После хождения на озеро Селигер

(1 – 5)

ПРЕДИСЛОВИЕ ВЛХ. ВЕЛЕСЛАВА

Голубиная Книга - древнейший памятник Древней Руси, восходящий своими корнями к Ведийской эпохе — эпохе единства Арийского Мира и времени сложения гимнов Риг-Веды.

Само название Книги — «Голубиная» — означает: «Птичья», то есть «Небесная», «Ирийская». Другое название — «Глубинная» — означает: «Потаённая», «Сокровенная».

Условно Книгу можно разделить на две части. В первой — говорится о Едином Духовном Начале (Всебоге), из Которого произошло всё сущее. Во второй — повествуется о противоборстве Правды и Кривды в этом Мире. Идеи, освещаемые в первой части Голубиной Книги, наиболее полно выражены в недвойственном Учении Вед. Что же касается второй части, то её идеи более близки Зороастрийской Авесте. Таким образом, два величайших Духовных Учения Арийского Мира — Ведизм и более поздний Зороастризм — находят своё отражение в Голубиной Книге, памятнике древнерусской Ведической мысли, фрагменты которого сохранились в устной традиции до наших дней.

[2001]

ПЕСНЬ О ПОТЕРЕ ГОЛУБИНОЙ КНИГИ

/«ПЕСНЬ...» была написана волхвом Велимиром, верховодой Об-шины «КОЛЯДА ВЯТИЧЕЙ», после хождения на озеро Селигер летом в 1996 г. в Осташкове и доработана в 1997 г./

Разыскали трое добрых молодцев песнь о книге Голубиной — книге древней мудрости. Всю ее читали-перечитывали, перечитывали, дивили-ся.

—И куда же все подевалося? В книге писано — не могли ее сорок царей прочесть, а ребята читают околесицу: «Облака из бровей Христа явлены, небеса из чела Христа явлены».

—Может, не сумела песня мудрость выразить? Или мудрость ранняя растерялася? Или песня о книге подделанной?

Не написано такого в Библии, про Христа ничего наши предки не ведали. Как же это такое сложилося? Коротка уж очень книга Голубиная.

Открывали ребята книги древние да читали о Пуруше — великане, до Мира созданном. Из него Мир сотворился в начале времени, как о том в Голубиной книге сказано. Подменил, видно, кто-то имя Пурушино.

Что писалось в Голубиной книге истинной? Не одни ведь простые россказни? Быть должно там знание волшебное...

В сказе нашем отступление сделаем — разъясним, что есть знание волшебное, ибо ложно оно ныне толкуется.

Есть волшебное знание волховов. Это знание не может быть писано. Вот напишут на бумаге сильный заговор, а в чужих устах он не действенен. Невдомек чужаку, что сей заговор не начало, а конец волхования. Без начала и конец — бестолку, только вот о начале — годы сказывать.

Есть волшебное знание народное. Сочетается оно со знанием волховов. Жив народ, пока знание это помнится. Просто так оно тоже не читается, надо дать ему пояснение.

Вот — представим себе дом каменный. Каждый камень в нем подобен знанию постижимому. Каждый камень по себе — дело обыденное, может он быть таким или этаким. Но вот вместе они руками сложены и являют чудо великое — человеку являют убежище.

Таково оно и знание народное, что волшебное только в целости. В целости дает силу богатырскую. Головой той силе — книга Голубиная. Драгоценная книга, да утраченная.

Сохраняли жрецы ее на капищах, после сделали бродяги из нее посмешище. Пели о ней на церковных папертях, там же тихо Мир она покинула

Полно! Так ли оно приключилося? Если жив народ — живо знание. Не пропала, значит, книга Голубиная. Значит, есть — живет в людской памяти. Ну а может — и хранится книгой писанной?

Так ребята наши помыслили и решили обресть книгу писанную — древнюю книгу Голубиную.

Тут окинули они взглядом землю Русскую. В самом сердце — на Валдае искать книгу надобно, вроде бы туда дороги сходятся, вроде там стоят леса великие, отчего-то земля осталась там не тронутой. Так пошли ребята на Валдай за книгою.

Множество сел ими пройдено, множество людей ими спрошено. Никому про книгу не ведомо. Видно только, что погибло знание древнее. Покосились дома, земли брошены, мужики да бабы лежат пьяные, молодые все ушли искать долю лучшую. А все трезвые — воры да жулики, либо иноземцы торговые. Где храниться тут знанию древнему? Ты ли это, народ русский, народ духа высокого?

Не валили тебя бури страшные, подкосили тебя похоти мелкие. Принял мелкое ты за великое. Ты не хочешь уж царства Святовитова и не ждешь могучего Волхова, что изгонит птицу дремотную, тяжкий сон на тебя напустившую? Или ты уснул лишь до времени, сам проснешься, когда сроки сбудутся? Останавливают сомнения.

Но — идут ребята, идут далее. Вот — идут лесами высокими, вот — идут полями не кошенными. И выходят на Селигер-озеро, прямо к плесу Кравотынскому великому.

В небе гуляет Солнце ясное, а над плесом — волны высокие. Далеко вдали берег теряется. Там стоит Кравотынь — село древнее, бились там до последнего с татарами. Полегли все селяне до единого.

Коль могли стоять за землю до последнего, значит, ведома была им книга Голубиная. На открытом плесе стоит село Кравотынское. Все другие села спрятаны, в рукавах да протоках затаенны, островами от плесов огорожены, чтобы не увидели их вороги.

Не нашлось в Кравотыни книги писанной, о былом не помнят там многого.

Проходили ребята село Заплавье. Там стоят дома камня резанного, чудного, а верха домов деревянной резьбой изукрашены. Дивна та резьба прорезная, покрывает сплошь бревна срубные. Простотой такой дома расставлены, что нельзя смотреть без восхищения. Воедино здесь общий замысел и желание каждого селянина. Тут без шапки ходишь, задрав голову — украшения резные разглядываешь. Будто храмы стоят древние, с головы до ног узором одетые.

Кто создал красоту удивительную? Не хозяева ли домов — мастера знатные? Знают ли они про книгу Голубиную? Говорят ребята, спрашивают. Отвечают им мужики с завалинки:

— Вот уж год, как помер мастер-то. Среди нас учеников не оказалося, толком строить нам не приходится. Так ушли все мастера, а про книгу не ведаем. И легенд мастера не сказывали, в памяти у нас ничего нетути. Мы сидим тут собой довольные. На дрова телятник растаскиваем — всех коров свели, нет в нем нужности. И колхоз наш теперь распущенный, никому мы теперь не надобны. Помирать нам теперь предписано.

Полоновку переплыть ребятам надобно, чтобы путь свой держать далее. Полоновка — речка не широкая.

— Помогите нам, мужики добрые, переправьте нас на ту сторону. Мы заплатим, сколько попросите.

Отвечают мужики с завалинки:

— Лодки все погнили наши, прохудилися. Перевезть вас нам не на чем, а у кого лодки есть — нам не ведомо.

На ответ такой ребята подивилися. Нет без лодки мужика ни единого, все живут Селигером-озером. Нежелание везти тут явное. То ли лень мужикам подвыпившим, то ли говорят от презрения. Перевозом всегда Русь жила. Мужики эти, значит, негодные. Хоть дома им умельцы строили, сами они ни на что не способные. Не живет среди таких книга Голубиная, не дано им раздолья Валдайского. Огорчились ребята этому и пошли-побрели к мосту дальнему.

Вот идут они лесами хвойными, гудят-звенят тучи комариные, подымаются птицы не пуганные. Вот остались позади деревни многие, обошли они Волок с мысом таинственным — берегами песок, а там земля черная, но живут там люди, тайн не ведая.

Обошли озеро Святое — длинное, где вода на серебре настояна, где над гладью воды парят русалии, и леса от ветра не шелохнутся. И к Елецкому плесу вышли под Купалу самую. Глядь — на озере рыбак сидит. Помахали ему рукой с берега — перевез он их на сторону Елецкую, а за книгой послал в деревню Шиловку — там живет, де, Иван Ильич — мужик знающий, от него вы, что нужно, получите.

Поклонилися ребята, распрощалися и ушли на Купалу в Шиловку. Становилися на Балабахе лагерем.

III

Шла Купала селом с кургана древнего. Шла селом навстречу Шиле-русалии. Да парней в селе не встретила, красота ее прошла не замеченной, никого не ранил взгляд чарующий. Обошла Купала озеро волшебное, с колоколом — в пучине спрятанном. Развела руками — опять незваная! И пошла на Балабаху — разводить с Шилой пламя Купальское.

На деревне Ильич ухмыляется:

— Глупость люди говорят про Купалин день. То-то лучше оно — выпить водочки. Вы, ребята, побегайте к берегу, там садитесь на быструю лодочку — привезите мне из Гущи бутылочку. Были тут времена — пива бочку катили к пристани и поили всех проезжающих. Что не выльется, то в воду выльется. Эх, и кануло это времечко! И куда зелено вино девалося, куда водка вся поразливалася?

Выходила на пристань дева в платье серебряном, в лилиях. Удивился Ильич, глаза вытаращил — не сама ли Шила к нему жалует? Да не бред ли это, не упился ли? Видит, как выходит из воды дева стройная, как струится за ней вода озерная. И несет она ковш резной питья выстоянного.

— Ты, Ильич, о зелье страдал в день праздничный, вот — испей из моей братины.

Тут вставал Иван на ноги шаткие, принял ковш в руки неверные. Крякнул, ковш поднял, в спине откинулся, вылил все в себя за единый дух — как добрый молодец. Да не пиво оказалось то, а гниль болотная в тине стоявшая. Обдало Ивана рясою, да закашлялся он мелким кашелем.

— А пойди ты, Шила, в гатище! Ай да дева ты, бесовская! Никогда с тобой сладу нет, строптивая! Не уважила ты старика пьяного. А, ведь, знаю тебя с измальства. Провалиться тебе глубже в омуте!

Расходился Ильич, разохался, ну а девы перед ним будто не было. С Балабахи идет дым костра Купальского.

Возвратились к Ильичу наши странники, привезли ему из Гущи водочки. Зелено вино там уж все выпили. Отхлебнул Иван из бутылочки и завел про книгу речь долгую.

— Приходил сюда Волхов издали. Стар он был уже и немощен. И была у него книга Голубиная, много раз руками переписанная. Он искал — кому книгу отдать на хранение. Предлагал ее мне, долго беседовал. «Ну, куда она мне? — отвечаю Волхову. — Ты же видишь, я мужик простой, мне ли мудрость хранить древнюю? Будет это мне пожизненной тяжестью!» Так не взял я книги, по скромности. Передал бы вам ее теперь с радостью. Под горой, вон там, Владислав живет, был он егерем. Как сказал ему волхов: «Возьми книгу Голубиную!» — так он сразу и схватил, не раздумывая. Может, у него та книга сохранилася?

Разыскали ребята Владислава-охотника. Говорит он словами чистыми, и глаза его ясные, прозрачные. Удивился он приходу гостей неожиданных.

— Эх, ребята! Кабы знал я, что вы сыщитесь, сохранил бы для вас книгу Голубиную. По той книге я учился говорить со зверями и птицами. Я постиг, как деревья и травы с землей беседуют, как камыш шуршит, как вода журчит — то не просто так, то все значимо. Тайны многие стали мне ведомы. Переполнен Мир великой мудрости. Часть ее мне для дела сгодилася, а другая показалась праздностью. Я оставил книгу младшим егерям, да они в ней ничего не поняли, на махру ее всю растратили. Вон — за плесом бор стоит на острове. В том лесу всю ее и поскуривали. Так погибла книга Голубиная.

Возвратилися ребята в лагерь хмурые. У костра их стоят Шила с Купалою. Порази лися ребята красоте их божественной, так не могут ни вдохнуть и не выдохнуть, и глядят на богинь заворожено.

Говорит Купала прекрасная:

— Вы пришли на праздник, добры молодцы. Окунитеся в воду чистую. Смоет Шила с вас пыль дорожную. А Ильича поить водкой не стоило.

Доставайте свои рубахи белые, доставайте, что есть у вас вкусного. Не забудьте и нас - дарите озеру да огонь храните до света Дедова. Совершили вы дело честное. Дело честное, достойное. Вы искали свое наследие. Но — наследие это утрачено. Вот она, книга Голубиная. Лишь богами теперь сохраняется.

У Купалы появилась книга великая — со резной деревянной обложкою. Появилася — и с глаз навек сгинула. Лишь открыла Купала листы первые. Отходил от них свет зари алой. И на миг ребята увидали, что сияет это Солнце закатное. Обернулись, и снова увидели Шилу с Купалою.

Говорила Купала далее:

— Нынче кончилось время старое. Время книги Голубиной кончилось. Будут вам даны книги новые. Часть из них вы сами напишите. Часть напишут люди, вас большие. Не всегда своим умом думать будете, не своим пером писать станете. Книга Голубиная исполнилась. Если вам учить ее по-старому, то не сможете жить по-новому, жить по-новому, как время требует.

Ведом вам Святогор, странно умерший? Предпочел он древнейшее знание Голубиной книге, тогда даденной. Думал перегнуть течение времени. Не осилил он его силою, роковое то время, жестокое. Не осилить вам теперь его молодостью.

Новый дом надлежит сложить из камня древнего, Святогоровой рукой еще тесанного. Прежний дом не жилым вам покажется. Не стремитесь в него — то ошибочно. В этом воля богов вещая. На Земле все живое обновляется. На Земле все древнее помнится.

Так сказала Купала прекрасная и ушла за леса далекие, и всю Русь обошла в ночь короткую, примечая костры, ей зажженные...

Слава Роду!

[1996-1997]

«ХОРОВОД»

/ИЗБРАННЫЙ СЛОВНИК НА ПОТВОРУ/

(1 – 7)

НА ВОЗЖИГАНИЕ ОГНЯ

СВЕТЛЫЙ НАШ ОГОНЬ ЗНАЮЩИЙ ПУТИ

ЯРЧЕ ВОСПЫЛАЙ ЗЕМЛЮ ОСВЕТИ

О ДАЖДЬБОЖИЙ БРАТ ИЗ НАШИХ СЕРДЕЦ

ВЫЖГИ КРИВДЫ СМРАД ВЛЕЙ В НИХ БОЖИЙ СВЕТ

ЯРЧЕ СВЕТ ВОКРУГ ВСТАНЕМ ДРУГИ В КРУГ

ЯРЧЕ СВЕТ ВОКРУГ СТАНЕМ ДРУГИ В КРУГ

ПРЕД СВЯТЫМ ОГНЕМ СЛАВУ ВОСПОЕМ:

СЛАВНО ПРЕСВЕТЛОЕ ПЛАМЯ СЛАВНЫ РОДИМЫЕ БОГИ

СОЛНЦА ГОРЯЩЕЕ ЗНАМЯ В РОДОВОМ СВЕТИТ ЧЕРТОГЕ!

ГОЙ! СЛАВА!