Бременские уличные музыканты 4 страница

Кухарка на рассвете поднялась с постели, чтобы снести корм скоту. Прежде всего пошла она на сеновал, где захватила полную охапку сена и именно в том месте, где бедный Мальчик-с-пальчик спал.

Но спал он так крепко, что ничего не видел и не заметил, и проснулся уже только тогда, когда очутился во рту у коровы, которая и его захватила вместе с сеном. «Ах, Боже мой! Да как это я в валяльную мельницу попал?» — воскликнул он, однако же вскоре догадался, где находится.

И стал приноравливаться, как бы не попасть корове на зубы, и затем все же должен был вместе с пищей проникнуть в желудок коровы. «В этой комнатке позабыли, должно быть, прорубить окошки, — сказал малютка, — да и солнышко сюда не светит, и свечи сюда не вносят!»

Вообще, помещение это не очень ему понравилось, а всего-то хуже было то, что сверху в желудок вваливались все новые и новые запасы сена и потому в желудке становилось все теснее и теснее. С перепугу Мальчик-с-пальчик и закричал что есть мочи: «Не давайте мне больше свежего корма, не давайте!»

Служанка как раз в это время доила корову и, когда услышала слова малютки и, никого не видя, сообразила, что это тот же самый голос, который послышался ей и ночью, то перепугалась так, что свалилась со скамеечки и молоко пролила.

Она побежала впопыхах к своему хозяину и крикнула: «Господи Боже мой, господин пастор, ведь корова-то у нас заговорила!» — «Ты, видно, с ума сошла?» — отвечал ей пастор; однако же сам сошел в хлев и захотел посмотреть, в чем дело.

Но чуть только он переступил порог хлева, Мальчик-с-пальчик опять закричал: «Не давайте вы мне больше свежего корма! Не давайте!» Тут уж и сам священник перепугался, подумал, что в корову вселился злой дух и приказал ее заколоть.

Корову убили, а желудок ее, в котором сидел Мальчик-с-пальчик, выбросили на навозную кучу. Малютка с великим трудом стал из желудка выбираться и расчищать в нем место; но едва только он захотел из желудка выглянуть на свет Божий, пришла новая беда: набежал голодный волк и разом проглотил весь желудок.

Однако же Мальчик-с-пальчик не упал духом. «Может быть, — подумал он, — я с волком-то еще и сговорюсь». И закричал волку из брюха: «Милый волчок! Я знаю, где тебе найти лакомый кусок!» — «А где же бы это могло быть?» — сказал волк. «А вот в такой-то и такой-то дом можно пробраться через сточную трубу, и там найдешь ты сала, колбас и всякого печенья, сколько душе угодно», — и с величайшей точностью описал ему дом своего отца.

Волк не заставил себе это повторять дважды, залез в дом ночью через сточную трубу и нажрался в тамошней кладовой, насколько сил у него хватило. Когда же наелся, то хотел улизнуть, однако же никак не мог: так раздулось у него брюхо от пищи. На это-то Мальчик-с-пальчик и рассчитывал и поднял у волка в брюхе страшный шум и возню, стучал и кричал что было мочи. «Да уймешься ли ты? — сказал ему волк. — Ведь ты так всех в доме перебудишь!» — «Мало ли что! — отвечал ему малютка. — Ты небось наелся досыта, а я вот хочу повеселиться!» И опять стал кричать во все горло.

От этого крика проснулись наконец его отец и мать, прибежали в кладовую и стали смотреть в скважину. Увидев в кладовой волка, оба побежали и принесли: муж — топор, а жена — косу. «Стань позади, — сказал муж жене, когда они вошли в кладовую, — и, коли я ему нанесу удар, да он с него не подохнет, тогда ты на него накидывайся и распори ему брюхо косой».

Тогда услышал Мальчик-с-пальчик голос своего отца и воскликнул: «Батюшка, я здесь — сижу в брюхе у волка!» — «Слава Богу, — воскликнул отец, — наше милое детище опять отыскалось!» — и велел жене убрать косу, чтобы ею как-нибудь не повредить малютке.

А затем размахнулся топором и нанес волку такой удар по голове, что тот сразу растянулся мертвый; после этого они сыскали нож и ножницы, взрезали зверю живот и снова вытащили малютку на свет Божий.

«Ах, — сказал отец, — какие мы тревоги из-за тебя вынесли!» — «Да, батюшка, много я побродил по свету; слава Богу, что опять выбрался на свежий воздух!» — «Где же ты побывал?» — «Ах, батюшка, и в мышьей норе, и в коровьем желудке, и волчьем брюхе; теперь уж никуда от вас не уйду!» — «И мы тоже не продадим тебя больше никому, ни за какие богатства в мире!» — ответили малютке родители и целовали, и ласкали своего мальчика-крошку. Они его и напоили, и накормили, и даже новую пару платья ему сшили, потому что его одежонка во время странствий совсем была перепорчена.

 

Свадьба госпожи лисицы

 

Первая сказка

 

Жил да был однажды старый лис о девяти хвостах; и покажись ему, что жена его, лисица, обманывает его; вот и задумал он ее испытать. Вытянулся под лавкой и прикинулся мертвым. Лисонька тотчас пошла к себе в комнату и заперлась в ней; а ее служанка, кисонька, сидела у очага и стряпала.

Когда разнеслась весть, что старый лис умер, явились и женихи. Служанка, заслышав, что кто-то в дверь стучится, пошла и отперла, и видит — стоит у дверей молодой лис и говорит:

 

Что ты, кисонька, творишь?

Спать легла или не спишь?

Она отвечала:

Видишь ты, что я не сплю.

Хочешь знать, что я творю?

Пиво я в горшке варю —

Гостя пивом угощу…

 

«Спасибо вам, кисонька, — сказал лис, — а что же поделывает госпожа лисичка?»

Служанка отвечала ему:

 

Сидит в своей каморке

И плачет, плачет горько,

Она безмерно тужит

О дорогом ей муже.

 

«Так скажите же ей, кисонька, что пришел, мол, молодой лис, который бы хотел за нее посвататься». — «Слушаю, господин лис!»

И взобравшись на лесенку, запела киска песенку:

— Сударыня-лисичка!

Открой ты мне светличку.

— Зачем тебе, сестричка?

— Жених стоит у двери.

— Каков он? — Как все звери.

«А есть ли у него девять таких же пушистых хвостов, как у покойного моего мужа?» — «О нет, — отвечала кисонька, — у него только один хвост». — «Ну, так я не пойду за него».

Кисонька сошла вниз и отослала жениха. Вскоре после того постучались опять у дверей, и уж другой лис стоял у порога: пришел свататься за лисоньку. У этого жениха было два хвоста; но и он не имел удачи.

За ним приходили и другие, и у каждого было на один хвост больше; и всем-то лисонька отказывала, пока не пришел лис, у которого было девять хвостов, как и у старого мужа лисоньки.

Как услышала это горестная вдова, так и обрадовалась, и сказала кисоньке:

Двери да ворота шире отворите,

Поскорей отсюда мужа выносите.

Но как только задумали играть свадьбу, старый лис зашевелился под скамьею, угостил всех лозою, выгнал их за двери вместе с женою.

 

Вторая сказка

 

Когда старый лис умер, волк явился сватать лисоньку; постучал в двери, и кошка, которая была у лисоньки в служанках, отворила ему. Волк поклонился и сказал:

 

Добрый день, госпожа,

Что ты здесь сидишь одна?

Что сидишь-поделываешь?

Кисонька отвечала:

Молоко я кипячу,

И тебя я угощу.

 

«Спасибо, кисонька, — отвечал волк, — а дома ли госпожа лисонька?»

Кошка отвечала ему:

 

Сидит в своей каморке

И плачет, плачет горько,

Она безмерно тужит

О дорогом ей муже.

Волк отвечал ей:

Чтобы замуж ей пойти,

Надо с лесенки сойти.

 

Киска взбежала на лесенку, постучала в каморку и закричала лисоньке:

 

Хочешь замуж ты пойти —

Надо с лесенки сойти.

 

Госпожа лисонька спросила у кисоньки: «Есть ли у жениха красные порточки и какая у него мордочка — тупая или вострая?» Кисонька отвечала отрицательно. «Ну, так он мне в женихи не годится».

После того, как волку было отказано, пришли еще свататься к лисоньке собака, олень, заяц, медведь, лев, а затем поочередно и все другие лесные звери. Но у каждого из женихов не хватало одного какого-нибудь из хороших качеств, которыми обладал старый лис, и кисонька должна была каждому из этих женихов поочередно отказывать.

Наконец явился молодой лис; тогда лисонька стала спрашивать: «Есть ли у него красные порточки и востренькая ли у него мордочка?» — «Да, — отвечала кисонька, — все это есть у него». — «Ну, так вели ему сюда наверх подняться», — сказала госпожа лисонька и приказала служанке готовить свадебное пиршество:

 

Ты, киска, чище в доме сор мети,

Да мужа старого с тем сором прихвати:

Ведь был он жадным скрягою всегда

И не делил со мной добычи никогда.

 

И затем сыграна была свадьба с молодым лисом, и много было на той свадьбе плясок и веселья: веселились, пели и плясали, да, пожалуй, и теперь еще пляшут, коли не устали.

 

 

Домовые

 

Первая сказка

 

Один башмачник не по своей вине так обеднел, что у него наконец ничего больше не оставалось, кроме кожи для единственной пары башмаков. Вот и выкроил он под вечер эти башмаки и хотел их с утра пустить в работу, а так как совесть у него была чиста, то и лег он спокойно в постель, помолился Богу и заснул.

Наутро, помолившись Богу, он хотел было усесться за работу, но оказалось, что башмаки стоят совсем готовые на его столе. Подивился он и даже не знал, как это себе уяснить. Взял он готовые башмаки в руку, чтобы поближе их рассмотреть, и увидел, что они так чисто сработаны, что ни одного стежка нет в них неправильного — видно, что мастер те башмаки шил. А вскоре после того явился и покупатель, и так как башмаки ему понравились, то заплатил он за них дороже, чем обычно, и башмачник на те деньги мог купить кожи на две пары башмаков.

Он и скроил их с вечера и думал наутро со свежими силами приняться за работу, да это совершенно излишним, потому что утром башмаки снова были готовы; да и за покупателями дело не стало, и получил он столько денег, что мог купить кожи на четыре пары башмаков. На другое утро башмачник опять-таки нашел у себя на столе все четыре пары сшитыми и готовыми.

Так и пошло дело далее: что он с вечера накроит, то уж к утру все сшито, так что он вскоре стал сводить концы с концами и наконец стал даже зажиточным человеком.

Вот и случилось однажды вечером незадолго до Рождества, что он перед сном сказал своей жене: «А что, если бы мы нынешнюю ночку остались здесь да попытались бы увидеть, кто это нам оказывает такую помощь?» Жена была довольна этим предложением и зажгла свечу; а сами они спрятались в уголок комнаты позади платьев, повешенных на стене, и стали прислушиваться да присматриваться.

Ровно в полночь явились два маленьких красивеньких человечка; совсем маленькие, сели они за рабочий стол башмачника, взяли все накроенные работы и начали своими крошечными пальчиками так проворно и быстро тыкать шилом, тачать да постукивать молоточками, что башмачник в изумлении не мог от них и глаз отвести. И работали они до тех пор, пока всей работы не переделали и не выставили на стол готовую обувь; тогда они живо собрались и исчезли мигом.

На другое утро жена сказала мужу: «Эти маленькие человечки нас обогатили своею работою; должно бы и нам тоже их за это отблагодарить. Они вон какие крошечные, и, верно, им, бедненьким, холодно. Знаешь, что я придумала? Сошью-ка я им каждому по рубашечке, по кафтанцу, по камзольчику и порточкам; да каждому еще, сверх того, свяжу по паре чулочек; а ты стачай им по паре башмачков».

Муж, конечно, согласился, и вечерком, когда у них все было готово, они положили на столе свои подарки и затем попрятались по углам, чтобы посмотреть, как человечки примут от них подарки.

В полночь явились они по-прежнему и хотели тотчас приняться за работу, но когда вместо накроенной кожи нашли на столе красивенькие платьица, сначала удивились, а затем очень обрадовались.

С величайшей быстротой они нарядились в сшитое для них платье, оправили на себе все-все складочки одежды и запели:

 

Мы теперь нарядны — и давай гулять!

Нечего нам больше сапоги тачать!

 

И стали кружиться и плясать, и прыгать через стулья и скамейки. Наконец они доплясали до дверей и за дверьми исчезли. И с этого времени они больше не возвращались; но башмачнику везло по-прежнему в течение всей его жизни, и всегда во всем была ему удача.

 

Вторая сказка

 

Жила-была бедная служанка, чистоплотная и на службу ретивая; она каждый день убирала дом и вытряхивала сор.

Однажды, когда служанка только что собиралась приняться за работу, она нашла у двери письмо и, так как не могла его прочесть, то поставила метлу в уголок и принесла письмо к своим господам; а в том письме оказалось приглашение от домовых духов, которые звали девушку крестить у них ребенка.

Девушка колебалась, как ей поступить; но наконец после многих уговоров и после того, как господа сказали ей, что от такого приглашения нельзя отказываться, она согласилась. Тогда явились трое домовых и повели девушку внутрь гору, где жили эти маленькие человечки.

В их жилье все было маленькое, но такое красивое и миленькое, что и описать невозможно. Родильница лежала на кровати из черного дерева, украшенной жемчужинками, одеяльца были золотом расшиты, колыбелька — из слоновой кости, а ванночка — из чистого золота.

Покончив с крестинами, девушка хотела было вернуться домой, но маленькие домовые убедительно стали уговаривать ее, чтобы она у них погостила три дня. Она выполнила их желание и провела время в веселье и радости, и маленькие домовые старались ей во всем угодить.

Наконец она собралась домой, и тогда ее маленькие хозяева набили ей полнешеньки карманы золота и вывели ее из горы.

Вернувшись домой, девушка задумала приняться за свою обычную работу, взяла было в руки метлу, которая, как и прежде, стояла в том же углу, и начала подметать. Но из дома вышли какие-то незнакомые люди и спросили у девушки, кто она и что она здесь делает.

Оказалось, что она пробыла в горе у маленьких домовых не три дня, а семь лет, и ее прежние господа тем временем успели умереть.

 

Третья сказка

 

У одной матери маленькие домовые духи похитили ее ребенка из колыбели, а на место его положили оборотня, большеголового и пучеглазого, который только и знал, что все требовал есть да пить.

В такой беде побежала мать к своей соседке и стала просить у нее совета.

Соседка посоветовала вынести оборотня в кухню, посадить на очаг, развести огонь и в двух яичных скорлупках кипятить при нем воду: это должно рассмешить оборотня, а уж если удастся рассмешить его, так удастся и избавиться от него.

Мать все исполнила по совету соседки. Когда она поставила над огнем яичные скорлупки с водою, головастый оборотень заговорил:

 

Хоть я и постарше

Столетнего леса,

А все не могу тут понять ни бельмеса!

 

И начал хохотать. Во время его хохота вдруг явилось множество маленьких домовых, которые возвратили матери похищенное дитя, а своего оборотня унесли.

 

 

Жених-разбойник

 

У одного мельника была дочь-красавица, и когда она вошла в возраст, то он решил ее пристроить и повыгоднее выдать замуж. И думал он так: «Заявись только хороший жених да посватайся за нее, сейчас ее и выдам».

Немного прошло времени, как явился жених, по-видимому, очень богатый человек, и так как мельник не имел никаких поводов отклонить его сватовство, то и обещал ему, что выдаст за него свою дочь.

А дочери мельника жених не полюбился, как должен он полюбиться невесте, и не возбудил в ней доверия к себе: как, бывало, взглянет она на него или о нем станет думать, так и почует в сердце какой-то невольный страх.

Однажды он сказал ей: «Ты мне невеста, а ни разу не побывала у меня в доме». Девушка отвечала ему: «Да я же вовсе и не знаю, где ваш дом!» А жених и говорит ей: «Дом мой вон там, в самой гуще леса». Девушка старалась отговориться и ссылалась на то, что ей не сыскать будет дороги к его дому. Жених сказал: «В будущее воскресенье непременно приходи ко мне; я уж и гостей для тебя пригласил; а чтобы ты могла найти дорогу к дому, я всю ее усыплю золою».

Когда пришло воскресенье и девушке надлежало уже отправиться в путь к дому жениха, на нее вдруг напал какой-то безотчетный страх. Она подумала: «Еще, пожалуй, заблужусь в лесу», — и набила себе на всякий случай полные карманы горохом и чечевицей.

На опушке леса она действительно нашла золу, пошла по тому следу, который был золою посыпан, но на каждом шагу разбрасывала направо и налево по нескольку горошинок.

Так шла она почти весь день и зашла в самую глубь леса, где он был всего гуще; там стоял одинокий дом, который очень не понравился Мельниковой дочке — так неприветлив и мрачен он был на вид.

Вошла она в дом, но никого в нем не повстречала… И тишина в нем была ненарушимая. Вдруг над головою у ней раздался голос:

Вернись скорей, вернись домой,Зашла в притон ты воровской!

Девушка взглянула и увидела, что это птица в клетке, висящей на стене.

И птица опять проговорила:

Вернись скорей, вернись домой,Зашла в притон ты воровской!

Тогда прекрасная невеста пошла по всему дому, из комнаты в комнату; но кругом все было пусто, и ни души человеческой нигде не было видно.

Наконец зашла она и в погреб и увидела там дряхлую-предряхлую старуху, у которой и голова уж тряслась от старости. «Не можете ли вы сказать мне, — спросила девушка, — здесь ли живет мой жених?» — «Ах ты, бедняжка, — отвечала ей старуха, — куда ты это попала! Ведь ты в разбойничий притон зашла! Ты думаешь, что вот ты невеста и скоро свадьбы дождешься, а между тем тебе придется повенчаться со смертью! Видишь, я вот кипячу воду в большом котле, а для чего бы ты думала? Как попадешься в их лапы, так они тебя без всякой жалости разрубят на куски, сварят твое тело в этом котле и съедят его: ведь они людоеды! Коли бы я над тобой не сжалилась и не задумала тебя спасти, ты бы погибла!»

Затем старуха засадила красавицу за большую бочку, где ее никак нельзя было увидеть. «Сиди здесь смирнехонько, — сказала она, — не шевелись и не ворохнись, а не то пропала твоя головушка! А вот ночью мы с тобою и убежим отсюда, я давно уж этого случая выжидаю».

Едва только успела она это промолвить, вся шайка и нагрянула домой. Разбойники привели с собою другую девушку, были все пьяны и не обращали на ее вопли и стоны никакого внимания. Они дали ей выпить три стакана вина: один — красного, один — белого и один — желтого, и от того вина у ней сразу дух захватило.

Затем они сорвали с нее ее дорогие платья, положили ее на стол, изрубили ее белое тело на куски и посыпали их солью.

Несчастная невеста, засевшая за бочкой, трепетала и дрожала, воочию убедившись в том, что и ее ожидала такая же страшная участь.

Один из разбойников увидел на пальце убитой девушки золотое кольцо, и так как он не мог его снять с пальца, то взял топор и отрубил тот палец. Но от удара топора палец отскочил вверх и упал за бочку, прямо невесте на колени.

Разбойник взял уж свечку и стал его искать, но не мог найти. «А ты смотрел ли за большою бочкой?» — сказал ему товарищ. Но старуха как раз в это время крикнула: «Ну, ступайте-ка ешьте, поискать успеете и завтра: ведь палец-то от вас никуда не убежит!»

Разбойники сказали: «Старуха верно говорит!» — не стали больше искать пальца, сели за стол, а старуха подсыпала им сонного зелья в вино, так что они тут же в погребе полегли, заснули и захрапели.

Когда невеста услышала храп, она вышла из-за бочки и должна была пройти среди спящих разбойников, которые лежали рядком на земле, и очень боялась, что она кого-нибудь из них разбудит. Но Бог помог ей пробраться благополучно, и старуха вышла из погреба вместе с нею, отворила дверь, и пустились они со всех ног от разбойничьего притона.

Рассыпанная по дороге зола была развеяна ветром, а горошинки и чечевичинки пустили корешки и взошли стебельками и при лунном свете показывали им дорогу.

Так шли они всю ночь, пока не пришли поутру на мельницу. Тут девушка и рассказала отцу все, что с нею было.

Когда приспел день свадьбы, явился жених, и мельник приказал созвать на свадьбу всех своих родных и знакомых. Уселись гости за столом, и каждому из них было предложено что-нибудь рассказать.

Все стали рассказывать поочередно; одна только невеста молчала и ничего не говорила.

Вот и сказал жених невесте: «Ну, а ты, голубушка, разве ничего не знаешь? Расскажи нам что-нибудь». — «Пожалуй, вам хоть сон свой расскажу! — отвечала невеста. — Снилось мне, что иду я одна-одинешенька по лесу и пришла к дому, в котором не было ни души; а на стене висела клетка, и птица в ней крикнула мне:

 

Вернись скорей, вернись домой,

Зашла в притон ты воровской!

 

И еще раз мне то же повторила. Голубчик мой, все это я во сне, как наяву, видела. Прошла я по всем комнатам, и все они были пусты, и было в них так жутко! Сошла я в погреб и увидела там дряхлую-предряхлую старушку, у которой уж и голова тряслась от старости. Я спросила ее: «Не здесь ли живет мой жених?» Она отвечала мне: „Ах ты, бедняжка, да ведь ты попала в разбойничий притон; и жених твой, точно, здесь живет, но он тебя убьет и разрубит на куски, а затем сварит твое мясо и съест…” Голубчик мой, я все это во сне, как наяву, видела… Вот старушка-то и припрятала меня позади большой бочки, и чуть только я успела спрятаться, как разбойники вернулись домой и притащили с собою молодую девушку. Они дали ей испить трех вин: красного, белого и желтого, и у ней дух захватило… Голубчик мой, мне все это во сне, как наяву, снилось… Сорвали они с девицы ее богатое платье, разрубили ее белое тело на куски на столе и посыпали куски солью… Голубчик мой, мне все это только снилось!.. Тут один из разбойников заметил кольцо на руке у девушки; а так как кольцо нелегко было снять с пальца, то он взял топор и отрубил его; а тот палец и отскочил от удара и попал за большую бочку, как раз мне на колени. И вот этот палец, вместе с колечком!»

При этих словах она вынула пальчик с колечком и показала его присутствующим.

Разбойник, побледневший как полотно при этом рассказе, вскочил со своего места и хотел было бежать; но гости его задержали и передали его властям. Вскоре после того и он, и вся его шайка были казнены за их позорные деяния.

 

Господин Корбс

 

Жили-были петушок с курочкой, и задумали они вместе пуститься в путь-дороженьку. Вот петушок и построил чудесную повозочку с четырьмя красными колесами и впряг в ту повозочку четырех мышей.

Петушок с курочкой сели в повозочку и поехали.

Вскоре повстречались они с кошкою, которая сказала: «Куда это вы собрались?»

Петушок и отвечал:

 

Едем, едем мы путем

К господину Корбсу в дом.

 

«Возьмите меня с собою», — сказала кошка. Петушок отвечал: «С удовольствием! Только садись позади повозки; а то сядешь впереди, так еще, пожалуй, свалишься».

И добавил:

 

На запятки вы ступайте,

Да колес не замарайте.

Вы, колесики, катитесь,

А вы, мышки, торопитесь.

Поспешайте вы путем

К господину Корбсу в дом.

 

Вслед за кошкою повстречались им жернов, яйцо, утка, булавка и наконец иголка; и все сели в ту же повозку и поехали вместе.

Когда же они прибыли к господину Корбсу в дом, его самого дома не было.

Мышки завезли повозочку на сеновал, петушок с курочкой уселись на шесток, кошка залезла в камин, утка взобралась на шест насоса у колодца, яйцо завернулось в полотенце, булавка воткнулась в подушку кресла, иголка вспрыгнула на кровать и забилась в изголовье, а жернов взмостился над дверью.

Приехал господин Корбс домой, подошел к камину и хотел развести огонь, а кошка ему все лицо запорошила золой.

Он побежал поскорее в кухню и хотел обмыться, а утка ему в лицо водой плеснула.

Он было ухватился за полотенце, чтобы лицо отереть, а яйцо из полотенца выкатилось, разбилось и залепило ему глаза.

В изнеможении он хотел опуститься на стул и посидеть на нем, как вдруг булавка впилась ему в тело.

Он пришел в ярость и бросился на постель; но едва опустил голову на изголовье, как его уколола иголка, да так, что он вскрикнул и бросился из дома вон.

И чуть только он очутился во входных дверях, как жернов свалился ему на голову и убил его насмерть.

Видно уж, господин Корбс был очень злой человек!

 

Господин кум

 

 

Другие названия: «Черт в кумовьях»

 

У одного бедняка было так много детей, что он всех к себе в кумовья перезвал; а когда у него родился еще один ребенок, то он уж и не знал, кого бы еще пригласить к нему в крестные отцы.

Не зная, как поступить, он в горе бросился на постель, да и заснул.

И приснилось ему, будто он должен выйти за ворота и просить к себе в кумовья первого встречного прохожего.

Проснувшись, он решился и наяву последовать указанию, полученному в сновидении, вышел за ворота и первого встречного зазвал к себе в кумовья.

Незнакомец подарил ему при этом склянку воды и сказал: «Эта водичка не простая; ты ею можешь лечить всякие болезни, только всегда смотри, где у больного смерть стоит. Если стоит в головах, то смело дай больному хлебнуть этой водицы, и он выздоровеет, а если у больного смерть стоит в ногах, то все труды будут напрасны — он все равно помрет».

И вот с тех пор этот бедняк всегда мог с уверенностью сказать, можно ли больного спасти или нет, прославился своим искусным врачеванием и стал зарабатывать много денег.

Однажды его позвали к королевскому ребенку, и как только он вошел в его комнату, то увидел, что смерть стоит у него в головах, и вылечил его своей водицей; так же точно случилось и в другой раз — он увидел смерть в ногах, и ребенок должен был умереть.

Вот и вздумалось бедняку однажды посетить своего кума и рассказать ему, как успешно он лечит его водицей.

Когда же он пришел к куму в дом, то все показалось ему чрезвычайно странным.

На первой площадке лестницы он увидел, что метла с лопатой ссорятся и дерутся.

Он спросил у них: «Где тут живет господин кум мой?» Метла отвечала: «Лестницей выше!»

Взойдя на вторую площадку, он на ней увидел множество отрубленных пальцев.

Он спросил у них: «Не здесь ли живет господин кум мой?» — «Лестницей выше!» — отвечал один из пальцев.

На третьей площадке он увидел кучу мертвых голов, которые опять-таки указали ему, что следует взойти еще на одну лестницу.

На четвертой площадке он увидел на огне сковороду с рыбами, которые сами себя поджаривали. Они также сказали ему: «Лестницей выше!»

И вот, когда он поднялся на пятую площадку, то очутился перед дверью комнаты, заглянул в скважину двери и увидел своего кума, а у кума на голове рога большие-пребольшие.

Отворил он дверь, вошел, а кум поскорее улегся в постель, да и прикрылся с головою.

Тогда сказал бедняк куму: «Ну, куманек! Тут у вас в доме все что-то очень мудрено! Взошел я на первую площадку и вижу — ссорятся на ней лопата с метлой, да так и наскакивают друг на друга!» — «Какой же ты близорукий! — сказал ему кум. — Да ведь это слуга со служанкой между собою калякали…» — «Ну, а вот на другой-то площадке увидел я отрубленные пальцы». — «Э-э, какой же ты глупый! Да ведь это были вовсе не пальцы, а корни козелка!» — «А вот еще на третьей-то площадке лежала целая куча голов». — «Экий дурень! Да это же не головы, а кочны капусты!» — «Ну, вот еще и на четвертой рыбы лежали на сковороде и сами себя поджаривали».

Чуть только он это сказал, рыбы сами явились в комнату и поднесли себя куму.

«Да, вот еще, куманек, как поднялся я на пятую площадку, так глянул сквозь скважину двери и увидел вас, и на голове у вас рога большие-пребольшие». — «Ну, это уж неправда!» — сказал кум, и бедняку вдруг стало так страшно, что он от кума бегом пустился с лестницы, и кабы не убежал, так еще Бог знает, что бы ему от кума досталось.

 

43. Госпожа Тру́де

 

Жила-была однажды на свете девушка, упрямая и капризная, и если родители ей что-нибудь говорили, то она никогда их не слушалась. Ну, что же было от нее и ждать путного?

Однажды она сказала своим родителям: «Я так много наслышалась о госпоже Труде, что мне бы хотелось у нее побывать. Мне рассказывали, что в доме у ней все так чудно-мудрено, вот мне и захотелось на ее дом посмотреть».

Родители ей это строго-настрого запрещали, говоря: «Госпожа Труде — злая старуха и с нечистым знается, и если ты к ней пойдешь, то ты нам не дочь».

Но девушка не обратила внимания на запрещение родительское и все же пошла в дом госпожи Труде.

И когда она к старухе пришла, та спросила ее: «Отчего ты это такая бледная?» — «Ах, — отвечала девушка (а дрожь так и пробирала ее!), — уж очень я испугалась того, что увидела!» — «А что же ты видела-то?» — «Я видела у вас на крылечке черного человека». — «Это был угольщик». — «А потом увидела зеленого человека». — «Ну, это был охотник». — «А затем увидела красного как кровь человека». — «Это был, конечно, мясник». — «Ах, госпожа Труде, я в себя не могу прийти от страха: смотрела я потом в окошко и вас-то не видела, а на вашем месте сидел черт, и голова у него была вся в огне». — «Ого, — сказала госпожа Труде, — так, значит, ты видела ведьму во всем ее уборе! А я уж давно тебя поджидала — ты мне и посветишь».