Я уже отдан силе, что правит моей судьбой.

Я ни за что не цепляюсь, поэтому мне нечего будет защищать.

У меня нет мыслей, поэтому я буду видеть.

Я ничего не боюсь, поэтому я буду помнить себя.

Отрешенный и непринужденный,

Я мимо Орла проскочу, чтобы быть свободным.

I am already given to the power that rules my fate.

And I cling to nothing, so I will have nothing to defend.

I have no thoughts, so I will see.

I fear nothing, so I will remember myself.

Detached and at ease,

I will dart past the Eagle to be free.

 

Он сказал мне, что собирается продемонстрировать практическое маневрирование вторым вниманием, и тут же превратился в светящееся яйцо. Затем вернул себе свою нормальную внешность, и повторил эти превращения три или четыре раза. Я отлично понял, что он делает. Ему не понадобилось объяснять мне это, но, тем не менее, я не мог выразить словами то, что знал.

Сильвио Мануэль улыбнулся, понимая мои проблемы. Он сказал, что требуется огромная сила для того, чтобы отпустить намерение повседневной жизни. Секрет, только что открытый мне, состоит в том, как быстро выполнить уход от этого намерения. Чтобы выполнить то, что он сделал, нужно перенести свое внимание на светящуюся оболочку.

Он еще раз превратился в светящееся яйцо, и тогда мне стало ясно все, что я знал и так. Глаза Сильвио Мануэля на какое-то мгновение сфокусировались на точке второго внимания. Голова его была повернута прямо, но взгляд был несколько скошен в сторону. Он сказал, что воин должен вызвать намерение, а взгляд является секретом. Глаза приманивают намерение.

Меня охватила эйфория.

В конце концов, теперь я получил возможность думать о чем-то таком, что я знал, в действительности не зная. Причина того, что видение кажется зрительным, состоит в том, что глаза нужны нам, чтобы фокусироваться на намерении. Дон Хуан и партия его воинов знали, как использовать свои глаза для того, чтобы схватить другой аспект намерения. Они называли это действие видением. То, что показал мне Сильвио Мануэль, являлось истинной функцией глаз – ловцов намерения.

Я решил использовать свои глаза, чтобы приманить намерение, и сфокусировал их на точке второго внимания. Внезапно дон Хуан, его воины, донья Соледад и Элихио стали светящимися яйцами, но это не относилось к Ла Горде, трем сестричкам и Хенарос. Я продолжал перемещать глаза туда и назад между шарами света и людьми, пока не услышал щелчок в основании шеи, и тогда все в комнате стали светящимися яйцами. Мгновение мне казалось, что я не смогу их различать, но затем мои глаза как-то приспособились, и я удержал два аспекта намерения, два образа сразу. Я мог видеть и их физические тела, и их светимости. Две сцены не были наложены друг на друга, а разделены, – и все же я не мог понять – каким образом. У меня явно было два канала зрения, и видение, определенно, имело отношение к моим глазам и, в то же время, было независимо от них. Закрывая глаза, я продолжал видеть светящиеся яйца, но уже не видел физических тел.

В какой-то момент у меня возникло острейшее чувство, что я знаю, как перемещать свое внимание на собственную светимость. Я знал также, что стоит мне сфокусировать свои глаза на своем теле, как я возвращусь на физический уровень.

Затем ко мне подошел дон Хенаро и сказал, что Нагуаль Хуан Матус дал мне долг как прощальный подарок, Висенте подарил мне вызов, Сильвио Мануэль – магию, а он хочет подарить мне юмор. Он осмотрел меня с головы до ног и заметил, что на вид я – самый печальный Нагуаль, какого он когда-либо видел. Он окинул взглядом учеников и заключил, что нам ничего не остается, как быть оптимистами и смотреть на положительные стороны вещей. После этого он рассказал нам анекдот о деревенской девушке, соблазненной и покинутой городским ухажером. Когда ей в день свадьбы сообщили, что жених сбежал, она взяла себя в руки благодаря трезвой мысли о том, что еще не все потеряно. Да, она лишилась девственности, но, слава богу, еще не успела заколоть поросенка, предназначенного для свадебного пира.

Дон Хенаро сказал, что только одно может помочь нам выбраться из нашей ситуации, похожей на ситуацию брошенной невесты. Единственный выход – держаться за своих поросят, чем бы они ни были, и весело смеяться. Только при помощи смеха мы можем изменить свое положение.

Жестами головы и рук он пригласил нас сказать ему сердечное «ха-ха». Вид учеников, пытающихся рассмеяться, был таким же смешным, как и мои собственные потуги. Внезапно я рассмеялся вместе с доном Хуаном и его воинами.

Дон Хенаро, всегда подшучивавший над моими поэтическими наклонностями, попросил меня громко продекламировать стихотворение. Он сказал, что хочет суммировать свои сантименты и свои рекомендации стихотворением, прославляющим жизнь, смерть и смех. Он имел в виду отрывок из поэмы Хосе Горостизы «Смерть без конца».

Женщина-нагуаль вручила мне книгу, и я прочел тот отрывок, который всегда нравился дону Хуану и дону Хенаро.

О, какая слепая радость!

Какое огромное желание!