Ваши товарищи идут сюда. Некоторые ранены. Вам стоит встретить их поскорее.

Коротко произнеся эти слова, Хоро, похоже, села.

Судя по молчанию, Мойзи и остальные наемники смотрели друг на друга. Но в следующий миг раздался боевой клич, и все побежали.

Когда звук их шагов стих вдали, Хоро встала и, скрипя снегом, подошла.

Дурень.

И она лизнула его лицо.

– …Мы… спасены…

Пфф. В каком-то смысле, – и Хоро повернула голову в ту сторону, куда побежали Мойзи и остальные. – Но, возможно, спасая вас, я ошиблась.

И, бросив эту фразу, она зашагала прочь.

Ошиблась?

Пытаясь понять смысл этого слова, Лоуренс потерял сознание.

К оглавлению

 

Глава 10

Очнулся Лоуренс в комнате с очагом, где тихо горел огонь.

Сперва ему казалось, что он видел долгий сон. Но едва он попытался пошевелиться, как пронзившая бедро боль вымела туман из головы.

Он смутно вспомнил, что до Сувернера они добрались перед рассветом.

Лоуренс осторожно свесил ноги с кровати, придерживая раненую.

Свет, проникавший сквозь щели между ставнями, был очень слабый. Небо снаружи казалось свинцовым.

Но и в самом постоялом дворе, и вокруг него царила какая-то неестественная тишина. Возможно, просто было слишком рано.

Если так, Лоуренс должен был бы ощущать сонливость – однако спать совершенно не хотелось. Так бывало всегда, когда его жизнь оказывалась в опасности.

Сейчас, однако, существовала еще одна причина, почему он не мог уснуть, и эту причину он отчетливо сознавал.

«Непростительно!»

Не то, что банда наемников Фуго предала их. А то, что компания Дива создала это предательство, – это было непростительно.

Конечно, поскольку Ребонет решился предать, Лоуренс испытывал враждебность и к нему. Тем не менее Ребонет вылил на Руварда множество слов в поисках прощения. Лоуренс, который все это видел и слышал, вполне мог понять остальное. Ребонету пришлось согласиться, когда перед ним оказалось такое количество денег.

В Леско компания Дива заставила наемников осознать, что она начинает новую эпоху. Это должно было потрясти их. Но что если им предложили столько денег, что они могли бы жить в роскоши до конца своих дней?

Для торговца гладить человеческую жадность ради собственной пользы – совершенно естественно.

Но тогда у Ребонета было полное превосходство. У Руварда была сломана нога, пробиты ладонь и бедро, к тому же Ребонет так крепко ударил его по голове, что тот даже говорить толком не мог. И все же Ребонет его умолял.

«Приди к нам. Пусть не я один буду предателем».

При воспоминании об этом Лоуренса охватила тошнота.

Торговля не должна быть такой.

То, что произошло, Лоуренс отказывался считать «торговлей».

– …

Лоуренс встал, взял плащ со спинки стула возле кровати. При этом он заметил под стулом много русых волос. Очевидно, Хоро сидела здесь, присматривая за ним.

Волоча раненую ногу, Лоуренс вышел из комнаты. Коридор без всяких слов говорил: «Сейчас очень, очень раннее утро». Судя по размеру комнаты, она находилась на третьем или четвертом этаже постоялого двора. Если Хильде и Рувард тоже здесь, они должны быть на втором; поэтому Лоуренс, привалившись плечом к стене, медленно, по шажку, начал спускаться.

Как оптимистично ни смотри, а положение было очень серьезное. Хильде и банда Миюри пытались понять ситуацию исходя из того, что за ними послали банду Фуго. Они решили, что, после того как Диву и Хильде лишили власти, в компании Дива начались внутренние распри.

Однако на самом деле банду Фуго купили, а Лоуренс и все остальные оказались обмануты. План можно было назвать идеальным; если бы не Хоро, им пришел бы конец.

Раз так, то теперь, когда им удалось добраться до Сувернера, враг должен со всей силы атаковать город.

И единственное, что Лоуренс мог сказать наверное, – что контратаковать будет очень непросто.

С этой мыслью Лоуренс добрался до второго этажа и тут же увидел юношу, стоящего на страже в коридоре. Юноша сонно зевал, однако сразу заметил Лоуренса, поспешно постучал в дверь и заглянул туда. Тут же убрал голову и отодвинулся – из двери вышла Хоро. Явно удивленная и одновременно рассерженная при виде Лоуренса, она бросилась к нему.

– Что ты делаешь?

– Хочешь сказать, чтобы я возвращался и спокойно спал?

Хоро пододвинулась, подставляя плечо, однако Лоуренс шагнул вперед, точно собираясь оттолкнуть ее со своего пути.

– Ты, куда ты направляешься?

– Разве не очевидно? Они ведь там сейчас обсуждают, что делать дальше, верно?

Он ранен. И он торговец. Однако он не мог единственным из всех оставаться в стороне, особенно в такое время.

Он не мог попятиться, когда вокруг такая тяжелая ситуация.

Он намеревался дать Хильде и Руварду ту невеликую силу, которая у него все-таки была.

Нельзя было позволить нынешней компании Дива тянуть свои руки дальше.

Однако Хоро спокойно ответила:

– Ничего такого они не делают.

Лоуренса охватил жаркий гнев. Неужели она думает, что на это хоть кто-то может купиться?

– Это правда. Успокойся.

Юноша, охраняющий дверь, смотрел на перепалку Лоуренса и Хоро с ошеломленным видом. Должно быть, из-за того, что Лоуренс еще не поправился, тело юноши расплывалось у него перед глазами, отчетливо виднелось только лицо.

Лоуренс не мог сопротивляться, когда Хоро вжала его спиной в стену.

Выругавшись себе под нос, он попытался выпрямиться, но тут рука Хоро прикоснулась к его лбу, и Лоуренс изумился – так она была холодна.

– …Ты, это из-за жара ты такой возбужденный.

Жар?

«Глупости какие», – подумал Лоуренс, однако и верно: сил в его теле не было вовсе.

– Тебе проткнули ногу, а потом еще избили, да так сильно, что из тебя все выташнивает. Если твое тело ослабеет еще больше, ты можешь и умереть. Если бы ты был на моем месте, как бы поступил?

Победить рассудительность Хоро он не мог.

Отведя глаза, Лоуренс снова попытался шагнуть вперед, но безуспешно.

– Ты, ты ведь сам сказал, не так ли?

– …Что сказал?

Хоро, глядя на Лоуренса в упор, ответила:

– Что мы проиграли.

– П-…

Прежде чем Лоуренс успел договорить, силы покинули и здоровую ногу, которая его до сих пор поддерживала.

Однако Лоуренс был бродячим торговцем. По неумению сдаваться он едва ли уступал хоть кому-то.

– Господин Хильде вряд ли отступится.

Лоуренс повесил голову. Лицо Хоро напряглось.

Хильде тоже не сдался. Как же Хоро могла говорить, что они проиграли?

У них в этой комнате совещание – по-другому и быть не может. Хильде, раненый и измученный, всего несколькими словами заставил Лоуренса и банду Миюри направиться в Сувернер – таким невероятным умом он обладал. Хильде был готов умереть, он был готов к тому, что его убьют.

Конечно, тяжелые раны Руварда, полученные из-за предательства банды Фуго, – серьезный удар.

Но у них оставалась запретная книга, а кроме того – все три сотни золотых монет и банда Миюри.

И ведь здесь Сувернер, место, где собираются те, кто готов противостоять компании Дива. Если только удастся собрать всех под одним флагом, то, конечно, наступление врага удастся остановить.

Лоуренс с самого начала хотел поддержать мечту Хильде и Дивы, если только это вообще возможно.

Однако сейчас им владела прежде всего другая мысль: нынешняя компания Дива не должна расти и становиться сильнее, чем сейчас.

– Конечно, кролик не отступится.

– Значит –

– Однако это еще не означает, что то, что ты хочешь сказать, – правда.

– Что же тогда нам делать?

И, услышав этот вопрос Лоуренса, Хоро отвела взгляд.

Она явно была в затруднении: ее глаза сощурились настолько, что длинные ресницы их затеняли; и она упорно избегала взгляда Лоуренса.

Вдруг дверь приоткрылась, и юнца, стоящего перед ней, буквально всосало внутрь. Несомненно, кто-то его схватил и затащил.

Глядя на это и глядя на Хоро, Лоуренс более-менее понял ситуацию и пробормотал:

– Ты же не хочешь сказать… что мы должны сбежать вдвоем?

Хоро подняла наконец глаза на Лоуренса и кивнула:

– Да.

Ее холодные, красивые глаза смотрели на него.

Лоуренс ухватил Хоро за хрупкие плечи.

– Нет! Мы не можем так поступить!

Ни за что они не могут сбежать, оставив Хильде и банду Миюри в Сувернере.

– А чего мы достигнем, если останемся? Ты. Что ты будешь делать?

Хоро взяла его за ладони, по-прежнему сжимающие ее плечи. Ее ладони были вдвое меньше, чем у него.

И пугающе холодные – просто ледяные.

Печальный взгляд Хоро опустился на грудь Лоуренса.

– Так не только я думаю. Кролик и люди из банды Миюри тоже.

Вот почему Хоро была в той комнате. Она не убеждала их – наоборот, они убеждали ее.

С их точки зрения, это было разумное решение. От Лоуренса здесь никакой пользы не будет, а если он просто исчезнет, это оставит дурное послевкусие.

Несмотря на то, что Лоуренс это понимал, он сглотнул и спросил:

– А они, значит, сбежать не могут?

Чуть поколебавшись, Хоро кивнула.

– Кролик еще не сдался. А те, кто унаследовали имя Миюри, должны остаться в любом случае.

Рувард был тяжело ранен, да и помимо него, раненых в банде было немало. Если они сейчас покинут город, их нагонят еще до того, как они доберутся до безопасного места, и тогда будет просто бойня.

Сразиться с врагом лицом к лицу лучше, чем попытаться сбежать и в итоге погибнуть от удара в спину.

Конечно, это не всегда верно, но, безусловно, остаться в Сувернере сейчас было разумным решением.

– А тебя… устроит такое?

Он сам считал, что так говорить с его стороны нечестно. Однако Хильде ведь не только гнался за своей мечтой, но и заботился о безопасности северных земель. Банда наемников Миюри терпела многие века и вот наконец смогла передать Хоро послание, унаследованное от Миюри. Не могут же сейчас Лоуренс и Хоро просто так бросить мечту Хильде и банду наемников со столь долгой историей?

Если они останутся в городе… Лоуренс, даже не будучи пессимистом, вполне мог нарисовать в воображении неприглядную картину того, что будет, если они потерпят поражение.

– Не устроит. Конечно, не устроит, – ответила Хоро. Она явно тоже страдала. Лоуренс знал, каков будет ее ответ, но все равно заставил ее произнести эти слова.

Сам Лоуренс хотел остановиться, хотел попросить прощения, однако все равно изо всех сил продолжил атаку:

– Тогда почему бы нам не остаться с ними? Почему бы не постараться изо всех сил – а там видно будет? Наемники Миюри на нашем месте не бросили бы нас и не сбежали бы, как только положение стало тяжелым. Они ведь не зря унаследовали имя твоего товарища по стае.

Лицо Хоро исказилось, точно слова Лоуренса давили ей на сердце; от последних слов на глазах наконец выступили слезы.

Только это были не слезы печали. Это были слезы гнева.

– Но чего мы добьемся, если останемся? Будем торчать здесь до самого конца и сбежим, когда все будет потеряно окончательно? Я не всемогуща. Есть многое, чего нельзя исправить, если кого-то застать врасплох. Когда кролика в конце концов убьют, ты уверен, что нам удастся бросить остальных и сбежать? Я совершенно не уверена. Я в таком положении смогу что-то поделать, но не больше. И мы погибнем впустую. Мы не должны идти на это, раз уже знаем, чем все закончится.

Лоуренс мог бы саркастично назвать поток слов Хоро «мудростью», однако на самом деле это было бы вполне правильное описание.

В ее словах было разумное зерно. И второе зерно, и третье.

Чем поможет Лоуренс, если останется? Какую роль сможет сыграть раненый бродячий торговец, когда сюда вторгнется войско, направляемое великой торговой компанией?

– Ты – ты хотя бы понимаешь, что для тебя здесь нет роли?

Он не мог сражаться, когда у него ранена нога. Если будет осада, одно то, что он здесь, будет означать, что он ест драгоценную пищу. Разумеется, голоса при переговорах у него тоже не будет. Все, что ему оставалось, – подбадривать других.

Останется он или уйдет – разницы не будет. Однако, оставшись в городе, он мало того что не сможет как-то помочь своим союзникам – в случае поражения его, несомненно, причислят к врагам компании Дива.

Иногда случается, что предыдущий король, когда у него отбирают трон, всего-навсего изгоняется; однако если прежний король замышляет отобрать трон обратно, он обречен на смерть.

Хильде затеял мятеж. Сражаться в этом городе – значит оказаться причисленным к мятежникам.

Если это сражение замыслено компанией Дива как первый шаг к покорению северных земель, то уничтожение всех, кто ей противостоит, должно стать обязательным ритуалом во имя отдаленного будущего. Те, кто знают, что погибнут, часто яростно сопротивляются, однако иногда это приводит к тому, что всего жертв становится меньше.

Разумный вывод: лучше всего для Лоуренса будет не оставаться здесь.

Хоро, глядя Лоуренсу в глаза, сказала:

– Разве ты не мечтал открыть свою лавку? Разве не говорил мне подумать о названии для нее? Я решила. Не только название, но и то, что мы с тобой будем мирно жить в этой лавке… И ты нарушишь это обещание?

Лоуренс вовсе не считал, что это нечестные слова женщины, думающей только о себе.

Он прекрасно понимал, как страдала сама Хоро от того, что вынуждена была идти прочь.

То, что Хоро казалась ему такой холодной, – это было, скорее всего, из-за жара.

Но Лоуренсу казалось, что это что-то символизирует.

– Я вправду была бы очень рада… Жить с тобой мирной жизнью было бы по-настоящему прекрасно… Ты ведь и сам понимаешь, верно? После шума городских праздников – страх остаться одному, когда все вокруг возвращаются по домам… ты понимаешь, что это? Я хочу дом. Я уже не хочу знать, что происходит с Йойтсу. Я и так это знаю. Я знаю, что с ним происходит… Я и не хотела возвращаться в Йойтсу только ради того, чтобы быть там одной. Поэтому я была так счастлива, когда ты утешал меня в Леско. Я подумала, что наконец-то я не одна, и я была действительно счастлива…

Хоро смолкла и шмыгнула носом.

Игривость, с какой, вернувшись из Киссена с запретной книгой, она повалила Лоуренса и сама на него упала, была отнюдь не напускной.

Хоро действительно скучала по нему. Она действительно нуждалась в нем.

Они ссорились и мирились уже бессчетное число раз. И нельзя сказать, что Хоро брала Лоуренса за руку два-три раза, когда его жизнь оказывалась в опасности, – нет, они вместе сумели выбраться из многих ситуаций, когда Лоуренс был уже уверен, что все кончено.

Если бы кто-то спросил Хоро, что для нее самое драгоценное в жизни, она бы ответила без колебаний. Уже отвечала. И не один раз.

И все же Лоуренс не мог сейчас обнять Хоро за плечи.

– Н-но это не значит, что… – попытался было возразить Лоуренс, но его остановил холодный голос Хоро:

– Не заставляй меня это говорить.

Лоуренс проглотил остальные слова. Хоро подняла голову и продолжила:

– Ты. Разве ты сам до сих пор не понял, что есть вещи, от которых необходимо отказаться?

Эти слова ранили Лоуренса, как если бы Хоро вонзила их ему прямо в рану.

– И ты отказывался, чтобы обрести меня. И еще будешь отказываться, чтобы обрести то, что придет в будущем. Или ты так наивен?

– Наи… вен? – повторил Лоуренс, и Хоро заговорила с болью в голосе, как будто она делала что-то дурное:

– Разве ты не хотел, чтобы наше с тобой путешествие длилось вечно? Да, ты добряк. И я понимаю: увидев то, что ты увидел, ты просто не мог не рассердиться. Но что в тебе такое сидит, что не дает уступить хоть немного? Неужели именно это тебе обязательно надо защищать? Если так, то почему ты мою руку держал все это время? Ты…

Хоро, печальная и сердитая одновременно, с трудом успокоила свой трясущийся язык.

– Разве я не твоя принцесса?

Лоуренс был ошеломлен. Просто стоял и не сводил глаз с Хоро.

Насколько он мог себе представить, то, что Хоро назвала себя принцессой, могло быть лишь величайшим сарказмом в адрес Лоуренса.

Он не мог постичь собственную глупость. Почему он до сих пор не понимал? Сколько раз он пропускал мимо ушей слова Хоро «Давай завершим наше путешествие» и сжимал ее руку, нравилось ей это или нет? Были времена, когда Хоро отходила в сторону, не желая быть для Лоуренса камнем на шее. Были времена, когда она говорила: «Давай разойдемся сейчас, потому что позже это будет слишком тяжело». Почему же Лоуренс всякий раз сжимал ей руку и отмахивался от ее беспокойства?

Хоро боялась. Ей было страшно принимать руку Лоуренса. Она теряла все, что когда-либо обретала; она на собственном опыте почувствовала, что безжалостное время уносит, превращает в пыль все; она как никто другой знала, что сказки, где все «живут вместе в вечном счастье», не обращаются в реальность.

Главный вопрос в том, кому достает или не достает решимости взять на себя ответственность.

Обрести кого-то, кто тебе дорог, и защитить этого кого-то – далеко не одно и то же. Сейчас Лоуренс это прекрасно понимал.

Он смотрел на Хоро.

Даже в ночном кошмаре он не мог помыслить, что поймет что-либо настолько неправильно. Быть может, он себя принимал за героя сказки. Какой-нибудь из тех, в которых герои, не задумываясь о будущем, отбрасывают все и вся во имя того, чтобы заполучить любимую в объятия, – а потом конец.

Но действительность не такова. История продолжается и дальше.

Вместе с обретением любимой приходит ответственность.

Но он никогда этого не понимал. Он был совсем ребенком.

– Я хочу прожить с тобой мирную жизнь… ­– промолвила она.

Вспомнив то время, когда он решил открыть собственную маленькую лавку, Лоуренс ощутил боль в груди. Тем не менее он день за днем жил совершенно другой жизнью и не жаловался.

Возможно даже, он был счастлив. Очень счастлив.

Однако он никогда не переставал высмеивать торговца без высокой цели, человека, отдавшего многое ради тихой жизни, человека, который не мог взлететь, поскольку крепко держался за то, что должен был защищать.

Говорят, что в странствиях человек растет. Лоуренс самонадеянно считал, что вырос уже достаточно, что уже много знает о мире. Это было полнейшее заблуждение.

Остановить выбор на Хоро, понять этот выбор, пойти на уступку самому себе – вот что сделает его взрослым. И, конечно, это не будет плохо. Если у него перехватывает дыхание всего лишь при попытке представить себе жизнь вместе с Хоро – конечно, это не может быть плохо.

Лоуренс уже брал Хоро за руку. Он брал ее за руку много раз. Хоро всегда верила Лоуренсу. Она притворялась, что не видит свои тревоги и сомнения, только чтобы идти рука об руку с Лоуренсом.

Путешествуя с Хоро, Лоуренс по-настоящему понял, что значит быть с кем-то.

Лоуренс потянулся к Хоро. Та напряженно следила за его рукой. Когда эта рука прикоснулась к ее щеке, Хоро медленно закрыла глаза.

Лоуренс, обняв второй рукой Хоро за спину, притянул ее к себе.

Он был торговцем, и потому мечта Хильде зажгла огонь в его сердце. Праведное возмущение подлым планом компании Дива, вовлекшим в себя банду наемников Фуго, зажгло огонь в его теле.

Но это пламя уже не могло пожрать его и обратить в пепел.

Вот что значило иметь кого-то, кто тебе дорог.

Если, как сказала Хоро, это судьба – то неплохая судьба.

Вслушиваясь в собственные мысли, он снова сжал руку, обнимающую Хоро, и произнес ее имя.

– Хоро.

Уши Хоро тотчас дернулись, и она подняла глаза.

Это нельзя было назвать счастьем. Если уж подбирать слова, то это – принятие того, что их грех общий и что нести его им вдвоем. Такими узами часто оказываются связаны товарищи по заговору. Что касается Хоро, то она столетия прожила в пшеничных полях, не зная слов благодарности. Конечно, сбежать, оставив Хильде и банду Миюри, ей будет нелегко.

Лоуренс отодвинулся от Хоро и взял ее за руку.

Хоро посмотрела на свои и Лоуренса переплетшиеся пальцы и кивнула.

В этот самый момент путешествие Лоуренса закончилось.

– Гхх…

Возможно, не из-за этого, но у Лоуренса вдруг закружилась голова, и он снова привалился к стене.

Хоро поспешно пододвинулась, чтобы его удержать. Да, силы к нему вовсе не вернулись.

– Я, я в порядке…

– Дурень. На, держись.

И Хоро протянула Лоуренсу руку. Возможно, так они и будут теперь жить.

Как можно быть этим недовольным?

Лоуренс ухватил Хоро за руку и шагнул вперед. И в этот самый момент –

Бум, бум, бум. Кто-то внизу колотил в дверь. Было по-прежнему тихое раннее утро, и такой громкий стук казался плохим предзнаменованием.

Раздался еще один удар, после чего наконец кто-то – очевидно, вытянувший короткую соломинку и несший бессонный дозор, – отворил дверь. Раздались звуки короткой перепалки, потом тяжелые шаги.

Дверь, ведущая из коридора в комнату, открылась, оттуда вышли Мойзи и мужчина средних лет.

В Леско Лоуренс видел этого мужчину лишь с надвинутым на глаза капюшоном, но, будучи бродячим торговцем, умел запоминать людей не только в лицо. По силуэту он тут же узнал Хильде. Без капюшона оказалось, что у Хильде длинные светлые волосы. А глаза были глазами отшельника.

В то же время они светились умом. А губы, прячущиеся за усами, были сжаты, выдавая железную волю.

Лоуренс был признателен судьбе за то, что все это время Хильде был в кроличьем обличье. Будь он в теле человека, Лоуренс был бы просто подавлен и не мог бы действовать рассудительно.

Одними глазами поприветствовав Лоуренса и Хоро, Мойзи вместе с юношей побежал вниз по лестнице.

Хильде медленно подошел к углу коридора, где были Лоуренс и Хоро, и встал прямо перед ними.

– Вы приняли решение?

Короткий вопрос.

Прежде чем Лоуренс дал ответ, Хильде уже понял его, кинув взгляд на их с Хоро сцепленные руки.

В уголках глаз его появились морщинки, сделав его похожим на доброго старца.

Он не стал произносить ни слова упрека в адрес двоих, собирающихся сбежать.

Положив свою морщинистую, костлявую руку на плечо Хоро, он затем прикоснулся к обеим рукам Лоуренса, точно благословляя его, и сказал:

– Счастья вам обоим.

Лоуренс почувствовал, что Хильде собирался добавить: «Несмотря на это все», – но, быть может, ему показалось.

Так или иначе, он не мог просто принять эти слова и вместо благодарности спросил:

– Что-то случилось?

Наполовину он ожидал, что Хильде отмахнется от него, сказав что-нибудь вроде «это уже не твое дело». Однако Хильде посмотрел ему прямо в лицо и, прикрыв глаза, ответил:

– Постоялый двор окружен войсками.

– Чт…

– Мы видели человека, управляющего городом от имени городского совета, и он был на коне. Уверен, он прискакал не на праздную беседу.

Эти слова он произнес без тени напряжения.

Непохоже, чтобы это было вызывающее поведение того, кто в душе уже сдался; нет, это было умение, приобретенное с громадным опытом.

– Но, вне всяких сомнений, они не будут держать плотное кольцо круглые сутки. Бегите, когда представится возможность. А теперь – прошу прощения.

И Хильде прошел мимо Лоуренса и Хоро с таким видом, будто его ждало какое-то мелкое поручение своей компании. Даже когда постоялый двор был окружен войсками, он был великолепен. Он явно был из другого теста, нежели те, кто отправляются на поиски приключений.

Провожая Хильде взглядом, Лоуренс и Хоро вдруг услышали снизу шаги и голос. Голос принадлежал Мойзи.

– Пожалуйста, остановись!

На них напали?

Миг спустя – Лоуренс даже не успел встать перед Хоро, чтобы закрыть ее собой…

– Хооо.

Не обращая внимания на стоящих вокруг него, по лестнице начал подниматься мужчина в плаще до щиколоток. Уже на лестнице он заметил Хильде. Если судить по внешности, он был моложе Хильде, но все равно немалых лет. Рыжие волосы опускались по вискам бакенбардами и далее переходили в аккуратно подстриженную бородку. Держался он так, что по одному взгляду было видно: этот человек облечен властью.

Плащ его был не роскошен, но и не потрепан. Выглядел этот человек очень суровым, однако не из тех, с кем невозможно иметь дело. Едва ли такой склонен покупать что-либо броское, однако с тем, кто заслужит его доверие, он будет вести дела долго, не ворча по поводу мелочей.

Посмотрев на Хильде, он бесстрастно произнес:

– Видно с первого взгляда.

Поднявшись достаточно, чтобы видеть площадку второго этажа, он взглянул на Лоуренса с Хоро.

– И ты тоже, – произнес он.

В первое мгновение Лоуренс не понял, о чем это он, но, увидев, как напряглась Хоро, прошептал:

– Не может быть.

– Чем скорее мы поговорим, тем лучше. Я воспользуюсь вон той комнатой.

– Господин Милике! – попытался остановить его Мойзи, однако человек по имени Милике остановил опытного наемника одним взглядом.

Хильде переспросил:

– Жан Милике?

– Собственной персоной. Глава совета торговцев Сувернера. Также известный как…

Милике поднялся по лестнице и остановился на одном уровне с Хильде.

Хильде был немаленького роста, однако Милике оказался выше. Телосложение его внушало почтение, хотя и не в такой степени, как у Мойзи или Ребонета.

– …Клаус фон Хабриш Третий.

– Что?!

Милике перевел серьезный взгляд на потрясенного Хильде.

– Перед рассветом я получил странное сообщение и подумал: неужели? Но чтобы ты и вправду не знал…

Милике – или Хабриш – прошел мимо остолбенелого Хильде и остановился перед Лоуренсом.

После чего уважительно опустил глаза на Хоро.

– Я слышал, у тебя более впечатляющее обличье.

В следующее мгновение Хоро отвесила ему пощечину. Все изумленно застыли, включая саму Хоро. Она неотрывно смотрела на щеку Милике, сжимая правую руку левой, словно ее рука ударила сама.

Вообще говоря, то, что Хоро дала кому-то пощечину, не было такой уж редкостью.

Удивило Лоуренса то, что у Хоро был испуганный вид.

– …Горячий прием. Однако я пришел не ради любезной беседы. Я воспользуюсь вот этой комнатой. Надеюсь, очаг разожжен?

Хильде пригладил волосы и подергал себя за подбородок, после чего, похоже, взял себя в руки.

– Сюда, – сказал он и повел Милике в комнату. Взгляд Хоро последовал за ними, ноги же – нет.

Лоуренс мог бы даже не спрашивать.

– Он не человек?

Здесь были северные земли, бОльшую часть которых занимали леса и горы.

– Наполовину.

Ответ Хоро удивил даже Лоуренса.

Лоуренс смотрел на Милике, а тот вдруг остановился и, словно почувствовав на себе этот взгляд, развернулся.

– Идите сюда. Это обязанность вас обоих.

У Хоро был такой вид, словно она хочет пропустить слова Милике мимо ушей; ее рука крепко сжала воротник рубахи Лоуренса. Тот в ответ сжал ей руку и прошептал:

– Мы можем выслушать, что он скажет.

Ясно было, что сбегать именно сейчас – не лучшая идея. Он пришел сюда в компании кролика, волчицы и наемников, и ему не удастся уйти, делая вид, что он тут ни при чем. Вдобавок бегство Лоуренса и Хоро неблагоприятно скажется на положении Хильде, Мойзи и остальных.

Кроме того, Лоуренс из-за раны все еще не мог передвигаться быстро, а Хоро в таком тесном месте не могла перекинуться в волчицу. Если они сейчас будут действовать неуклюже и возбудят подозрение, то, вполне возможно, нечеловек Милике убьет всех.

Опираясь на плечо Хоро, Лоуренс заковылял вперед.

Милике проводил их взглядом, когда они заходили в комнату.

 

***

 

В самой роскошной комнате второго этажа было всего четверо.

Хильде, Милике, Хоро и Лоуренс.

Мойзи пытался присоединиться, однако Милике решительно отказал.

При нормальных обстоятельствах Мойзи уперся бы во имя чести банды, но, увидев, как входят Лоуренс и Хоро, похоже, сделал выводы. Без особых жалоб он подчинился Милике и остался снаружи комнаты караулить.

– Итак, – начал разговор Милике, – вы подняли в наших краях немалую суматоху.

Фраза получилась слишком грандиозной, чтобы ее можно было отнести к одному, пусть даже важному, перекрестку в северных землях, известному как Сувернер. Лоуренс слышал, что северные аристократы держатся с помпой, хоть и ничего не знают о мире, но относилось ли это к Милике?

Самого Милике выражение «в наших краях», похоже, нимало не смущало.

– Под именем Хабриш я обеспечил этому месту два века покоя. Сюда не отправляла экспедиции Церковь. Крутые горы и узкие лощины защищали нас от дураков, жадных до земли. Единственное слабое место – Сувернер. И вы привели врагов прямо сюда… Если вы хотите устроить хаос, устраивайте его у себя в доме. Разве не так, торговец из компании Дива?

Его манера речи вполне подходила для публичных выступлений.

Однако Хильде не стушевался.

– Я не буду оправдываться: мои поступки привели к тому, что сюда пришел мой враг. Однако именно поэтому я здесь – ради возмещения.

– Возмещение? – повторил Милике и тяжко вздохнул. – Ты шутишь? Насколько велика сила, подошедшая к нашему городу по торговому тракту с юга? Мне доложили, что заметили тысячника. Эти люди явились сюда не ради какой-то мелкой охоты в горах. Они пришли сровнять с землей сам этот город.

Компания Дива была настроена серьезно. Титул тысячника означал именно то, что его обладатель командует тысячей воинов. Не прибегая к услугам наемников вроде банды Миюри в горах, они пришли сюда с настроем на великую битву в чистом поле или на осаду. Компания Дива заплатила огромные деньги банде Фуго из-за всего лишь шанса, что Хильде – с бандой Миюри. Сейчас войском командовали аристократы, привлеченные надеждой, что их имена попадут в хроники великих сражений. Несомненно, компания Дива твердо вознамерилась сделать здесь первый шаг к полной власти над севером.

– И не говори мне, что ты не знаешь. Вчера я видел птицу, какие не водятся в этих краях. Твой друг, не так ли?

Хильде не признался, но и не стал отрицать; и это было все равно что признание.

Оставив Хильде в покое, Милике перевел взгляд на Хоро.

– Намеревается ли великая волчица участвовать в этом глупом хаосе?

Он смог понять, что Хоро волчица. Она сказала «наполовину» – значит, Милике и впрямь был получеловеком.

– Я слышал, что именно ты их спасла. Намереваешься ли ты и впредь оказывать им поддержку –

– Нет, – перебила его Хоро, и Милике смолк. Подняв бровь с удовлетворенным видом, он затем произнес:

– Как я и ожидал. Очень разумный подход.

Лоренсу показалось, что это сарказм, но, по-видимому, он ошибся.

Похоже, Милике считал так на полном серьезе.

Получив ответ Хоро, он вновь повернулся к Хильде.

– Бессильные всегда лелеют абсурдные мечты. Те, у кого сила есть, понимают, чего она может достичь. Они понимают: то, что ты можешь перенести большой камень, еще не означает, что ты можешь сдвинуть гору. Лишь те, кто играются с галькой, мечтают сдвигать горы. Поскольку моя работа – присматривать за торговлей в этом городе, я знаю, какими мечтателями могут быть торговцы. Именно поэтому ни Сувернер, ни мои земли не желают иметь ничего общего с вами, сильными и великими. Да, ваши послы то и дело приходили. Однако лично ты не явился ни разу. А если бы поработал ногами, то, по крайней мере, узнал бы, что тебя собираются предать собственные подчиненные.

Человек, присматривающий за торговлей в Сувернере, был тем самым аристократом, которого Хильде просил присоединиться. Это серьезно удивило Хильде. Вообще говоря, то, что в городе, которым правит аристократ, он же возглавляет и городской совет, – отнюдь не редкость.

Однако Хильде об этом не знал.

Судя по словам Милике, предательство готовилось давно, а Хильде ничего не замечал, потому что безвылазно сидел в Леско, командуя компанией Дива.

– Тот, кто торгует, чувствует, что способен видеть до края мира. По-моему, это замечательно. Однако именно поэтому ты не смог увидеть яму у собственных ног. Я унаследовал имя Жана Милике около пяти лет назад. Жан Милике был силен духом, но слаб телом. Он заболел, слег и в конце концов скончался. Я был в долгу перед ним: он разрешил торговый спор, когда этот город попросил меня управлять потоками мехов и янтаря. Здесь нет никаких секретов, эта история общеизвестна. Но тебе эту общеизвестную историю никто не рассказал. Ты был уверен, что Сувернером и землями к северу от него правят два разных человека. Из-за того, что ты так думал, ты и пришел в этот город. Разве нет?

Возможно, впрочем, для Хильде это просто не имело значения – он был готов пожертвовать собой ради своей мечты, если бы это потребовалось.

Однако источник проблем Хильде был указан верно.

Объединившись с множеством аристократов северных земель, его подчиненные подкопались под него снизу и оставили без власти. Можно, конечно, сказать, что снизу любой человек уязвим больше, однако это слабый аргумент.

– Тогда почему ты дал обнадеживающий ответ людям, которых мы прислали? – спросил Хильде, спокойно занимая более выгодную позицию для контратаки.

– Все просто. Если бы мы отказались, вы бы пошли куда-нибудь еще. В это время года во всех деревнях мало еды. Наемники сжирали бы деревни целиком, как саранча, а потом все равно сами бы издохли где-нибудь на обочине; чем допустить такое, лучше было принять вас, а потом захватить здесь, в городе.

Это было разумное суждение правителя, защищающего свои земли.

Хильде тихо спросил:

– Ты собираешься продать нас?

Хильде, Мойзи и Хоро, несомненно, о многом поговорили в этой самой комнате, пока Лоуренс спал этажом выше. И, должно быть, пришли к безрадостному выводу.

Потому ли, что надвигающееся войско было слишком велико? Или потому, что глава банды Миюри был ранен, а его люди прибыли в город как побежденные?

Скорее всего, ни то, ни другое.

Должно быть, Хильде и остальные поняли все еще тогда, когда вошли в город, а никто из местных властей не вышел их встречать.

– Нет… – тем не менее покачал головой Милике.

Хильде был не настолько наивен, чтобы так просто принять надежду.

– Значит, не нас, а только меня.

– Да, – ответил Милике. Ни тон, ни громкость его голоса совершенно не изменились, как будто он говорил нечто обыденное. – Да. Я продам тебя и только тебя. Уверен, ты готов к этому?

Прибыль идет рука об руку с риском. Когда в движение приходят целые армии и огромные деньги тратятся на то, чтобы человек предал человека, чья-то жизнь – просто мелочь.

Тот, кто рассчитывает на прибыль громадного размера, должен быть готов к громадному риску.

Это называется азартная игра.

– Я готов. Однако мое стремление продолжать свой путь – сильнее.

– Ммм. Уметь не сдаваться очень ценно. Но когда делаешь это на чужой территории, начинаются проблемы. Если ты хочешь что-то делать, делай это у себя.

Эти слова несли в себе такой обыденный здравый смысл, что Хильде лишился дара речи.

Лоуренс считал Хильде великим торговцем, однако он поддался огню идеализма, оставил себя уязвимым для удара снизу – из-за всего этого он выглядел просто юнцом.

Но тут Хильде отчаянно запротестовал:

– Это важно не только для тебя и меня. Если наш план сработает, все северные земли ждет долгая эра мира и покоя. Общие деньги позволят множеству землевладельцев быть, так сказать, в общем торговом пространстве. И тогда оставаться вне его станет просто невыгодно. Среди трудностей севера человек не выживет, если не сможет покупать еду в соседних землях. Общие деньги станут сильным оружием в торговле с другими странами. Наш глава гордо говорил, что эти аристократы, до сих пор не подвластные самому Господу, сами покорно наденут на себя золотое ярмо.

Как раз эту историю Лоуренс видел в Леско собственными глазами; она-то и зажгла огонь в его сердце торговца. И сейчас Хильде рассказывал ее Хабришу.

Лоуренс не знал, надеялся ли Хильде убедить этого человека своими доводами или же он просто собирался показать, насколько он сам убежден в своих словах. Единственное, что он понял точно, – что Милике впечатлен не был.

Ничего удивительного – трудно впечатлиться историей, в которой ярмо надевают на твою собственную шею.

Но, опустив взгляд на столешницу, Милике не выказал ни намека на недовольство.

Он походил на отца, выслушивающего глупые мечты сына.

– А какие у тебя есть доказательства, что мир, которым правят торговцы, будет лучше мира, которым правят аристократы?

У Хильде слова застряли в горле.

Кто бы ни держал бразды правления, неопределенности есть всегда. Не сосчитать случаев, когда короли, в начале своего правления известные добротой, позже становились деспотами.

Подобные сомнения можно разрешить лишь действиями. Конечно, это Хильде и собирался сказать.

Однако первым рот раскрыл не он, а Лоуренс, который был уже не в состоянии терпеть.

– Работа торговцев – торговля, а в основе торговли лежит прибыль. А прибыль ты получаешь, когда делаешь людей счастливыми.

Лоуренс не мог помочь мечте Хильде.

Однако ему было невыносимо видеть, как эту мечту высмеивают у него на глазах, и молчать.

– Хо, – коротко ответил Милике и улыбнулся. Это была улыбка человека, который хвалит ребенка: «Молодец, ты сделал все, что мог».

Он не подал вида, что сердит на Лоуренса за то, что тот счел его таким глупым. Такова природа любой мечты, и кивок Хильде подтвердил, что бояться тут нечего.

– Здесь я мог бы осадить тебя как ничего не знающего о мире мальчишку… но не буду.

С окровавленной повязки на бедре Лоуренса Милике перевел взгляд на Хоро.

– В этих словах, несомненно, есть зерно истины. Однако выдержат ли они проверку действительностью?

– То же я могу спросить у тебя, – ответил ему Хильде.

– Что ты имеешь в виду?

– Многие в этом городе поднимают голос против тирании компании Дива. Для них я крайне полезен.

Чем меньше город, тем с более невероятной быстротой разлетаются по нему слухи.

Большая группа людей, которая, едва сохранив свои жизни, вошла в город перед рассветом, просто не могла остаться незамеченной. В северных землях немало людей знали банду наемников Миюри; если добавить Хильде – даже дураку становилось ясно, что в Леско произошел переворот.

Пословица гласит: «Враг моего врага – мой друг». А человек, который всего несколько дней назад был в самой гуще вражеских сил, может стать поистине бесценным союзником.

– Ты хочешь сказать, что будешь мешать нам, городскому совету, следить за порядком в городе?

– Нет, я уверен, что в этом необходимости не будет. Если позволишь сказать – правда на нашей стороне, а воля народа следует за правдой. Компанию Дива, такую, какая она есть сейчас, необходимо остановить.

Хильде и Милике смотрели друг другу в глаза, не отводя взглядов.

Лоуренсу казалось, что молчание продлится вечно, однако в конце концов Милике его нарушил.

– Ясно. Что ж, хорошо. Попытайся.

– Ты меня уже не продаешь?

Укол Хильде вызвал у Милике натянутую улыбку.

– Это я смогу сделать когда угодно. Не будь ты кроликом… тогда я бы еще подумал.

Ясно было без слов, что он намекал на Хоро.

– Значит, ты обеспечишь нам свободу?

– Делай что считаешь нужным. Читай людям проповеди, наставляй их, как слуги Церкви наставляют. Поднимай свой флаг, вторгайся в чужие земли, как делают многие аристократы.

Милике поднялся со стула.

Непохоже было, чтобы разговор о покупках и продажах ему надоел.

Лоуренс подивился, что такого было в этом Милике, что позволяло ему с такой уверенностью от всего отмахиваться.

Что бы это ни было, слова его звучали очень веско – даже если забыть о его росте и манере держаться.

– Однако мне любопытно, будешь ли ты сам участвовать в сражении.

Если будет битва с войском, подошедшим к городу, то можно не сомневаться – город проиграет. Не поэтому ли Милике всячески искал способа избежать битвы – хоть переубедив Хильде и остальных, хоть заковав их в цепи?

Лоуренсу было трудно понять, о чем Милике думает.

Милике добавил:

– Будь ты глупее, дело было бы более сложным. Но раз ты так мудр, сейчас не моя очередь выходить на сцену.

Лоуренс сомневался, что слово «мудр» было комплиментом.

Впрочем, чистым сарказмом или ложью слова Милике тоже не выглядели.

Быть может, это был какой-то способ ведения переговоров, о котором Лоуренс и понятия не имел?

Лоуренс внимательно слушал разговор, и от следующих слов Хильде у него перехватило дух.

– Именно из-за таких аристократов, как ты, мир и не меняется.

Эта реплика заставила Милике впервые за все время рассмеяться.

– Ха-ха-ха. Но…

Смеясь, Милике вдруг заметил грязь под ногтем большого пальца и извлек ее ногтем мизинца.

Даже то, как он высмеивал других, было безупречно в своем изяществе.

– Мир и не изменится. Если бы он мог измениться, те, у кого есть сила, сделали бы это уже давно.

Он смотрел прямо на Хоро.

Та с бесстрастным выражением лица встретила этот взгляд, точно кошка, которой все безразлично.

Милике издал еще один смешок и повернулся к Хильде.

Тот смотрел на него угрюмо.

– И за какие деньги ты собираешься продать этот город?

Это была откровенная провокация. Впрочем, возможно, Хильде пытался таким образом выудить из Милике какие-нибудь сведения.

Неприступного противника не тронешь слезами и мольбами.

Нужно его рассердить и втянуть в спор.

– Деньги? Ха-ха, деньги, говоришь? Если бы они заплатили деньгами, было бы хорошо, но…

Милике улыбался.

Улыбка его была какая-то зловещая, и это явно не только Лоуренсу показалось.

Хоро рядом с ним заметно напряглась.

– Через этот город проходят только меха и янтарь. Все ремесленники ушли. Здесь никто не остается, все проходят мимо. И те болваны со своим оружием тоже пройдут через город и уйдут. Но там, дальше, их ждут лишь опасные заснеженные горы. И множество трудностей. Их следы будут тянуться и тянуться, но со временем снег заметет и их. Все, кто проходят, направляются к собственному концу. Никто не остается. Накапливается и наслаивается лишь время.

Голос Милике был полон нескрываемой обиды.

Лоуренс вдруг понял, что этот аристократ похож на Хоро.

Но, в отличие от Хоро, Милике был обижен на непостижимое провидение, властвующее над миром.

– Так ты поэт.

Этот ответ дал Хильде, который, в отличие от Хоро и Милике, был убежден, что изменить мир возможно.

– Пустая болтовня, – ответил Клаус фон Хабриш Третий. В этом городе – Жан Милике.

Хоро и Хильде с первого взгляда поняли, что он не человек. Хоро сказала, что он человек наполовину.

Несомненно, и он выстроил для себя надежный дом в этих землях, в то же время стараясь не выделяться.

Уметь не выдать себя – тоже искусство.

Чтобы не выдать себя, Хаскинс, он же Золотой баран, дошел до того, что поедал плоть себе подобных.

Думать о Милике как просто о пессимистично настроенном аристократе-получеловеке было бы громадной ошибкой.

– Не недооценивай силу денег.

Громадные прибыли от чеканки новых денег ослепили глаза подчиненных Хильде, заставили их предать его. Громадные прибыли позволили купить банду наемников Фуго.

Однако Милике в ответ на слова Хильде кинул на него взгляд, таящий в себе что-то вроде сочувствия.

– Ясно. Что ж, в таком случае позвольте откланяться.

Без намека на нерешительность Милике развернулся и вышел из комнаты, не произнеся больше ни слова.

Как только дверь за ним закрылась, Хильде опустил голову и глубоко вздохнул.

Градоправители не поприветствовали Хильде и его спутников. Это само по себе было почти равносильно поражению. Более того, поскольку Хильде был в неведении, что Милике и Хабриш – одно лицо, то вызнать, что представляет собой «Милике», и привлечь его на свою сторону за короткое время выглядело трудновыполнимым.

Лоуренс подумал о выходах, которые у них еще оставались.

Убийство. Бегство. Сдача.

Все варианты, приходящие ему в голову, были чрезвычайны и едва ли могли привести к успеху.

Именно потому, что Лоуренс так тревожился, он не удержался от вопроса:

– У тебя есть план?

Хильде, знавший, конечно, что он пообещал Хоро, поднял голову и безжизненно улыбнулся.

Несомненно, больше всего ему хотелось ответить: «Чего ты добиваешься? Хочешь, чтобы я сказал нет?»

Они знали, что Лоуренс не из тех, кто спасается бегством просто потому, что дела пошли плохо.

Однако Хильде ответил:

– Есть.

Великий торговец из великой компании не любит сдаваться еще сильнее, чем бродячий торговец.

– Несмотря ни на что, я все-таки бывший казначей компании Дива. Я понимаю, что компании нужно и чего ей не хватает. Если мы сумеем собрать и организовать людей в этом городе и закроем ворота, этого будет достаточно, чтобы компания села за стол переговоров.

Однако близ Сувернера уже были наемники, умеющие осаждать города.

Лоуренс сомневался, что стены удержатся против такой силы.

– У них сейчас нет денег на то, чтобы вести осаду.

У компании Дива, обладающей рудниками, из которых прибыль бьет, как вода из ключа, нет денег на войну?

Лоуренсу это казалось невероятным.

– Как и мы ранее, они сейчас пользуются прибылью от чеканки новых денег, чтобы связывать воедино аристократов, наемников и горожан. Однако им катастрофически не хватает металла, из которого делают монеты; чтобы заполучить его, нужно время. Им нужно расплавить низкокачественные серебряные монеты и получить более чистое серебро. Как ты думаешь, что произойдет, если им потребуется во имя войны постоянно платить аристократам и наемникам дорогими свежеотчеканенными монетами? Что будет, если эти деньги не попадут в руки путешественников и селян северных земель, которым они нужны?

Люди, оставившие мысль заполучить новые деньги, конечно, вернутся домой с серебряными тренни и другими, менее удачными монетами. Если это произойдет, горячка вокруг новых монет поутихнет, и аристократы придут в ярость, узнав, что обещанная им награда новыми деньгами стала терять в цене.

Лоуренс ошарашенно смотрел на спокойно рассуждающего Хильде.

– Из того, что я помню о состоянии казны компании, я пришел к выводу, что подкуп банды наемников Фуго и отправка тысячника поставили их в очень тяжелое положение, и их деньги сейчас на грани истощения.

Масштабы этих сделок были далеко за гранью воображения для любого бродячего торговца.

Лоуренс не мог даже пытаться постичь громадность денежных потоков, связанных с компанией Дива.

Но как Лоуренс помнил каждую сделку, которую он совершил на своих торговых путях, так и Хильде вполне мог помнить большинство своих сделок.

– Поэтому-то они и стремятся сделать так, чтобы мы немедленно сдались. Если мы сдадимся без боя, компания Дива не потратит громадные деньги на войну и сможет вести себя так, как будто ее казна бесконечна. Слишком большой план всего лишь ради того, чтобы избавиться от раненого казначея и маленькой, пусть и сильной, банды наемников. В каком-то смысле это тот же способ побеждать противников бумажным оружием, которым пользовались мы с Дивой.

В каком бы положении Хильде ни был, он учитывал все и пользовался любым оружием, которое имелось в его распоряжении.

Однако если все так, как он сказал, то проблема сводилась к одному вопросу.

– Все будет зависеть от того, сумеем мы закрыть городские ворота или нет. Если сумеем – заставим их сесть за стол переговоров. Если сдадимся без боя – они победят.

Уж конечно, Милике тоже это предвидел?

Вполне возможно, что, как раз чтобы избежать такой ситуации, в город уже прибыл посланник компании Дива с требованием не закрывать ворота ни при каких обстоятельствах.

В таком случае возникает следующий вопрос: что будет, если Хильде не удастся воплотить в жизнь свой план? Более того: если все действительно обстоит так, как сказал Милике (после чего Хильде саркастично назвал его поэтом), то сохранение независимости одного этого города от компании Дива вообще мало что изменит.

Однако Лоуренс не считал, что люди в компании Дива недооценивают Хильде. Конечно же, они понимали, что Хильде помнит состояние казны компании и знает, что оно угрожающее.

Иными словами, то, что происходило сейчас, – своего рода азартная игра, испытывающая ум и смелость Хильде, Милике и компании Дива.

Чей план самый наивный, самый слабый? Чья воля самая худая, самая слабая?

Лоуренс знал, что в таких буреподобных схватках ему места нет.

– От одного торговца я услышал выражение «торговая война», – сказал он Хильде с восхищением в голосе. – Я же бродячий торговец, и я торгую. Торговые войны – это не мое.

Хоро облегченно вздохнула, Хильде мягко улыбнулся. Такой улыбкой взрослый хвалит ребенка, понявшего, что человек не может сдвинуть гору.

Вскоре снаружи раздался шум, и голос Милике приказал тем, кто окружил постоялый двор, отступить.

Шаги воинов стали удаляться, и в то же время другие, тяжелые шаги донеслись из коридора.

В комнату вошел Мойзи.

– Похоже, вы с ним поговорили?

Хильде не сразу поднял голову. Возможно, то, что он хотел сказать, было трудно облечь в слова.

Конечно, такое одной фразой не выразишь.

– Он сказал: если сможешь это сделать – сделай.

Хильде никак не дал понять, что произошло что-то еще.

Повернувшись к Хоро, он спросил:

– Будешь смеяться?

Хоро, совершенно не в восторге от этого вопроса, ответила:

– Не буду. Мне немножко завидно.

Хоро уже утратила всякую уверенность в том, что мир можно изменить.

Закончив фразу, она положила руку Лоуренсу на лоб. Как будто говорила: «Есть лишь один человек, которому я могу доверить свои руки».

Потом она встала и жестом предложила Лоуренсу сделать то же самое.

– Господин Лоуренс, – обратился к нему Хильде.

Хоро явно была не в настроении задерживаться здесь, однако Лоуренс, опершись на ее плечо, повернулся.

– Да?

– Слова, которые ты сказал господину Милике, были великолепны. Мы никогда не должны их забывать. Поскольку ты это понял, я уверен, что твоя лавка будет процветать.

– …Большое спасибо.

Радоваться было нечему.

Тем не менее Лоуренс поблагодарил Хильде должным образом.

И вместе с Хоро вышел за дверь. Не худшее завершение мечты бродячего торговца.

К оглавлению

 

Глава 11

Работой Лоуренса было ничего не делать – только спать и набираться сил.

В результате на следующее утро он ел на завтрак свежий хлеб бок о бок с Хоро.

Похоже, городской пекарь приготовил хлеб специально для Хильде и банды наемников Миюри, поселившихся на этом постоялом дворе.

Хильде отнюдь не недооценил ситуацию. Многие из горожан откровенно боялись тирании компании Дива. А самому Хильде явно удалось представить себя как великого торговца, который исправит компанию Дива и избавит город от этой тирании. Глядя из своей комнаты через лестничный пролет, Лоуренс видел, как внизу ходят туда-сюда разные хорошо одетые люди.

Вне всяких сомнений, все: охотники, селяне, торговцы, ремесленники – все боялись внезапных перемен в своей жизни, которые неизбежно произойдут, если компания Дива начнет войну. И, поскольку Хильде был на их стороне, этого было достаточно даже без его красноречия торговца.

Люди могут смеяться над идеалами других, но мечта, которую человек несет искренне, всегда отдается в сердцах окружающих.

Однако в то же время Лоуренс видел множество воинов в одинаковых доспехах и с одинаковыми копьями. Эти люди стояли у перекрестка на въезде в квартал, где был постоялый двор.

Милике с самого начала не стал требовать от совета торговцев как-либо противостоять компании Дива.

Во-первых, если дело дойдет до сражения, будет что-то ужасное. Во-вторых, даже если Милике расстелет перед компанией Дива ковровую дорожку, возможно, компания впоследствии уничтожит сама себя. Если вспомнить, что до сих пор никому еще не удавалось подчинить все северные земли, это нельзя было назвать слепым оптимизмом.

Вдобавок Милике был обижен на провидение, да так сильно, что это пугало даже Хоро. Несомненно, в его жизни было какое-то событие, внушившее ему столь твердую убежденность, что мир ни за что не изменится и не может быть изменен.

Но сейчас Хильде и банда Миюри справлялись неплохо. Потому что в глазах городской стражи, посланной советом торговцев, и простых горожан то, что им посылали хлеб прямо из печи, было не таким уж большим благодеянием.

Можно сказать, Хильде и банда Миюри сумели выставить себя этакими благородными разбойниками.

– Ты.

После завтрака Лоуренс сидел на стуле возле окна и смотрел на улицу, когда Хоро тихонько позвала его.

– Да?

– Возьмись, – и Хоро, закатав рукав балахона, протянула ему свою тонкую руку.

Лоуренс подумал было спросить зачем, но не стал, а просто ухватил предплечье Хоро.

– Теперь сожми со всей силы.

– Со всей силы?

Подивившись про себя, что у Хоро на уме, он тем не менее сжал руку, как было велено.

Казалось, он сжимал настолько сильно, что хрупкая ручка Хоро вот-вот сломается. Хотя на самом деле, конечно, для такого у него силы не было.

Он постепенно давил все сильнее, но был готов отпустить Хоро, как только та даст знать, что ей больно. Однако она не попыталась его остановить, даже когда он жал уже в полную силу.

Когда Лоуренс убрал руку, на белом предплечье Хоро остался отпечаток.

Хоро оглядела отпечаток с некоторым удовольствием, Лоуренс же чувствовал себя слегка виноватым.

– У тебя будет все в порядке.

– Ааа, что? – переспросил смутившийся Лоуренс, в голове которого крутились странные мысли о его отметине на Хоро и прочих вещах.

– Если ты можешь сжимать так сильно, значит, все хорошо. Достаточно как следует отдохнуть, и проблем не будет.

Лоуренс наконец-то понял, что Хоро проверяла, готов ли он к отправлению.

– Мы уходим?..

Он почти что добавил «уже», но Хоро была не из тех, кто упускают подразумеваемое.

Натянуто улыбнувшись уголком рта, она потянула Лоуренса за бородку.

– Да. Мы уходим.

Покинуть Хильде и банду Миюри, оставшихся в этом городе, – такое он, скорее всего, не забудет до конца своих дней. Все, чего ему оставалось желать, – чтобы когда-нибудь в каком-нибудь далеком городе он услышал, что, несмотря на все передряги, у них все хорошо.

Бросать других бродячих торговцев на полдороги Лоуренсу приходилось многократно; Хоро, без сомнения, видела, как множество людей и вещей поглощает время. По сравнению со всем этим, сейчас они были в гораздо лучшем положении. Они все еще могли стоять, у них было оружие.

И не было выхода, кроме как принять происходящее.

Поэтому Лоуренс произнес нарочито веселым тоном:

– Хорошо. Сначала вернемся в Реноз?

– Опять туда?.. Что, других людных городов нет?

– Если отправимся на юг – есть, и много. На торговом пути, которым я ехал, пока не встретил тебя, есть много городов таких же больших, как Рубинхейген. Погода будет становиться все лучше и лучше – у нас будет приятная поездка.

Когда зиму сменяют весна и лето, путешествовать становится просто чудесно.

Можно в теплый день наткнуться на родник. Можно лечь и уснуть на лугу, где трава так густа, что, кажется, вот-вот задохнешься.

И поскольку в каждом городе, через который они будут проезжать, они будут искать подходящую лавку, путешествие, конечно, будет приятным.

В отличие от всего, что было до сих пор, в их глазах не будет огня приключений.

Не потребуется идти на какой-то громадный риск, чтобы завести лавку; не потребуется Лоуренсу выжимать из себя все силы, чтобы удержать Хоро.

Он знал, что ему дорого, и он знал, что ему нужно делать.

Конечно, будут споры и ссоры.

Однако Лоуренс твердо знал, что более он и Хоро с пути не сойдут.

Он получил руку Хоро.

И должен принять эту ответственность.

– Что ж, мне лучше сейчас пойти заняться вещами и едой, – сказала Хоро и медленно подняла раскрытую правую ладонь.

Лоуренс, чуть растерявшись, взял эту ладонь.

– Мм? А, ну да, конечно, иди.

Хоро непонимающе посмотрела на него, потом раздался шорох ее хвоста, и она рассмеялась.

– Твоей руки мне уже достаточно. Деньги, деньги!

Лоуренс наконец-то понял.

Он отвязал кошель, который всегда носил на поясе, и протянул его Хоро.

За все время их совместных путешествий он ни разу не давал Хоро весь кошель.

Теперь отдал – и не потому, что его нога была ранена. А потому что мог это сделать без колебаний.

Хоро он мог вверить даже свою жизнь торговца.

– Хи-хи. Итак, что бы мне купить?

– Не трать слишком много.

Хоро, явно ждавшая от него этих слов, высунула язычок и отвернулась.

Лоуренса немного беспокоило радостное покачивание ее ушей и хвоста, однако он был уверен, что все будет в порядке.

Проводив взглядом выходящую из комнаты Хоро, он вновь повернулся к окну.

Он разглядывал город, как делал это всегда, в какой бы из северных городов его ни заносило. Сейчас он подумал, что может вскоре увидеть весело выбегающую на улицу Хоро, но тут же сообразил, что у постоялого двора есть черный ход.

Зная, что Лоуренс смотрит, Хоро вполне могла выйти через черный ход просто для того, чтобы его поддразнить.

Он посмеялся над собой за эту мысль, и тут перед окном комнаты Лоуренса вниз слетела птица, до того кружившая в небе. Это был Луис. Лоуренс уже много раз видел его в полете, но что-то казалось ему непривычным.

Посмотрев вниз, Лоуренс обнаружил Хоро, стоящую у ближайшего перекрестка. Увидев, как она рассмеялась, едва поняв, что Лоуренс на нее смотрит, он понял.

Она и вправду вышла через черный ход, а потом стояла там и гадала: видит он меня? А сейчас?

– Волчица Хоро Мудрая, – с улыбкой пробормотал Лоуренс.

 

***

 

Хоро и Лоуренс зашли напоследок к Руварду.

Его ударили по голове, пронзили ногу и руку и вдобавок еще сломали ногу.

Израненный с ног до головы – так вполне можно было бы сказать, – он крепко спал, однако лицо его создавало ощущение зверя, отдавшего все силы на то, чтобы исцелиться.

Не произнося ни слова, Хоро приложилась лбом ко лбу спящего Руварда.

– Так это делают волки.

Вот все, что она сказала, прежде чем выйти вместе с Лоуренсом из комнаты.

Ее лицо выглядело вполне обычно, но Лоуренс каким-то образом понял.

Если сейчас к ней прикоснуться, она лопнет, как мыльный пузырь.

Потом они отправились попрощаться с Хильде и Мойзи. Однако Мойзи не было – он где-то в городе набирал сторонников.

Быть может, он нарочно выбрал именно это время, чтобы уйти.

Но людей возле постоялого двора стало больше. Они явно ждали возможности нанести ответный удар.

Торговец, прекрасно умеющий использовать других людей, и заместитель командира банды, прекрасно умеющий приободрять тех, кто в опасности, оба трудились не покладая рук, и результат был вполне естествен.

Кто-кто, а эти двое вполне способны сплотить жителей Сувернера, сдержать совет торговцев и закрыть ворота города.

Если они это сделают, компания Дива вынуждена будет пойти на переговоры.

Тысячник – это сила, но, как сказал Хильде, на поддержание этой силы требуются очень большие деньги.

Каждый день войны траты таковы, что у любого голова кругом пойдет.

Более того, если компания Дива собирается после взятия Сувернера использовать его как точку, из которой она пойдет дальше завоевывать северные земли, то ей придется пытаться взять город по возможности неповрежденным, а если это ей не удастся, то и стоимость его восстановления будет громадной. Более того, причинив вред людям сейчас, компания Дива этим призовет на свою голову проблемы впоследствии.

На первый взгляд, Хильде и его сторонники вовсе не были в невыгодном положении.

Но, конечно, Лоуренс не мог выкинуть из головы то, что сказал Жан Милике, он же Хабриш Третий.

И тем не менее они должны преуспеть. Они не могут позволить себе отвлекаться на всякие «что, если».

Так почти на полном серьезе думал Лоуренс, пожимая руку Хильде.

– Вот золото, которое ты нам дал.

Лишь сейчас они нашли подходящее время для того, чтобы вернуть Хильде его монеты.

Вряд ли Лоуренсу суждено увидеть такое количество денег еще когда-либо в жизни.

При этой мысли его охватило легкое чувство потери – но, впрочем, и чувство облегчения тоже.

– И запретная книга.

Хильде, кивнув, достал из пеньковой сумы мешочек с золотом и книгу.

– Я очень вам благодарен. Что касается книги…

Последние слова Хильде обратил к Хоро, и та ответила, словно отмахиваясь:

– Делай что сочтешь нужным. А я буду делать то, что я сочту нужным.

Даже если Хильде потерпит поражение, Хоро не составит особого труда забрать книгу обратно.

– Понятно. Ну, тогда… хмм? – Хильде вдруг понял, что в суме, которую ему вернули Лоуренс и Хоро, было что-то еще. – Это от Хоро?

– От птицы. Я должна была передать это тебе так, чтобы никто не знал, но до сих пор не могла.

Лицо Хильде напряглось, и он достал этот предмет из сумы.

Он был слишком короток для церемониального кинжала и слишком велик для печати.

Лоуренс не понял, что это.

Зато Хильде понял в тот же миг, как взял в руку.

– Это же…

Хильде сжал этот предмет правой рукой – той, что со стороны раненого плеча, – как будто это был слишком короткий посох. Рука дрожала – должно быть, от все еще не зажившей раны.

Но, похоже, это и впрямь была невероятно ценная вещь.

Хильде опустил голову, у него задрожали даже плечи.

– Спасибо вам… Спасибо вам за то, что принесли это мне…

– По-видимому, благодарить надо храбрость господина Луиса.

При этих словах Лоуренса Хильде перевел взгляд на него, потом снова на предмет у себя в руке. Закрыв глаза, прикоснулся им ко лбу, точно надеясь спасти этим мир.

Говорить сейчас что-либо еще было бы невежливо. Лоуренс и Хоро переглянулись, кивнули друг другу и начали было разворачиваться, чтобы вежливо удалиться.

– Подождите, пожалуйста, – остановил их голос Хильде. – Каким бы путем ни развивались события, скорее всего, где-нибудь когда-нибудь вы узнаете. И я хотел бы, чтобы вы узнали это от меня.

Лоуренс даже не успел спросить, что он имеет в виду.

Со слезами на глазах, удивительными для его возраста, Хильде развернул тряпицу, в которой лежало то, что вверил ему Дива.

–!..

Лоуренс был потрясен.

На столе лежал молоток.

Однако это был не обычный молоток. Это был молот для чеканки монет – само сердце денег.

<