Ф.Скотт Фицджеральд. Долгое ожидание

-----------------------------------------------------------------------

Пер. - Ю.Эстрин.

Авт.сб. "Последний магнат. Рассказы. Эссе". М, "Правда", 1990.

Мы беседовали о старинных французских замках, а от них разговор перешел

на ужасы средневековья, вроде железной клетки, в которой Людовик XI шесть

лет продержал кардинала Балю, или каменных мешков. Каменные мешки я видел

сам - это просто сухие колодцы футов тридцать или сорок глубиной; узника

кидают на дно, и ждать ему больше нечего. До сих пор помню, какое

впечатление произвели на меня эти темницы, и не удивительно - при моей

склонности к клаустрофобии мне даже в купе спального вагона становится

невмоготу. Вот почему я так обрадовался этой истории, рассказанной врачом,

- вернее, я обрадовался, когда врач только приступил к рассказу, который

поначалу, казалось, не имел никакого отношения к мукам погребенных заживо.

Жила на свете молодая женщина, некая миссис Кинг, которая была очень

счастлива со своим мужем. У них были деньги, и они любили друг друга, но

случилось так, что, рожая второго ребенка, миссис Кинг надолго впала в

кому, а очнулась с явными симптомами "расщепления личности" - обычный

случай послеродовой шизофрении. Ее бред был как-то связан с Декларацией

Независимости, но к рассказу это не имеет отношения; стоило ей оправиться

от родов, как признаки душевного расстройства стали исчезать. К концу

десятого месяца она чувствовала себя совсем здоровой и с нетерпением ждала

разрешения покинуть клинику.

Ей едва исполнился двадцать один год, было в ее облике что-то юное и

трогательное, словом, весь персонал относился к ней с особой симпатией.

Когда она настолько поправилась, что врачи решили отпустить ее с мужем в

небольшую пробную поездку, эта новость сразу сделалась главной темой

разговоров. Одна сестра съездила с ней в Филадельфию за новым платьем,

другая знала удивительно романтичную историю их знакомства во время

путешествия по Мексике, и уж все-то видели двух ее крошек, которых иногда

привозили в клинику. Поездка была в Вирджиния-Бич, на пять дней.

Приятно было смотреть, как она Собиралась в дорогу, как тщательно

укладывала чемодан, прихорашивалась, завивала волосы и вся была поглощена

этими радостными мелочами. За полчаса до условленного срока она уже была

готова и ходила прощаться с соседями по этажу; ее новое платье было цвета

морской волны, а шляпка казалась легким облачком после апрельской грозы.

Ее тонкое хорошенькое личико, на котором болезнь оставила грустное, чуть

испуганное выражение, сияло от предвкушения счастья.

- Ничего не делать - вот и все мои мечты, - говорила она; - целых три

дня буду вставать, когда вздумается, и ложиться за полночь. А еще сама

куплю себе купальный костюм и сама буду заказывать обед.

Когда подошло время отъезда, миссис Кинг решила не ждать мужа в палате,

а встретить его в вестибюле; провожаемая санитаром, несшим чемодан, она,

прошла по коридору и спустилась вниз, помахав на прощанье встретившимся

пациентам и пожалев, что им нельзя уехать в такое же чудесное путешествие.

Главный врач пожелал ей счастливого пути, две сиделки под каким-то

предлогом подошли к ней и никак не могли расстаться - так притягательна

была ее радость.

- До чего же вам пойдет загар, миссис Кинг.

- Вы уж не забудьте послать нам открыточку.

Почти в то самое время, как миссис Кинг выходила из палаты, в машину ее

мужа по дороге в клинику врезался грузовик - муж получил тяжелые

внутренние травмы, и, по мнению врачей, смерть должна была наступить с

часу на час. Известие о несчастье поступило в клинику по телефону, и

первой о нем узнала телефонистка, дежурившая в маленькой комнатке,

отделенной от вестибюля стеклянной перегородкой. Телефонистка видела

миссис Кинг через стекло и знала, что та может ее услышать, поэтому она

попросила старшую сестру срочно спуститься вниз. Сестра, ужаснувшись,

бросилась к врачу, который принял такое решение: пока муж жив, больная ни

о чем не должна знать; следует ей только сказать, что сегодня он не сможет

приехать.

Миссис Кинг не могла скрыть огорчения.

- Я и сама понимаю, что расстраиваться глупо, - говорила она, - столько

месяцев ждала, подожду еще один день. Он ведь обещал приехать завтра?

Старшая сестра не знала, что и отвечать, но все же сумела как-то

выкрутиться, и наконец миссис Кинг вернулась к себе в палату. Затем

вызвали самую опытную и бесстрастную сиделку и поручили ей следить, чтобы

миссис Кинг до завтрашнего утра не читала газет и не разговаривала с

пациентами. А там будет видно.

Наутро муж был еще жив, и врачи продолжали выжидать. Около полудня одна

из сиделок встретила в коридоре миссис Кинг - та была одета в точности как

накануне, но на этот раз сама несла чемодан.

- Сейчас приедет мой муж, - объяснила миссис Кинг, - вчера его

задержали дела, но сегодня он непременно будет, в то же самое время.

Сиделка пошла ее провожать. Миссис Кинг пользовалась в стенах клиники

полной свободой, и сиделка не решилась силой вернуть ее в палату, а

вступать в объяснения побоялась, чтобы не сболтнуть лишнего. Когда они

вошли в вестибюль, сиделка тайком подала телефонистке знак, и та, по

счастью, сообразила, в чем дело.

Миссис Кинг напоследок еще раз оглядела себя в зеркале и сказала:

- Хочу, чтобы у меня всегда была точно такая шляпка и чтобы я всегда

была так счастлива.

Минуту спустя, нахмурив брови, вошла старшая сестра.

- Как?! Джордж и сегодня не приедет?

- Увы! Ничего не поделаешь - надо набраться терпения.

Миссис Кинг грустно улыбнулась.

- А я так мечтала показаться Джорджу в своем новом наряде.

- Будет вам, вы одеты как с иголочки.

- Авось, платью и до завтра ничего не сделается. Я так счастлива, что

мне просто стыдно грустить из-за одного дня.

- Вот именно.

Ночью муж умер, и утром на совещании врачей разгорелся спор, что же

теперь делать - сказать все или ничего не говорить было в равной степени

опасно. Наконец решили "услать" мужа в дальнюю поездку, и тем самым

уничтожить надежду на скорую встречу. Когда она примирится с отсрочкой, ей

откроют правду.

Врачи уже расходились, как вдруг один из них остановил коллег и показал

на дальний конец коридора. Миссис Кинг с чемоданом в руке шла по

направлению к вестибюлю.

Доктор Пири, ее лечащий врач, шумно вздохнул.

- Положение хуже некуда. Может, лучше ей все рассказать сейчас? Что

толку врать про его отъезд, когда она привыкла получать от него по два

письма в неделю. А сказать, что он заболел, и того не легче - станет

проситься, чтобы ее отпустили к нему. Есть желающие поменяться со мной?

 

Сразу же после совещания один из врачей уехал в отпуск. Вернувшись

через две недели, он в тот же час оказался в том же коридоре и замер при

виде крохотной приближающейся процессии - санитара с чемоданом, сиделки я

миссис Кинг в платье цвета морской волны и апрельской шляпке.

- Здравствуйте, доктор, - обратилась к нему миссис Кинг, - а я уезжаю.

Сейчас за мной заедет муж и повезет меня в Вирджиния-Бич. Я встречу его

внизу, чтобы ему не пришлось меня дожидаться.

Врач взглянул ей в лицо, глаза ее были ясными и счастливыми, как у

ребенка. Сиделка делала ему знаки, что все идет как надо, поэтому врач

просто поклонился и сказал, что погода нынче чудесная.

- Да, день выдался на славу, - ответила миссис Кинг, - но сегодняшний

день - пусть бы даже лил дождь - все равно был бы для меня самым

прекрасным.

Врач посмотрел ей вслед с недоумением и легкой досадой. Зачем

понадобилось затягивать этот обман, думал он. На что они надеются?

Увидев доктора Пири, он задал ему этот вопрос.

- Мы пытались сказать ей правду, а она рассмеялась и обвинила нас в

том, что мы все еще проверяем, здорова ли она, - ответил доктор Пири. -

Вот пример, когда слово "немыслимо" можно употребить в прямом смысле - ее

мозг отказывается воспринимать мысль о смерти мужа.

- Но не может же так тянуться до бесконечности?

- Теоретически нет. Несколько дней назад, после того как она в

очередной раз уложила свой чемодан, сиделка попыталась ее удержать. Из

холла я мог следить за ее лицом - она была на грани срыва, причем,

заметьте, впервые за весь курс лечения. Лицевые мускулы напряглись, в

глазах появился стеклянный блеск, голос сделался резким и хриплым, и она

ледяным тоном заявила сиделке, что та лжет. Положение было критическим -

еще минута, и вместо послушной пациентки у нас на руках оказалась бы

больная с приступом острого возбуждения. Тут я вмешался и приказал сиделке

проводить ее в вестибюль.

Он умолк, увидев, как все та же крохотная процессия в прежнем порядке

возвращается в палату. Миссис Кинг остановилась и заговорила с доктором

Пири:

- Моего мужа задержали дела. Досадно, конечно, но он просил передать,

что будет завтра, а когда столько ждешь, смешно расстраиваться из-за

одного дня.

- Совершенно с вами согласен, миссис Кинг.

- Пойду переоденусь. Надо, чтобы мой наряд и завтра выглядел таким же

свежим. - Она сняла шляпку и стала ее внимательно разглядывать. -

Смотрите, пятнышко; надеюсь, мне удастся его свести. Может, он не заметит?

- Не заметит, ручаюсь вам.

- Право, доктор, я ни капельки не унываю, что приходится ждать до

завтра. Время летит так быстро.

Когда врачи остались вдвоем, тот, что помоложе, сказал:

- Может быть, дети... у них ведь их двое.

- Едва ли ее спасут дети. Когда она свихнулась, эта поездка стала для

нее символом исцеления. Стоит отнять эту надежду, как ее рассудок совсем

помрачится, и придется все начинать с самого начала.

- Есть ли у нее шанс?

- А вот это уже совершенно непредсказуемо. Я лишь попытался объяснить,

почему ей было разрешено сегодня спуститься вниз.

- Ну, а завтра? А послезавтра?

- Что ж, - отвечал доктор Пири, - остается лишь надеяться, что в один

прекрасный день он окажется там...

И тут врач неожиданно оборвал рассказ. В ответ на наши настойчивые

расспросы он заявил, что ничего интересного дальше не было - всякому

сочувствию рано или поздно приходит конец, а к странностям больных

персоналу не привыкать.

- И она все так же ходит встречать мужа?

- Да, никаких перемен, но уже даже пациенты, кроме разве что новеньких,

перестали обращать на нее внимание. Ежегодно ее шляпку потихоньку меняют

на новую, в точности такую же, а платье на ней до сих пор прежнее. Всякий

раз она бывает слегка расстроена, но старается не подать виду и очень мило

утешает себя. Насколько мы в состоянии судить, несчастной она себя не

считает, а на других пациентов, как ни странно, ее пример действует

успокаивающе. И хватит об этом, бога ради, - уж лучше вернемся к каменным

мешкам.

 

Октябрь 1937

Популярность: 11, Last-modified: Tue, 17 Jul 2001 16:33:15 GMT