Пьеса предоставлена Ольгой Амелиной. (Библиотека драматургии - http://lib-drama.narod.ru)

(Библиотека драматургии - http://lib-drama.narod.ru)

 

Г.Пинтер. Возвращение домой

Пьеса в двух действиях

Перевод с английского Виктора Денисова под редакцией Валентины Ряполовой

"Современная драматургия", 1996, №4

OCR & spellcheck: Ольга Амелина, январь 2006

 

 

Действующие лица

 

М а к с, семидесяти лет.

Л е н н и, за тридцать.

С э м, шестидесяти трех лет.

Д ж о й, лет двадцати пяти.

Т э д д и, лет тридцати пяти.

Р у т, за тридцать.

 

Действие первое

 

Вечер. Ленни с газетой сидит на диване, в руке у него карандаш. На нем темный костюм. На последней странице он делает какие-то пометки. Появляется Макс — выходит из кухни. Идет к буфету, открывает верхний ящик, роется там, потом закрывает. На Максе старый шерстяной свитер и шапочка, в руке палка. Он идет на

авансцену, останавливается и оглядывает комнату.

 

Макс. Куда ты дел ножницы? (Пауза.) Я говорю, что ищу ножницы. Куда ты их дел? (Пауза.) Ты меня слышишь? Хочу из газеты кое-что вырезать.

Ленни. Я ее читаю.

Макс. Не из этой газеты. Эту я даже не открывал. Я говорю о воскресной, которую я смотрел на кухне. (Пауза.) Слышишь, что я говорю? Я ведь с тобой разговариваю. Где ножницы?

Ленни (спокойно смотря на него). Ты когда-нибудь заткнешься, старый пердун?

Макс (поднимая палку и замахиваясь на него). Предупреждаю: не разговаривай со мной таким тоном. (Садится в большое крес­ло.) В этой газете реклама фланелевого белья. Из флотских запасов. Продаются за гроши. Надо купить себе пару. (Пауза.) Неплохо бы подымить. Дай-ка мне. (Пауза.) Я прошу тебя дать мне сигарету. (Пауза.) Смотри, какая у меня дрянь. (Вынимает из кармана измятую сигарету.) Честное слово, старею. (Закуривает.) Думаешь, я был слабак? Я тебе фору мог дать сто очков. Я и сейчас сильный. Спроси своего дядю Сэма, какой я был. Но у меня всегда было доброе сердце. Доброе. (Пауза.) У меня был дружок по фамилии Мак-Грегор. Я звал его Мак. Помнишь Мака, а? (Пауза.) Ха! В Вест-Энде нас с ним терпеть не могли. Знаешь, у меня до сих пор шрамы. Когда мы появлялись, все вставали и расступались. И тишина — ты даже не представляешь. Заметь, он был здоровый, футов шесть, даже больше. А фамилия Мак-Грегор потому, что его семья из Абердина. Но одного его звали Маком. (Пауза.) Он очень любил твою мать, правда. Очень. Всег­да говорил ей комплименты. (Пауза.) Заметь, она не такая уж плохая была. Хотя глядеть на ее гнусную, паршивую рожу — меня прямо воротило Но она, сука, не такая уж плохая была. Так или иначе, а я, бл***[1], отдал ей свои лучшие годы.

Ленни. Да заткнись ты, придурок, читать не даешь.

Макс. Слушай, ты! Еще раз такое скажешь, я, бл***, хребет тебе разрублю! Так разгова­ривать с отцом!

Ленни. Знаешь что, у тебя начинается слабоумие. (Пауза.) Что ты думаешь о Втором Дыхании из заезда три тридцать?

Макс. Где?

Ленни В Сэндаун-Парке.

Макс. Никаких шансов.

Ленни Да есть же.

Макс. Никаких.

Ленни. Он придет первым. (Делает помет­ку в газете.)

Макс. Он спорит со мной о лошадях! (Пауза.) Да я буквально жил на ипподроме. Одно из моих увлечений. Эпсом! Я знаю там каждый миллиметр. Меня там все знали! Свежий воздух, потрясающая жизнь... (Пауза.) А он со мной о лошадях! Сам знает только их клички, — и то из газет. А я — я трепал их гривы, держал их, успокаивал перед скачками. Меня всегда звали. "Макс, — говорили они, — вот эта лошадь нервная, — только ты можешь ее успокоить". И это правда. Я... я чувствовал лошадей инстинк­тивно. Мне надо было стать тренером, мне много раз предлагали, сам герцог предлагал... забыл его имя... один из герцогов. Но у меня были семейные обязанности, я нужен был дома. (Пауза.) Сколько раз я видел, как ло­шади бурно финишируют. Незабываемо! И заметь, я на бегах всегда выигрывал, деньгу имел, и знаешь почему? Потому что у меня всегда был нюх на хороших лошадей, я их чуял. Причем не только жеребцов, но и мо­лодых кобылиц тоже. Потому что кобылицы более нервные, никогда не знаешь, что они выкинут. Ты это знаешь? Да что ты знаешь? Ничего. А я всегда мог угадать хорошую кобылицу, у меня был один прием: я смотрел ей прямо в глаза, понимаешь? Стоил перед ней и смотрел прямо в глаза, своего рода гипноз. И по ее глазам я мог определить, будет она бегать или нет. Это особый дар. Я имел дар. (Пауза.) А он еще толкует мне про лошадей!

Ленни. Отец, ты не против сменить тему? (Пауза.) Я хочу тебя спросить: то, что мы ели сегодня на обед, как это называлось? Как ты это называешь? (Пауза.) Почему бы тебе не завести собаку? Ты же собачий повар. Чест­но.

Макс. Не нравится — вали.

Ленни. Ухожу. Чтобы нормально пообе­дать.

Макс. Ну, вали! Чего ждешь?

Ленни (смотрит на него). Что ты сказал?

Макс. Я сказал, мотай отсюда, вот что я сказал.

Ленни. Будешь со мной так разговаривать, папаша, — вылетишь сам.

Макс. Да ты что, сука... (Хватает палку.)

Ленни. Но, папочка, ты же меня не ударишь, а? Не надо меня бить, папа, пожа­луйста, не надо. Я не виноват, это они. Я ничего такого не сделал, отец, честно. Не лупи меня палкой, отец.

 

Молчание. Макс сидит сгорбившись. Ленни чи­тает газету. У входной двери появляется Сэм. На нем шоферская форма. Он вешает на крючок кепку и входит в комнату. Идет к стулу, садится, вздыхает.

 

Привет, дядя Сэм.

Сэм. Привет.

Ленни. Как дела, дядя?

Сэм. Неплохо. Немножко устал.

Ленни. Устал? Конечно, устал. Где ты был?

Сэм. В аэропорту.

Ленни. Ездил в аэропорт? Наверно, по М-4?

Сэм. Да, по этой дороге.

Ленни. Те-те-те... Да, ты имеешь право устать, дядя.

Сэм. А всё эти шоферы.

Ленни. Знаю, потому и говорю. Я тоже их имел в виду.

Сэм. Обалдеть от них можно.

 

Пауза.

 

Макс. Эй, я ведь тоже здесь.

 

Сэм смотрит на него.

 

Я сказал, я тоже здесь. Я здесь сижу.

Сэм. Я знаю, что ты здесь. (Пауза.) Я возил сегодня в аэропорт одного янки.

Ленни. Янки? Это был янки?

Сэм. Я провел с ним целый день. В полпер­вого он сел у "Савоя", дальше я повез его в "Каприс" на ленч. Он поел, снова сел ко мне, и я повез его на Итон-сквер, — он должен был навестить там друга, — а в пятом часу повез прямо в аэропорт.

Ленни. Летел куда-нибудь, что ли?

Сэм. Да. Посмотри, что он мне подарил. Коробку сигар. (Достает из кармана короб­ку.)

Макс. Подойди-ка. Дай мне на них посмот­реть.

 

Сэм показывает сигары.

 

(Берет из коробки одну, сжимает ее и нюха­ет.) Это хорошая сигара.

Сэм. Хочешь попробовать?

 

Макс и Сэм закуривают.

 

Знаешь, что он мне сказал? Сказал, что я лучший шофер из всех, кто его возил. Самый лучший.

Макс. С какой точки зрения?

Сэм. А?

Макс. С какой точки зрения?

Ленни. С точки зрения класса вождения, отец, а также с точки зрения, я бы сказал, общей культуры.

Макс. Решил, что ты хороший шофер, так, Сэм? Ну, он подарил тебе первоклассные сигары.

Сэм. Да, он решил, что я самый лучший шофер из всех, кто его возил. И знаешь, это все говорят. Никого не хотят, только меня. Говорят, что я лучший шофер фирмы.

Ленни. Уверен, что другие шоферы ревну­ют, да, дядя?

Сэм. Конечно, ревнуют. Очень ревнуют.

Макс. Почему?

 

Пауза.

 

Сэм. Я же тебе сказал.

Макс. Нет, мне все-таки не совсем понят­но, Сэм: почему другие шоферы ревнуют?

Сэм. Потому что, во-первых, я лучший шофер, а во-вторых... потому что я не позво­ляю себе вольностей. (Пауза.) Видишь ли, я на людей не давлю. Эти тузы, деловые люди не любят, когда шофер все время треплется, они просто хотят ехать тихо-спокойно. И уж если они едут в "Хамбере-суперснайпе", они могут себе это позволить. В то же время меня отличает еще одно... когда надо, я знаю, что сказать. (Пауза.) Например, сегодня я сказал этому янки, что участвовал во второй мировой войне. Не в первой. Я сказал, что, когда была первая, я был еще слишком молод. Сказал, что участвовал во второй. (Пауза.) Оказалось, он тоже в ней участвовал.

Ленни (вставая, направляясь к зеркалу и поправляя галстук). Наверное, он был пол­ковником Военно-Воздушных Сил Соеди­ненных Штатов.

Сэм. Да.

Ленни. Возможно, штурманом на "летаю­щей крепости". А сейчас, наверное, какой-нибудь высокий чин в знаменитой авиаци­онной фирме.

Сэм. Да.

Ленни. Да, я знаю людей такого типа. (Поворачивается направо и выходит.)

Сэм. У меня ведь большой опыт. Уже в девятнадцать водил мусоровоз. Затем перего­нял машины на сотни километров. Потом стал таксистом, и вот уже пять лет работаю в этой фирме.

Макс. Интересно, почему ты так и не женился. С такими талантами... (Пауза.) Нет, правда: такой мужчина...

Сэм. Есть еще время.

Макс. Да что ты?

 

Пауза.

 

Сэм. Ты удивишься.

Макс. Что, трахаешь пассажирок?

Сэм. Я — нет.

Макс. На заднем сиденье своего "снайпа"? Втихаря, где-нибудь на стоянке?

Сэм. Я — нет.

Макс. На заднем сиденье? А подлокотники опускаешь или как?

Сэм. Я никогда не делал этого в своей машине.

Макс. Ты выше этого, да, Сэм?

Сэм. Вот именно.

Макс. Выше того, чтобы трахаться от души на заднем сиденье?

Сэм. Пусть это делают другие.

Макс. Другие? Какие другие? Значит, у тебя ни хрена не стоит.

Сэм. Просто я не делаю из машины борделя. Ни из своей... ни из машины шефа. Как другие.

Макс. Другие? Какие другие? (Пауза.) Какие другие? (Пауза.)

Сэм. Другие.

 

Пауза.

 

Макс. Когда ты найдешь себе хорошую девушку, Сэм, дай знать своей семье, не забудь, и мы устроим шикарную пирушку, обещаю. Она может жить здесь, и нам всем будет хорошо. Мы будем по очереди гулять с ней в парке.

Сэм. Сюда я ее не приведу.

Макс. Дело твое. Можешь привести твою жену туда, где ты живешь. А можешь снять номер люкс в шикарном отеле. Решать тебе.

Сэм. У меня нет жены. (Встает, идет к буфету, берет из вазы яблоко, надкусывает.) Слегка проголодался. (Смотрит в окно.) Во всяком случае такой, какая была у тебя. Таких... теперь нет. Как Джесси. (Пауза.) А я ведь возил ее раза два, знаешь? Возил в своем такси. Прелестная была женщина. (Пауза.) Но... она была твоей женой. И все же... это были, пожалуй, самые восхитительные вечера в моей жизни. Когда я ее просто катал. Такое удовольствие.

Макс (тихо, закрывая глаза). Господи.

Сэм. Мы останавливались у киоска, и я покупал ей чашечку кофе. С ней было очень приятно.

 

Молчание. У входной двери появляется Джой. Он входит в комнату, снимает пид­жак,

бросает на стул и останавливается. Молчание.

 

Джой. Немножко проголодался.

Сэм. Я тоже.

Макс. Кто я вам, мамаша? А? Надо же! Приходят, бл***, в любое время дня и ночи, как собаки. Поищите себе мамочку!

 

Входит Ленни. Останавливается.

 

Джой. Я вернулся с тренировки.

Сэм. Да. Мальчик весь день работал и весь вечер тренировался.

Макс. А чего ты, сука, хочешь? Весь день отсиживаешь жопу в аэропорту, жрешь там булки с джемом, а потом являешься сюда и думаешь, что я тут же побегу на кухню? Прожил шестьдесят три года, а готовить не научился!

Сэм. Я умею готовить.

Макс. Тогда иди и готовь.

 

Пауза.

 

Ленни. Но, папочка, мальчики хотят, чтобы еду приготовил именно ты, папочка. Они этого просто жаждут. Понимаешь, так, как ты, не умеет готовить больше никто.

Макс. Перестань называть меня папочкой! Кончай называть меня папочкой, понял?

Ленни. Но я твой сын. Ты же укрывал меня в кроватке каждую ночь. Он ведь и тебя укрывал, а, Джой? (Пауза.) Ему нравилось укрывать своих сыновей. (Поворачивается и идет к входной двери.)

Макс. Ленни.

Ленни (оборачиваясь). Что?

Макс. Я и сейчас могу укрыть тебя, сын. И укрою — помяни мое слово.

 

Они смотрят друг на друга. Ленни открывает входную дверь и выходит. Молчание.

 

Джой. Я тренировался с Бобби Доддом. (Пауза.) И хорошо поработал с "грушей". (Пауза.) Я в неплохой форме.

Макс. Бокс — спорт джентльменов. (Пауза.) Я скажу, что ты должен делать. Ты должен уметь защищаться, а также должен уметь нападать. Это твой единственный изъян. Ты не умеешь защищаться, ты не умеешь нападать. (Пауза.) Если освоишь это искусство — сможешь пробиться на самый верх.

 

Пауза.

 

Джой. Я, кажется знаю... как этого добить­ся. (Находит пиджак, берет его, идет в холл, поднимается по лестнице.)

 

Пауза.

 

Макс. Сэм... почему бы тебе тоже не уйти, а? Почему бы и тебе не пойти наверх? Оставь меня в покое. Оставь.

Сэм. Я хочу кое-что пояснить насчет Джес­си, Макс. Правда, хочу. Когда я возил ее в такси по городу, то делал это ради тебя. Ухаживал за ней вместо тебя, когда ты был занят. Понятно? Я показывал ей Вест-Энд. (Пауза.) Другим своим братьям ты бы ее не доверил. Ты бы ее не доверил Маку, а? А мне доверял. Хочу тебе напомнить. (Пауза.) Ста­рина Мак умер несколько лет назад, ведь так? Он умер? (Пауза.) Это мерзкое трепло, воню­чий ублюдок. А ведь он был твоим другом.

 

Пауза.

 

Макс. Ох, Сэм...

Сэм. Что?

Макс. Почему я тебя еще не выгнал? Ты ведь просто старый червяк.

Сэм. Да?

Макс. Ты же слизняк.

Сэм. Да что ты!

Макс. Как только ты перестанешь мне платить, то есть станешь слишком стар, чтобы зарабатывать, знаешь, что я сделаю? Я тебя вышвырну.

Сэм. Правда?

Макс. Точно. То есть, неси деньги — и я тебя терплю. Но как только фирма от тебя избавится, можешь выметаться.

Сэм. Но ведь это и мой дом. Это был дом нашей матери.

Макс. Яблоко от яблони недалеко падает. Хрен редьки не слаще.

Сэм. Дом нашего отца.

Макс. Нет ты только погляди: сперва одно дерьмо, потом другое. Два говна — вонь одна. (Пауза.) Нашего отца! Я ведь его помню, так что не беспокойся. Он обычно подходил к моей кровати и смотрел на меня. Да-да, мой старик делал именно так. Наклонялся, брал меня на руки. Я был еще вот такой. Качал на коленях. Давал бутылочку. Вытирал. Улы­бался. Шлепал по попке. Перебрасывал с руки на руку. Подбрасывал, а потом ловил. Я помню отца.

 

Затемнение, а потом снова свет. Ночь. На пороге стоят Тэдди и Рут, оба в элегантных летних костюмах

и легких плащах, с двумя чемоданами. Осматривают комнату.

 

Тэдди (подбрасывает ключ, улыбается). А ключ-то подошел. (Пауза.) Значит, замок не меняли.

 

Пауза.

 

Рут. Никого.

Тэдди (глядя наверх). Спят.

 

Пауза.

 

Рут. Можно мне сесть?

Тэдди. Конечно.

Рут. Я устала.

 

Пауза.

 

Тэдди. Тогда сядь. (Она не двигается.) Это кресло отца.

Рут. То?

Тэдди (улыбаясь). Да, то. Пойду посмотрю — комната на месте?

Рут. Куда она могла деться.

Тэдди. Нет, я хотел сказать — посмотрю, осталась ли моя кровать.

Рут. А если в ней кто-то спит?

Тэдди. Нет. У них у всех свои кровати.

 

Пауза.

 

Рут. А может, кого-нибудь разбудить? Ска­зать, что ты приехал?

Тэдди. Не сейчас. Сейчас уже поздно. (Пауза.) Подняться? (Идет в холл, смотрит наверх, возвращается.) Что же ты не садишь­ся? (Пауза.) Я только поднимусь и... посмот­рю. (Снова идет к лестнице, осторожно под­нимается.)

 

Рут стоит, потом медленно обходит комна­ту.

 

(Возвращается.) Она все еще там. Моя ком­ната. Пустая. И кровать там. Что ты делаешь?

 

Она смотрит на него.

 

Одеяла есть, а простыней нет. Но я их найду. Слышно, как кто-то храпит. Правда. Значит, все по-прежнему здесь. Раз храпят. Тебе хо­лодно?

Рут. Нет.

Тэдди. Принести тебе выпить? Чего-нибудь согревающего?

Рут. Нет, я ничего не хочу.

Тэдди (расхаживая по комнате). Как тебе нравится эта комната? Большая, правда? Это большой дом. Я хочу сказать, прекрасная комната, а? Здесь когда-то была стена, вон там... и дверь. Мы ее сломали... много лет назад... чтобы сделать большое помещение. Дом, как видишь, не разрушился. Мать к тому времени умерла.

 

Рут садится.

 

Устала?

Рут. Немножко.

Тэдди. Если хочешь, можно лечь. Будить их сейчас смысла нет. Просто лечь. Увижусь с ними утром... Утром увижу отца.

 

Пауза.

 

Рут. Так ты хочешь здесь остаться?

Тэдди. Остаться? (Пауза.) Мы и приехали, чтобы остаться. Просто не можем не остаться здесь... на несколько дней.

Рут. По-моему... дети... будут скучать.

Тэдди. Не глупи.

Рут. Очень возможно.

Тэдди. Послушай, мы ведь через несколько дней вернемся. (Ходит по комнате.) Ничего не изменилось. Все то же самое. (Пауза.) И все-таки утром для него будет сюрприз, а? Для моего старика. По-моему, тебе он очень понравится. Правда. Он... конечно, старый. Стареет. (Пауза.) Я здесь родился, ты это понимаешь?

Рут. Знаю.

 

Пауза.

 

Тэдди. Почему ты не идешь спать? Простыни я найду. Почему-то совершенно не хочется спать, странно, а? Думаю, я еще посижу. Ты устала?

Рут. Нет.

Тэдди. Иди спать. Я покажу тебе нашу комнату.

Рут. Нет, не хочу.

Тэдди. Тебе и без меня там будет удобно. Правда. То есть, я скоро приду. Послушай, комната наверху, совсем рядом. Первая дверь. Ванная — следующая. Тебе, знаешь... нужно отдохнуть. (Пауза.) Просто хочу... не­много походить здесь. Ты не против?

Рут. Конечно, нет.

Тэдди. Ну... Показать тебе комнату?

Рут. Нет, мне здесь хорошо.

Тэдди. Тогда не ложись, я ведь не сказал, что это обязательно. То есть можешь остать­ся со мной. Хочешь, я приготовлю чай или что-нибудь еще. Главное, потише, а то кого-нибудь разбудим.

Рут. Я сижу тихо.

Тэдди. Конечно, конечно. (Подходит к ней; мягко). Послушай, по-моему, сейчас у нас все в порядке. Я здесь, то есть... я с тобой. Не надо нервничать. Ты нервничаешь?

Рут. Нет.

Тэдди. И не надо. (Пауза.) Они очень сердечные люди, правда очень сердечные. Это моя семья. Не людоеды же они! (Пауза.) А может, и в самом деле пойти спать? Вста­вать-то ведь все равно придется рано — здо­роваться с отцом. По-моему, будет неудобно, если он увидит нас в постели. (Посмеивает­ся.) Придется встать без чего-нибудь шесть, спуститься и поздороваться. (Пауза.)

Рут. Я, пожалуй, немного подышу.

Тэдди. Подышишь? (Пауза.) Что это значит?

Рут (вставая). Немножко прогуляюсь.

Тэдди. Среди ночи? Но... мы только что приехали. Надо ложиться.

Рут. Мне просто хочется глотнуть свежего воздуха.

Тэдди. Но я иду спать.

Рут. Хорошо.

Тэдди. А что же мне делать? (Пауза.) Меньше всего сейчас хочется гулять. Зачем тебе свежий воздух?

Рут. Просто хочу — и все.

Тэдди. Но уже поздно.

Рут. Я далеко не уйду. Я вернусь.

 

Пауза.

 

Тэдди. Я дождусь тебя.

Рут. Зачем?

Тэдди. Спать я без тебя не пойду.

Рут. Можешь дать мне ключ?

 

Он дает ей ключ.

 

Почему бы тебе не лечь спать?

 

Он обнимает ее за плечи и целует. Они какое-то время смотрят друг на друга.

 

(Улыбается.) Я ненадолго. (Выходит.)

 

Тэдди подходит к окну, наблюдает за ней, затем становится вполоборота к окну и вдруг начинает покусывать пальцы. В глубине сцены слева появляется Ленни. На нем пижама и халат. Он останавливается и наблюдает

за Тэдди. Тот оборачивается и замечает его. Молчание.

 

Тэдди. Привет, Ленни.

Ленни. Привет, Тэдди.

 

Пауза.

 

Тэдди. Я не слышал, как ты спустился.

Ленни. Я не спускался. (Пауза.) Я сплю теперь внизу, в соседней комнате. У меня здесь что-то вроде кабинета, совмещенного со спальней.

Тэдди. А-а. Я... тебя разбудил?

Ленни. Нет. Просто сегодня мне не спалось. Знаешь, как бывает — не можешь заснуть, и все.

 

Пауза.

 

Тэдди. Как себя чувствуешь?

Ленни. Ну... просто неважно сплю. По крайней мере сегодня.

Тэдди. Снились кошмары?

Ленни. Да нет, я бы не сказал. Это был не совсем сон. Просто что-то не давало мне заснуть и все. Что-то тикало.

Тэдди. Тикало?

Ленни. Да.

Тэдди. Так что это было?

Ленни. Не знаю.

 

Пауза.

 

Тэдди. У тебя в комнате есть часы?

Ленни. Да.

Тэдди. Так, наверное, они и тикали.

Ленни. Да, может быть. Вероятно. (Пауза.) Ну, если это часы, надо бы что-то придумать. Как-нибудь их заглушить.

 

Пауза.

 

Тэдди. Я... приехал на несколько дней.

Ленни. Вот как?

 

Пауза.

 

Тэдди. Как наш старик?

Ленни. Лучше не бывает.

 

Пауза.

 

Тэдди. Я тоже в порядке.

Ленни. Да? (Пауза.) Значит, ночевать будешь здесь?

Тэдди. Да.

Ленни. Что ж, можешь спать в своей старой комнате.

Тэдди. Да, я туда поднимался.

Ленни. Да, можешь спать там. (Зевает.) Ну ладно.

Тэдди. Пойду спать.

Ленни. Да?

Тэдди. Да, чуть-чуть прикорну.

Ленни. Ну, я тоже пойду.

 

Тэдди берет чемоданы.

 

Я тебе помогу.

Тэдди. Не надо, они не тяжелые. (Идет с чемоданами в холл.)

 

Ленни выключает в комнате свет. Свет в холле остается. Ленни тоже идет туда.

 

Ленни. Ничего не хочешь?

Тэдди. Что?

Ленни. Тебе ничего не надо на ночь? Стакан воды или чего-нибудь еще?

Тэдди. Есть тут простыни?

Ленни. Они в шкафу, в твоей комнате.

Тэдди. А, хорошо.

Ленни. Там иногда ночуют мои друзья, я имею в виду, в твоей комнате, когда попада­ют в наши края. (Выключает свет в холле и включает над лестницей.)

Тэдди (начинает подниматься по ступень­кам). Значит, увидимся за завтраком.

Ленни. Да, конечно. Пока.

 

Тэдди поднимается. Ленни выходит в левую дверь. Молчание. Свет над лестницей гаснет. Горят лишь ночники в холле и комнате. Ленни возвращается в комнату, подходит к окну, смотрит. Затем отходит, включает лампу. У него в руках маленький будильник. Садится, ставит его перед собой и закуривает. У вход­ной двери появляется

Рут, останавливается. Ленни поворачивается и улыбается. Она мед­ленно входит в комнату.

 

Ленни. Добрый вечер.

Рут. По-моему, утро.

Ленни. Здесь вы правы. (Пауза.) Меня зовут Ленни. А вас?

Рут. Рут. (Садится и поднимает воротник пальто.)

Ленни. Холодно?

Рут. Нет.

Ленни. Прекрасное лето, не так ли? Замечательное. (Пауза.) Хотите чего-нибудь? Чего-нибудь освежающего. Аперитив или что-нибудь еще?

Рут. Нет, спасибо.

Ленни. Рад, что вы отказались. В этом доме спиртного не держат. Но имейте в виду, я бы мог быстро принести, если, например, вече­ринка. Ну какой-нибудь праздник... вы по­нимаете. (Пауза.) Очевидно, вы как-то связаны с моим братом? С тем, который приехал из-за границы.

Рут. Я его жена.

Ленни. Послушайте, может, вы мне посоветуете. Я намучился с этими часами. Они тикают, а я не могу спать. Но проблема в следующем: я не уверен, что тикают именно они. Ночью может тикать все, что угодно, вы так не думаете? Все предметы, которые днем кажутся вполне обычными. Днем они вас не беспокоят. А вот ночью любой из них может вдруг начать тикать. В то время как днем они совершенно обычные. Днем они тихие как мыши. Поэтому, если я буду утверждать, что мне не дает спать именно тиканье часов, эта гипотеза может оказаться ложной. (Идет к буфету, наливает из графина в стакан и по­дает ей.) Пожалуйста. Уверен, вам это сейчас кстати.

Рут. Что это?

Ленни. Вода.

 

Она берет стакан, отпивает, потом ставит его на столик рядом со своим стулом.

 

(Наблюдает за ней.) Правда, забавно? Я в пижаме, а вы полностью одеты. (Идет к буфету и наливает еще стакан.) Не возражае­те, если я тоже попью? Да, забавно снова видеть братца через столько лет. Это, пожа­луй, тот допинг, который и нужен отцу. Когда утром он его увидит, его до самых яиц проймет. Знаете, я сам удивился, когда уви­дел Тэдди. Старину Тэдди. Я думал, он в Америке.

Рут. Мы ненадолго приехали в Европу.

Ленни. Вы оба?

Рут. Да.

Ленни. Значит, вы там вроде того, что с ним живете?

Рут. Мы женаты.

Ленни. И сейчас ненадолго приехали в Европу. Много повидали, а?

Рут. Мы только что из Италии.

Ленни. Значит, сначала вы поехали в Италию? А потом он привез вас сюда позна­комить со своей семьей, да? Что ж, могу вам сказать, что наш старик будет рад вас видеть.

Рут. Прекрасно.

Ленни. Что вы сказали?

Рут. Прекрасно.

 

Пауза.

 

Ленни. Где вы были в Италии?

Рут. В Венеции.

Ленни. В старой доброй Венеции? А? Забавно. Знаете, у меня всегда было такое чувство, что, если бы я участвовал в послед­ней войне, скажем в итальянской кампании, то наверное, побывал бы в Венеции. У меня всегда было такое чувство. Но тогда я, к сожалению, был слишком юн, чтобы воевать, ребенок, совсем маленький, иначе я наверняка побывал бы в Венеции. Да, я почти наверняка побывал бы там со своим батальоном. Не возражаете, если я возьму вас за руку?

Рут. Зачем?

Ленни. Просто дотронусь. (Встает и идет к ней.) Просто прикоснусь.

Рут. Зачем?

Ленни (смотря на нее). Сейчас объясню. (Небольшая пауза.) Однажды вечером, не так давно, я стоял в доках, под аркой, совершен­но один и смотрел, как матросы переносят гик и возятся с нок-реем. Вдруг ко мне подошла некая женщина и сделала некое предложение. Она давно искала меня. Никак не могла меня найти. Однако она все-таки меня нашла и, когда нашла, то сделала мне это предложение. Оно не было чем-то не­обычным, и при иных условиях я бы его принял. Я хочу сказать — если бы с ней все было в порядке. Но дело в том, что она вся насквозь прогнила от сифилиса. Поэтому я ее отверг. Но женщина оказалась очень на­стойчивой и начала так активно приставать ко мне, прямо там, под аркой, что я просто не мог больше терпеть, и поэтому я ей двинул. Я тогда думал с ней покончить, пони­маете, убить, и надо сказать, убийство это было бы из легких, раз плюнуть. Ее шофер — он-то меня и разыскал по ее приказу — выпивал за углом, и мы с этой женщиной были, понимаете, одни под аркой, а мимо шли пароходы, вокруг ни души, на Западном фронте без перемен, а она стояла там у стены, а потом начала сползать — после моего удара. Словом, все располагало к убийству. И шофер бы ей не помог. Он никогда бы ничего не рассказал. Он старый друг нашей семьи. Но... в конце концов я подумал... а-а, зачем мне все эти заботы... понимаете... прятать труп и так далее — такое напряжение. А потому я еще раз двинул ей в нос, дал пару раз ногой — с тем и оставил.

Рут. Как вы узнали, что она больна?

Ленни. Как узнал? (Пауза.) Я так решил. (Молчание.) Вы с братом что, молодожены?

Рут. Мы женаты уже шесть лет.

Ленни. Он всегда был моим любимым братом, старина Тэдди. Вы этого не знали? И как перед Богом, могу сказать, что мы всегда им гордились. Доктор философии и тому подобное — это производит впечатление. Конечно, он очень чувствительный, не так ли? Тэд. Очень. Я часто думаю, что хотел бы быть таким же чувствительным, как он.

Рут. Правда?

Ленни. О да. О да, очень хотел бы. То есть не то чтобы я не чувствительный, я чувстви­тельный. Просто хотел бы стать чуть более — только и всего.

Рут. Да?

Ленни. Да, чуть более — только и всего. (Пауза.) Хочу сказать, что я очень чувстви­телен к атмосфере, понимаете? Но эта чув­ствительность уменьшается, когда люди вы­двигают по отношению ко мне непомерные требования. Например, на прошлое Рожде­ство я решил поработать на уборке снега в нашем районе — в этом году у нас в Европе были сильные снегопады. Какой-то большой финансовой необходимости в этом не было — просто захотелось, внутренний голос при­звал меня. Я предвкушал, какое будет удо­вольствие — ощутить бодрящее покусывание морозного воздуха ранним утром. И я ока­зался прав. В половине шестого утра я стоял на углу в своих снегоходах и ждал грузовика, который должен был отвезти меня на место. Жуткий мороз. Итак, грузовик пришел, я вскочил в кузов, фары горят, грузовик трях­нуло, и мы тронулись. Приезжаем туда, ло­паты в руки, сигареты в зубы и давай разгре­бать эти декабрьские сугробы, и все это еще до первых петухов. Ну вот, в то утро, когда я пил чай в соседнем кафе, а лопату поставил у стола, подходит ко мне одна старая женщина и просит помочь перенести железный каток для белья. Она сказала, что зять ей его оставил, но оставил не на том месте, поставил в гостиной, а она, естествен­но, хочет, чтобы он стоял в задней комнате. Он подарил ей этот каток, понимаете, каток для белья, чтобы гладить после стирки. Но он поставил его не на то место, в гостиной. Глупо, конечно, было ставить его там — там он стоять не должен. Поэтому я сделал пере­рыв в работе, чтобы ей помочь. Она жила рядом. Но дело в том, что когда я туда пришел, то понял — с места я его не сдвину. Он весил, должно быть, полтонны. Как ее зять приволок его и поставил — вообразить не могу. Ну вот, я пытаюсь сдвинуть его плечом, рискуя порвать связки, а эта старая дама стоит рядом, подгоняет и даже пальцем не шевельнет, чтобы мне помочь. Через не­сколько минут я ей говорю: "Послушайте, запихнули бы вы этот железный каток себе в жопу! И вообще, говорю, ими давно уже никто не пользуется, нельзя автосушилку купить что-ли?" Мне очень хотелось задать ей трепку, но поскольку после уборки снега у меня было приподнятое настроение, я про­сто ткнул ее в живот, вышел и вскочил в автобус. Извините, я могу убрать пепельни­цу, чтобы она вам не мешала?

Рут. Она мне не мешает.

Ленни. Она мешает вам пить. Стакан вот-вот упадет. Или пепельница. Я очень волнуюсь за ковер. То есть не я, а отец. Он помешан на чистоте и порядке. Не любит грязи. Поэтому, поскольку, вроде, вы сейчас не курите, я уверен, что вы не против, если я ее подвину. (Берет пепельницу.) А теперь, если не возражаете, я возьму ваш стакан.

Рут. Я еще не допила.

Ленни. По-моему, вы выпили вполне достаточно.

Рут. Нет.

Ленни. По-моему, вполне.

Рут. А по-моему, нет, Ленард.

 

Пауза.

 

Ленни. Не зовите меня, так, пожалуйста.

Рут. Почему?

Ленни. Так звала меня мать. (Пауза.) Дайте-ка стакан.

Рут. Нет.

 

Пауза.

 

Ленни. Тогда я его сам возьму.

Рут. Если вы возьмете стакан... я возьму вас.

 

Пауза.

 

Ленни. А нельзя мне взять стакан так, чтобы при этом вы не взяли меня?

Рут. А почему бы мне не взять вас?

 

Пауза.

 

Ленни. Вы шутите. (Пауза.) Вы же любите другого. У вас была тайная связь с другим. Его семья об этом даже не знала. И вот вы являетесь сюда без предупреждения и начи­наете мутить воду.

Рут (берет стакан и протягивает его Ленни). Глотните. Давайте. Глотните из моего стакана.

 

Он замирает.

 

Сядьте ко мне на колени. И глотните как следует. (Похлопывает себя по колену. Пауза. Затем встает и со стаканом идет к нему.) Откиньте голову и откройте рот.

Ленни. Уберите от меня этот стакан.

Рут. Ложитесь на пол. Давайте. Я волью вам в рот.

Ленни. Вы что, меня соблазняете?

Рут (осушая стакан, отрывисто смеется). Ох, я так хотела пить. (Улыбается ему, ставит стакан, идет в холл, поднимается по лестнице.)

Ленни (идет за ней, кричит). Так в чем дело? Соблазняете или нет?

 

Молчание. Он возвращается в комнату, берет свой стакан и осушает его. Дверь наверху хлопает. Свет над лестницей загорается, по ступенькам спускается Макс — на нем пижама и шапочка.

 

Макс (входит в комнату). Что здесь про­исходит? Ты пьян? (Смотрит на Ленни.) Ты что кричишь? С ума сошел?

 

Ленни наливает себе еще воды.

 

Носишься среди ночи по дому и орешь во всю глотку. Ты что, буйный?

Ленни. Я думал вслух.

Макс. Джой внизу? Ты кричал на Джоя?

Ленни. Ты не слышал, что я сказал, отец? Я сказал, что думал вслух.

Макс. Ты думал так громко, что поднял меня с постели.

Ленни. Послушай, а ты случайно не собираешься... сыграть в ящик?

Макс. Сыграть в ящик? Он будит меня среди ночи, я думаю, что у нас воры, думаю, что его зарезали, спускаюсь, а он говорит, чтобы я сыграл в ящик.

 

Ленни садится.

 

Он с кем-то разговаривал. С кем бы это? Все спят. Он с кем-то разговаривал. И не говорит с кем. Притворяется, что думал вслух. Ты что, кого-то здесь прячешь?

Ленни. Просто хожу во сне. Отвали-ка, оставь меня в покое, а?

Макс. Мне нужно объяснение, понятно? Я спрашиваю, кого ты здесь прячешь.

 

Пауза.

 

Ленни. Знаешь что, отец, раз уж ты настроен... поговорить, я задам тебе один вопрос. Этот вопрос я хочу задать тебе уже давно. В ту ночь... ну, знаешь... в ту ночь, когда ты меня делал... в ту ночь с мамой, как это было? Когда у тебя загорелись глаза. Как это было? Какие были обстоятельства? Я хочу знать подлинные факты, предшество­вавшие моему рождению. Например: думал ты обо мне или вовсе не думал? (Пауза.) Я спрашиваю об этом только потому, что хочу все знать, понимаешь, а? Я любопытный. И многие мои ровесники разделяют это любо­пытство. Ты это знаешь, отец? Они нередко раздумывают, иногда в одиночку, иногда в компании, о реальных фактах той ночи — ночи, когда их делали по образу и подобию двоих, занимавшихся этим. Этот вопрос я, пожалуй, задаю слишком поздно, но раз уж так случилось, что сегодня мы оба не спим, я решил — а спрошу-ка я об этом.

 

Пауза.

 

Макс. Ты у меня утонешь в собственной крови.

Ленни. Если ты предпочитаешь ответить на мой вопрос в письменной форме, я не возражаю.

 

Макс встает.

 

Надо было спросить мою дорогую мамочку. Почему я не спросил мою дорогую маму? А теперь уже слишком поздно. Она отошла в лучший мир.

 

Макс плюет в него.

 

(Смотрит на ковер.) Посмотри, что ты наде­лал. Утром мне придется его чистить.

 

Макс поворачивается, идет наверх. Ленни сидит не двигаясь.

Затемнение, затем снова свет на сцене. Утро. Джой сидит перед зеркалом. Он медленно делает зарядку.

Потом тщательно причесы­вается. Затем несколько раз усиленно бокси­рует с тенью, смотрясь при этом в зеркало. Слева, в глубине сцены, появляется Макс. Оба, Макс и Джой, одеты. Молчание. Макс наблюдает за Джоем. Джой перестает боксировать, берет газету, садится. Молчание.

 

Макс. Ненавижу эту комнату. (Пауза.) А люблю кухню. Там приятно. Уютно. (Пауза.) Но я не могу там находиться. Знаешь почему? Потому что он там всегда моет и драит та­релки, а я этого не переношу, вот почему.

Джой. Тогда почему ты не пьешь чай здесь?

Макс. Я не хочу приносить сюда чай. Ненавижу пить здесь. Хочу пить там. (Идет в холл, смотрит в направлении кухни.) Что он там делает? (Возвращается.) Который сейчас час?

Джой. Полседьмого.

Макс. Полседьмого. (Пауза.) Сегодня я собираюсь на футбол. Пойдем? (Пауза.) Я с тобой разговариваю.

Джой. Сегодня у меня тренировка. Шесть раундов с Блэкки.

Макс. Так это в пять. До пяти у тебя будет время. Это первая игра сезона.

Джой. Нет, не пойду.

Макс. Почему? (Пауза. Идет в холл.) Сэм! Пойди сюда!

 

Макс возвращается в комнату. Входит Сэм с тряпкой.

 

Сэм. Что?

Макс. Что ты там делаешь?

Сэм. Мою посуду.

Макс. А что еще?

Сэм. Сгребаю твои объедки.

Макс. Бросаешь их в ведро, так?

Сэм. Именно.

Макс. Что ты хочешь этим доказать?

Сэм. Ничего.

Макс. Нет, хочешь. Ты ненавидишь гото­вить мне завтрак, ведь так? Потому-то и носишься по кухне, и скоблишь сковородку, сгребаешь объедки в ведро, трешь тарелки, выливаешь заварку... Вот почему ты, на хрен, это делаешь каждое утро. Уж я-то знаю. Послушай, Сэм, хочу кое-что тебе сказать. Начистоту. (Двигается ближе.) Я желаю, чтобы ты избавился от неприязни, которую испытываешь ко мне. Не понимаю, откуда это. По чести сказать, разве я когда-нибудь давал тебе повод? Никогда. Когда отец умер, он сказал мне: "Макс, присмотри за братья­ми". Так и сказал.

Сэм. Как он мог сказать, если умер?

Макс. Что?

Сэм. Как он мог сказать, если умер?

 

Пауза.

 

Макс. Перед тем, как он умер, Сэм. Как раз перед смертью. Это были его последние слова. Его последние святые слова, Сэмми. Думаешь, я шучу? Думаешь, то, что велел отец на смертном одре, я не выполню до самого конца? Слышишь, Джой? Ему на все наплевать. Даже на память нашего отца. Какой же ты после этого сын, ты, чертов олух? Проводишь все время за кроссвордами! Хотели, чтоб он продолжил отцовское дело, стал мясником, а он там даже веника в руки не взял! А Мак-Грегор к концу недели уже мог быть управляющим. Скажу тебе так: я уважал отца не только как человека, но и как классного мясника! И чтобы доказать это, я пошел к нему в лавку и научился разделывать туши. Я увековечил его имя кровью. Я дал жизнь трем сыновьям и вырастил их. Все это сделал я один. А что сделал ты? (Пауза.) Что сделал ты? Ты, обормот!

Сэм. Ты не хочешь домыть посуду? Вот тряпка.

Макс. Так что постарайся избавиться от свой неприязни, Сэм. В конце концов мы братья.

Сэм. Тебе нужна тряпка? Вот она. Возьми.

 

По лестнице спускаются Тэдди и Рут. Проходят через холл и останавливаются на пороге комнаты. Остальные поворачиваются и смотрят на них. Джой встает. Тэдди и Рут в халатах. Молчание.

 

Тэдди (улыбается). Привет... отец... мы проспали. (Пауза.) Что на завтрак?

 

Молчание.

 

Ха-ха... мы проспали.

Макс (Сэму). Ты знал, что он здесь?

Сэм. Нет.

Макс (Джою). А ты знал, что он здесь? (Пауза.) Я спрашиваю: ты знал, что он здесь?

Джой. Нет.

Макс. Тогда кто знал? (Пауза.) Кто знал? (Пауза.) Я не знал.

Тэдди. Я хотел спуститься, отец, собирал­ся... быть здесь, когда ты встанешь. (Пауза.) Как дела? (Пауза.) М-м... послушай... я хочу... чтобы ты познакомился с...

Макс. Сколько времени ты пробыл в этом доме?

Тэдди. Всю ночь.

Макс. Всю ночь? Из меня делают посме­шище. Как ты сюда вошел?

Тэдди. У меня есть ключ.

Макс (присвистнув, смеется). Кто это?

Тэдди. Как раз хотел вас познакомить.

Макс. Кто просил тебя приводить в дом потаскух?

Тэдди. Потаскух?

Макс. Кто просил тебя приводить в этот дом грязных потаскух?

Тэдди. Послушай, не дури...

Макс. И вы провели здесь всю ночь?

Тэдди. Да, мы приехали из Венеции...

Макс. Значит, всю ночь у нас в доме провела вонючка. Всю ночь в моем доме была мерзкая вонючая сифилитичка.

Тэдди. Перестань! Что ты говоришь!

Макс. Я не видел этого сукина сына шесть лет, а он является домой, даже не предупре­див, приводит с собой помойную девку и валяется с ней в моем доме!

Тэдди. Она моя жена! Мы женаты!

 

Пауза.

 

Макс. Под этой крышей никогда не было шлюх. С тех пор, как умерла твоя мать. Слово чести. (Джою.) Ты потаскух сюда водил? А Ленни водил? Они приезжают из Америки и привозят с собой свое помойное ведро. И ночной горшок. (Тэдди.) Убери от меня эту заразу! Убери ее отсюда!

Тэдди. Она моя жена.

Макс (Джою). Выброси их за дверь. (Пауза.) Доктор философии! Сэм, хочешь познакомиться с доктором философии? (Джою.) Я сказал, выброси их за дверь. (Пауза.) В чем дело? Оглох, что ли?

Джой. Ты старик. (Тэдди.) Он старик.

 

В комнату входит Ленни, он в халате. Ленни останавливается, все на него смотрят. Макс поворачивается и изо всех сил бьет Джоя в живот. Скрючившись, Джой бредет по сцене. Макс, не выдерживая напряжения, начинает оседать. Колени гнутся, он тянется за палкой. Сэм идет к нему. Макс бьет его палкой по голове — Сэм оседает, закрывая голову руками. Джой, прижав руки к животу, опускается у ног Рут. Она смотрит на него. Ленни и Тэдди замерли. Джой медленно встает и становится рядом с Рут, затем поворачивается к Максу. Сэм обхватил голову. Макс тяжело дышит, очень медленно поднимается на ноги. Джой подходит к нему. Они смотрят друг на друга.

Молчание. Макс проходит мимо Джоя, идет к Рут и указывает на нее палкой.

 

Макс. Мисс.

Рут (подходя к нему). Да.

Макс. Вы мать?

Рут. Да.

Макс. Сколько у вас детей?

Рут. Трое.

Макс (оборачиваясь к Тэдди). И все твои, Тэд? (Пауза.) Тэдди, а почему бы нам не обняться и не поцеловаться, а? Как в преж­ние времена. Почему бы нам не обняться и не поцеловаться, а?

Тэдди. Ну давай.

 

Пауза.

 

Макс. Хочешь поцеловать своего старого отца? Хочешь обнять своего старого отца?

Тэдди. Ну давай. (Делает к нему шаг.) Давай.

 

Пауза.

 

Макс. Ты все еще любишь своего старого папочку, а?

 

Смотрят друг на друга.

 

Тэдди. Давай, отец. Давай обнимемся.

 

Макс начинает хихикать, в горле у него буль­кает.

 

Макс (оборачиваясь к семье). Он все еще любит своего отца!

 

Действие второе

 

День. На сцене Макс, Тэдди, Ленни и Сэм. Все курят сигары. В глубине слева, с кофейным подносом

появляется Джой, за ним Рут. Она подает мужчинам чашки кофе, садится со своей. Джой ставит

поднос на пол. Макс улыбается Рут.

 

Рут. Обед был очень хороший.

Макс. Рад, что он вам понравился. (Ос­тальным.) Вы слышали? (Рут.) Скажу чест­но, я вложил в него всю душу. (Делает гло­ток.) А кофе чудесный.

Рут. Я рада.

 

Пауза.

 

Макс. Чувствую, что вы здорово готовите.

Рут. Неплохо.

Макс. Нет, я чувствую, что вы классно готовите. Я прав, Тэдди?

Тэдди. Да, она готовит очень хорошо.

 

Пауза.

 

Макс. Давненько вся семья не собиралась вместе, а? Если бы только мать была жива. Как ты считаешь, Сэм? Что сказала бы Джес­си, если была бы жива? Побыть с тремя сыновьями. Тремя отличными взрослыми парнями. И чудесной снохой. Жаль только, что ее внуков здесь нет. Она бы ласкала их, сюсюкала, так, Сэм? Суетилась бы вокруг них, играла, рассказывала бы сказки, щекотала — такой был бы восторг. (Рут.) И знаете — она научила этих парней всему. Научила их морали. Я вам говорю. Весь их моральный кодекс заложен матерью. А еще у нее было большое сердце. Какое сердце! А, Сэм? По­слушай, что тут ходить вокруг да около? Эта женщина была опорой семьи. Я по двадцать четыре часа работал в лавке, часто находился в отлучке — ездил по стране за мясом, выби­вался в люди, но при этом знал, что оставляю дома женщину с железной волей, золотым сердцем и с душой. Верно, Сэм? (Пауза.) Какая душа! (Пауза.) Заметьте, я был с ней щедр. Никогда не оставлял ее без гроша. Помню, я вел переговоры с классными мяс­никами — у них и на континенте были связи. Я собирался войти с ними в дело. Помню, прихожу я вечером домой и ничего не гово­рю. Сначала искупал Ленни, потом искупал Тэдди, потом искупал Джоя. Какое удоволь­ствие было купаться, правда, мальчики? А потом спускаюсь, говорю, чтобы Джесси положила ноги на пуф, кстати, где он, я что-то давно его не видел. Кладет она ноги на пуф, а я ей и говорю: "Джесси, кажется, наш корабль, входит в гавань, и я в состоянии кое-что тебе купить, я куплю тебе платье из голубого рубчатого шелка, богато инкрусти­рованное жемчугом, а на каждый день брюки из тафты в сиреневый цветочек". А потом я налил ей черри-бренди. Помню, как ребята спустились вниз — в пижамах, волосы блес­тят, лица розовые, это было еще до того, как они начали бриться, — и встали на колени у наших ног, у ног Джесси и моих. Это было как Рождество.

 

Пауза.

 

Рут. И что случилось с этими мясниками?

Макс. Они оказались такими же жуликами, как и все остальные. (Пауза.) Паршивая си­гара. (Гасит ее и оборачивается к Сэму.) В котором часу тебе идти на работу?

Сэм. Скоро.

Макс. Ты ведь работаешь сегодня днем, а?

Сэм. Да, я знаю.

Макс. Что значит "знаю"? Ты опоздаешь. И потеряешь работу. Что ты делаешь, хочешь меня опозорить?

Сэм. За меня не волнуйся.

Макс. У меня прямо желчь разливается. Желчь, понимаешь? (Рут.) Всю жизнь я про­работал мясником, моими орудиями были топор и доска, доска, на которой рубят, понимаете, топор и доска. Я содержал семью — и в роскоши! Две семьи! Моя мать была прикована к постели, а братья инвалиды. И я должен был оплачивать им лучших психи­атров. Читать книги, чтобы разбираться в их болезнях, чтобы оказывать им первую по­мощь. Убогая семейка — три ублюдочных сынка и жена, грязная сука, — не рассказы­вайте мне о родовых муках, я знаю, что это такое, у меня все еще идут схватки, когда я кашляю, у меня начинает болеть спина, а мой паскудный лодырь-братец даже не хочет вовремя ходить на работу. Лучший в мире шофер! Всю жизнь сидеть на мягком, давить пальцем на гудок и еще называть это работой! Да он не отличит коробку скоростей от соб­ственной жопы!

Сэм. Пойди и спроси моих клиентов. Они только меня и заказывают.

Макс. А другие шоферы что делают, целый день спят?

Сэм. Я могу везти только одного клиента, а они хотят все сразу.

Макс. Да ты и можешь — со всеми сразу. За полтинник подставишь зад хоть на мосту Блэкфрайерс.

Сэм. Я-а?

Макс. Хоть за пару шиллингов с леденцом в придачу.

Сэм. Он меня оскорбляет. Он оскорбляет своего брата. А мне без четверти пять везти пассажира в Хэмптон-Корт.

Макс. А знаешь, кто умел водить? Мак-Грегор! Мак-Грегор, это был шофер.

Сэм. Тебе так кажется.

Макс (указывая палкой на Сэма). Он даже в войне не участвовал. Этот хрен даже на войне не был!

Сэм. Я был!

Макс. И кого ты убил?

 

Молчание. Сэм встает, идет к Рут, пожи­мает ей руку и выходит на улицу.

 

(Поворачивается к Тэдди.) Ну, как ты жил все эти годы, сын?

Тэдди. Я жил очень хорошо, отец.

Макс. Приятно, что ты с нами, сын.

Тэдди. Приятно возвращаться домой, отец.

 

Пауза.

 

Макс. Надо было сказать мне, что ты женился, Тэдди. Я бы послал тебе подарок. Где была свадьба, в Америке?

Тэдди. Нет, здесь. За день до того, как мы туда уехали.

Макс. Было много народа?

Тэдди. Нет, не было никого.

Макс. Ты сошел с ума. Я бы устроил тебе шикарную свадьбу. Мы бы собрали здесь все сливки. И мне было бы приятно ее оплатить, слово чести.

 

Пауза.

 

Тэдди. Ты был тогда занят. Я не хотел тебя беспокоить.

Макс. Но ты же моя плоть и кровь. Ты мой первенец. Я бросил бы все, Сэм отвез бы тебя на церемонию в своем "снайпе", Ленни был бы твоим шафером, а потом мы все прово­дили бы вас на пароход. Надеюсь, ты не думаешь, что я против брака, а? Не глупи. (Рут.) Я столько лет просил своих младших найти себе приличных, милых девушек, — в этом ведь смысл жизни. (Тэдди.) Но это все не важно: ты ведь это сделал, ты сделал отличный выбор, у тебя чудесная семья, блестящая карьера... А кто старое помянет... (Пауза.) Послушай, что я скажу. Хочу, чтобы вы оба знали: я даю вам свое благословение.

Тэдди. Спасибо.

Макс. Не за что. Много ли в нашем квартале домов, где сидит сейчас доктор фи­лософии и пьет кофе?

 

Пауза.

 

Рут. Я уверена, Тэдди очень счастлив... узнать, что я вам понравилась. (Пауза.) По-моему, он не был в этом уверен.

Макс. Но вы же прелестная женщина.

 

Пауза.

 

Рут. Я была...

Макс. Что? (Пауза.) Что она сказала? (Все смотрят на нее.)

Рут. Когда я впервые встретила Тэдди... я была... другой.

Тэдди. Нет. Ты была такой же.

Рут. Нет, другой.

Макс. Кому какое дело? Послушайте, живите в настоящем и ни о чем не беспокойтесь. Я хочу сказать, не забывайте, что земля существует по крайней мере пять тысяч мил­лионов лет. Кто может позволить себе жить в прошлом?

 

Пауза.

 

Тэдди. Она мне там очень помогает. Чудесная жена и чудесная мать. Очень общи­тельная. У нее уйма друзей. В университете... знаете ли... замечательно... прекрасно. У нас чудесный дом... у нас есть все... все, что угодно. Обстановка очень благоприятная. (Пауза.) Мой факультет... процветает. (Пауза.) У нас, знаете ли, три мальчика.

Макс. Все мальчики? Это забавно, а? У тебя три и у меня три. У тебя три племянни­ка, Джой. Джой! Ты дядя, слышишь? Ты можешь научить их боксу.

 

Пауза.

 

Джой (Рут). Я боксер. Тренируюсь вечера­ми после работы. А днем разбираю дома.

Рут. Правда?

Джой. Да. Но надеюсь, что, когда наберусь опыта, буду заниматься только боксом.

Макс (Ленни). Заметь, как свободно он говорит со своей невесткой? Это потому, что она умная и симпатичная. (Наклоняется к ней.) А скажи, дети по тебе не скучают?

 

Она смотрит на него.

 

Тэдди. Разумеется, скучают. Они ее любят. Но мы их скоро увидим.

 

Пауза.

 

Ленни (Тэдди). У тебя сигара погасла.

Тэдди. Ах, да.

Ленни. Дать огонька?

Тэдди. Нет-нет. (Пауза.) У тебя тоже.

Ленни. Ах, да. (Пауза.) Но Тэдди, ты ничего нам не рассказываешь о своей работе. Ты доктор философии. Что ты преподаешь?

Тэдди. Философию.

Ленни. Тогда хочу кое о чем тебя спросить. Ты не находишь некоего логического несо­ответствия в основных положениях христи­анского теизма?

Тэдди. Этот вопрос вне моей компетенции.

Ленни. Хорошо, спрошу иначе... Надеюсь, ты не против, если я задам тебе несколько вопросов, а?

Тэдди. Если они в моей компетенции.

Ленни. Давай я спрошу тебя так: может ли непознанное заслуживать уважения? Други­ми словами: как можно поклоняться тому, чего не знаешь? В то же время было бы нелепо полагать, что познанное нами непре­менно заслуживает поклонения. То, что мы знаем, можно оценивать по-разному, но, рассуждая здраво, поклоняться этому не обязательно. Другими словами: кроме познанного и непознанного что еще существует?

 

Пауза.

 

Тэдди. Боюсь, что я не тот человек, кто может тебе ответить.

Ленни. Но ты же философ. Ответь откро­венно: как ты относишься к таким вещам, как бытие и небытие?

Тэдди. А как ты к ним относишься?

Ленни. Например, возьмем стол. С фило­софской точки зрения. Что это?

Тэдди. Стол.

Ленни. То есть ты считаешь, что стол — это стол, и не более того. А знаешь, многие, наверное, могут позавидовать твоей уверен­ности, не так ли, Джой? Например, у меня есть пара друзей, мы часто сидим в баре отеля "Риц" за рюмкой-другой ликера, и они всег­да об этом рассуждают, например: "Возьмем стол, — говорят они. — Возьмем его". — "Хорошо, — отвечаю я, — возьмем его, возь­мем стол. Но раз вы его взяли, что вы будете с ним делать? Раз он у вас есть, куда вы собираетесь его деть?!"

Макс. Можно, наверное, его продать.

Ленни. Много за него не получишь.

Джой. Можно порубить его на дрова.

 

Ленни смотрит на Джоя и смеется.

 

Рут. Не будьте, однако, слишком уверены. Вы кое-что забыли. Взгляните на меня. Я... двигаю ногой. Делаю только это. Но на мне... белье... оно двигается вместе с ней... оно приковывает ваше внимание. Может быть, вы меня неправильно понимаете. Действие простое. Двигается... нога. Двигаются и мои губы. Почему ваши наблюдения не ограни­чиваются этим? Может, то, что они двигают­ся, важнее... слов, которые они произносят. Такую... возможность... следует учитывать.

 

Молчание. Тэдди встает.

 

Я родилась недалеко отсюда. (Пауза.) Потом... шесть лет назад уехала в Америку. (Пауза.) Там скалы. Скалы и песок. Он тя­нется... так далеко... куда ни бросишь взгляд. И там столько насекомых. (Пауза.) И там столько насекомых.

 

Молчание. Она неподвижна.

 

Макс (встает). Что ж, время идти в спортзал. Время работать, Джой.

Ленни (вставая). Я с тобой.

 

Джой сидит и смотрит на Рут.

 

Макс. Джой.

 

Джой встает, и трое мужчин выходят. Тэдди садится рядом с Рут, берет ее за руку.

Она ему улыбается. Пауза.

 

Тэдди. По-моему, нам надо возвращаться, а? (Пауза.) Поедем домой?

Рут. Почему?

Тэдди. Но ведь мы приехали сюда на несколько дней, не так ли? По-моему, можно здесь пробыть... еще меньше.

Рут. Почему? Тебе что, здесь не нравится?

Тэдди. Конечно, нравится. Но сейчас захотелось вернуться к нашим мальчикам.

 

Пауза.

 

Рут. Тебе что, не нравится твоя семья?

Тэдди. Какая семья?

Рут. Твоя семья. Которая здесь.

Тэдди. Конечно, нравится. О чем ты говоришь?

 

Пауза.

 

Рут. Нравится не так сильно, как тебе казалось?

Тэдди. Конечно, нравится. Конечно... они мне нравятся. Не знаю, о чем ты. (Пауза.) Послушай, ты знаешь, какое там сейчас время суток, а?

Рут. Что?

Тэдди. Сейчас утро. Около одиннадцати.

Рут. Правда?

Тэдди. Да, там на шесть часов меньше... Я хочу сказать... там время на шесть часов отстает от здешнего. Мальчики сейчас в бас­сейне... плавают. Подумай только. Там утро. Солнце. Так поедем, а? Там так чисто.

Рут. Чисто.

Тэдди. Да.

Рут. А здесь грязно