График социокультурных характеристик

Культурная пассивность Усвоение культуры Усвоение жизненного опыта

М Т Э Л

Теперь, когда мы подробно перемыли косточки всем потокам, вернёмся к понятиям «песня‑ресурс», «песня‑акция», а также «субъект-ресурс» и «субъект в эпизоде / в статистике». По крайней мере, теперь понятно, куда всё это можно приткнуть.

«Песня‑ресурс», как таковая, оценивается единожды и, даже если распределяется по нескольким «поджанрам», в этом распределённом состоянии фиксируется навсегда. «Песня‑акция» может в разных случаях иметь разный график распределения по потокам. В одной трактовке это «попса», в другой – вполне «думающая» песня.

Ресурс субъекта АП обладает теми же свойствами, что и ресурс песни: он статичен. Малоподвижна и статистика реализации субъекта. В эпизодах же он может метаться по всему полю. Но не факт, что «межподжанровый» график ресурса субъекта будет повторять график его статистики!

Ресурс – диагноз. Статистика – судьба!

А теперь – внимание! – пожалуй, самое важное, хотя и самое спорное замечание. Смею утверждать, что и «массовая», и «театральная», и «эстетская» бардовская песня являются бледными копиями того, что происходит в соответствующих профессиональных сферах.

Лишь отдельные немногочисленные образчики АПэшного творчества становятся вровень с достижениями лучших профессионалов. Всё остальное – получше ли, похуже ли, – художественная самодеятельность, благодаря чему термин «самодеятельная песня» был, в общем‑то, не самой некорректной дефиницией. Только ограниченностью основной массы КСП‑шников и некоторыми их персональными психологическими особенностями можно объяснить то, что они всерьёз принимают ценности движения за достижения культуры, в том числе, считая многих бардов гениями, не имеющими себе равных.

На самом же деле, существуют «параллельные миры» (профессиональная эстрада, театр, литературные и музыкальные сферы), где талантливые и хорошо обученные люди занимаются тем же самым, чем и деятели трёх «поджанров» «нашей» песни, но гораздо лучше. Я знаком с достаточно большим количеством не только профессиональных журналистов и литераторов, но и студентов филфаков, журфаков, «Литгорького» института, чей «фоновый» уровень творчества нами рассматривался бы как очень высокий.

Правильней было бы, пожалуй, наши «поджанровые» миры рассматривать как параллельные, но мало кто занимается этим всерьёз: профессионалам наш «лягушатник» неинтересен. Ю. Ким по-своему справедливо «не понимает» А. Городницкого, ездящего на Грушинские и иные фестивали АП: мол, чего на эту ерунду время тратить?

Известен случай, когда Евгений Клячкин спросил у Иосифа Бродского, как тот отнесётся к выходу в свет диска с песнями Клячкина на его, Бродского, стихи. Тот ответил:

– Ах, Женя, делайте, что хотите, мне это совершенно неинтересно!

Скорее всего, Бродский действительно поддерживал с Клячкиным приятельские отношения и уважал его как человека с известной гражданской позицией, но коли речь зашла о творчестве...

Впрочем, время от времени оттуда, из профессиональных миров, к нам нисходят те или иные деятели, легко всех побеждают и уходят обратно. Так, на Всесоюзном фестивале в Киеве появился студент Литинститута имени Горького Николай Штромило, а на Грушинском фестивале дважды (в разницей в несколько лет) сначала на «Гитаре», а потом на «Втором канале» – Юлия Михеева, выросшая в первоклассном Челябинском театре «Манекен». Почему они побеждают – понятно. А обратно возвращаются потому, что претендуют на серьёзность занятий своим делом и понимают, что должны находиться там, где их плотно «прессуют» коллеги; там, где, как сказал бы Кэрролл, надо довольно быстро бежать, чтобы хотя бы оставаться на месте.

Есть и другой путь – остаться в поле авторской песни и, не напрягаясь, собирать в житницу. Этот путь, мне кажется, выбрал Михаил Щербаков. Тот, кто знаком с тусовками талантливых молодых журналистов и литераторов, скорее всего согласится со мной, что там Михаил был бы далеко не первым среди равных. Разумеется, там можно найти некоторое количество ребят, неплохо сочиняющих музыку, и соответственно пишущих песни, но не столь благоговейно относящихся к песенной стороне своего творчества.

Итак, упрямо утверждаю, что в трёх «поджанрах» мы повторяем «зады» профессионалов, в значительной степени эпигонствуя.

И только «личностная» песня уникальна в том смысле, что её любителю гарантирована встреча с необычной, интересной Персоной, реализующей себя в песне. Во многих других сферах искусства личностная неповторимость, скорее всего, должна восприниматься, как «бонус», бесплатный и неожиданный дополнительный подарок. К примеру, певец Лев Лещенко, сам по себе, в общем-то, никакой, но довольно приятный внешне – это то, что эстрадная песня гарантирует. А Марк Бернес, помимо серьезных исполнительских достоинств (музыкальность, артистизм), является носителем и неповторимых черт личностного обаяния. С точки зрения чистого исполнительства (театра), константа индивидуальной неповторимости – вредное качество: актёр во плоти (лицо, голос, пластика) должен являть собой лишь средство реализации творческих задач, зачастую противоположных. Неизменность его имиджа резко снижает диапазон творческих возможностей, ареал использования.

Но именно узнаваемость, обаяние, естественность того же Бернеса или Утёсова делает их персонами, вполне представимыми в сфере «личностной» авторской песни. Здесь слушателю не гарантированы ни высокая творческая техника, ни зрелищность, ни общедоступность информации, ни сопричастность к высоким культурным сферам. Но гарантирована встреча с персоной неординарной, искренней, по‑человечески привлекательной, мудрой, способной помочь найти ответ на многие жизненные вопросы.

Продолжая эпатировать, утверждаю, что по-настоящему авторской считаю только «личностную» песню. Хотя понимаю, что «наши» «массовая», «театральная» и «эстетская» песни отличается от аналогичных профессиональных, по крайней мере, тем, что зачастую в большей степени «авторизованы», отмечены печатью личности субъекта.

Вообще же, понятие «авторское» считаю противоположностью понятиям «типовое», «стандартное». Авторское начинается там, где заканчивается типовое. Волшебство начинается там, где заканчивается всё правильное, понятное, логичное, рациональное. Литература начинается там, где заканчивается «газета». Может быть, поэтому и приписывают авторской песне литературную, поэтическую основу как единственно «правильную», неизбежную. По-моему, это не совсем справедливо, излишне категорично, но понятно. Умом постижимо. Стало быть, простительно.