Скатывание колеса и происхождение Масленицы

 

Итак, между масленичными и купальскими празднествами есть большое структурное и смысловое сходство. Казалось бы, эти праздники диаметрально противоположны. Один — зимний, другой — летний. Первый — «переходящий», подвижной (так как привязан к пасхалии и ерзает по календарной шкале вместе с Пасхой), второй — постоянный (фиксированный «в числе» месяца). Первый в названии имеет женский персонаж, второй назван по мужскому персонажу. Однако в обоих пародийно имитируются похороны какого-то антропоморфного существа, и повторяющихся деталей не счесть (бочки, колеса, костры, шест или срубленное деревце и т. д.).

Чем же все-таки объясняется разительное сходство празднеств — масленичного и купальского? В. Я. Пропп объяснял его повторением одинаковых действий на всем протяжении времени, пока сохранялись одни и те же условия и задачи (способствовать подъему растительности). Но такая растянутость применения одного и того же комплекса магических приемов была бы беспрецедентной. К тому же этим не объясняется ни деление одной и той же культовой активности на резко обособленные порции, ни операции с солнечным колесом. Сходство обоих комплексов столь велико (в стержневых компонентах оно доходит до тождества), что позволительно предположить разделение одного и того же древнего празднества.

Из двоих производных на прежнем месте сохранилось купальское, а Масленица — результат передвижки. Это устанавливается по одному из масленичных обрядов — скатыванию огненного колеса вниз с горы (развитием этого обряда являются саночные катания и скатывание бочки с гор). Символика обряда прозрачна: имитируется (в порядке магического стимулирования) движение солнца вниз по небосклону. В пинском Полесье о пути солнца на небо пели: «Сонейко колесом на гору иде» (Иванов и Топоров 1965: 135 со ссылкой на Пинчука, № 12). Колесом солнце символизировалось у многих народов (Gaidoz 1884-1885; Алборов 1968; Дюмезиль 1976: 74-76, 104-108, 112-115; Green 1984).

Но заход солнца осуществляется каждый день и нигде он специальными обрядами не стимулируется. Календарные обряды, конечно, имеют в виду годичное движение солнца по эклиптике (т. е. повышение и снижение максимальной полуденной высоты). Апогея солнце достигает в нашу эпоху 22 июня (нов. ст.), в древности к этому летнему солнцевороту (отнесенному тогда к 23 июня ст. ст.) и был приурочен церковью день памяти Иоанна Крестителя (24 июня) — явно с целью отвлечь прихожан от сугубо языческого праздника, при котором «простая чадь обоего пола... соплетают себе венцы... и препоясавшеся былием, возгнетают огнь», а затем «поставляют зеленую ветвь и, емшеся за руце около, обращаются окрест оного огня, поюще свои песни... потом через оный огонь прескакуют» (ПСРЛ 1877, 2: 257). В IV в. н. э. Аврелий Августин (Блаженный) прямо объяснял приурочение дня Иоанна Предтечи к солнцевороту ссылкой на астрономическую аналогию: ведь в Евангелии Иоанн так сравнивает себя с Иисусом: «Ему подобает расти, мне же малиться» (Святский 1923: 76). В мифологии осетинов горящее катящееся колесо с чудесными свойствами и называется «фыд Иуане» — колесо Иоанна (Дюмезиль 1976: 76).

Достигнув в этот день апогея на эклиптике, солнце поворачивает книзу. Это переломный день в годичной солнечной активности, и чтобы ночь не сокращалась до полного исчезновения, а жара не возрастала до гибельной силы, этот поворот солнца необходим — он нужен для сохранения нормальной смены дня и ночи, лета и зимы, для поддержания цикличности в природе, кругооборота жизни. Болгары верили, что в Иванову ночь солнце не знает предстоящей ему дороги (Афанасьев 1865, I: 440). Поворот солнца на зиму считался одним из подвигов Индры. Многие индоевропейские народы поддерживали извечную «риту» (мировой порядок) обрядами, скатывая в эту ночь горящее солнечное колесо вниз (Афанасьев 1869, III: 718; Frazer 1914: 330-346; Дюмезиль 1976: 74-76; Хокинс 1977: 231). В ночь на Купалу в Белоруссии зажигали колеса и скатывали их с обрыва. В челобитной иконописец Григорий из Вязьмы (1651 г.) жаловался на простонародье, праздновавшее Купалу: «Всю ночь бесятся, бочки дегтярные зажигают и с гор катают» (Путилов 1999: 43-44).

Но в феврале — марте, когда справляется Масленица, солнцу еще долго подниматься до летнего апогея, и скатывание огненного колеса вниз в это время совершенно неуместно. Ведь в это время как раз еще «сонейко на гору иде»! А при проводах Масленицы скатывали с горы горящее колесо украинцы, хорваты, словенцы (Иванов и Топоров 1965: 135); русские скатывали бочку (Соколова 1979: 24). Даже пребывание горящего колеса высоко на шесте тоже вряд ли подходит к этому времени: солнце еще далеко не в верхней точке своего пути в небе. Колесо в верхней точке — это символика, естественная для Купалы, а не для зимнего праздника. Поэтому предположение об ответвлении масленичных обрядов от купальских напрашивается само собой.

Как и почему оно могло произойти? Понять это несложно. Весь весенне-летний период календаря христианская церковь закрыла длинной подвижной системой постов и праздников, выстроенных по обе стороны от самого важного христианского праздника — Пасхи (Великодня) и — поскольку он передвижной — как бы ерзающих взад-вперед по календарной шкале вместе с ним. Пасха (Воскресение Христово) еще у евреев была привязана и к солнечному и к лунному календарям и поэтому оказывается каждый год на новом месте в нашем календаре, в своей основе солнечном. Она празднуется в весеннее равноденствие или в первое воскресенье по равноденствии после полнолуния. Поэтому православная Пасха может прийтись на любой день после равноденствия в течение месяца смены фаз луны (от одного полнолуния до другого). Но и равноденствие не остается постоянным — оно смещается в связи с вековым колебанием солнечной эклиптики. В IV в., когда христианские праздники устанавливались, равноденствие приходилось на 21 марта стар, стиля, а ныне приходится на 22 марта нов. ст., но православная религия держится за 22 марта ст. ст. (6 апреля нов. ст.). Так что теперь Пасху празднуют, следя за полнолунием, между 22 марта и 25 апреля ст. ст. (6 апреля-8 мая нов. ст.). Вот этот интервал явно закрыт для светских (и языческих) празднеств.За Пасхой начинается отсчет Пятидесятницы — семь недель, наполненных христианскими празднествами и памятными днями: первая неделя после пасхи — Светлая, Пасхальная — с Красной Горкой, вторая — Фомина, четвертая неделя после Пасхи — Крестопоклонная, из неподвижных праздников на 25 марта ст. ст. (7 апреля нов. ст.) приходится Благовещенье, на 23 апреля (6 мая нов. ст.) — Егорьев день (св. Георгия Победоносца), на 9 (22) мая — перенесение мощей св. Николая Чудотворца (Никола Вешний). Особенно сгущены христианские праздники в конце отрезка: Вознесенье в четверг, в 40-й день после Пасхи (в интервале с 30 апреля по 3 июня ст. ст. = 13 мая — 16 июня нов. ст.), Троица и Духов день — в 50-й и 51-й дни. Восьмая неделя после Пасхи — Троицкая (или Русальная), а затем сразу же, когда бы ни пришлись Духов день и Троицкая неделя, начинается Апостольский пост, длящийся от недели с небольшим до полутора месяцев (конец закреплен неподвижно в Петров день — 29 июня ст. ст. = 12 июля нов. ст.). Этот пост всегда накрывает доминанту купальской обрядности — Иванов день (24 июня ст. ст. = 7 июля нов. ст.). То есть налагает на него запрет. Этот языческий праздник надо было куда-то перемещать.

Если бы вся эта система христианских торжеств была неподвижной, намечалось бы около месяца, сравнительно неплотно закрытого, — от конца Пасхальной недели до Вознесенья или даже Троицы, за которой Апостольский пост. Но поскольку вся эта система подвижна, нетрудно понять, что сравнительно неплотно закрытый участок шкалы сильно сужается: самое позднее окончание Пасхальной недели приходится на 2 (15) мая, а самое раннее Вознесенье наступает 3 (16) мая, Троица—13 (26) мая. Стало быть, неплотно закрытый участок сужается до декады между 3 и 13 мая ст. ст. Но именно на середину этой декады, на 9 мая ст. ст. (каждый год падающее на иной день недели), приходится Никола Вешний, а кроме того все среды и пятницы — постные дни. Особо не разгуляешься.

Но это еще не все. Непосредственно перед Пасхой соблюдается строжайший пост всю Страстную неделю. Значит, перед 22 марта ст. ст. (4 апреля нов. ст.) надо добавить еще одну закрытую неделю —от 15 марта, а перед ней —еще пять недель строгого поста и еще одна неделя (Сырная) поста нестрогого. Итого семь недель Великого поста. Они тоже все вместе ерзают на календарной шкале (вместе с Пасхой), и самое раннее время для начала строгого поста приходится, стало быть, на 7 (в високосный год на 8) февраля, а для Сырной недели — на 1-2 февраля ст. ст. (14-15 февраля нов. ст.).

Итак, 15 недель (почти 4 месяца) подвижной полосы запретов на какие-либо внецерковные праздники — с небольшим, правда, просветом за Пасхальной неделей, но просветом, испещренным постными днями (каждые среда и пятница, кроме Пасхальной и Троицкой недель) и не имеющим постоянного места в календаре, стало быть, закрываются еще месяц и три дня (диапазон колебаний). А сразу за этой полосой еще от полумесяца до полутора месяца поста, непременно закрывающего Иванов день — день солнцеворота! Пост означал не только запрет на скоромную пищу (в частности на жертвенное мясо), но и на хмельные напитки, пляски и песни, на всяческие увеселения.

Значит, в целом — пять месяцев христианских постов и торжеств, исключающих языческие увеселения.

Ясно, что там, где христианская церковь была сильна, от прежнего языческого праздника в день солнцеворота могли остаться лишь некоторые, самые безобидные обряды — в основном те, что были способны сойти за посвященные христианскому святому (не случайно был подобран, коль скоро «совокупление» было осмыслено как «купание», святой, причастный к погружению в воду — Креститель, Купало). Впрочем, Потебня (1867: 29) указал еще одну зацепку для привлечения Крестителя: солоноворот, солнцеворот в диалектах переживает как «крес», стало быть, первоначальный Купало был «кресником», отсюда недолго было переосмыслить его как Крестителя. Все остальное должно было сдвинуться за пределы указанной полосы.

Ближе было бы вынести их в лето, за конец этой полосы, и это тоже делалось: кое-где в южнорусских губерниях и на Украине перенесли купальские праздники на Петров день (вот откуда в купальских песнях отсрочка до «Петривок»!). Там жгли в ночь на 29 июня ст. ст. костры, шли на горку «караулить солнце» (смотреть, как оно «играет»), заставлялись боронами вкруговую от нечисти, грохотали бубнами и бубенцами, норовили тайком уволочь все, что плохо лежит, да бросить, имели обыкновение и «бочки таскать» (Соколова 1979: 252-255).

Но те обряды, которые должны были стимулировать в день солнцеворота природу, было бы глупо совершать с опозданием, post festům, — тогда ведь они уже ни к чему. Они должны были предварять событие. Поэтому оставался единственный выход — вынести их за начало запретной полосы. Это хоть и очень далеко, но зато перед природным событием. И обряды с колесом, бочкой, куклой, трапезой и т. п. были перенесены в самое начало всего периода, но, правда, не в слишком уж далекий мясоед перед постом, а (чтобы максимально сократить опережение) в первую же неделю облегченного поста — Сырную, когда мясо есть уже нельзя, но сыр, масло и яйца еще можно. Перенесли в самый конец ее — с четверга. Приналегли на масляные блюда — вот и получился перед Великим Постом праздник Масленица (рис. 36).

Рыбаков (1997: 420) также считал «древнюю масленицу» праздником, сдвинутым со своего старого места. Он полагал, что Масленица первоначально была приурочена к весеннему равноденствию, 20-25 марта, но не смог привести аргументов кроме общих указаний на солнечную символику. Какие-то обряды, связанные с равноденствием, могли, конечно, также попасть в сырную неделю.

 

Рис. 36. Происхождение Масленицы из купальских торжеств. Схема. Соотношение христианских праздников и запретов со следами язычества в православии

 

Видимо, сюда, в эту неделю, сдвинулись не только обряды солнцеворота, но и другие, более ранние, вытесненные из предшествующих Иванову дню старых празднеств — относящиеся к молодоженам, некоторые поминальные. Их смесь и стала праздником Масленицы. Не имея органической привязки к дням конца зимы, праздник этот оказался подвижным, колеблющимся на шкале вместе с началом Великого Поста. Значит, вопреки обычным трактовкам во всех этнографических трудах, Масленица — это не старый языческий праздник, сохранившийся у христиан, а праздник новый, на новом месте календаря, лишь сформированный из языческих обрядов, из компонентов языческих праздников, отмечавшихся в другие дни.

Эту гипотезу хорошо подтверждает географическое распределение праздников. Масленица справлялась почти исключительно в коренных русских областях (рис. 37), где православная церковь распоряжалась безраздельно — как раз в этих областях от «купальских» празднеств в день солнцеворота сохранились жалкие следы. Все подавлено, почти все ушло в Масленицу. А вот в Белоруссии и на Украине, проведших несколько веков в составе Польско-Литовского государства, православная церковь не была господствующей и не пользовалась преимущественной поддержкой государства, католическая же пользовалась такой поддержкой, но не имела широкого распространения в массах подвластного панам восточного славянства. Обе вместе имели сил и возможностей меньше, чем православная церковь России, духовно и административно подавлять пережитки язычества в массах православного населения. В этой ситуации пережитки язычества держались в народе прочнее. В результате именно в Белоруссии и на Украине еще недавно солнцеворот широко праздновали в положенный исстари день, только назван праздник Купалой в честь ли Крестителя или скорее по языческим основаниям, но с компромиссом — якобы под Крестителя. Зато Масленица в этих областях по сути не сложилась вообще.

На Украине к этому времени относится праздник «колодий» — молодым холостякам женщины навешивают на ногу колодку и требуют выкупа за то, что до сих пор не женились. Это совсем из другой обрядности. Там и блины (похоронную еду) в это время не ели (Лаврентьева 1990: 44). Этот обряд с колодкой также сдвинут, но совсем из другого праздника (дальше об этом еще будет речь). На русском Севере, где православная церковь также не обладала всепроникающей государственной поддержкой, также нет проводов Масленицы — вместо этого похожая по смыслу на «колодку» обрядность, относящаяся к молодоженам — «столбы», «целовник», «катание молодых» (Носова 1969: 46-48).

 

Рис. 37. Карта распространения вариантов масленичной обрядности, по Носовой (комплексы обрядов: 1 — северный, 2 — среднерусско- поволжский, 3 — смешанный, 4 — колодка)

 

Из православных стран Масленица есть в Сербии, где православная церковь господствовала, как и в России, безраздельно.

В Болгарии прыгают через костер в марте, на пережитках встречи (мартовского) Нового года (Колева 1977: 282). В этом смысле специфична не Россия: католические и протестантские земли тоже пережили такое передвижение обрядов летнего солнцеворота — там сложился карнавал. Специфичны Белоруссия и Украина из-за особого положения в них конфессий.

Не все купальские обряды (или не везде) ушли от Иванова дня так далеко к началу года — аж до Масленицы. Некоторые сдвинулись в ту же сторону ненамного. Мы уже видели, что «проводы русалки» оформлялись очень схоже с похоронами Мары. Они восходят корнями к тому же кругу представлений (утопление ведьмы) и точно так же соединились с почитанием деревца и зелени (троицкая березка), как и похороны Мары на Купалу (купальское дерево). Видимо, проводы русалки — это тоже обряды, отслоившиеся от купальских, но убранные недалеко от них (ведь в снежную масленицу зелень, естественно, просто не могла добраться). Они отъехали к подвижному началу Апостольского поста (непосредственно закрывающего Иванов день) и были приурочены к четвергам по обе стороны Троицы: в четверг перед ней (седьмой после Пасхи — Семик) — «завивание березки», в четверг (постный) после Троицы — «Русальчин Великдень». Впрочем, «завивание березки», возможно, отошло из весеннего равноденствия.

Возможно, что сюда, к Троице, эти обряды были притянуты по ассоциации с русалкой и похоронами заложных, вероятно, приблизившимися навстречу; они были отодвинуты к Троице (по церковной терминологии — Пятидесятнице, т. е. маркирующей истечение 50 дней после Пасхи) откуда-то из другого места шкалы, скорее всего убраны из-под Пасхи и священной Страстной недели. Там перед Пасхой было весеннее равноденствие, а перед равноденствием, в начале марта, у многих древних народов начинался Новый год. В Киевской Руси (до 1348 г.) Новый год начинался с 1 марта. По ряду признаков Д. К. Зеленин (1916: 222) пришел к заключению, что так было у славян и в докиевскую эпоху. К этому времени естественно было похоронить скопившихся за год заложных (Зеленин 1916), а рубеж февраля и марта на дунайской прародине славян был достаточно теплым для этого. Возможно, к этому новогоднему празднику относились болгарские торжества, выполнявшиеся еще недавно в нынешний Новый год двенадцатью «старцами» в огромных масках и специальных одеяниях (Маринов 1914/1994): число двенадцать соответствует двенадцати месяцам и должно приурочиваться к любой встрече нового года, когда бы он ни начинался. А Колева (1973: 276) добавляет, что новогодние празднества, как и весенние, назывались в Болгарии русалиями.

К Новому году (началу марта) естественно было также подвести итог свадьбам, присходившим у восточных славян зимой (Сумцов 1996: 56-59; Прозоровский 1897: 202; Пропп 1963: 125), укорить холостяков. Страстная неделя и Пасха все это вытеснили, раздвинули, раскидали в разные стороны.

Прежнее нахождение крупного комплекса похоронной обрядности где-то в эту пору прослеживается по тем его остаткам, которые зацепились по соседству с Пасхой (став передвижными), но сохранили прежний языческий характер и осуждаются церковью. Это Навский Великдень в пасхальный четверг и Радуница (Навьи проводы) во вторник следующей, Фоминой, недели. Возможно, в этот период воздавались почести Велесу. В Белоруссии в Великий Четверг (Страстная неделя) добывали от ворона всеведение; в Егорьев день (23 апреля) вспоминали об опасности волков. Вороны и волки у германцев — атрибуты Одина (Соколова 1979: 101), которого некоторые исследователи связывают с Велесом (связь через германского демона Вельса, Vols'a, родича Одина). Страстная неделя и Пасха притянули к себе поминки по заложным из-за тематической близости к умерщвлению Христа, но эта близость не устраивала церковь. Шло вытеснение языческих поминальных обрядов в обе стороны — они распространились от Масленицы до Семика.

При всех приведенных расчетах я имел в виду весеннее равноденствие и летний солнцеворот как они фиксированы в церковном календаре, оставляя в стороне тот факт, что они разошлись с реальными, астрономическими, убежав вперед на две недели из-за погрешностей юлианского календаря («старый стиль»), все еще соблюдаемого православной церковью, по сравнению с грегорианским календарем («новый стиль»), принятым прочими христианскими конфессиями и гражданской властью.