Несколько эпизодов из биографии дяди Илюши

СТРАНЫ ЧУДЕС

(в Net’e искать как «ЖИЗНИ ПОЭТА-ЖУРНАЛЮГИ»)

~ Есть люди, которые проживают одну длинную жизнь, и есть те, кому отведено множество коротких. Думаю, нет нужды многословно доказывать, что Артюр Рэмбо принадлежал ко второй категории. Один из величайших поэтов, бесившийся при всяком столкновении с прозой, знавший о цвете звуков и меланхолично перечислявший свои когдатошние жизни, он сам куда больше походил на сборник стихов – коротких и необычайно страстных, написанных мрачным, но гениальным «Неизвестным Автором». Макс Фрай

 

` Я журналист, но я – неконтактный человек, одиночка, вокруг меня всегда было мало людей… Андрей Рубанов «Хлорофилия»

 

Порой сам удивляюсь, сколько за полвека пройдено разнообразнейших путей и троп! Словно это не одна, а несколько жизней. Давно порывался их описать, да всё руки не доходили (хотя дневник – и почти без перерывов – веду с осени 1977-го). В конце концов надоело писать в него от руки и только для себя – и вот сегодня, 28 января 2008 года, решил, наконец, перейти на виртуальные рельсы (потом размещу это сокровище, а также фотоальбомы, в И-нете). Но сначала – коротко о себе.

Я, Михаил Васильевич Трубицын, а также Великий Орёл, Веломир Вечевик, Махарадж Прохлада, Мокша Атман, Дзен Сингх, Зубен-эль-Дзенуби (Альфа Весов), Абу Ильяс бен Василий ал Елеци * и протчая, и протчая, родился в Ельце в 2501 году буддийской эры. Петух, Весы, в асценденте Скорпион, 176/60, жаворонок-аритмик, холерик-меланхолик, соционический тип – Есенин (Тутанхамон), здоровье в норме, разве что зрение хромает (+3,5), не курю и почти не пью, не судим. В/о (МИИТ, ПГС). Мастер текстов (версификатор, журналист, редактор, корректор), автор коротенькой книжки стихов "От Ельчика до Брахмапутры" (М., 1996). Основной жизненный интерес – поиск счастья и душевного равновесия, а также всего необычного, чудесного, запредельного (Зазеркалья, Божества, Wonderland’a). В круг прочих интересов входят женщины, литература художественная и по тайноведению, психологии, оздоровлению, рациональному питанию, природа, авторская песня, политика. Не одобряю, когда постоянно включены радио и телевизор. Ненавижу брань, шум, суету и рекламу. Равнодушен к музыке, спорту, рыбалке, сериалам. Ненавязчив, порой самоуглублён, порой душа нараспашку. Открыт для нового знания.

Копил большей частью духовные богатства; приватизированного жилья, несмешного банковского счета, автомобиля (и даже велосипеда) нет. Не трудоголик (а также не слесарь, не сантехник, вообще не рукастый), хотя и не бездельник.

Успел поработать каменщиком в СУ–1 дорстройтреста ЮВЖД, трамвайным контролёром, корректором в “Московской правде”, строймастером в одном из казахстанских СМП, ответственным секретарем елецкого отделения Общества охраны памятников истории и культуры, предпринимателем, корреспондентом “Красного знамени”, “Фактов с аргументами” и “Елецкого Вестника”, охранником в “Елецких кружевах”, сборщиком мебели у г-на Берсенева из гор.Железнодорожного, консьержем и проч.

Уже три года как разведён. Сыну Илье 17 лет, учится в техникуме, живет с его матерью, пенсионеркой Ниной Трубицыной (обоих ищи в фотоальбоме) на главной улице Ельца – Торговой/Мира, 134-а, кв.4. Сын вырос совсем не таким, о каком мечталось когда-то: ничего не читает, тащится от рока…

Мой почтовый адрес: 399783, Липецкая обл., Елец, ул.220 Стрелковой Дивизии, 3, кв.2. Мailto: [email protected].

{Сие послание, за исключением перечня мест работы, изначально было составлено для милых дам из рубрики “Знакомства”. Обычно, прочтя его, они отказывались от столь завидного суженого – и исполать! Нынешняя спутница, Валя Лашутина (см.фото), нарисовалась как-то без его помощи.

Надеюсь, что не последняя – так что текст вполне ещё может пригодиться.}

------------------------------------------

* Посвящений ни в одной традиции с соответствующим "переименованием" не имел; новые звучные имена выдумывал сам.

* Один человек все время менял имена. Потом и сам забыл, как его фамилия. Так что Хармсом его называли условно. Хармс был писатель и все чего-то писал. У него была мечта уйти в леса, ходить по деревням, рассказывать крестьянам сказки и за это чтоб давали еду. Но у нас в советской стране так не полагалось. Поэтому его посадили в тюрьму. Хармс был гений. От этого все его неприятности.
. Алла Боссарт

Предисловие 2013 года

Родился я в октябре 1957-го (на сороковом году “Великой” революции) в могущественной, ныне исчезнувшей империи – Советском Союзе, в семье рабочих. Рабочие в ту пору считались «самым равным» среди прочих классов и прослоек – но, увы, только на бумаге; провозглашаемые идеалы, как водится, не соответствовали грубым реалиям, а хай классом являлась НОМЕНКЛАТУРА, что нашло отражение в пословицах «Хозяин страны пешком идёт, а слуга народа на машине едет» и «Я дурак, а ты рабочий, я насрал, а ты ворочай» - но всё это только к слову.

Отец, Василий Иванович Трубицын, появился на свет, как и Одри Хепбёрн («Римские каникулы»), в 29 году, и был не менее сексуален – во всяком случае, уже на склоне лет, к примеру, сумел влюбить в себя директрису санатория (та даже перевелась з Украiны в Елец с мечтой зачать от него такого же синеглазого Василька, но обломалась), а уж смолоду был гулёна! Мать (и это с двумя малыми детьми!) всерьёз подумывала о разводе; дядя Илюша даже предлагал – дабы облегчить участь золовки в случае реализации этого отчаянного проекта – усыновить старшенького (вот был бы крутой поворот в судьбе будущего поэта! Об Илье Трубицыне см. статью ниже).

Папаня Васятка был последним в семье с десятком детей (пять братьев, пять сестёр) – «поскрёбышком», по выражению бабушки. Родился в деревушке Трубицыне, что сразу за Аргамачем, потом вся орда перебралась в Елец (было ещё двое детишек – не знаю, старше или младше бати, – умерших от болезней; помню, как в детстве ходили на могилку одного из них на Старом кладбище – неподалёку от самой бабы Ани).

Мама, Нина Никитична, родом из 2-й Ольшанки Тер бунского района Курской (после 53 года Липецкой) области, одно время жила в Тер ебовле (Зап.Украина), в девичестве носила фамилию Алабухова (возможно, происходит от татарского имени Алабуга). С белгородско-харьковской частью её родни я, хотя и поздно, познакомился, все очень понравились, а с семьёй дяди Серёжи из Приморья не успел.

Отец был слесарем-монтажником, мать – слесарем «Горгаза».

Оба русские без всяких иноэтнических компонентов, если не считать гипотетического Алабуги – хотя вообще-то специалисты производят Алабуховых от Калабуховых: было такое прозвище (или нецерковное мужское имя) Калабух из нарицательного калабух – колобок, лепешка (по Далю – тул., тамбов.) – до того, как по местным говорам прошёлся каток «всеобщего среднего».

От Кандалакши до Берлина.

Несколько эпизодов из биографии дяди Илюши

Статья дважды публиковалась в газете “Елецкий Вестник”

Из всей многочисленной родни мне с детства почему-то только двоих ставили в пример как образец: Клавдию Ивановну, которую даже родные братья величали по имени-отчеству, и “дядю Илюшу из Одессы”. Заслуженного учителя Клавдию Романову в Ельце знает каждый, а вот про полковника Илью Трубицина – только узкий круг родных. Недавно дяди не стало, и я обратился к его памяти – журналистским пером.

Убить комиссара

Впервые нюхнуть пороху будущему полковнику довелось ещё в сентябре – октябре 39-го, на Польской кампании, а уже с ноября воевал на финской. Тогда никто не думал, справедливая это война или же совсем наоборот (а кто думал – помалкивал). Стратегические интересы требовали исправить ошибку клинических идиотов, в 18-м году отпустивших Суоми на волю в границах, пушечный выстрел с которых накрывал Адмиралтейство и Исаакий. За их недомыслие юный выпускник курсов младших лейтенантов командир разведроты Трубицин, как многие и многие новобранцы, пошел проливать кровь – свою и чужую…

Потом про эту "войну незнаменитую" было написано много книг, в том числе и "На Кандалакшском направлении", в которой упоминается и мой дядя. Но вот об одном из самых необычных эпизодов “Финской кампании”, занозой засевшем в памяти Ильи Ивановича, в книжке ни слова. О нем молчали и уцелевшие бойцы его взвода. А дело было так…

Как известно, даже сам Жуков не любил армейских политработников: эта жалкая пародия на капелланов действовала на него как на быка красное. Он их распекал, материл нещадно, унижал как мог – но ни одного не застрелил. А вот Трубицин – застрелил, причем на глазах у доброго десятка красноармейцев. Произошло это, когда командир разведроты выводил своих и не своих солдат из окружения: так вышло, что оказался старшим по званию среди горстки растерянных беглецов, чудом уцелевших среди лесов и болот в кромешном снежном аду. Финские лыжники наступали на пятки, счет шел на минуты – а политрук, чудила, вздумал дискутировать на тему, форсировать болото или обойти стороной. Тут-то будущий полковник, исчерпав вербальные аргументы, показал себя твердым сторонником единоначалия: поднял пистолет и нажал курок... К своим вышли все. Настрочить анонимку на собственного спасителя, как это было принято в сталинском рейхе, рука ни у кого не поднялась.

На всех фронтах

На своей третьей войне ельчанин действовал споро и уверенно: то ли польский и финский опыт, то ли природный талант... Ходил в разведку, участвовал в боях, был награждён медалью «За боевые заслуги», орденами Отечественной войны I и II степени, Красной Звезды (дважды). Получив слепое осколочное ранение бедра, долго валялся по госпиталям, а когда вышел, был направлен на штабную работу. Но в тылу не отсиживался, а "непрерывно находился в войсках… лично организовывал действия и работу разведорганов" (из приказа о награждении майора Трубицына орденом Отечественной войны I степени).

Не терялся бравый солдат Родины и на любовном фронте, между боями успев жениться, причем и тут ему подфартило. Машинистка штаба Мария Дмитриевна Быстрова – дочь офицера была совсем из иной социально-этнической среды. Интеллигентная еврейка ненавязчиво подкорректировала сельско-мещанские манеры супруга, подтянула его немецкий – да так, что он не ударил в грязь лицом, даже когда неожиданно пришлось представлять Советскую Армию – в ряду прочих бойцов – пред ясными очами английской королевы, посетившей только что освобожденную Польшу с неофициальным визитом.

…Не из книг знаю, что перед войной (которая всех уровняла) в среде офицерства имелось несколько достаточно замкнутых каст: "старые спецы", высоколобо мнившие себя элитой (их дядя, "чёрная косточка", открыто недолюбливал), грузинская и т.п.; еврейская была многочисленной и влиятельной. Тридцать седьмой год основательно проредил ряды каждой из них; "порадеть родному человечку" стало чревато, – но Илья, крестьянский сын (к тому времени уже потерявший отца), ни в каких "уклонах" не замеченный, интернационалист и верный ленинец, грамотный и – поначалу – почти непьющий, в протекциях не нуждался. Хотя “доброжелатели” из компетентных органов могли, при случае, притормозить и присвоение очередного звания, и представление к боевой награде, припомнив ему "кулацкое происхождение" – как, например, брату Ивану.

О “кулацком” происхождении

Брат Иван – это отдельная история. В семье его почитали чем-то вроде паршивой овцы. Рассказывали, как однажды после молодёжного собрания, посвящённого “борьбе с религиозными пережитками”, он прибежал домой, да и покидал иконы в печку. Не из идейных соображений – из шкурного страха: не выгнали б из комсомольцев... Мать, Анна Ивановна, как увидала пылающие лики, опустилась на лавку и молвила провидческое: "Не будеть тебе, Ванькя, в жизни счастья".

Так и вышло по ее словам: с войны вернулся рядовым, без орденов (хотя и с медалями), семьи крепкой не завел, выпивал не в меру... А однажды в какой-то нужной бумажке мелкий чинуша взял да настрочил ему: СЫН КУЛАКА. Спасибо, Илья оказался рядом и, не вступая в полемику, ненавязчиво, словно бы в рассеянности, положил на стол совработника своё табельное оружие. Тот побледнел и заблеял: ах, ошибочка вышла... коль не раскулачен – какой кулак? И переписал документ с живостию необыкновенной.

Деда же, действительно, полуграмотные деревенские власти ославили кулаком и вполне могли раскулачить. Весной 1930-го в Чибисовском районе, куда тогда входило Трубицыно, чтоб напужать народишко и ускорить коллективизацию, "ксплоататором" признавали всякого, имевшего корову и лошадь, пусть даже не использовавшего батрацкий труд. А что огромное семейство без скотины не прокормить – кого это заботило? Но от колхозной благодати хлебороб, распродав избу и хозяйство, успел сбежать на шахты Донбасса, а жена с детьми, купив домик на Новолипецкой, перебралась в соседний Елец, где вскоре стала известна как одна из лучших швей-частниц, и на государство не проработала ни дня. Считай, легко отделались…

На “гражданке”

В 1959 – 1962 гг. комполка Трубицин служил в городе Ордруфе (ГДР), а выйдя в запас в 62-м по выслуге лет (после четверти века в рядах Красной/Советской армии) и получив хорошую квартиру в приморском районе Одессы – Аркадии, работал в Одесском инженерно-строительном и Политехническом институтах до 1981 года.

В 1976 году родилась внучка Зина.

Незалэжна Украина оказалась кому-то рiдной нэнькой, а кому-то – злой мачехой. Двух пенсий, заработков дочери Нины и её мужа едва хватало на еду и лекарства. Из Ельца в Одессу шли посылки с сахаром – мой батя к тому времени перешёл из стройуправления на сахзавод и успешно подслащивал жизнь себе, родным и близким. Нина с мужем-евреем попробовала устроить новую жизнь в Израиле, однако на чужбине прижиться не получилось. Потом шутила: "По крайней мере, точно поняла, что не еврейка!" (Нина была приемным ребенком; красивую сероглазую девочку Трубицины взяли в одном из ленинградских детдомов в 53-м, никакой информации о её биологических родителях получить не удалось.)

После смерти отца, а потом и мужа у Нины Ильиничны одно время был порыв переехать в Российскую Федерацию, в Елец – удержали только высокие (по сравнению с украинскими) цены на квартиры.