Ты пришел специально, чтобы сказать мне все это!

Я пришел для того, чтобы напомнить тебе о шаре.

Чем дольше длилась эта необычная беседа, тем больше удавалось Роману взять себя в руки, сосредоточиться, загнать в дальние уголки сознания тот первобытный ужас. который охватил его в первые минуты появления этого кошмарного существа, словно раскаленным углем нарисованного на темной стене.

Но как только ему это удалось, черный призрак швырнул в него словом «шар»… И Роман отступил, потерял с таким трудом отвоеванные позиции, а ледяной ужас вновь выполз наружу из его сознания.

Он не желал ничего знать о шаре. Он слишком хорошо помнил сверкающую пирамиду с золотым шаром на вершине… Помнил? Нет, конечно… Видел в кошмарах, в снах… Тогда откуда эта тварь знает и почему уверена, что именно это слово?..

Вижу я тебя насквозь, человек. Слишком хорошо знаю твои помыслы и затаенные страхи.– Он сказал слово «человек» с нескрываемым презрением, и это совершенно неожиданно помогло Роману вновь обрести уверенность.

А кто ты сам?

Я дейм. Но откуда тебе знать, что это значит!

А ты объясни, не стесняйся!

Деймы– самые совершенные существа в этой части Вселенной. Избранный

Народ, призванный управлять всеми остальными формами жизни.

Кто вас избирал? Вы сами, конечно? В нашей истории появлялись иногда такие «избранные» народы, но, мне помнится, все они почему-то плохо кончали.

Хватит болтать, ты, смердящее порождение кучи бацилл и слизи! У меня мало времени. Немедленно возвращайся на рудник! Ты слишком много бегаешь, слишком часто забываешь о своем задании!

О задании?– Дейм говорил слишком уверенно, и Роман вновь почувствовал страх и растерянность.

Как только вернешься на рудник, сиди тихо, жди прилета корабля землян. Мы сделаем так, чтобы тебя взяли на этот корабль. Твоя задача– вовремя оказаться в нужном месте. Любой ценой до старта ты должен быть на корабле. Об остальном узнаешь позже.

Да кто ты такой, чтобы диктовать мне приказы, с чего ты взял, что я буду им подчиняться?

Будешь. Вспомни о шаре. О том, что в твоей голове.

И Роман ощутил стальную круглую болванку, втиснутую ему в мозг. От нее сейчас волнами шла нестерпимая острая боль, она ломала его волю, уничтожала всякое желание сопротивляться.

Судорожные спазмы сжали легкие, сердце. Он задыхался, терял сознание, потом боль отпустила, исчезла совсем.

Когда-то ты был человеком. А теперь ты ничто, нуль, козявка, не обладающая собственной волей. Мы нашли твое изуродованное тело в поясе астероидов, память еще не успела остыть, и это было все, что нужно. Такие вещи, как ты, мы конструируем десятками, по мере надобности. Это очень просто: немного слизи, чужая память, управляющий шар. Вещь, имеющая смысл лишь в пределах отведенного ей задания и исчезающая вместе с ним.– Он замолчал, давая Роману возможность осмыслить услышанное.

Но у меня же есть имя, я чувствую себя человеком! Это ложь, чудовищная ложь!

Даже имя у тебя чужое. Так ты будешь делать то, что тебе приказано, или мне применить третью степень воздействия и управлять тобой на расстоянии, как механической куклой?

Я буду, конечно, буду, у меня же нет выбора.– Говоря это, Роман медленно, незаметным движением, достал из-за пояса лазерный пистолет и, не поднимая его, лишь развернув ствол в сторону призрака, нажал гашетку.

Фиолетовая игла луча с тихим шипением перечеркнула пещеру и уперлась в ту часть контура, где у дейма должна была быть грудь. Какую-то долю мгновения казалось, что мрак полностью поглотит и нейтрализует луч лазера, но вдруг с легким хлопком весь абрис ослепительно вспыхнул, словно его облило пламя, и контур стоящего у стены существа обрел объем. Продолжалось это ничтожную долю мгновения, как при вспышке магниевой лампы. Но следующий заряд уже повторил путь первого, и вновь на долю секунды возникла огненная скульптура. Она была меньше первой, значительно меньше!

А Роман все давил и давил на спуск. В том месте, где стоял призрак, размеры вспышек продолжали уменьшаться, пока очередной заряд сконцентрированных фотонов не пролетел сквозь пустое пространство и не ударил в стену, разбрызгав во все стороны расплавленные капли базальта.

Сквозь затихающий треск и вой он услышал обрывки слов, или, может быть, то был стон? Крик боли? Он разобрал лишь часть фразы: – Ты еще пожалеешь, ты никогда не узнаешь…

Темнота, ставшая совсем плотной после ослепительных вспышек лазерных разрядов, сомкнулась над гротом, и несколько секунд Роман стоял опустошенный, без единой мысли в голове. Слыша лишь затихающий шорох и шелест, словно внутри его черепа ворочался клубок отвратительных насекомых.

Наверное, так и должно быть. Наверное, таким и бывает нормальное мышление робота с готовой программой, вещи, предназначенной на одно задание… Машинально, даже не взглянув на счетчик разрядника, он сунул пистолет за пояс. У него оставалась слабая надежда на галлюцинацию, на психический стресс, порожденный слишком долгим одиночеством, изоляцией, монотонными звуками пещеры… Он знал, что это не так, и все же продолжал надеяться, хотя понимал уже, что может убедиться в реальности происшедшего. Достаточно было зажечь фонарь и подойти к стене, в которую он только что стрелял…

Он так и сделал. И нашел след одного-единственного последнего разряда. А рядом, в стороне, виднелась четкая линия, словно выжженная в базальте неведомым художником, Контур в оплавленном камне, повторивший рисунок гигантского перепончатого крыла… Вода капала все так же равномерно и неустанно, словно ничего не случилось. Все так же шлепали в темноте большие невидимые ладони, и звук дробился, сливался с собственным эхом, порой затихал, чтобы тут же возникнуть вновь с удвоенной силой.

Послушав с минуту это равномерное и монотонное шлепанье, Роман отвернулся от стены и, сгорбившись, побрел к пирсу, туда, где расходились холодные круглые валики ядовитой морской воды. Здесь он снова остановился, словно обдумывая что-то. Но его мысли текли ровно, ни на чем не задерживаясь. Предпринимать что бы то ни было в его новом, только что открывшемся положении бессмысленно.

Куда бы он ни пошел, с кем бы ни заговорил, на все он будет смотреть сквозь щели, прорезанные в стенке стального полого шара, вместившего его мозг в какой-то чужеродный управляющий механизм. Он и раньше иногда чувствовал себя странным отщепенцем среди людей, теперь же не оставалось ни одной зацепки, связывавшей его с родным домом, да и самого дома тоже– ведь все, что он помнил о нем, оказывалось ложью, или, по крайней мере, ему не принадлежало и было украдено у какого-то другого человека. Морская вода притягивала его, манила своей темной смертельной глубиной. Он подумал о том, как просто и быстро могло бы все кончиться, слишком просто… Слишком просто для тех, кто все это придумал. Он почувствовал, как растет в нем неудержимое чувство ненависти, медленно обретая форму, как появившееся темное пятно в глубине воды…Что там может быть? Дельфин, местное морское чудище? Не бывает здесь ни дельфинов, ни чудищ. В этой мертвой, смертельно опасной воде только одно-единственное существо могло противостоять ее коварству… Отступив от пирса, укрывшись за выступом скалы, он достал лазерный пистолет, опустил предохранитель и еще раз с горечью подумал, что во всем этом огромном мире, заполненном множеством обитаемых планет, у него вряд ли найдется друг. И тут же сформулировал эту мысль более жестко и точно: «Вряд ли останется хоть один, кто захотел бы иметь с ним дело, узнай он о нем всю правду».