Глава I. Семиотика жестов и этикет

БАЙБУРИН А, ТОПОРКОВ А.

У ИСТОКОВ ЭТИКЕТА

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение........................................................................................................ 3

ЖЕСТЫ И СИМВОЛИКА ТЕЛА

Глава I. Семиотика жестов и этикет........................................... 23

Символика руки........................................................................ 23

Правая — левая рука............................................... 28

Рукопожатие........................................................................... 32

Жесты двумя руками............................................................ 40

Жест адорации...................................................................... 43

Глава II. Поцелуй....................................................................... 49

Происхождение поцелуя..................................................... 49

Функции и семантика поцелуя........................................... 51

Поцелуй мира............................................................................. 57

Поцелуй при клятве.................................................................... 59

Глава III. Символика тела и этикетное поведение................ 65

Архетип высокой престижности............................................ <i5

Сидеть — стоять.......................................................................... 71

Поклоны.............................................................................. 77

Коленопреклонение и простирание по земле.... 82

Волосы и головной убор..................................................... 86

Глава IV. Выражение эмоций в ритуале и этикете............... 94

Плач и самоистязания на похоронах.............................. 95

Поведение во время траура............................................... 98

Обнажение........................................................................ 101

Инвективы........................................................................... 105

ГОСТЕПРИИМСТВО И ЗАСТОЛЬНЫЙ ЭТИКЕТ

Глава V. Гостеприимство и обмен дарами..................... ПО

Происхождение дара................................................. 110

У истоков гостеприимства....................................... ИЗ

Парадоксы гостеприимства.............................................. 116

Гость и Бог........................................................................... 122

Нищенство и милостыня.................................................. 127

Глава VI. Трапеза и застольный этикет.................................. 133

Очаг и стол.................................................................................. 133

Рассаживание во время еды..................................................... 136

Семантика пищи.......................................................................... 139

Трапеза как общение и ритуал................................................ 144

Потребление спиртных напитков................................. 148

Пьянство и обжорство........................................................ 152

Заключение............................................................................ 161

ВВЕДЕНИЕ

При знакомстве с культурой и бытом чужого народа первое, что бросается в глаза наряду с отличиями в мате риальной культуре, — особенности поведения в стандарт ных ситуациях, причем специфические черты поведения наиболее отчетливо проявляются в сфере общения. Когда в сочинениях предшественников этнографической мысли (Геродот, Страбон, Тацит, Монтень и др.) речь заходит о том, чем отличается один народ от другого, не случайно прежде всего упоминаются «странные» обряды, обычаи и привычки.

По сути дела именно различия правил поведения в сходных ситуациях стимулировали тот интерес к быту разных народов, которому в конечном счете обязана своим возникновением этнография. Не будет преувеличением сказать, что первые этнографические описания относились именно к правилам общения, причем речь шла не о самом этикете, а об обычаях и обрядах, из которых этикет выде лился сравнительно поздно. Как это нередко бывает в истории науки, то, с чего она начиналась, постепенно было оттеснено на периферию. По мере становления этнографии, включения в сферу ее интересов новых областей культуры (фольклор и мифология, обычное право, материальное производство), описания этикета постепенно стали перемещаться на страницы научно-популярных и беллетристических изданий.

Между тем получить представление о культуре народа, не зная специфических правил его поведения, практи чески невозможно. Как мы убеждаемся ежедневно, проб лемы национальных отношений не только не затухают, но становятся все более острыми и актуальными. Утопические проекты о «мире без России, без Латвии», кажется, уже показали свою полную несостоятельность. Полнокровное существование человечества как раз и обеспечивается разнообразием культур, вариативностью

форм человеческого поведения, психологии, мышления. Знание традиционной культуры поведения не только дает нам возможность нормально общаться с представителями других национальностей, но и учит уважать чужие обычаи, какими бы странными и нелепыми они ни казались на первый взгляд.

В последние десятилетия во всем мире пробудился повышенный интерес к этикету. Новые перспективы его изучения открылись благодаря применению лингвисти ческих и семиотических процедур описания и анализа коммуникации и поведения в человеческом обществе. Рост интереса к вопросам этикета в немалой степени объяс няется и новым осмыслением самих феноменов общения и поведения. Их исключительная роль в функционирова нии всех систем культуры привлекла внимание специалистов по теории коммуникации, лингвистике, семиотике, психологии, социологии, этнографии. Бурный прогресс в этих областях привел к образованию новых субдисцип лин и отраслей научного знания, таких как паралинг вистика, этнография общения, психолингвистика, прок- семика, кинесика и др.

Слова «этикет» и «этика» воспринимаются как близкие по значению. И это естественно. К такому восприятию подталкивает не только сходство самих слов, но и теснейшая связь этих понятий. Однако на самом деле эти слова сблизились сравнительно поздно. Слово «этикет» заимст вовано из французского языка, а «этика» — из латыни. Французское слово etiquette имеет два значения: 1) «яр лык», «этикетка», «надпись» и 2) «церемониал», «эти кет» — ив свою очередь заимствовано из голландского sticke («колышек», «шпенек») и первоначально обозначало колышек, к которому привязывалась бумажка с названием товара, позднее — и сама бумажка с надписью. На основе значения «надпись» развилось более узкое значение — «записка с обозначением последовательности протекания церемониальных действий» и далее — «цере мониал». Еще в начале XX в. слово «этикет» могло обозначать в русском языке «ярлык, наклеиваемый на бутылки и обертки товаров, с обозначением названия фирмы, торговца и производителя», однако закрепилось с этим значением все же слово «этикетка». 1

Само понятие «этикет» обособилось сравнительно недавно. Определить его границы и сегодня не так просто, как это может показаться на первый взгляд. Обычно под

этикетом понимается «совокупность правил поведения, касающихся внешнего проявления отношения к людям (обхождение с окружающими, формы обращений и при ветствий, поведение в общественных местах, манеры и одежда)». 2 Это определение, однако, не учитывает разли чий между бытовыми, этикетными и ритуальными ситуа циями, ведь «поведение в общественных местах», «обхож дение с окружающими» могут иметь как чисто бытовой, сугубо утилитарный характер, так и ритуальный, предоп ределенный мифологическим сценарием, а не только этикетный.

Более корректным представляется определение эти кета, предложенное Т. В. Цивьян: под этикетом «пони маются такие правила ритуализованного поведения человека в обществе, которые отражают существенные для данного общества социальные и биологические крите рии и при этом требуют применения специальных приемов (так как в широком смысле любое поведение цивилизованного человека можно счесть этикетным)... Указывая определенные отношения и связи, существующие в данном коллективе, этикетное поведение помогает выявить его структуру. Практически это достигается переволом на язык этикета того фрагмента языка фактов, в котором существенны различия в поле, возрасте и общественном положении. Поэтому основной функцией этикетной ком муникации с точки зрения прагматики будет определение относительного положения каждого члена в обществе, притом произведенное таким образом, что оно верно отражает разбиение в человеческом коллективе и удовлет воряет обе стороны, вступающие в общение». 5 В этом определении уловлены существенные черты этикета, однако и оно не может нас вполне удовлетворить, ибо по существу здесь речь идет об общении в целом, а не об этикете как его специфической форме. Очевидно, что понятие общения гораздо шире этикета. Этикет всегда реализуется в общении, но не всякое общение является этикетом.

Будем исходить из того, что любой акт общения предполагает наличие по меньшей мере двух партнеров, имеющих определенный коммуникативный статус. Под этикетом в таком случае мы будем понимать совокуп ность специальных приемов и черт поведения, с помощью которых происходит выявление, поддержание и обыгры вание коммуникативных статусов партнеров по общению.

Это рабочее определение нуждается, однако, в целом ряде разъяснений и дополнений, которые мы далее и постараемся дать. Пока же отметим, что этикет имеет чрезвычайно неопределенный феноменологический статус: он может быть рассмотрен и как определенная система знаков, и как специфическая форма регуляции человече ского общения, и как особая форма поведения. Все три подхода (условно говоря, семиотический, коммуникатив ный и поведенческий) в равной степени приемлемы, и вопрос не в том, чтобы выбрать один из них, наиболее отвечающий сущности этикета, а в том, чтобы найти их сочетание, которое бы позволило наилучшим образом выявить эту сущность.

Этикет в коммуникативном аспекте. Из того факта, что этикетная ситуация всегда коммуникативна, вытекает ее принципиальная диалогичность. Этикет — всегда диа лог, даже в том случае, если участники общения разделены пространством и временем. Именно поэтому можно гово рить, например, об «эпистолярном этикете» или «литера турном этикете». По словам Т. В. Цивьян, «выполнение каждого правила всегда направлено на определенного адресата и требует обязательного ответа (хотя бы в степени «замечено»). Этикетное поведение обычно рас считано на двух адресатов — непосредственного и даль него («публику»); в этом смысле его можно сравнить с действиями актеров, ориентированными одновременно на партнера и на зал». 4

Коммуникативные роли участников общения взаимно обусловлены; с одной стороны, они определяются их половозрастными и социальными ролями, а с другой — являются функцией от самого коммуникативного акта, задаются, конституируются им.

Началу общения предшествует стадия ориентации, когда каждый партнер выбирает свою тактику поведения. Для того чтобы осуществить такой выбор, необходимо учесть целый ряд параметров коммуникативной ситуации, и в первую очередь соотнести свой статус со статусом партнера. В качестве дифференцирующих при оценке коммуникативных статусов выступают такие признаки, как пол, возраст, общественное положение, национальная и конфессиональная принадлежность, родственные связи или их отсутствие, степень знакомства и некоторые другие. В каждом конкретном случае одни признаки актуализи руются, другие же нейтрализуются. Понятно, что актуа-

лизируются различия, а нейтрализуются совпадения. Чем больше признаков, по которым участники общения «не совпадают», тем обычно выше степень этикетности ситуации и обязательность соблюдения правил.

В конечном счете все актуальные для этикета противо поставления могут быть представлены (свернуты) в виде оппозиции выше — ниже или старше — младше, понимае мой в социальном смысле, ибо для этикета важен сам факт неравенства. Этикет в первую очередь и призван обеспечить общение неравных (по тем или иным пара метрам) партнеров. С этой точки зрения он служит своеоб разным «механизмом балансировки» общения. Поэтому этикет — это всегда компромисс, заключаемый на взаимо приемлемых условиях.

Ролевая структура коммуникативной ситуации в традиционной культуре имеет определенную специфику. Во-первых, человек всегда ведет себя с учетом того, что за ним наблюдают некие высшие силы, причем и ритуал, и этикетная ситуация могут быть организованы таким образом, чтобы обеспечить непосредственное участие этих сил. В целом ряде случаев один из партнеров выступает от лица Бога, умерших родственников, хозяев иного мира и т. п. Соответственно вербальные и поведенческие тексты, которые им порождаются, как бы исходят не от него лично, а от тех высших сил, представителем которых он является.

Во-вторых, в качестве партнера по коммуникативному акту может выступать не только человек, но и практи чески любой другой объект, который приобретает челове ческие атрибуты в акте общения. Происходит своеобраз ная «тотальная антропоморфизация» природы. Таким образом, правила этикета могут соблюдаться не только по отношению к другому человеку, но и по отношению к зверю, дереву, земле, а также духам предков, персона жам народной демонологии и т. д.

Все это придает традиционному этикету чрезвычайно своеобразный характер.

Этикет в семиотическом аспекте. В семиотическом аспекте этикет представляет собой определенную систему знаков, имеющую свой словарь (набор символов) и грамматику (правила сочетания знаков и построения текстов).

Словарь этикета включает набор поведенческих стерео типов, маркирующих те или иные ситуации (например,

при встрече со знакомым необходимо выбрать одну из форм приветствия, при разговоре совершить выбор между «ты» и «вы» и т. д.). Этикетные знаки, как и всякие знаки, имеют двустороннюю природу: в них могут быть выделены означающее (форма) и означаемое (содержание). Как и в естественном языке, связь между означающим и означаемым условна, однако не произвольна.

Совокупность этикетных знаков обладает определенной системностью, их значимость выявляется только из взаим ной соотнесенности. Наиболее ярким свидетельством системного характера этикета является то, что отсутствие предполагаемого этикетного знака в типовой ситуации воспринимается не менее, а порой и более напряженно, чем его наличие. Этикетные знаки упорядочены в пара дигматическом отношении (человеку предоставляется возможность выбора одного из совокупности знаков, маркирующих ту или иную ситуацию), а также в синтаг матическом отношении (выбор некоего знака влечет за собой с большей или меньшей степенью обязательности соответствующий подбор последующей цепочки).

Этикет относится к так называемым вторичным моде лирующим системам, надстраивающимся над первичной моделирующей системой — языком. Это принципиальное положение восходит к известному тезису одного из осно вателей семиотики французского лингвиста Фердинанда де Соссюра: «Язык есть система знаков, выражающих понятия, а следовательно, его можно сравнить с письменностью, с азбукой для глухонемых, с символическими обрядами, с формами учтивости, с военными сигналами и т. д. и т. п. Он только наиважнейшая из этих систем». 5

Основополагающий характер для лингвистики, как и для семиотики в целом, имеет разграничение языка и речи. Согласно традиции, восходящей к Ф. де Соссюру, под языком понимается «социальный продукт, совокуп ность необходимых условностей, принятых коллективом, чтобы обеспечить реализацию, функционирование способ ности к речевой деятельности, существующей у каждого носителя языка». 6 Язык как явление социальное реали зуется во множестве индивидуальных актов речевой деятельности, которые в совокупности и составляют речь.

Нетрудно заметить, что в этикете тоже есть своего рода «язык», отражающий идеальную поведенческую норму, и «речь» — совокупность конкретных поведенче ских актов. В то же время их соотношение имеет принци пиально иной характер, нежели в естественном языке.

Владение последним в значительной степени имеет неосоз нанный характер, в то время как этикет подразумевает высокую степень осознанности и творческой активности. Идеальная норма поведения, зафиксированная в этикете, отнюдь не всегда совпадает с реальным поведением. Во-первых, знать норму — еще не значит соблюдать ее; при определенных обстоятельствах человек не считает нужным следовать этикету или даже сознательно его нарушает. Во-вторых, поскольку культура того или иного народа всегда представляет собой гетерогенное образова ние и состоит из ряда субкультур, то и культура поведения никогда не бывает полностью единообразной, предполагает возможность выбора различных стилистических вариантов. Наконец, идеальная норма и реальное поведе ние при общей соотнесенности друг с другом могут вообще существовать как бы в разных плоскостях, практически не пересекаясь друг с другом. В подобных случаях реаль ное поведение не является формой реализации этикетной нормы, а их сопоставление представляет особый интерес. Такая ситуация характерна, в частности, для допетровской Руси, где идеальные нормы воплощались в христианстве, а повседневная жизнь в значительной степени определялась дохристианской традицией.

Степень жесткости, обязательности выполнения тех или иных правил зависит и от стилистики поведения в тех или иных сферах общения. На разных полюсах располагаются повседневность и церемониал. В будничной жизни нарушения этикета хотя и не приветствуются, но, как правило, не влекут за собой серьезных последствий. А вот нарушение правил церемониала может оказаться весьма неприятным.

Специфичность этикета по сравнению с естественным языком обусловлена и другими факторами. Во-первых, каждая из подсистем этикета, охватывающая совокуп ность знаков с определенной субстанциональной природой (вербальные средства, этикетные жесты и т. д.), над страивается над соответствующей коммуникативной сис темой (язык, жесты и т. д.) и может быть рассмотрена не только как подсистема этикета, но и как определенное образование внутри этих систем. Во-вторых, этикет имеет ярко выраженный ситуативный характер. Необходимость выбора того или иного этикетного знака в первую очередь ооусловлена специфической ситуацией, причем набор таких ситуаций ограничен и может быть задан списком

(встреча, прощание, застолье, прием гостя и т. д.). Язык этикета предназначен для передачи вполне определенного, достаточно узкого круга значений. «Знаки этикета не выражают понятий, не называют ситуаций, а передают наши представления о ситуации». 7

Наличие готовых стереотипов избавляет человека от необходимости конструировать каждый раз заново схемы общения. С другой стороны, само разнообразие поведенческих тактик обеспечивается тем, насколько велик выбор стереотипов, т. е. какие возможности предоставляет человеку система этикета. «Роль языка сводится к тому, что он выступает средством знакового хранения стандар тов поведения, учитываемых при планировании будущих действий». 8

В поведенческих стереотипах в обобщенном виде присутствует социальный опыт. С их помощью и через их посредство человек конкретизирует и типизирует не только ситуацию общения в целом, но и коммуникатив ные роли партнеров, в том числе свою собственную роль. Таким образом, реализуется одна из важнейших функ ций этикета — функция этнической и социальной иден тификации.

Этикет и система ценностей. Этикет — двуединый феномен. Одной своей стороной он укоренен в моральных нормах и ценностях и органически связан с ними, другой проявляется в эмпирически наблюдаемых формах поведе ния. Между, условно говоря, «грамматикой» этикета и ее реализацией в качестве совокупности этикетных текстов существуют те переменные (пол, возраст, социаль ное положение и т. п.), с учетом которых происходит преобразование исходных принципов в конкретный текст. Действие механизма такого преобразования основано на владении техникой общения, представленной в виде знаний, умений, навыков. 9

Поведение человека в традиционной культуре регламентировалось целым рядом механизмов, которые сложно взаимодействовали друг с другом. Так, и для христиан, и для мусульман характерен синтез религиозного и свет ского права (шариат и адат у ряда исламских народов), причем межэтническая культурная близость, возникаю щая в результате, несравненно значительнее у мусульман, чем у христиан. Во всяком случае можно говорить, хотя и с оговорками, об «общемусульманском этикете», но нельзя — об этикете «общехристианском».

Ю

Шариат регулировал собственно религиозные обязан ности мусульманина, юридические нормы и наказания. С точки зрения шариата все действия и поступки людей делятся на пять категорий: 1) обязательные и необходи мые; невыполнение их наказывается, а выполнение — вознаграждается; обязательные действия включают те, которые составляют святую обязанность (молитва) и дополнительную (паломничество); 2) рекомендуемые дей ствия — их выполнение также вознаграждается, но невыполнение не влечет за собой наказания; 3) дозволенные действия; 4) предосудительные, но не наказуемые; 5) за прещенные и наказуемые. 10

Адатом контролировалась главным образом семейная жизнь человека и его хозяйственная деятельность. Большое влияние нормы обычного права оказывали и на юридическую практику. В адате многих мусульманских народов нашли свое выражение такие принципы, как почитание старших, забота о детях, гостеприимство и др. Обычай требовал от человека быть щедрым, храбрым, стойким, терпеливым, сдержанным в речах и т. п.

Сам этикет у ряда мусульманских народов не выделен в отдельную систему. Он как бы растворен в шариате и адате. У других же народов, например в мусульманских культурах Кавказа, этикет образует особую, выделенную из шариата и адата сферу культуры. Вообще этикет может почти полностью растворяться в других формах поведения — быть не выделенным или слабо выделенным, а может, наоборот, представлять вполне самостоятельную, четко ограниченную сферу культуры. Примером такой этикетной системы, влияющей на все остальные формы поведения, является абхазский аламыс. «Аламыс» (или «намус») — сложное понятие, с трудом поддающееся точному определению. В самом общем виде его можно определить как систему нравственных ценностей, соблю дение которых выражается в высокопрестижном поведе нии. Абхазский аламыс — своего рода кодекс чести. Вместе с тем это образ жизни и тот нравственный идеал, к которому человек должен стремиться. «Смысл жизни в аламысе», — говорят абхазы.

Все то, что считается высоконравственным и достойным человека, относится к аламысу и определяется им. Поэтому такие нормы и правила, как не беспокоить людей, не оскорблять даже непорядочного человека, почтительно и доброжелательно относиться к окружающим, доводить

дело до конца и множество других — все это аламыс.

Как отмечают исследователи, особенность абхазского аламыса состоит в том, что это не только внутренний нерв всего поведения абхазов, но и главная черта их мировосприятия, всей совокупности представлений об обществе и природе." Эта система взглядов, определяю щая характерные черты абхазского поведения («абхаз- ство»), по словам Ш. Д. Инал-Ипа, является своеобразной национальной философией. 12

Система моральных установок, определяющих харак тер общения у самых разных народов, включает набор универсальных, общечеловеческих ценностей: почтитель ное отношение к стапшим, родителям, женщинам, госте приимство, понятия чести, достоинства, скромность, толерантность, благожелательность и др. Однако иерархия ценностей, культивируемых и традиционно поддержива емых в том или ином обществе, как правило, имеет свои особенности. Именно иерархия качеств специфична для таких традиционных этических систем, как гири в Японии или намус мусульманских народов.

Принцип гостеприимства входит в моральный кодекс любого народа, но далеко не у всех он стоит на первом месте. Почитание родителей занимает одну из верхних строк в мусульманской системе моральных ценностей и весьма слабо выражено у европейских народов. Следует, однако, учитывать, что принятая в том или ином обществе иерархия принципов всегда является идеальной. В реаль ных условиях она легко трансформируется. В зависимости от характера ситуации на первый план выдвигается тот принцип, который является конструктивным именно для нее. Например, независимо от положения в идеальной системе таких качеств, как достоинство, честь, «сохранение своего лица», в экстремальной этикетной ситуации скорее всего именно они будут определяющими.

Можно говорить о том, что при обучении этикету основной упор делается или на обучение технике, или на обучение нормам. При этом наблюдается следующая закономерность: для тех культур, в которых этикет не утерял связь с «корнями», где он тесно сопряжен с веро ваниями, религией, ритуалами, на первый план выходит обучение нормам. Там, где такие связи утрачены, внима ние уделяется в основном внешней стороне поведения. Если в традиционном общестзе этикет является непосред ственной реализацией моральных ценностей, то в культуре

современного европейского типа он чаще всего представ ляет набор технических приемов с примитивными форму лировками типа: «Нужно делать так, потому что иначе — неприлично».

Одни и те же стандартные ситуации могут быть разыграны с разной степенью вежливости, присущей тому или иному народу. При этом в одних традициях вежливость выступает в гипертрофированной форме, а в других прояв ляется в меньшей степени. На одном полюсе — высоко ритуализованное поведение кавказских народов, которых иностранцы в этом отношении не раз сравнивали с фран цузами, а на другом — хорошо знакомые каждому из нас бытовые ситуации, когда общее равнодушие становится благодатной почвой для хамства.

Две точки зрения в этикете. Выявление «внутренних регуляторов» поведения сопряжено со многими трудно стями. Мы получаем ту или иную картину в зависимости от того, с какой точки зрения ведется описание: одно дело, если структура моральных норм дается «изнутри», и совсем другое — если с позиций другой культуры. В пер вом случае «свое», как правило, оценивается положи тельно, во втором — картину нередко искажают обыден ные, подчас субъективные представления о «характерных» чертах чужого народа.

Вообще различение разных точек зрения имеет фунда ментальное значение для этикета. Наиболее характерными памятниками, отражающими внешнюю точку зрения, являются записки путешественников, внутреннюю — тексты типа «Домостроя» или современных пособий на тему «Как вести себя в обществе».

Внешняя и внутренняя точки зрения предполагают существенно разные принципы прочтения поведенческого текста. Посторонний наблюдатель воспринимает его нерасчлененно, без предварительно заданного деления на значимое и незначимое, выделяя не то, что наиболее важно с позиции носителя традиции, а то, что более всего отличается от привычных ему форм поведения. Смысл происходящего проясняется ему постепенно, из объясне ний местных жителей, по мере погружения в чужую культуру. Здесь будет уместной аналогия с восприятием книги на незнакомом языке: человек рассматривает рас положение текста, шрифт, переплет, но еще не знает, о чем в ней говорится.

Для носителя традиции изначален и наиболее значим даже не поведенческий текст сам по себе, а те механизмы,

которые порождают текст и как бы остаются в его глубине: система ценностей, религиозные, нравственные, психоло гические и другие установки. Продолжая сравнение с чтением книги, можно сказать, что носителю традиции незачем вникать в содержание книги: заглядывая в нее, он лишь припоминает то, что ему и без того хорошо известно. Целые фрагменты действительности просто не замечаются, поскольку не наделены смыслом, как не сосредоточивается внимание читателя на переплете книги, выходных данных и т. п.

Внутренняя точка зрения позволяет выявить этические, нравственные, религиозные, социальные и иные основы этикета, однако она чревата и определенной односторон ностью: как человек, так и народ в целом склонны идеали зировать свой образ; «грамматика» этикета при этом незаметно подменяет жизненную реальность. Отдельным поведенческим чертам, имеющим межэтнический характер, приписывается узконациональная принадлежность; пред полагается, что они свидетельствуют о высоких нравст венно-этических свойствах именно данного народа и — хотя это может и не эксплицироваться — ставят его выше других народов.

Внешней точке зрения более соответствует иной тип исследования — основанный на привлечении сравнитель ного материала по многим народам, географически и исторически удаленным друг от друга. При таком подходе основное внимание переносится на инструментальную сферу, причем выявляется значительная условность, кон-венциональность этикетных знаков. Действительно, при влечение разнообразного в географическом и историче ском отношении сравнительного материала очень скоро выявляет полную условность любого этикетного правила или запрета. Этнографов особенно интересует это много образие мира, несводимость друг к другу разных традиций.

Объективный подход, по-видимому, заключается в том, чтобы попеременно вставать то на внешнюю, то на внутреннюю точку зрения — то выявлять условность поведен ческих стереотипов, привлекая сравнительный материал, то показывать их глубокую укорененность в культуре каждого конкретного народа. Нужно особо подчеркнуть, что объективность дается не какой-то одной «единственно правильной» точкой зрения, а признанием их множествен ности, умением попеременно смотреть на предмет исследо вания то с одной, то с другой стороны.

Этикет как особая форма поведения. Специфика эти кета как особой формы человеческого поведения опреде ляется в первую очередь его игровым характером. Наиболее простая тактика этикетного поведения заключается в том, что участники коммуникативного акта ведут себя в более или менее точном соответствии со своими социальными и коммуникативными статусами. При этом общение между равными партнерами, как правило, дает большую свободу выбора, чем в случае их неравенства.

Каждый участник коммуникативного акта пользуется своим индивидуальным набором этикетных средств, однако в процессе общения вырабатывается некий единый, общий для партнеров код. Особый интерес представляют случаи, когда участники коммуникативного акта ведут себя не в полном соответствии со своим статусом. Собственно говоря, только умение обыгрывать, изменять и даже разрушать свой коммуникативный статус, не только соблюдать правила, но в определенных ситуациях и нарушать их позволяет говорить об этикете как творческой деятельности, об искусстве общения.

В традиционном обществе человек обращен к окру жающим прежде всего своими социальными атрибутами, а не личными свойствами: он член семьи, рода, общины и т. д. Именно социально-общественные и семейно-род- ственные характеристики и определяют в первую очередь его коммуникативный статус. Соответственно нарушение этого статуса со стороны воспринимается как покушение на социальную идентичность и оценивается резко нега тивно. «Искусство общения» в такой ситуации заклю чается в возможно более точном соблюдении поведен ческих стереотипов, которые к тому же требуют подчас владения достаточно сложными техническими навыками (например, разделка туши и подача мяса к столу у некоторых народов, занимающихся скотоводством, пред ставляют собой сложное ритуализованное действо).

В современной культуре «искусство общения» заклю чается не столько в том, чтобы сохранить свой статус, сколько в умелом и разумном приспособлении его к конкретной ситуации. Наиболее высоко оценивается не буквальное соблюдение правил, а умение в случае необхо димости нарушать их. В связи с этим резко возрастает и роль личности. Вместо обязательных предписаний и запретов ритуализованного поведения — творческое обыг рывание существенно более мобильных норм.

Впрочем, и здесь можно говорить только о тенденции, поскольку и в современном этикете имеется довольно существенный пласт предписаний, подразумевающих обязательное, автоматическое исполнение (например, обраще ние со столовыми приборами), однако их удельный вес зна чительно меньше, чем в традиционном обществе.

Стереотипы этикетного поведения можно разделить на обязательные и факультативные. В первом случае речь пойдет о значениях, которые не могут не быть выра жены человеком, вступающим в общение, о случаях, когда выбор одного из знаков обязателен (например, выбор между «ты» и «вы»), во втором — о значениях, которые могут быть выражены, но могут и не быть выра жены, т. е. о ситуациях, когда возможен выбор между необходимостью выбора и отсутствием такой необходимо сти.

Историческое развитие этикета в определенном аспекте может быть представлено как движение от примата обязательных форм к примату факультативных. На наиболее ранней стадии следование поведенческим стерео типам в принципе обязательно. Строго говоря, такое поведение не может быть названо этикетным, поскольку у вступающих в общение нет возможности выбора. Можно провести такую параллель: если водитель автомобиля ждет, пока мы перейдем улицу на зеленый свет, нелепо называть его поведение этикетным, он просто соблюдает правила уличного движения, но если шофер останавливает свою машину посреди улицы, предлагая пешеходу перейти дорогу перед ней, то можно назвать его поступок вежли вым, или этикетным. Вежливость начинается там, где кончается целесообразность, хотя в вежливости, несомненно, есть целесообразность более высокого порядка.

Этикет и ритуал. При сравнении культуры современного европейского типа с какой-либо традиционной куль турой бросается в глаза, что многие ситуации, которые в первой регулируются правилами этикета, во второй имеют существенно более ритуализованный характер. Соответственно в традиционной культуре этикет не отделен окончательно от ритуала. Мы говорим: «этикет госте приимства» и «ритуал гостеприимства», однако второй вариант не имеет для нас буквального смысла. Между тем в традиционной культуре прием гостя представляет собой определенный ритуал со своим мифопоэтическим сценарием и правилами его разыгрывания и прочтения.

Поведение человека в зависимости от степени ритуа- лизованности можно условно расположить между двумя полюсами. На одном будет бытовое поведение, т. е. поведение с минимальной знаковостью, преследующее прагма тические цели и не имеющее символических функций. На другом — ритуальное поведение, т. е. поведение с максимальной знаковостью, преследующее преимущест венно символические, а не прагматические цели. Этикетное поведение в зависимости от ситуации и других факторов как бы перемещается по шкале ритуализованности и тяготеет то к одному, то к другому полюсу. Это напоминает семиотический статус вещей, который определяется как место, занимаемое вещью на шкале семиотичности — от чистой предметности до чистой знаковости. 13

Бытовое поведение, как и этикетное, может быть коммуникативным, однако в отличие от второго оно не имеет знакового характера (или имеет его в минимальной степени) и не требует использования специальных прие мов, направленных на выявление, поддержание и обыгры вание статуса партнеров по коммуникативному акту.

Этикет является выражением нормы обыденных отно шений, в то время как ритуал вызывается к жизни в тех случаях, когда происходит перестройка структуры коллектива и новую (точнее, обновленную) структуру необходимо утвердить путем соотнесения с сакральным образцом. Другими словами, ритуал (даже периодически повторяемый) — всегда событие, некоторый кризисный период в жизни коллектива. Этикет же регламентирует повседневную норму, устойчивость, равновесие, которое стало возможным благодаря ритуалу (т. е. ту норму, которую утвердил ритуал).

На язык этикета и язык ритуала переводятся разные фрагменты жизни, разные социальные факты. В частности, этикет регулирует отношения лишь между участниками общения, в то время как система ритуалов призвана поддерживать устойчивость основных параметров жизни всего коллектива, глобальное равновесие между ним и природным окружением. Поэтому в успешном проведении ритуала заинтересован весь коллектив, а в соблюдении правил этикета — лишь участники конкретной ситуации. Наказание за несоблюдение правил этикета имеет инди видуальный характер и может последовать незамедли тельно; невыполнение же ритуальных предписаний должно сказаться на будущем благополучии всего коллектива.

2 А. К. Байбурин, А. Л. Топорков 17

В то же время есть, по-видимому, некая закономерность в том, что этикет и ритуал существуют и эволюционируют параллельно, причем одни и те же поведенческие стереотипы являются одновременно элементами этикета, ритуала и религиозных церемоний. Можно сказать, что этикет и ритуал пользуются общим фондом поведенческих стерео типов, приспосабливая их к своим «нуждам».

Что касается исторического соотношения этикета и ритуала, то эта проблема как раз и будет в центре нашего внимания. Предварительно можно отметить, что распространенная эволюционная схема, согласно которой этикет непосредственно выводится из ритуала, вряд ли оправ данна и картина в целом может получиться намного интересней. Пока можно говорить только о наличии каких- то сложных и разноплановых связей между этикетом и ритуалом, которые мы постараемся исследовать на конкретных примерах.

Проблема семантики в этикете. В этнографических описаниях этикет предстает чаи:" всего как довольно неопределенно очерченная совокупность предписаний и запретов, организованная рядом морально-этических принципов (принцип вежливости, гостеприимства, терпи мости и др.). Отдельным элементам этикета даются порой те или иные объяснения, однако они не складываются в систему и существуют как бы отдельно от поведен ческой конкретики, причем вопрос об их семантике, как правило, вообще не ставится.

Поскольку для нас важна как раз семантика, следует ввести некоторые дополнительные термины, прежде всего разграничить такие понятия, как мотивировка и мотивация. Будем понимать под мотивировкой то объяснение, которое дается этикетному предписанию или запрету самими носителями традиции, а под мотива цией — объяснение, которое имеет более глубинный харак тер и устанавливается исследователем. Соотношение мотивировки и мотивации имеет двойственный характер. С одной стороны, мотивировка (одна или несколько) объективно существует внутри традиции, а мотивация является исследовательским конструктом и, вообще говоря, всегда может быть оспорена, уточнена, углублена и т. д. С другой стороны, мотивировки, как правило, достаточно субъективны и противоречивы, а мотивация обнаруживается с помощью специальных процедур (срав нение вариантов, привлечение дополнительного материала

и т. д.) и объясняет закономерности, недоступные пони манию самих носителей традиции. Мотивация имеет характер алгоритма, и степень ее достоверности прове ряется тем, в силах ли она объяснить новые появляющиеся факты.

Соотношение мотивировки и мотивации напоминает соотношение лингвистических терминов «смысл» и «семан тика». Под смыслом в лингвистике понимается обычно та совокупность значений, которая может быть приписана в различных контекстах определенной единице речи (слову, высказыванию, тексту), под семантикой — то значение (или совокупность значений), которое припи сывается соответствующей единице языка (слову, предло жению). «Значение той или иной единицы представляет собой элемент языковой системы, тогда как конкретный смысл — это явление речи, имеющее ситуативную обусловленность». 14 Если смысловые коннотации слова или выска зывания могут быть чрезвычайно разнообразны, то семан тика имеет более определенный и объективный характер — именно она фиксируется в словарях, грамматиках и норма тивных изданиях, например в пособиях по речевому этикету.

Поскольку в первых главах нашей книги речь пойдет в основном о жестах, остановимся подробнее на прин ципах их семантизации. Специфика «языка» жестов по сравнению с естественным языком определяется тем, что движения человеческого тела, которые являются мате риальной основой жестикуляции, сами по себе не являются знаками. Семантизация жеста — сложный процесс, прин ципиально иной, чем смыслообразование в естественном языке. Если по отношению к последнему можно говорить о каком-то единообразном механизме смыслообразования, то семантика жестов определяется действием различных механизмов: пространственные параметры, отношения субординации между партнерами, соматические представления и т. д. Жест может быть описан с помощью дифференциальных (смыслоразличительных) признаков, причем ситуация всегда накладывает ограничения на континуум этих признаков, в результате чего значимыми оказываются только некоторые из них.

щании, но и в случае, («ударили по рукам

Этикетные жесты почти всегда полифункциональны.
Например, руку пожимают не только при встрече и про
щании, но и в случае, когда договариваются о чем-нибудь
(«ударили) целуются не только в этикетной

ситуации, но и в ритуальной и интимной и т. д. Поэтому очевидный путь к выявлению семантики жеста — это изучение всей совокупности ситуаций его употребления. Понятно, что привлечение историко-этнографического материала чрезвычайно расширяет возможности ситуа тивного (контекстного) анализа: к бытовым ситуациям прибавляются также ритуальные, возникает историческая перспектива, увеличивается количество реально зафикси рованных мотивировок.

Особый интерес представляет употребление того или иного жеста в системе с жестко фиксированными значе ниями, например в церковной службе, в произведениях канонического искусства или в феодальной символике средневековья. Конечно, наивно было бы приписывать современным этикетным жестам все те значения, которые были закреплены за их ритуальными прообразами, и тем не менее смысл того или иного жеста и его мотивация проясняются именно при учете всей совокупности реально бытовавших мотивировок. Разнообразные исторические напластования сохраняются в семантической структуре жеста в виде неявных возможностей, как своеобразная «память» жеста.

Этикетный жест не только полифункционален, но и полисемантичен; он задает некое поле смыслов, определен ную эмоциональную тональность общения. Его семантика в отличие от жеста церемониального не является жестко фиксированной, и ее многообразие как раз и обеспечи вается ее размытостью.

Для выявления семантики жеста в той или иной ситуации должны быть прежде всего определены ее значимые параметры: адресат жеста, эмоциональная тональ ность, техника исполнения, вложенный в него смысл. Ситуация не только накладывает ограничения на совокуп ность дифференциальных признаков жеста, но и придает задействованным в ней признакам дополнительные, вто ричные мотивации.

В историко-этнографическом аспекте особый интерес представляют случаи, когда ритуальный или этикетный жест имеет двойную мотивацию, условно говоря, мифоло гическую и социальную, причем они не противоречат друг другу, а совмещаются и переходят одна в другую. Именно это переплетение смыслов и представляет особый интерес для темы нашего исследования.

Если жесты выполняют функцию знаков, которыми обмениваются участники этикетного общения, то бытовые сюжеты, такие как прием гостя, застолье и т. п., пред ставляют собой поведенческие тексты, организованные как развернутый диалог между участниками этикетной ситуации, причем сами партнеры вовлечены во внутреннее пространство этого текста и в определенном отношении являются функциями от него. Соответственно и их комму никативный статус, и тактика поведения могут меняться в процессе развертывания текста.

Семантика этикетных жестов и поз, с одной стороны, и поведенческих текстов — с другой — организована принципиально различным образом и требует применения разных исследовательских процедур. Для выявления семантики жеста желательно привлечение возможно большего количества поведенческих контекстов и мотивировок. Именно они задают то поле смыслов, в котором выявляется семантика жеста. Когда же мы обращаемся к ряду сходных поведенческих текстов, то нашей целью становится выявление инварианта, причем такого инва рианта, который относится более к плану содержания, чем к плану выражения.

Основным материалом для книги послужил традицион ный этикет народов СССР. Чрезвычайно пестрый этни ческий состав нашей страны, разнообразие природно- климатических зон, хозяйственных и культурно-бытовых укладов, религиозных традиций, несходство исторических судеб обусловливают то, что при сопоставлении сходных поведенческих текстов у разных народов особое значение приобретают не различия, которые и так достаточно очевидны, а сходства, причем эти сходства особенно показательны в тех случаях, когда народы не связаны друг с другом по происхождению и не соприкасаются территориально. Разнообразный и богатейший материал традиционной культуры общения народов СССР дает большие возможности для выявления типологических схождений, обусловленных общими закономерностями происхождения и функционирования этикета.

К сожалению, небольшой объем книги не позволил даже упомянуть многие народы, хотя можно не сомне ваться, что традиционная культура общения каждого из них могла бы стать предметом интереснейшего специ ального исследования. Отбор материала в книге обуслов лен эвристическими соображениями (что может дать эти-

кет данного народа для разработки общих проблем проис хождения и функционирования этикета), а также состоя нием источников.

1 Добродомов И. Г. Этика и этикет /•/ Русская речь. 1988. № 4. С. 129.

2 Словарь по этике. М., 1983. С. 431.

3 Цивьян Т. В. К некоторым вопросам построения языка этикета //
Труды по знаковым системам. Тарту, 1965. Т. 2. С. 144.

4 Там же. С. 144.

5 Соссюр Ф. де. Труды по языкознанию. М., 1977. С. 54.

6 Там же. С. 47—48.

7 Гольдин В. Е. Этикет и речь. Саратов, 1978. С. 37.

8 Сорокин Ю. А., Тарасов Е. Ф., Уфимцева Н. В. «Культурный знак» Л. С. Выготского и гипотеза Сепира-Уорфа // НКСР. С. 8.

9 Бгажноков Б. X. Очерки этнографии общения адыгов. Нальчик, 1983. С. 181.

10 Логашова Б.-Р. Влияние ислама на этикет у туркмен Ирана // Этикет у народов Передней Азии. М., 1988. С. 167.

11 Чеснов Я- В. Нравственные ценности в традиционном абхазском
поведении // Полевые исследования Института этнографии. 1980—1981.
М., 1984. С. 111.

12 Инал-Ипа Ш. Д. Традиции и современность: по материалам этнографии абхазов. Сухуми, 1973. С. 79.

13 Байбурин А. К- Семиотический статус вещей и мифология // Материальная культура и мифология. Л., 1981. С. 215—226. (Сб. МАЭ; Т. 37).

14 Бондарко А. В. Грамматическое значение и смысл. Л., 1978. С. 50.

ЖЕСТЫ И СИМВОЛИКА ТЕЛА

Глава I. Семиотика жестов и этикет

СИМВОЛИКА РУКИ

Существенный пласт этикета — жесты, мимика, позы и другие выразительные движения человека — изучается в настоящее время в рамках специальной субдисцип лины — кинесики. Репертуар кинесических средств, ис пользуемых человеком при общении, и в частности в этикетных целях, весьма широк. К их числу относятся также манера одеваться, особенности использования вещей и т. п.

Среди кинесических средств общения ведущее место занимают жесты. На них давно обратили внимание антро пологи и лингвисты. Несмотря на длительную традицию изучения жестов, многие вопросы остаются спорными. Трудности начинаются уже при попытке выделения жестов из всей совокупности движений человеческого тела. Дело в том, что далеко не все движения имеют статус жеста. Необходимо, чтобы движение, во-первых, имело знаковый характер. Человек может протянуть руку вперед, накло ниться, и это не будет жестом. Движение станет таковым только в том случае, если ему приписывается не только практический, но и символический смысл, например «чело век здоровается». Кроме того, необходимо, чтобы оно имело коммуникативную направленность: жест всегда или непосредственно обращен к другому человеку, или хотя бы предполагает наличие некоей внешней точки зрения.

Для нас важно то, что любая церемония, дипломатический прием, официальная встреча, банкет превращает поведение человека в определенную последовательность жестов. И любой участник подобных ритуализованных ситуаций вынужден считаться с тем, что всякое его движе ние может быть прочитано как жест и истолковано тем или иным образом.

В научной литературе применяются разные классификации жестов. В соответствии с функциональной классификацией выделяются жесты приветствия, прощания, подзывания, согласия, отрицания,удивления,оскорбления и т. д. Основу этой классификации заложил еще Ч. Дарвин в знаменитой работе «Выражение эмоций у человека и животных» (1889). Национальные «словари» жестов могут существенно различаться как по объему, так и по конкретному наполнению. Варьируется и их соотношение с другими средствами коммуникации, и прежде всего с языком. Если не иметь в виду таких специфических систем жестов, как у глухонемых, у которых они приближаются к статусу языка, то между речевыми высказываниями и жестами чаще всего наблюдаются отношения дополнительности. Жесты могут сопровождать речь, иллюстрировать ее, выступать в качестве отдельной «реплики» в общей структуре разговора.
Существуют и другие принципы классификации. Например, могут выделяться жесты высокой тональности (ораторские жесты), нейтрально-обиходные (применяемые в общественных местах), фамильярные (например, похлопывания), вульгарные и др. Естественно, различаются и общие нормы жестикуляции, принятые у разных народов (в упрощенном виде: от сдержанной у северян до темпераментной у южан). Свои стандарты и некоторые отличия в «словаре» имеют различные социальные, профессиональные и конфессиональные группы, не говоря уже об отличиях в составе и употреблении жестов у мужчин и женщин, взрослых и детей.
Вопросы семантики жестов становятся особенно значимыми при межнациональном общении. Ошибки в интерпретации происходят в основном при формальном совпадении: сходному жесту придается то значение, которым он обладает в своей культуре. Хрестоматийный пример неверного истолкования при формальном совпадении жестов — диаметрально противоположное распределение движений головой при утверждении и отрицании у русских и болгар.
Исследования в области эволюции человеческих систем общения позволяют с достаточной степенью уверенности предполагать, что исторически язык жестов предшествовал словесному языку. Наблюдения над способами общения позволили выявить у высших антропоидов целую группу жестов и поз, имеющих соответствие в поведении
24

человека, таких как объятие, поклон, кивок головой (приглашение идти вместе), позы угрозы и др. Скорее всего, заложены в генетическом коде действия матери по обучению ребенка ходьбе, переносу его на спине, игре в «прятки» (своего рода тренировка на узнавание у обезьян) и даже обычай собирания букетов, близкий к собиранию растений для прокорма у тех же обезьян.
Как бы то ни было, в культуре с традиционной системой средств общения (не говоря уже об архаической) жесты играли несравненно большую роль, чем мы это можем представить на основе собственного житейского опыта. Во многих культурных традициях существовали весьма совершенные системы жестов (например, у некоторых монашеских орденов и дервишей, давших обет молчания), не уступающие современному языку жестов глухонемых.
Культуре традиционного типа вообще свойственно преобладание визуальных средств общения над другими. Это преобладание особенно характерно для ритуала. Язык значимых движений лежит в основе ритуального поведения. К главному, акциональному коду ритуала «пристраиваются» другие коды: вербальный, предметный.
Вторичность словесного языка проявляется, в частности, в том, что в некоторых ритуалах вообще предусматривалось обязательное молчание или же речевое поведение сводилось к выкрикам, призываниям божества. До сих пор можно наблюдать, что при произнесении лечебного заговора больной не воспринимает его как связную речь, а слышит некий ритмически организованный речевой поток, в котором улавливает лишь отдельные слова; все это в совокупности с обстановкой производит завораживающее действие.
На языке жестов, поз, посредством особого обращения с вещами в ритуале передается наиболее значимая информация, имеющая ключевое значение для всего социума. Так, у всех славянских народов сваты давали знать родителям девушки о цели своего прихода при помощи определенных действий. Например, у русских сваты садились под матицу (отсюда выражение «на матицу посмотреть» в значении «сватать»).1 На Украине сват застилал стол привезенной с собой скатертью.2 Родители (или сама невеста) объявляли о своем согласии или несогласии тоже на языке значимых движений. У русских и украинцев невеста в знак согласия «колупала печь».3 В Белоруссии отец невесты выражал свое согласие тем, что заполнял рожью бутылку.4
25

О том, оказалась ли девственной молодая, судили чаще всего по специфическим приемам обращения с пищей. Например, если молодой начинал есть яичницу с середины, то это означало, что невеста оказалась «честной», а если с краю — «нечестной».5 В других местах (на Русском Севере) вместо яичницы подавали блины или «хворост», и по тому, как молодой приступал к еде, судили о невесте.6 Родителям нецеломудренной невесты подносили питье в дырявом сосуде, надевали на них хомут и т. д.7
Эти примеры показывают, что в ритуале значимы не только жесты, но и «язык вещей». Впрочем, поскольку последний реализуется в определенных действиях, не всегда понятно, какие именно компоненты сообщения (вещь или жест) в большей степени участвуют в передаче смысла.
При совершении жеста отдельные органы человеческого тела (руки, голова и др.) как бы подаются крупным планом, все внимание, весь смысл коммуникативного акта в определенный момент сосредоточивается на них. Сравнение с кинематографом может быть продолжено. Известно, что человек, не усвоивший его языка, воспринимает орган человеческого тела, поданный крупным планом, как отделенный, отрезанный. Сохранился рассказ о том, как одна девушка из Сибири, впервые побывавшая в кинотеатре, возмущенно сказала: «Ужасно... Я видела людей, разорванных на куски. Где голова, где ноги, где руки».8
В культуре существует значительный пласт текстов, описывающих отделение органов человеческого тела. Вспомним хотя бы многократно описанную ситуацию (от Муция Сцеволы до Аввакума и «Отца Сергия» Льва Толстого) —отрубание или сожжение руки (пальца), для того чтобы не поддаться соблазну: человек жертвует частью своего тела ради сохранения целостности духа.
Идея самостоятельного существования отдельных органов (видимо, производная от представлений об «агрегатности», «составности» тела, что особенно характерно, например, для «медицинских» заговоров) отчетливо прослеживается не только в далеком и близком прошлом, но и в современных словесных и изобразительных текстах. Все эти носы, разгуливающие по Невскому проспекту, волосатые руки, которые душат детей по ночам, огромные

глаза, в упор разглядывающие их из зеркала, составляют выразительную параллель к жестовой коммуникации.
Человеком, усвоившим кинематографический язык, часть тела, поданная крупным планом, воспринимается как метафора: глаза становятся метафорой совести, ноги — чувственного влечения, самое разное значение может передавать изображение рук. Подобный же эффект дает жестовая коммуникация. С этим связана ее эмоциональность.
В истории коммуникативного поведения особая роль принадлежит руке. Когда мы говорим о жестах, в первую очередь имеются в виду значимые движения рук. Многие жесты рук, используемые в современном общении, имеют очень древнее происхождение. В ретроспективе их значение тесно связано с ритуально-мифологической символикой руки. Приведем в качестве характерного примера описание картины современного художника В. М. Рахлина «Срывание одежд» (1981 г.): «Особую роль играют здесь руки. До отказа растопыренные пальцы, вытянутые прямо на зрителя, это выкрик, обращенный к нему и требующий его вмешательства».9 Художник дал удивительно точное воспроизведение архаичного жеста отпугивания нечистой силы, а критик точно сформулировал производимое им эмоциональное впечатление. Изображение этого жеста в качестве магического оберега встречается в различных культурных традициях: на церемониальной одежде у американских индейцев, на дверях домов и даже на лице (татуировка) у народов Ближнего Востока. Еще несколько лет назад стилизованную пятерню можно было видеть за стеклом легковых автомобилей. У арабов Передней Азии и Магриба этот жест обозначал проклятие. При этом считалось, что «средний и безымянный палец закрывают врагу глаза, мизинец и указательный — затыкают уши, а большой палец замыкает уста. Защитным амулетом от подобного проклятия служит так называемая „ладонь Фатимы" — изображение открытой руки с глазом на ладони».10
Архаичный характер имеет и знак руки как символ власти, высокого положения в обществе. Ср.: «Все в руках Божьих»; «Божья рука владыка»; «Под рукой царевой народы и земли» и т. п. Связь руки с символикой социального статуса хорошо чувствуется в таких выражениях, как «он моя правая рука» (главный помощник), «длинные / короткие руки» (много / мало власти) и др.

В основе символики руки как знака власти лежит идея принадлежности (власть — от владеть). В логике традиционных представлений дотронуться до чего-либо во многих случаях означало «вступить во владение» (ср. в детском «праве»: «Я первым дотронулся»). Значимость этого действия повышалась, если речь шла об объекте, наделенном особым статусом, например о некоем сакральном предмете, воплощающем основные ценности коллектива. У многих народов человек, прикоснувшийся к тем или иным деталям очага, как бы автоматически вступал под покровительство хозяев дома. У народов Кавказа даже враг, дотронувшийся до надочажной цепи, становился неприкосновенным. Нет ничего удивительного в том, что русские крестьяне (XVII в.) не хотели, чтобы иностранцы касались руками их икон."
Говоря о символике руки, следует иметь в виду, что правая и левая рука неравнозначны. Им придавался чаще всего противоположный смысл. Соответственно различались и жесты, выполняемые той или иной рукой.

ПРАВАЯ — ЛЕВАЯ РУКА

Картина мира человека строится с помощью определенного набора противопоставлений, таких как жизнь — смерть, счастье — несчастье, мужской — женский и др. Среди них фундаментальное значение имеют пространственные оппозиции (верх — низ, внутренний — внешний, правый — левый), лежащие в основе всей многоаспектной (не только пространственной) системы ориентации человека в окружающем мире. Одна из особенностей пространственных оппозиций состоит в том, что они могут приобретать оценочный смысл. Это особенно характерно для противопоставления правый — левый. Правое ассоциируется с правдой, правильным, правотой, в то время как левое — с ложью (кривдой), неправильным, неправотой. Правому приписывается чаще всего положительное, а левому — отрицательное значение.
Характер оппозиции правое — левое непосредственно определяется неравноценностью правой и левой руки. Биологические предпосылки для праворукости обусловливаются функциональной асимметрией человеческого мозга. Культурные установки поддерживают правору-кость, с одной стороны, и основываются на ней — с другой. На этом фундаменте зиждется оппозиция правое —
28

левое, определяющая многие особенности ритуального и этикетного поведения.
У ряда народов строго разграничивались действия, которые нужно делать правой и левой рукой. По представлениям монголов, правая рука — «рука благодати», и только этой рукой можно было вручать и принимать дары, доить скот, отдавать что-нибудь на сторону.12 У некоторых народов функции левой руки ограничивались буквально с колыбели. Например, сербы оставляли неза-пеленутой только правую руку младенца, «чтобы он мог защищаться ею от черта».
Мусульмане считают правую руку ритуально чистой, поэтому ею можно было приветствовать человека, брать еду, касаться «чистых» частей тела. Делать все это «нечистой» левой рукой запрещалось. Если правая рука обслуживала «чистый» верх, то левая — «нечистый» низ.
Начинать любое «достойное» дело (надевать одежду, приступать к еде) полагалось правой рукой. Начинать движение и переступать через порог следовало правой ногой (ср. русск. «встать с левой ноги»). И наоборот, снимать одежду и обувь, совершать омовение нужно было левой рукой.14 Связь правой стороны со счастьем, удачей, благополучием, а левой — с несчастьем и неблагополучием нашла свое отражение как в Коране, так и в Библии (Псал. CIX, 1; Матф. XXII, 44).
Неравнозначность рук (при доминировании правой) связывалась не только с противопоставлением чистого нечистому. В традиционных представлениях айнов, например, правая рука считалась старшей, а левая — младшей.15
Общая положительная оценка правого и негативная левого у русских могла получать и религиозные мотивировки типа: «Искуситель... неизбежно находится у человека с левого бока и шепчет ему в левое ухо о таких злых деяниях, какие самому человеку и в ум не пришли бы без коварных наветов черта»; 16 «Никогда не плюй на правый бок, на праву сторону (потому что ангел-хранитель при правом боке, а дьявол при левом; на него и плюй)».1'
Аналогичные мотивировки, осложнившиеся еще и ориентацией на святыни, бытовали у мусульман: «Перед собой плевать неприлично. Направо плевать нельзя, а надо плевать влево, где, вероятно, предполагаются злые духи. Однако и это правило не общее: прежде чем плюнуть, нужно еще сообразить, где находится Кааба, пункт, к кото-
29

рому мусульманин обращает лицо свое во время молитвы, и остерегаться, как бы не плюнуть по направлению мусульманских святынь. Если Кааба приходится сзади, плевать следует влево, а если налево, то плюнуть нужно, обратившись лицом назад».18
Правое и левое у многих народов имеет не только мифологическое и религиозное, но и социальное осмысление. Обычно правая сторона соотносится с высоким социальным и возрастным статусом, а левая — с низким. Так, у адыгов «во время разговора двух мужчин, идущих рядом, младший занимает место слева от старшего. При увеличении числа собеседников хотя бы на одного картина в корне меняется. В этом случае самый младший занимает позицию справа и на полшага позади от самого старшего, чтобы слышать его указания, поручения. Все остальные спутники выстраиваются слева от старшего в порядке убывания возраста. Такое размещение путников (пеших и всадников) является, возможно, рудиментом боевого порядка; младший справа в этом случае выполнял роль ординарца. Его, как сообщают информанты, могли послать куда-либо по какому-либо поручению, и тогда место справа, как наиболее почетное, должно оставаться за самым старшим. В настоящее время этот стандарт генерализован. Он определяет порядок рассаживания трех самых старших мужчин за столом, размещение на заднем сидении легкового автомобиля; если же одна женщина находится в компании двух или более мужчин, то справа от нее располагается самый младший мужчина («ординарец»), а слева — самый старший».19
В России XVII в. при сопровождении европейских послов стольник ехал по правую, а дьяк — по левую руку.20 Как отмечал А. Олеарий, «русские, если три или более человека идут или едут рядом, считают высшим местом то, на котором правая рука наружу и свободна (т. е. никого нет п