См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 323.

функцией личности является развитие способностей. Можно даже, строго следуя марк­систской теории, сравнить способности индивида с основным капи­талом данной экономической формации. Итак, перед нами возни­кает возможность материалистического ритмического анализа лич­ности. Мы видим, например, как в противоположность инертным и чуждым содержанию реальной деятельности структурам, являю­щимся объектом традиционных концепций характера, становится возможным подойти с научных позиций к движению основного фонда активной личности, который непосредственно согласуется с ритмами, развитием и переломными моментами биографии, ко­торый подвергается опасностям социального обесценивания, под­чиняется разнородным требованиям обновления, но который также способен к расширенному воспроизводству; короче говоря, прояс­няется основной аспект конкретной логики процессов индивидуаль­ной жизни. Речь пойдет, в частности, о подходе вплотную к изу­чению проблем пропорциональности между сектором № I и секто­ром № 2, ибо всякое возрастание способностей (сектор № 1) требует определенных изменений в непосредственной деятельности (сектор № 2) также с целью высвобождения времени для обуче­ния, как и с целью применения новых способностей в соответствую­щей сфере деятельности — другими словами, речь пойдет о выра­ботке теории простого и расширенного воспроизводства личности. Но в этом пункте исследования мы неизбежно сталкиваемся с проблемой движущей силы простого или расширенного воспроиз­водства личной деятельности, т. е. прежде всего с проблемой по­требностей. Еще в первой главе мы говорили о том, почему поня­тие «потребность», хотя оно и является, несомненно, важным науч­ным понятием, не может претендовать на то, чтобы самому играть роль основного понятия в теории развития личности. И тем не менее существует не одна причина, позволяющая судить об этом иначе. Во-первых, разве на самом деле потребности в своей пер­вичной биологической форме не являются как у людей, так и у животных реальной отправной точкой деятельности? Что-то не видно, как можно помешать удовлетворению объективных потреб­ностей организма быть отправной точкой психологической деятель­ности. Во-вторых, если бесспорно, что у человека потребности получают формы и содержания, все более и более специализиро­ванные, а следовательно, все менее и менее первичные по отноше­нию к индивидуальной деятельности, не основной, а скорее продук­том которой они в этом смысле являются, то их производный харак­тер не мешает им с более ограниченной точки зрения каждой конкретной деятельности быть еще и относительными отправными точками: не соответствует ли каждое поведение потребностям, пусть даже потребностям, которые можно объяснить только исходя из предшествующих поведений? Короче говоря, потребности, буду­чи абсолютными отправными точками в своем начальном биологическом аспекте, сохранили благодаря сложным взаимодействиям развитой личности относительную роль движущих сил. В-третьих, дфже если предыдущие аргументы будут отвергнуты во имя фун­даментального приоритета деятельности по отношению к потреб­ности, не придем ли мы к убеждению, как это показывает пример исследователей-марксистов, что у человека деятельность, труд со­ставляют именно первую потребность: разве не писал Маркс, что для человека в коммунистическом обществе «труд перестанет быть только средством для жизни, а станет самой первой потребностью жизни»³, так что не приведет ли нас само оспаривание первично­сти потребностей к его новому подтверждению?

Невозможно, следовательно, рассматривать основные понятия теории личности, не попытавшись разобраться в проблеме потреб­ностей.

На первый аргумент, согласно которому объективные потреб­ности организма, взятого в его первичной форме, находятся у исто­ков всякой психологической деятельности, нечего возразить, кроме того, что во всяком реальном развитии, в процессе которого, сле­довательно, возникают качественно новые реальности, то, что вна­чале играло первичную роль, роль основы, в высших фазах уже не играет этой роли, так как свойство основных трансформаций состоит именно в перемещении главных противоречий, т. е. движу­щих сил развития. Не видеть этого — значит оставаться в зави­симости от слишком простой концепции развития, отождествляемо­го с развертыванием абстрактной сущности в неизменном времени, как это можно было часто наблюдать в концепции «прогресса» XVIII века или в концепции «эволюции» XIX века. Мы не хотим этим сказать, что вся человеческая деятельность, даже самая слож­ная, не основывается в известном смысле на перманентной необ­ходимости удовлетворения элементарных органических потребно­стей, как это подтверждается, например, всякий раз, когда люди в силу обстоятельств оказываются в более или менее «естествен­ных» условиях жизни: в таких случаях примат органических по­требностей в их самой непосредственной форме с особенной силой привлекает к себе внимание; речь идет о том, что его нужно под­черкивать не как «проявление» воображаемой «человеческой при­роды», которая якобы дремлет, погребенная под социальностью, а как исключительное обнаружение минимальных условий возмож­ности для человека жить или вообще уцелеть. Но особенно важно не путать крайнюю необходимость, которую человеческая деятель­ность, пусть даже самая сложная, удовлетворяет в этих минималь­ных условиях, и реальную объяснительную основу этой сложной деятельности, взятой сама по себе, ибо способ, при помощи кото­рого первичные потребности завладевают личностью, сам по себе первичен так мало, насколько это возможно, и если вначале пер­вичные потребности могут играть роль основы, то именно в силу того, что не проявились еще все последствия социальной гоминизации.