И люди, разумеется, прислушаются к тебе, обыкновенной медсестре, — съязвила Кесси.

Старшей медсестре! — холодно поправила ее Вэнди. — Поверь, если нужно будет, я и до главврача дойду.

Она выбежала в коридор.

Кесси подперла дверь кладовки шваброй и опустилась на перевернутое ведро. Вэнди постоянно совала нос не в свое дело, давала множество ненужных советов, лезла в чужую жизнь, но столь бесцеремонно и решительно — никогда. Кесси не понимала, почему подруга вдруг так яро принялась защищать такую проблемную пациентку, как Симона.

Вэнди всегда относилась к пациентам клиники с уважением! — сказал Кесси внутренний голос. Недаром все ее называют душкой. Она очень любит людей и находит общий язык даже с ворчливыми стариками. Вэнди частенько сетовала на то, что врачи не уделяют должного внимания душевному состоянию больных. Так что Симона была просто очередной пациенткой, которой, по мнению Вэнди, требовалась защита.

Симона славная. Ты убедишься в этом, когда узнаешь ее поближе», вспомнила Кесси слова Хен Чжуна. Может быть, он прав? Возможно, Симона действительно милая и добродушная, а капризничает только потому, что ей не нравится лежать в больнице.

Ревность меня погубит, подумала Кесси. Сама не знаю, чего я так завелась. У нас с Хен Чжуном нет будущего. Я веду себя глупо. Видимо, в глубине души я так хочу выйти замуж, что воспринимаю как потенциального партнера любого симпатичного мужчину, не обремененного узами брака. Однако в таком случае мне непонятно, почему я не мечтаю, к примеру, о Дэвиде? Не потому ли, что он уже рядом со мной? Неужели я из тех сумасшедших дамочек, которые вечно ищут лучшее, отталкивая все хорошее, что уже с ними произошло?

Пойду-ка я отсюда, решила Кесси. Попробую позже разобраться в том, что со мной происходит. А для этого мне необходимо хорошенько отдохнуть. Сейчас съезжу к Ён Джуну — давненько я его не навешала — и потом отправлюсь домой. Вот только предупрежу Дэвида, чтобы сегодня он не приходил. Если он будет маячить у меня перед глазами, то я точно не сумею понять, что мне нужно на самом деле.

Кесси покинула кладовку, переоделась и, негромко напевая популярную песенку, направилась к черному входу — незачем искушать судьбу, пусть главврач думает, что все его подчиненные находятся на своих местах.

Подожди! — окликнул ее кто-то.

Кесси, мысленно выругавшись, повернулась и увидела бледную как полотно Вэнди. Та мяла в руках носовой платок, которым только что вытирала свои красные

От слез глаза.

Ты из-за меня плачешь? — удивленно спросила Кесси. — Ой, да перестань ты… Я вовсе на тебя не сержусь.

Дело не в тебе. Патрик… — Вэнди не договорила, ее душили рыдания.

— О нет… — прошептала Кесси. — Как же так? Я ведь разговаривала с ним всего полчаса назад. Я обещала, что еще зайду к нему сегодня…

Увы, он тебя не дождался.

— Бедный Патрик…

Кесси и Вэнди переглянулись и, не сговариваясь, шагнули друг к другу и обнялись. Так смерть Патрика Фишера помогла двум лучшим подругам помириться.

Глава 10

Тяжело… Боже мой, как тяжело!

У Кесси гудела голова. Глаза были красными от пролитых слез. Она вошла в здание другой клиники и остановилась у палаты другого пациента, больного лейкемией. Кесси не могла не сравнить Ён Джуна с Патриком Фишером. Младший братишка Хен Чжуна, без сомнения, шел на поправку. Щеки его порозовели, в глазах появился здоровый блеск, да и настроение уже не менялось так часто.

Прежде чем войти, Кесси достала из сумочки помаду и подкрасила губы. Яркая помада отвлекала внимание от заплаканных глаз.

Я видел, как ты прихорашивалась, — смеясь, сказал Ён Джун, когда Кесси появилась в его палате. — Скажи, это ведь ради меня, да? Я всегда знал, что ты в меня тайно влюблена.

Кесси чмокнула его в щеку и долго с нежностью смотрела на него, держа его руки в своих ладонях.

Как твои дела, солнышко?

Солнышко? — удивленно переспросил Ён Джун. — Эй, ты здорова? Ты никогда не разговаривала со мной так ласково.

Ты же сам сказал, что давно догадывался о моей влюбленности, которую я тщательно скрывала, — улыбнулась Кесси. — Я решила, что, раз уж моя тайна раскрыта, притворяться больше нет смысла. Чему же ты удивляешься?

Н Джун поежился.