболее почитаемым был Тай-хуан”. Мы, ваши слуги, не страшась смерти, осмеливаемся предложить вам, государь, почетный титул, чтобы вы, ван, именовались Великим властителем – Тай-хуаном. Ваши приказы следует именовать чжи – “повелениями”, а указы именовать чжао – “эдиктами”. Вы, Сын Неба, будете называть себя Чжэнь – “Мы””.

Ван сказал: “Уберите слово тай – “Великий” и оставьте слово хуан – “властитель”, прибавьте к нему ди – самый древний титул правителей — “император”, и пусть мой титул будет хуанди – “Властитель-император”. Остальное да будет, как вы предлагаете”. Повеление гласило: “Быть по сему!”…

Каждый раз, когда Цинь сокрушало власть кого-либо из владетельных князей, циньский ван приказывал зарисовать устройство его дворца и строить подобный же дворец на возвышенности к северу от Сяньяна, так, чтобы дворец этот был обращен к югу – к реке Вэй. Поэтому от Юнмэня на восток вплоть до рек Цзиншуй и Вэйшуй всюду высились дворцы и дома, соединенные переходами поверху и понизу и огороженными дорогами. Он заполнил дворцы красавицами, наполнил палаты колоколами и барабанами, захваченными у князей…

Первый советник Ли Сы сказал: «В другие времена, когда владетельные князья боролись друг с другом, они щедро зазывали к себе бродячих ученых. Ныне Поднебесная уже устроена, законы и указы исходят от одного лица, байсины поддерживают порядок в семьях и отдают силы земледелию и ремеслу, служилые изучают и применяют законы и указы и избегают запрещенного. А вот нынешние ученые мужи не учатся у современности, изучают лишь древность, чтобы поносить наш век и вносить сомнения и сеять смуты среди черноголовых… В то время ученые в речах все восхваляли древность с целью опорочить современность; они прикрывались лживыми словами, чтобы запутать существующее, ценя лишь свои учения, они отрицали все, что было создано государями… Входя во дворец они осуждают все в своем сердце, а выйдя из дворца, занимаются пересудами в переулках. Поношение монарха они считают доблестью, использование других учений почитают за высокую заслугу; собирая вокруг себя низких людей, они сеют среди них клевету. Если подобное не запретить, то наверху ослабеет положение правителя, а внизу образуются группы и партии. Самое лучшее — запретить это!

Я предлагаю, чтобы чиновники-летописцы сожгли все записи, кроме циньских анналов; все в Поднебесной, за исключением лиц, занимающих должности ученых при дворе, кто осмеливается хранить у себя Ши цзин, Шу цзин и сочинения ученых ста школ, должны явиться к начальнику области или командующему войсками области, чтобы там свалить эти книги в кучу и сжечь их. Всех, кто после этого осмелится толковать о Ши цзине и Шу цзине, подвергнуть публичной казни на площади; всех, кто на примерах древности будет порицать современность, подвергнуть казни вместе с их родом; чиновников, знающих, но не доносящих об этом, карать в той же мере. Тех, кто за тридцать дней после издания указа не сожжет эти книги, подвергнуть клеймению и принудительным работам на постройке крепостных стен. Не следует уничтожать книги по медицине, лекарствам, гаданиям на панцирях черепах и стеблях, по земледелию и разведению деревьев. Кто пожелает изучать законы и указы Цинь пусть берут наставниками чиновников”. В повелении императора говорилось: “Быть по сему”…

Как-то Ши-хуанди был во дворце Ляншань, и с горы увидел, что его первого советника сопровождает множество колесниц и всадников. Это ему не понравилось. Кто-то из свиты рассказал первому советнику, и тот после этого сократил число колесниц и всадников. Ши-хуан разгневался и сказал: “Кто-то из окружающих разгласил мои слова”. Учинил допрос, но никто не признался. Тогда Ши-хуан приказал схватить тех, кто находился в тот момент около него, и убить их всех. С этого времени никто не знал, куда направляется и где находится император. Но император слушал все дела, и чиновники узнавали его решения в дворцах Сяньяна…

 

Хрестоматия по истории Древнего Востока. – Москва: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1997. – С. 370-381.

ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ

Вот повести минувших лет, откуда пошла Русская земля, кто в Киеве стал первым княжить и как возникла Русская земля (извлечение)

«Повесть временных лет» – летописный свод, составленный около 1113 года Нестором, монахом Киево-Печерского монастыря, по заказу князя Святополка II Изяславича.

Начало княжения Святослава, сына Игорева. В год 6454 (946). Ольга с сыном своим Святославом собрала много храбрых воинов и пошла на Деревскую землю. И вышли древляне против нее. И когда сошлись оба войска для схватки, Святослав бросил копьем в древлян, и копье пролетело между ушей коня и ударило коня по ногам, ибо был Святослав еще ребенок. И сказали Свенельд и Асмуд: "Князь уже начал; последуем, дружина, за князем". И победили древлян. Древляне же побежали и затворились в своих городах. Ольга же устремилась с сыном своим к городу Искоростеню, так как те убили ее мужа, и стала с сыном своим около города, а древляне затворились в городе и стойко оборонялись из города, ибо знали, что, убив князя, не на что им надеяться. И стояла Ольга все лето и не могла взять города, и замыслила так: послала она к городу со словами: "До чего хотите досидеться? Ведь все ваши города уже сдались мне и согласились на дань и уже возделывают свои нивы и земли; а вы, отказываясь платить дань, собираетесь умереть с голода". Древляне же ответили: "Мы бы рады платить дань, но ведь ты хочешь мстить за мужа своего". Сказала же им Ольга, что-де "я уже мстила за обиду своего мужа, когда приходили вы к Киеву, и во второй раз, а в третий - когда устроила тризну по своем муже. Больше уже не хочу мстить, - хочу только взять с вас небольшую дань и, заключив с вами мир, уйду прочь". Древляне же спросили: "Что хочешь от нас? Мы рады дать тебе мед и меха". Она же сказала: "Нет у вас теперь ни меду, ни мехов, поэтому прошу у вас немного: дайте мне от каждого двора по три голубя да по три воробья. Я ведь не хочу возложить на вас тяжкой дани, как муж мой, поэтому-то и прошу у вас мало. Вы же изнемогли в осаде, оттого и прошу у вас этой малости". Древляне же, обрадовавшись, собрали от двора по три голубя и по три воробья и послали к Ольге с поклоном. Ольга же сказала им: "Вот вы и покорились уже мне и моему дитяти, - идите в город, а я завтра отступлю от него и пойду в свой город". Древляне же с радостью вошли в город и поведали обо всем людям, и обрадовались люди в городе. Ольга же, раздав воинам - кому по голубю, кому по воробью, приказала привязывать каждому голубю и воробью трут, завертывая его в небольшие платочки и прикрепляя ниткой к каждому. И, когда стало смеркаться, приказала Ольга своим воинам пустить голубей и воробьев. Голуби же и воробьи полетели в свои гнезда: голуби в голубятни, а воробьи под стрехи, и так загорелись - где голубятни, где клети, где сараи и сеновалы, и не было двора, где бы не горело, и нельзя было гасить, так как сразу загорелись все дворы. И побежали люди из города, и приказала Ольга воинам своим хватать их. А как взяла город и сожгла его, городских же старейшин забрала в плен, а прочих людей убила, а иных отдала в рабство мужам своим, а остальных оставила платить дань.

И возложила на них тяжкую дань: две части дани шли в Киев, а третья в Вышгород Ольге, ибо был Вышгород городом Ольгиным. И пошла Ольга с сыном своим и с дружиной по Древлянской земле, устанавливая дани и налоги; и сохранились места ее стоянок и места для охоты. И пришла в город свой Киев с сыном своим Святославом, и пробыла здесь год.

В год 6455 (947). Отправилась Ольга к Новгороду и установила по Мсте погосты и дани и по Луге - оброки и дани, и ловища ее сохранились по всей земле, и есть свидетельства о ней, и места ее и погосты, а сани ее стоят в Пскове и поныне, и по Днепру есть места ее для ловли птиц, и по Десне, и сохранилось село ее Ольжичи до сих пор. И так, установив все, возвратилась к сыну своему в Киев, и там пребывала с ним в любви…

В год 6463 (955). Отправилась Ольга в Греческую землю и пришла к Царьграду. И был тогда царь Константин, сын Льва, и пришла к нему Ольга, и, увидев, что она очень красива лицом и разумна, подивился царь ее разуму, беседуя с нею, и сказал ей: "Достойна ты царствовать с нами в столице нашей". Она же, поразмыслив, ответила царю: "Я язычница; если хочешь крестить меня, то крести меня сам - иначе не крещусь". И крестил ее царь с патриархом. … И было наречено ей в крещении имя Елена, как и древней царице - матери Константина Великого. И благословил ее патриарх, и отпустил. После крещения призвал ее царь и сказал ей: "Хочу взять тебя в жены". Она же ответила: "Как ты хочешь взять меня, когда сам крестил меня и назвал дочерью? А у христиан не разрешается это - ты сам знаешь". И сказал ей царь: "Перехитрила ты меня, Ольга". И дал ей многочисленные дары - золото, и серебро, и паволоки, и сосуды различные; и отпустил ее, назвав своею дочерью. …И благословил ее патриарх, и отправилась она с миром в свою землю, и пришла в Киев…

Жила же Ольга вместе с сыном своим Святославом и учила его принять крещение, но он и не думал прислушаться к этому; но если кто собирался креститься, то не запрещал, а только насмехался над тем. … Ольга часто говорила: "Я познала Бога, сын мой, и радуюсь; если и ты познаешь - тоже станешь радоваться". Он же не внимал тому, говоря: "Как мне одному принять иную веру? А дружина моя станет насмехаться". Она же сказала ему: "Если ты крестишься, то и все сделают то же". Он же не послушался матери, продолжая жить по языческим обычаям, не зная, что кто матери не послушает - в беду впадет. … Однако Ольга любила своего сына Святослава и говаривала: "Да будет воля Божья; если захочет Бог помиловать род мой и землю Русскую, то вложит им в сердце то же желание обратиться к Богу, что даровал и мне". И, говоря так, молилась за сына и за людей всякую ночь и день, воспитывая сына до его возмужалости и до его совершеннолетия.

 

Литература Древней Руси. Хрестоматия / сост. Л.А. Дмитриев; под ред. Д.С. Лихачева. – Москва: Высшая школа, 1990. – С. 30-31.

«РУССКАЯ ПРАВДА» (извлечение)

 

«Русская правда» - сборник законов и правовых норм, действовавших в Древнерусском государстве на протяжении XI-XII вв. В последующие годы был дополнен новыми статьями, известными под названием «Правда Ярославичей»

1. Если человек убьет человека, то мстит брат за убийство брата, сына отца или двоюродный брат, или племянник со стороны сестры; если не будет никого, кто бы отомстил, положить 40 гривен за убитого…

2. Если кто-либо будет избит до крови или до синяков, то не искать этому человеку свидетелей; если же на нем не будет никаких следов побоев, то пусть придут свидетели; если же не может привести свидетелей, то делу конец…

3. Если же кто кого ударит батогом, жердью, пястью, чашей, рогом или мечом плашмя, то платить 12 гривен; если его не настигнут, то он платит, и на этом дело кончается.

4. Если кто-либо ударит мечом, не вынув его из ножен, или рукоятью, то платить 12 гривен вознаграждения потерпевшему.

5. Если же кто-либо ударит мечом по руке и отвалится рука или отсохнет, то платить 40 гривен.

6. Если нога останется, цела, но если начнет хромать, тогда пусть смиряют виноватого домочадцы раненого.

7. Если же кто отсечет кому-либо какой-нибудь палец, то платить 3 гривны вознаграждения потерпевшему.

8. А за выдернутый ус платить 12 гривен, а за клок бороды - 12 гривен.

9. Если же кто обнажит меч, но не ударит им, то он положит гривну.

10. Если же человек пихнет человека от себя или к себе, то платить 3 гривны, если выставит двух свидетелей; но если побитый будет варяг или колбяг, то пусть сам идет к присяге.

11. Если же челядин скроется у варяга или колбяга, а его в течение трех дней не вернут прежнему господину, то, опознав его на третий день, ему (т.е. прежнему господину) взять своего челядина, а укрывателю платить 3 гривны вознаграждения потерпевшему.

12. Если кто поедет на чужом коне, без спросу, то платить 3 гривны.

13. Если кто возьмет чужого коня, оружие или одежду, а хозяин опознает их в своем миру, то пусть он возьмет свое, а вору платить 3 гривны вознаграждения потерпевшему.

14. Если кто опознает свою вещь у кого-либо, то нельзя ему ее взять, говоря при этом «мое»; но пусть скажет «пойди на свод выясним, где взял ее»; если тот не пойдет, то пусть выставит поручника, что явится на свод не позднее пяти дней.

15. Если где-нибудь кто взыщет с кого-либо остальное, а, тот начнет запираться, то идти ему с ответчиком на свод перед 12 человеками; и если окажется, что злонамеренно не отдавал предмет иска, то за искомую вещь следует заплатить ему (т.е. потерпевшему) деньгами и сверх того 3 гривны вознаграждения потерпевшему.

16. Если кто, опознав своего пропавшего челядина, захочет его взять, то отвести его к тому, у кого он был куплен, а тот отправляется ко второму перекупщику, и когда дойдут до третьего, то пусть скажут ему: «ты мне отдай своего челядина, а своих денег ищи при свидетеле».

17. Если холоп ударит свободного человека и убежит в хоромы, а господин не захочет его выдать, то господину холопа забрать себе и заплатить за него 12 гривен; а после того, если где-либо найдет холопа побитый им человек, пусть побьет его.

18. А если кто сломает копье, щит или испортит одежду и захочет их оставить у себя, то хозяину получить за это компенсацию деньгами; если же, что-нибудь сломав, попытается сломанное возвратить, то заплатить ему деньгами, сколько хозяин дал при покупке этой вещи.

 

Памятники истории русского права. – Москва: Государственное издательство юридической литературы, 1952. – Вып. 1. – С. 81-85.

 

СОЛОВЬЕВ С.М. ИСТОРИЯ РОССИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН. ТОМ 1. ГЛАВА 8 (извлечение)

Соловьев Сергей Михайлович (1820-1879 гг.) – знаменитый русский историк, автор многотомного научного труда «История России с древнейших времен».

Мы видели в начале нашего рассказа, как среди северных племен явился князь, призванный для установления наряда в земле, взволнованной родовыми усобицами; теперь предстоит нам вопрос: в каких же отношениях нашелся призванный к призвавшим, как определилось значение князя? Для решения этого вопроса мы должны обратиться к понятиям племен, призвавших власть. Летописец прямо дает знать, что несколько отдельных родов, поселившись вместе, не имели возможности жить общею жизнию вследствие усобиц; нужно было постороннее начало, которое условило было возможность связи между ними, возможность жить вместе; племена знали по опыту, что мир возможен только тогда, когда все живущие вместе составляют один род с одним общим родоначальником; и вот они хотят восстановить это прежнее единство, хотят, чтобы все роды соединились под одним общим старшиною, князем, который ко всем родам был бы одинаков, чего можно было достичь только тогда, когда этот старшина, князь, не принадлежал ни к одному роду, был из чужого рода. Они призвали князя, не имея возможности с этим именем соединять какое-либо другое новое значение, кроме значения родоначальника, старшего в роде. Из этого значения князя уяснится нам круг его власти, его отношения к призвавшим племенам. Князь должен был княжить и владеть по буквальному смыслу летописи; он думал о строе земском, о ратях, об уставе земском; вождь на войне, он был судьею во время мира; он наказывал преступников, его двор — место суда, его слуги — исполнители судебных приговоров; всякая перемена, всякий новый устав проистекал от него... Соединение многих родов в одно целое, во главе которого стоял один общий князь, необходимо должно было поколебать значение прежних старшин, родоначальников; прежняя тесная связь всех родичей под властию одного старшины не была уже теперь более необходима в присутствии другой — высшей, общей власти. Само собой разумеется, что это понижение власти прежних родоначальников происходило постепенно, что те члены родов, которым, по известным счетам, принадлежало старшинство, долгое время пользовались еще большим уважением и представительством; так долго мы видим городских старцев на первом плане во всех важных случаях; они решают дела на вече, с ними советуется князь. Но в конце рассмотренного периода жизнь общественная получила уже такое развитие, что необходимо условливала распадение родов на отдельные семьи, причем прежнее представительное значение старшин в целом роде исчезает, и когда князю нужно объявить, предложить что-нибудь городу, то собираются не одни старцы, собирается целый город, является общенародное вече. Первое общенародное вече мы видим в Новгороде, когда князю Ярославу нужно было объявить гражданам о смерти Владимира и поведении Святополка. Те исследователи, которые предполагают долговременное существование прежних славянских князей или родоначальников, и те, которые предполагают переход этих старшин в бояр с земским значением, забывают, что родовой быт славянских племен сохранился при своих первоначальных формах, не переходя в быт кланов, где старшинство было уже наследственно в одной линии, переходило от отца к сыну, тогда как у наших славян князь долженствовал быть старшим в целом роде, все линии рода были равны относительно старшинства, каждый член каждой линии мог быть старшим в целом роде, смотря по своему физическому старшинству: следовательно, одна какая-нибудь линия не могла выдвинуться вперед перед другими, как скоро родовая связь между ними рушилась; ни одна линия не могла получить большого значения по своему богатству, потому что при родовой связи имение было общее; как же скоро эта связь рушилась, то имущество разделялось поровну между равными в правах своих линиями; ясно, следовательно, что боярские роды не могли произойти от прежних славянских старшин, родоначальников, по ненаследственности этого звания; если старшина рода переходил в дружину княжескую, то он сохранял свое родовое значение только при жизни, сын его не наследовал этого значения, оно переходило к какому-нибудь четвероюродному дяде его, и если он выделялся из рода, то доля имущество его была равна доле каждого другого родича. Вот почему славянские князья исчезают с приходом князей варяжских: нельзя искать их и в боярах по той же самой причине, т. е. потому, что достоинство старшин у славян не было наследственным в одной родовой линии. Отсюда объясняется и т явление, что в следующем периоде мы увидим непосредственные отношения князей к городскому народонаселению, к общине. Место князя во время его отсутствия или в тех городах, где князь не жил, заступал посадник, муж из дружины княжеской. Этот наместник княжеский, в мнении народа, не заменял вполне князя, уважения и послушания к нему было меньше и на войне, и в мире, следовательно, цель установления наряда достигалась не вполне; отсюда стремление иметь своего князя, замечаемое в Новгороде.

<…> С самого начала мы видим около князя людей, которые сопровождают его на войну, во время мира составляют его совет, исполняют его приказания, в виде посадников заступают его место в областях. Эти приближенные к князю люди, эта дружина княжеская могущественно действует на образование нового общества тем, что вносит в среду его новое начало, сословное, в противоположность прежнему родовому. Является общество, члены которого связаны между собою не родовою связью, но товариществом; дружина, пришедшая с первыми князьями, состоит преимущественно из варягов, но в нее открыт свободный доступ храбрым людям из всех стран и народов, преимущественно, разумеется, по самой близости, туземцам; с появлением дружины среди славянских племен для их членов открылся свободный и почетный выход из родового быта в быт, основанный на других, новых началах; они получили возможность, простор развивать свои силы, обнаруживать свои личные достоинства, получили возможность личною доблестию приобретать значение, тогда как в роде значение давалось известною степенью на родовой лестнице. В дружине члены родов получали возможность ценить себя и других по степени личной доблести, по степени той пользы, какую они доставляли князю и народу; с появлением дружины должно было явиться понятие о лучших, храбрейших людях, которые выделились из толпы людей темных, неизвестных, черных; явилось новое жизненное начало, средство к возбуждению сил в народе и к выходу их; темный, безразличный мир был встревожен, начали обозначаться формы, отдельные образы, разграничительные линии.

<…> Для означения отдельного члена дружины, дружинника, без различия степеней, употреблялось слово муж. Муж, мужи - значило человек, люди, но преимущественно с почетным значением: муж с притяжательным местоимением, относящимся к князю, означал дружинника: муж свой, муж его. … Кроме дружины войско составлялось также из жителей городов и сел, набиравшихся по случаю похода: эти полки явственно отличаются от дружины под именем воинов (воев).

 

Соловьев, С.М. Сочинения: в 18 кн. / С.М. Соловьев. – Москва: Мысль, 1988. – Кн.1., Т. 1-2. – С. 213-222.

КЛЮЧЕВСКИЙ В.О. КУРС РУССКОЙ ИСТОРИИ. ЛЕКЦИЯ IX (извлечение)

Ключевский Василий Осипович (1841-1911 гг.) – выдающийся русский историк. Популяризатор истории. Автор многочисленных научных трудов по истории России, в том числе знаменитого «Курса русской истории».

<…> С начала IX в., с конца царствования Карла Великого, по берегам Западной Европы начинают рыскать вооружённые шайки пиратов из Скандинавии. Так как эти пираты выходили преимущественно из Дании, то они стали известны на Западе под именем данов. Около этого же времени и на речных путях нашей равнины стали появляться заморские пришельцы с Балтийского моря, получившие здесь название варягов. В Х и XI вв. эти варяги постоянно приходили на Русь или с торговыми целями, или по зову наших князей, набиравших из них свои военные дружины. Но присутствие варягов на Руси становится заметно гораздо раньше Х в.: Повесть временных лет знает этих варягов по русским городам уже около половины IX в. Киевское предание XI столетия склонно было даже преувеличивать численность этих заморских пришельцев. По этому преданию, варяги, обычные обыватели русских торговых городов, издавна наполняли их в таком количестве, что образовали густой слой в составе их населения, закрывавший собою туземцев. Так, по словам Повести, новгородцы сначала были славянами, а потом стали варягами, как бы оваряжились вследствие усиленного наплыва пришельцев из-за моря. Особенно людно скоплялись они в Киевской земле. По летописному преданию, Киев даже был основан варягами, и их в нём было так много, что Аскольд и Дир, утвердившись здесь, могли набрать из них целое ополчение, с которым отважились напасть на Царьград.

<…> Эти балтийские варяги, как и черноморская Русь, по многим признакам были скандинавы, а не славянские обитатели южнобалтийского побережья или нынешней южной России, как думают некоторые учёные. Наша Повесть временных лет признаёт варягов общим названием разных германских народов, обитавших в Северной Европе, преимущественно по Варяжскому (Балтийскому) морю, каковы шведы, норвежцы, готы, англы. Название это, по мнению некоторых ученых, есть славяно-русская форма скандинавского слова vaering или varing, значение которого недостаточно выяснено. Византийцы XI в. знали под именем βαραγγοι норманнов, служивших наёмными телохранителями у византийского императора. <…> В Швеции находят много древних надписей на могильных камнях, которые говорят о древних морских походах из Швеции на Русь. Скандинавские саги, восходящие иногда к очень древнему времени, рассказывают о таких же походах в страну Гардарик, как называют они нашу Русь, т. е. в «царство городов». Самое это название, так мало идущее к деревенской Руси, показывает, что варяжские пришельцы держались преимущественно в больших торговых городах Руси. Наконец, имена первых русских князей-варягов и их дружинников почти все скандинавского происхождения… Что касается до Руси, то арабские и византийские писатели Х в. отличают её как особое племя от славян, над которыми она господствовала, и Константин Багрянородный в перечне днепровских порогов отчётливо различает славянские и русские их названия как слова, принадлежащие совсем особым языкам.

<…> Появлением этих варяжских княжеств вполне объясняется и занесённое в нашу Повесть о начале Руси сказание о призвании князей из-за моря. По этому сказанию, ещё до Рюрика варяги как-то водворились среди новгородцев и соседних с ними племён славянских и финских, кривичей, чуди, мери, веси, и брали с них дань. Потом данники отказались её платить и прогнали варягов назад за море. Оставшись без пришлых властителей, туземцы перессорились между собою; не было между ними правды, один род восстал на другой и пошли между ними усобицы. Утомлённые этими ссорами, туземцы собрались и сказали: «Поищем себе князя, который бы владел нами и судил нас по праву». Порешив так, они отправили послов за море к знакомым варягам, к Руси, приглашая желающих из них прийти владеть пространной и обильной, но лишённой наряда землёй. Три родных брата откликнулись на зов и пришли «с роды своими», т. е. с дружинами земляков. < …> пришельцы призваны были не для одного внутреннего наряда, т. е. устройства управления. Предание говорит, что князья-братья, как только уселись на своих местах, начали «города рубить и воевать всюду». Если призванные принялись прежде всего за стройку пограничных укреплений и всестороннюю войну, значит, они призваны были оборонять туземцев от каких-то внешних врагов, как защитники населения и охранители границ. Далее князья-братья, по видимому, не совсем охотно, не тотчас, а с раздумьем приняли предложение славянофинских послов, «едва избрашась, - как записано в одном из летописных сводов, - боясь звериного их обычая и нрава». С этим согласно и уцелевшее известие, что Рюрик не прямо уселся в Новгороде, но сперва предпочел остановиться вдали от него, при самом входе в страну, в городе Ладоге, как будто с расчётом быть поближе к родине, куда можно было бы укрыться в случае нужды. В Ладоге же он поспешил «срубить город», построить крепость тоже на всякий случай, для защиты туземцев от земляков-пиратов или же для своей защиты от самих туземцев, если бы не удалось с ними поладить. Водворившись в Новгороде, Рюрик скоро возбудил против себя недовольство в туземцах: в том же летописном своде записано, что через два года по призвании новгородцы «оскорбились, говоря: быть нам рабами и много зла потерпеть от Рюрика и земляков его». Составился даже какой-то заговор: Рюрик убил вождя крамолы, «храброго Вадима», и перебил многих новгородцев, его соумышленников. Чрез несколько лет ещё множество новгородских мужей бежало от Рюрика в Киев к Аскольду. Все эти черты говорят не о благодушном приглашении чужаков властвовать над безнарядными туземцами, а скорее о военном найме. Очевидно, заморские князья с дружиною призваны были новгородцами и союзными с ними племенами для защиты страны от каких-то внешних врагов и получали определённый корм за свои сторожевые услуги. Но наёмные охранители, по-видимому, желали кормиться слишком сытно. Тогда поднялся ропот среди плательщиков корма, подавленный вооружённой рукою. Почувствовав свою силу, наёмники превратились во властителей, а своё наёмное жалованье превратили в обязательную дань с возвышением оклада. Вот простой прозаический факт, по-видимому, скрывающийся в поэтической легенде о призвании князей: область вольного Новгорода стала варяжским княжеством.

 

Ключевский, В.О. Сочинения: в 9-ти т./ В.О. Ключевский. – Москва: Мысль, 1987. – Т.1. – С. 144-159.