Подъем значения монеты и денег на рубеже XII-XIII веков

 

Перемены в представлении о деньгах и в их использовании, ознаменовавшие этот период, во многих отношениях ключевой для средневековых обществ, связаны с несколькими событиями фундаментальной важности. Главными из этих событий стали переход от странствующего купца к постоянной лавке, городской подъем — города были важными созидателями и потребителями денег, — возврат к золотой монете, рост прибыли и первые попытки ее оправдать при некоторых ограничениях и в некоторых условиях, медленный переход от абсолютного осуждения ростовщичества и ростовщиков к определенной снисходительности в отношении прибыли и выгоды и тех, кто богатеет, распространение монеты и ее регламентация, связанная, в частности, с усилением публичной власти и прежде всего власти монарха, рост уважения к труду и развитие изучения и применения права. Парадокс в том, что это приумножение числа богачей и более снисходительное отношение к накоплению и использованию денег сосуществовали, или, скорее, развивались, в сочетании с восхвалением бедности, расширением благотворительности в отношении бедных и уподоблением последних бедному Христу. Можно отметить, что в начале XIII в. — в 1204 г. — канонизировали святого Гомебона, богатого купца из Кремоны (правду сказать, несмотря на его богатство), и тогда же святой Франциск Ассизский начал прославлять бедность.

 

Развитие торговли

 

Развитие торговли между отдаленными землями, мало чем обязанное крестовым походам — военным предприятиям, не принесшим христианству большой пользы, — давало о себе знать в первую очередь не на простых, местных или региональных, малых рынках, а в форме создания отдельных больших ярмарок и их деятельности, которую можно было бы назвать интернациональной. Самый известный и несомненно самый значительный их пример в XII—XIII вв. — шампанские ярмарки. Эти ярмарки проводились в Ланьи, Бар-сюр-Об, Провене и Труа и сменяли друг друга в течение всего года: в январе-феврале они происходили в Ланьи, в марте-апреле — в Баре, в мае-июне — в Провене, причем гвоздем сезона была майская ярмарка, в июле-августе — в Труа, где самой главной была ярмарка на Иванов день, в сентябре-ноябре — в Провене с главной ярмаркой в день святого Эйюля, в ноябре-декабре — снова в Труа, и на этот раз главным был день святого Ремигия. Графы Шампанские, в чьих владениях происходили эти ярмарки, контролировали законность и честность сделок, выступали гарантами торговых и финансовых операций. Выделялись специальные должностные лица — ярмарочные стражи (gardes des foires); эта должность была официальной, но ее нередко исполняли бюргеры, пока в 1284 г. хозяевами Шампани не стали французские короли, отныне назначавшие уже королевских чиновников. Контроль за финансовыми операциями, проверка честности обмена денег наделили эти ярмарки ролью, позже названной «ролью расчетной палаты» в зачаточном состоянии. Привычка брать в долг и рассчитываться по долгам, растущее значение обменных операций повысили роль ярмарок, в частности шампанских, в экономической и социальной жизни средневекового общества. Прежде всего они были источником обогащения для купеческой среды, но дали очень сильный импульс и для использования денег.

 

Подъем городов

 

Другой причиной развития денежного обращения стал подъем городов. Конечно, и сельская среда не обходилась без монеты. В рамках так называемой феодальной экономики сеньоры требовали, чтобы повинности имели вид уже не натурального оброка или барщины, а денежного оброка, причем доля таких отчислений постоянно росла.

Таким образом, если нельзя говорить о «натуральной экономике» даже в отношении сельской экономики, тем более это относится к экономике городской. Развитие ремесла, стимулировавшее закупку сырья и продажу произведенных изделий, все более широкое использование наемного труда способствовали, как хорошо показал Бронислав Геремек для Парижа с XIII в., все более широкому использованию денег в городах. Повышение уровня жизни городского населения вело к новому социальному расслоению, на сей раз между богатыми бюргерами и бедными горожанами. Если крестовые походы почти не стимулировали торговлю с Востоком, их финансирование поглощало значительную часть богатства сеньоров и привело к тому, что значение последних снизилось по сравнению с влиянием богатевших бюргеров. Великий период строительства соборов, особенно готических (XII-XIII вв.), которое лубочные картинки изображали как бесплатную работу во имя Бога, в реальности лег тяжелым бременем на церковные и городские финансы, не позволяя городам богатеть еще больше, как я покажу далее, пусть даже невозможно согласиться с мнением, изложенным в знаменитой статье Роберта С. Лопеса «Это убило то»[9], согласно которому это, то есть соборы, убило то, то есть экспансию монетной экономики. Прежде всего к строительству соборов надо добавить строительство многочисленных церквей и многочисленных замков, возводимых из камня, тогда как почти все городские дома по-прежнему строились из дерева, что далеко не истощало денежную экономику, как полагал Лопес, а было одним из сильнейших ее стимуляторов. Работа городских рынков сильно активизировалась и стала ежедневной, что потребовало для этих торговых заведений, использующих монету, постройки крытых залов, которые часто впечатляют и по сей день. В Париже времен Филиппа Августа (1180-1223) об этом подъеме значения денег свидетельствовали такие масштабные начинания, как строительство городских стен и крытых рынков.

Вольности, получаемые городами, облегчали бремя сеньориальных повинностей, препятствовавшее экономическому развитию и экспансии денег. Деньги были связующим началом сообществ — как гильдий, создававшихся внутри городов, так и ганз, объединявших процветающие торговые города. Таким образом некоторые регионы христианского мира пережили расцвет городов и торговли, принесший им больше богатства, могущества, блеска по сравнению с регионами, где этот рост или денежное обращение были менее интенсивными.

Здесь выделяется два основных региона. Первый — это Северо-Восточная Европа, от Фландрии до прибалтийских стран. Города этого региона богатели на торговле сукном, но при этом объем и ассортимент их ремесленной продукции — в случае текстиля почти промышленной — росли. Эти города образовали большую сеть, включавшую основные пути циркуляции денег. Это, если называть только богатейшие города, — Аррас, Ипр, Гент, Брюгге (самый могущественный), Гамбург, Любек, основанный в 1158 г., а также Рига, основанная в 1201 г., и Стокгольм, основанный в 1251 г., к которым надо добавить Лондон в Англии, который, войдя в ганзейскую сеть, стал крупным экономическим центром. Другим доминирующим регионом была Северная Италия, а если брать шире — Средиземноморье. Его главными центрами были Милан, Венеция,

Генуя, Пиза, Флоренция, а во вторую очередь — Кремона, Пьяченца, Павия, Асти, Сиена и Лукка. Генуя, помимо прочего, была еще и одним из центров работорговли, причем рабов в нее поставляли либо Каталония и Майорка благодаря Реконкисте в Испании, либо черноморские регионы. Кстати, с Черного моря, из Кафы, генуэзский корабль в 1347 г. привез в Европу вирус бубонной чумы. В Венеции с XIII в. существовала настоящая стекольная промышленность, сосредоточенная в основном на острове Мурано.

К этим двум очагам можно добавить пробуждение городов атлантического побережья, в частности Ла-Рошели, захваченной французским королем в 1224 г., и Бордо, где, после того как в Юго-Западной Франции обосновались англичане, развились виноградарство и виноторговля — новые источники богатства. Англия не обходилась только винами, производимыми в Бордо: вина из Пуату, экспортируемые через Ла-Рошель, тоже очень ценились и широко потреблялись. В 1177 г. близ Сен-Валери-сюр-Сомм, в Ла-Манше, потерпели крушение тридцать судов, которые везли в Англию пуатевинское вино.

В целом для города, по сравнению с селом, которое после XII в. почти не прогрессировало[10], было характерно очень динамичное развитие во всех направлениях. Труд развивался динамично благодаря техническому прогрессу: энергия городских мельниц применялась в металлургии, кожевенном деле и даже в пивоварении. Наблюдалась и социальная динамика, делавшая купцов — может быть, кроме как в Италии, где сеньоры часто жили в городе, — настоящими хозяевами городов благодаря своим предприятиям и рабочим. Став господами, они воспользовались тем, что вырос престиж труда — уже не презиравшегося как следствие первородного греха, не то что в былые времена, пусть даже ручной труд по-прежнему испытывал некоторую «пейоративизацию», — и стали придавать этому труду экономическую и социальную динамику. Этот подъем городов был также одной из основных причин экспансии монеты, или, скорее, монет, в XII и XIII вв., поскольку не надо забывать, что монетного рынка не существовало и при использовании монет никакого интуитивного их опознания не было.

 

Потребность в монете

 

Даже если расширение использования монет и было вызвано прежде всего подъемом городов, оно вышло за пределы последних. А значит, было связано не только с текстилем и сукном, рост применения которых повлек за собой значительные объемы закупок, продаж и обмена, даже на землях за границами христианского мира. Этот сектор почти единственный дошел почти до промышленной стадии и способствовал более активному обращению денег в кругах торговцев сукном, особенно процветавших во Фландрии и в Эно, пусть даже производство текстиля, которое оставалось чаще всего индивидуальным, но способствовало большому техническому прогрессу в ткачестве, отчасти происходило в деревнях; если в знаменитом месте из «Эрека и Эниды» (ок. 1170) Кретьена де Труа, где описан труд работниц, прядущих шелк в мастерской сеньориального замка, видеть отражение реальности, можно заключить, что текстильное производство существовало и в замках. То, что верно для сукноделия, относится и к сфере строительства. Благодаря последнему дерево уступило место камню и металлу. Например, канский камень с XI по XIV вв. нашел применение, сделавшее его объектом добычи и торговли индустриального типа, в которые приходилось вкладывать значительные деньги, поскольку разработка каменоломен в большей мере предполагала обращение к монетной экономике, чем лесоразработки[11]. Поскольку французские археологи, изучающие средневековье, недавно по примеру польских коллег обратили внимание и на село, в Бургундии, в деревне Драси департамента Кот д’Ор, были предприняты раскопки. Ответственный с французской стороны за эти раскопки Жан-Мари Песес подчеркнул, что за довольно редкими исключениями крестьянские дома строились не из дерева, а из камня[12].

Отметим, что рубеж XII-XIII вв. несомненно ознаменовал апогей, а вскоре и снижение роли монашеских орденов в денежном обращении. Некоторые монастыри и, в частности, монастыри клюнийской сети принадлежали к главным денежным кредиторам мирян, влезавших к ним в долги. Но потребность в деньгах стала столь велика, что эти монастыри оказались не у дел.

А ведь перед лицом этой растущей потребности в деньгах христианскому миру недоставало внутренних ресурсов драгоценных металлов, несмотря на разработку новых копей и распространение на Север и Юг христианского мира серебряных монет высокого достоинства и даже византийских и мусульманских золотых монет. Вот почему прогресс монетной экономики в XII в. не выходил за определенные границы, тем более что историки по-прежнему неспособны точно выяснить, какое значение деньги приобрели в эту эпоху. Недостаточные контакты между экономистами и нумизматами, двусмысленный характер редких письменных источников, часто не позволяющих понять, идет ли речь о реальных или о счетных монетах, оставляют этот период в истории денег по большей части неразработанным. Ситуация меняется с наступлением XIII в., и возможность более точного и обширного исследования определенно связана с увеличением объема документации и прежде всего с реальным прогрессом монетной экономики после того великого перелома, который произошел на христианском Западе между 1150 и 1250 гг.