Глава XXVII абстракции высшего порядка 2 страница

«Когда человек говорит «Я лгу», можно истолковать его утверждение как: «Есть утвержде-ние, которое я высказываю, и которое является ложным». То есть, он утверждает истинность некоторой ценности функции «я утверждаю p, и p является ложным». Но мы видели, что слово «ложный» является неоднозначным, и что для того, чтобы сделать его однозначным, нужно конкретизировать порядок этой ложности, или, что то же самое, порядок утверждения, которо-му приписывается ложность. Мы также видели, что, если p является утверждением n -ного по-рядка, то утверждение, в котором p, очевидно, является переменной, не принадлежит к n -ному порядку, а имеет более высокий порядок. Следовательно, истинность или ложность, которые могут относиться к утверждению «имеется утверждение p, которое я утверждаю и которое об-ладает ложностью n -ного порядка» – это истинность или ложность более высокого порядка, чем n-ный. Следовательно, утверждение Эпименида не относится к самому себе, и, соответственно, не возникает никакого противоречия.

«Если мы рассмотрим утверждение «Я лгу» как компактный способ одновременно сделать все следующие утверждения: «Я высказываю ложное утверждение первого порядка», «Я выска-зываю ложное утверждение второго порядка», и так далее, то мы обнаружим следующее любо-пытное состояние дел: по причине отсутствия высказанного утверждения первого порядка, ут-верждения «Я высказываю ложное утверждение первого порядка» является ложным. Это ут-верждение принадлежит ко второму порядку, следовательно, утверждение «Я делаю ложное утверждение второго порядка» является истинным. Это утверждение третьего порядка, и оно является единственным утверждением третьего порядка, которое делается. Следовательно, ут-верждение «Я делаю ложное утверждение третьего порядка» является ложным. Так, мы видим, что утверждение «Я делаю ложное утверждение порядка 2 n +1» является ложным, в то время как утверждение «Я делаю ложное утверждение порядка 2 n» истинно. При таком положении дел никакого противоречия не наблюдается».⁵

Понятно, что если применить язык порядков абстракций к вышеописанному случаю, то по-добный вывод можно сделать в более обобщенном и простом виде. Если смешивать порядки абстракций, то, естественно, из этого выйдет бесконечный спор. Этот пример показывает, как смешивание порядков абстракций может привести к нерешаемым словесным проблемам, и как семантически важно то, что не следует отождествлять и нужно быть осознающим абстрагиро-вание, с проистекающим из этого инстинктивным чувством этого особенного структурного рас-слоения «человеческого знания». Следует отметить, что при смешивании порядков абстракций и использовании м.п терминов, без осознания их ∞-значного характера, всегда можно создать бесконечный набор подобных словесных споров, которые будут затемнять данный вопрос, но как только мы припишем м.п терминам определенный порядок и тем самым установим кон-кретное единственное значение для данного контекста для множества значений, которыми мо-жет обладать любой м.п термин, все трудности пропадут.

Поскольку вышеприведенный анализ относится ко всем м.п терминам, а эти термины явля-ются наиболее важными в нашей жизни, нет никакого смысла в попытках избегать этих терми-нов или последствий их использования. Как раз наоборот; часто возникает структурная необхо-димость в построении м.п термина – например, «абстрагирование» – где мы должны принять за данность то, что он обладает множеством значений, и указать на эти значения, придавая этому термину определенный порядок абстракции. Так, такие термины, как «абстрагирование» или «характеристика»., можно рассматривать как путаные или вводящие в замешательство; но «аб-страгирование на различных порядках»., таким не будет, поскольку в конкретном контексте всегда можно приписать данному термину определенный порядок и единственное значение.

Уже несколько раз повторялось, что м.п термин, по структурной необходимости, обладает множеством значений. Независимо от того, как мы его определим, его определение, опять же, основано на других м.п терминах. Если мы попытаемся дать м.п термину общее «значение», ко-торым он обладать не может, дальнейший и более глубокий анализ раскрыл бы многопорядко-вость терминов, которыми он определяется, что снова бы восстановило его многопорядковость. Поскольку возможности избежать вышеописанного вопроса нет, было бы правильнее, а также удобнее сразу признать фундаментальную многопорядковость термина. И если мы это сделаем,

54 По вопросам перевода обращайтесь к автору по адресу [email protected]

мы не будем путаться в отношении значения подобного термина в данном контексте, потому что, в принципе, в контексте его значение является единственным, оно этим контекстом зафик-сировано. Семантические выгоды такого признания многопорядковости, в основном, сводятся к семи категориям: (1) мы экономим огромное количество «времени» и усилий, поскольку мы прекращаем «охоту на снарка», обычно называемую «философией», или на однозначное общее определение м.п термина, которое не было бы сформулировано другими м.п терминами; (2) мы обретаем большую гибкость в самовыражении, поскольку наш наиболее важный словарный за-пас состоит из м.п терминов, и его можно бесконечно расширять за счет назначения множества различных порядков и, следовательно, значений; (3) мы признаем то, что определение м.п тер-мина должно, с необходимостью, представлять собой не утверждение, а функцию в отношении утверждений, построенную на переменных; (4) нам не требуется особенно беспокоиться о фор-мальном определении м.п термина вне рамок математики, но мы можем свободно пользоваться им, осознавая его уникальное, в принципе, значение в данном контексте, которое структурно фиксируется имеющимся контекстом; (5) при таких структурных условиях, свобода писателей и ораторов обретает особую широту; их словарный запас состоит, потенциально, из бесконеч-ного количества слов, и психо -логическая, семантическая блокада при этом устраняется; (6) они знают, что читатель, который понимает этот ∞-значный механизм, никогда не впадет в замеша-тельство в отношении смысла, который вкладывался в то или иное высказывание; и (7) весь лингвистический процесс становится крайне гибким, при этом сохраняя свой существенный однозначный характер для конкретных случаев.

В определенном смысле, подобное применение м.п терминов можно обнаружить в поэзии, и хорошо известно, что многие ученые, особенно те, кто увлекается творчеством, любят стихи. Более того, поэзия часто в нескольких словах передает больше вечных ценностей, чем целый том научного анализа. Свободное использование м.п терминов, без необходимости волноваться о структурно невозможном вне рамок математики формализме, достигает этой цели, при усло-

вии, что мы осознаем абстрагирование; в противном же случае возникает одно лишь замеша-тельство.

Следует понимать, что у меня нет намерения осуждать формализм. Формализм наиболее строгого характера является дисциплиной крайне важной и ценной (на данный момент это ма-тематика); но формализм как таковой в экспериментальной науке и в жизни часто становится препятствием, а не помогает, потому что в эмпирической науке и жизни мы занимаемся иссле-дованием и открытием неизвестной структуры мира с целью структурной адаптации. Формаль-ное рассмотрение любого языка сводится лишь к последовательному разбору его структуры, который должен проводиться независимо, если мы хотим получить средства для сравнения сло-весной и эмпирической структур. С Ā точки зрения оба вопроса одинаково важны для исследо-вания структуры.

При таких структурных эмпирических условиях м.п термины приобретают большую семан-тическую важность, и, возможно, без них язык, математика и наука вообще были бы невозмож-ны. Как только мы понимаем это, мы вынуждены осознать глубокую структурную и семантиче-скую разницу между A и Ā системами. То, что прежде считалось утверждениями, становится функциями от утверждений, и большинство наших доктрин становятся доктринальными функ-циями Кейсера (Keyser), или системными функциями, позволяющими множественные толкова-ния.

Термины принадлежат к словесным уровням, и их значения должны даваться определения-ми, а определения зависят от неопределяемых терминов, которые всегда, насколько я знаю, представляют собой м.п термины. Возможно, для того чтобы вообще быть полезными, они должны обладать таким характером. Принимая в расчет эти структурные эмпирические усло-вия, мы должны сделать вывод, что постуляционный метод, который дает структуру конкрет-ной доктрины, лежит в основании всех человеческих лингвистических действий, как в повсе-дневной жизни, так и в математике и науке. Изучение этих проблем проливает наиболее важ-ный свет на все тайны языка, и на надлежащее использование этой самой важной человеческой нейрологической и семантической функции, без которой психическое здоровье невозможно.

По вопросам перевода обращайтесь к автору по адресу [email protected]

Со структурной точки зрения, постулаты, определения или предположения должны рас-сматриваться как те устанавливающие отношения или многомерные порядковые структурные предположения, которые определяют, вместе с неопределяемыми терминами, структуру данно-го языка. Очевидно, для выявления структуры языка нужно проработать данный язык до полу-чения системы постулатов и обнаружения минимального набора его (не являющихся уникаль-ными) неопределяемых терминов. Сделав это, мы должны увидеть перед собой полностью рас-крытую систему; далее, обладая тщательным знанием структуры данного языка, мы обретаем крайне ценный инструмент для исследования эмпирической структуры через словесное пред-сказание и последующую эмпирическую проверку.

Чтобы успокоить неспециалистов, позвольте мне сразу сказать, что такая работа является очень трудоемкой и нелегкой, хоть и представляет собой насущную необходимость; тем не ме-нее, она может быть выполнена одним индивидуумом. Однако по причине характера данной проблемы, когда такая работа сделана, семантические результаты каждый раз до сих пор ока-зывались – и, вероятно, так будет и в будущем, – довольно простыми и приемлемыми даже для здравого смысла ребенка.

Следует отметить один важный момент. С того момента, как язык был впервые использован человеческим родом, структурные и связанные с этим семантические условия, разобранные в данном анализе, не менялись, поскольку они встроены в структуру «человеческого знания» и языка. Исторически, мы всегда интересовались больше всего нашими непосредственными про-блемами. Мы начали строить язык с ворчаний, которые обозначали эти непосредственные ве-щи, и до сих пор, даже сейчас, не осознали, что эти исторически первые ворчания были наибо-лее трудными из всего остального. Кроме ворчания, мы также развили другие способы, которые мы назвали математикой, языком и наукой о числах, или (как я это определяю семантически)

языком двух симметричных и бесконечного количества асимметричных уникальных и конкрет-

ных отношений,для исследования структуры мира,которая на данный момент представляетсянаиболее эффективным и простейшим языком изо всех известных. Только в 1933 году, после многих сотен тысяч лет, эти самые вышеупомянутые ворчания стали достаточно проработан-ными для того, чтобы позволить нам посмотреть на эту структуру снаружи. Нам нужно пере-смотреть всю лингвистическую процедуру и структуру, и получить средства, которые позволят раскрыть структуру «человеческого знания». Такие семантические средства дадут возможность правильно обращаться с нашей нейрологической структурой, что, в свою очередь, станет осно-ванием для структурно надлежащего использования человеческой нервной системы, и даст в результате адаптацию человеческой нервной системы, адекватные с.р и, следовательно, психи-ческое здоровье.

Люди вполне знакомы с тем фактом, что у слов могут быть разные значения, и даже приме-нили его, создав кое-какие весьма губительные теории, но, насколько я могу судить, структур-ное открытие многопорядковости терминов и психофизиологической важности осознания по-рядков абстракций, которое приводит к отказу от отождествляющего «есть» – как это сформу-лировано в настоящей системе – это новшество. В лице этого механизма многопорядковости мы обнаруживаем необыкновенно важную структурную проблему человеческой психо-логики, которая порождает великое множество фундаментальных, желательных, нежелательных и даже ужасающих человеческих характеристик. Полное овладение данным механизмом становится возможным только при условии, что он сформулирован, и это автоматически приводит к воз-можности полной психофизиологической адаптации. Эта адаптация часто обращает психо-логический процесс, который преобладает в конкретный момент; и это является фундаментом, среди прочего, того, что мы именуем «культурой» и «сублимацией» в психиатрии.

Позвольте мне напомнить, что одним из наиболее фундаментальных функциональных раз-личий между животным и человеком состоит в том факте, что независимо от того, на какое ко-личество порядков может абстрагировать животное, его абстракции рано или поздно на каком-то уровне останавливаются, и животное не может работать выше данного уровня. С человеком это не так. Структурно и потенциально человек может абстрагировать на неопределенное коли-чество порядков, и никто не может обоснованно заявить, что он добрался до «последнего» по-

56 По вопросам перевода обращайтесь к автору по адресу [email protected]

рядка абстракций, за пределы которого не может выйти никто. В прежние времена, когда этот семантический механизм не был столь структурно очевиден, большинство из нас копировало животных, и прекращало абстрагировать на некоем уровне, словно это был «конечный» уро-вень. В семантическом обучении в языке и отождествляющем «есть», которое предоставлялось нам нашими родителями или учителями в школе, многопорядковость терминов вообще никогда

и никак не учитывалась, и, несмотря на то, что человеческий физиологический аппарат про-должал действовать независимо от этого, мы использовали его на сознательном уровне живот-ным образом, то есть прекращали абстрагировать на определенном уровне. Вместо обучения в отношении этого механизма и тренировки в сознательном приобретении гибких и динамичных

с.р посредством перехода на все более и более высокие абстракции, как нормы, мы устраивалиИванову субнормальную, анималистическую блокировку, и «эмоционально» прекращали абст-рагировать на некоем уровне.

Так, к примеру, если мы в результате жизни приходим к психо-логическому состоянию не-нависти или сомнения, и останавливаемся на этом уровне, то, как мы знаем по опыту, жизнь такого индивидуума и тех, кто находится с ним рядом, не бывает счастливой. Однако ненависть

и сомнение более высоких порядков обращает или аннулирует семантический эффект первого порядка. Так, ненависть в отношении ненависти или сомнение в отношении сомнения – эффект второго порядка – обратил или аннулировал бы эффект первого порядка, который был разру-шителен для всех, кого он касался, поскольку он оставался структурно-остановленным или животным эффектом первого порядка.

Весь этот предмет о нашей человеческой способности к высшему абстрагированию без ка-ких-либо различимых пределов представляется крайне всеобъемлющим, новым и непроанали-зированным. Для того, чтобы его полностью разработать, потребуется много лет и много томов работы; так что, по необходимости, приведенные далее примеры являются лишь предположи-тельными и будут служить для примерной иллюстрации гигантской силы Ā методов и структу-ры, и приводятся они здесь с целью сделать их как можно более работоспособными в роли мощного семантического подхода к образованию.

Давайте возьмем какие-нибудь термины, которые можно рассматривать как позитивные и представляющие структуру «культуры», науки и того, что в психиатрии известно как «субли-мация»; такие как любопытство, внимание, анализ, мышление, выбор, уважение, знание, оцен-ка,. Эффекты первого порядка тут хорошо известны, и нам не требуется их анализировать. Но если мы преобразуем их в эффекты второго порядка, то у нас получится любопытство к любо-пытству, внимание ко вниманию, анализ анализа, мышление о мышлении (что представляет со-бой науку, психо-логику, эпистемологию.,); выбор выбора (что представляет собой свободу, отсутствие психо-логических блокировок, а также показывает семантический механизм устра-нения этих блокировок); уважение уважения дает нам важное культурное достижение; знание знания связано с абстрагированием и структурой, и превращается в «осознанность», по крайней мере, в некоем ограниченном ее аспекте в виде «осознанности абстрагирования»; оценка оцен-ки становится теорией психического здоровья,.

Другая группа представляет собой патологические семантические реакции. Такими можно назвать первопорядковые беспокойство, нервозность, страх, жалость., которые могут быть вполне обоснованными и сравнительно безвредными. Но когда они начинают приобретать высшие порядки и отождествляться при этом с первым, в виде беспокойства по поводу беспо-койства, страха перед страхом., то они становятся патологиями. Жалость о жалости опасным образом приближается к жалости к себе. Эффекты второго порядка, такие как убеждение в убеждении, создают фанатизм. Знать, что мы знаем, обладать верой в веру, невежеством в от-ношении невежества., – это механизм догматизма; в то время как такие эффекты, как свобод-ная волеизъявление свободного волеизъявления, или причина причины., часто становятся ил-люзиями или бредом.

Третья группа представлена такими эффектами первого порядка, как сдерживание, нена-висть, сомнение, презрение, отвращение, гнев и подобные семантические состояния; при этом второй порядок обращает и аннулирует эффекты первого порядка.Сдерживание сдерживания

По вопросам перевода обращайтесь к автору по адресу [email protected]

становится положительной активизацией или освобождением (см. Часть IV); ненависть нена-висти приближается к «любви»; сомнение в отношении сомнения становится научной критикой

и способствует развитию науки; прочие также, очевидно, обращают или аннулируют нежела-тельные с.р первого порядка.

В связи с этим становится вполне очевидным опасный эффект отождествления. Полезные эффекты в первом и втором классе были невозможны из-за отождествления порядков абстрак-ций, таких как семантическое состояние, производимое семантической блокировкой, которая не позволяет нам переходить к абстракциям более высокого порядка; во втором случае, действи-тельно возникали патологические проявления.

Осознанность абстрагирования, которая, среди прочего, связана с полным инстинктивным семантическим осознанием нетождественности и расслоения человеческого знания, а так же с многопорядковостью большинства важных терминов, которые мы используем, разрешает все эти весомые и сложные проблемы, поскольку дает нам в руки структурные методы для семан-тической оценки, ориентации и проработки этого. Через переход к более высоким порядкам те состояния, которые связаны со сдерживанием или негативной пассивизацией, обращаются. Не-которые из них на высших уровнях приобретают культурное значение; другие же становятся патологиями. Но осознанность абстрагирования во всех случаях дает нам семантическую сво-боду на всех уровнях и таким образом способствует оценке и отбору,устраняя тем самым воз-можность оставаться в состоянии животной фиксации или блокировке на каком-либо конкрет-ном уровне. Здесь обнаруживается механизм «изменения природы человека» и помощи тем людям, которые находятся в патологических состояниях, через пересмотр своих собственных недугов посредством простого осознания того, что эти симптомы появляются из-за отождеств-ления уровней, которые являются существенно разными, бессознательного перепрыгивания между уровнями или другого замешательства в плане порядков абстракций. Даже в настоящее время вся психотерапия бессознательно использует этот механизм, хотя, насколько я знаю, до этого момента он никогда не формулировался структурно в общем виде.

Следует добавить, что в тот момент, когда мы исключаем отождествление и приобретаем осознанность абстрагирования, как это изложено в данной системе, мы сразу же приобретаем постоянное семантическое чувство этого особого структурного расслоения человеческого зна-ния, которое обнаруживается в психо-логике дифференциального и интегрального исчисления

и математики, которые подобны по структуре окружающему нас миру, при этом без каких-либо трудных математических техник. Психо-логически как математика, так и данная система пред-ставляются структурно подобными не только друг другу, но также этому миру и нашей нервной системе; и в этом моменте это сильно расходится с более старыми системами.

Позвольте мне привести еще один пример того, как осознание порядка абстракций проясня-ет семантические трудности.

Я четко помню один спор, который у меня состоялся с одним юным и очень одаренным ма-тематиком. Мы разговаривали на тему геометрии Эвклида и Лобачевского, обсуждая опускание

и введение предпосылок.Я утверждал,что Лобачевский ввел новую предпосылку;он же утвер-ждал, что Лобачевский опустил предпосылку. С первого взгляда могло бы показаться, что это проблема «фактов», а не предпочтений. Знаменитый пятый постулат Эвклида гласит: «Если прямая, пересекая две прямые, образует с ними внутренние односторонние углы, составляющие вместе меньше двух прямых, эти прямые при неограниченном продолжении пересекаются с той стороны, с которой эти углы составляют меньше двух прямых». Следует по ходу дела заметить, что прямая предполагается имеющей «бесконечную» длину, что опирается на определенный тип структурной метафизики «пространства», характерный для A и более старых систем. Этот постулат Эвклида можно выразить в одной из его эквивалентных форм, как, например: «В плоскости через точку, не лежащую на данной прямой, можно провести одну, и только одну прямую, параллельную данной». Лобачевский и другие решили построить геометрию без дан-ного постулата, и они в этом преуспели. Давайте же посмотрим, что сделал Лобачевский. Для этого мы сначала отправимся на более глубокий уровень – или, наоборот, на более высокоуров-невую абстракцию – где обнаружится, что то, что на его уровне было опусканием предпосылки,

58 По вопросам перевода обращайтесь к автору по адресу [email protected]

становится на нашем более глубоком уровне, или в абстракции более высокого уровня, введе-нием предпосылки;а именно,предпосылки,что через точку,лежащую не на прямой,проходит более чем одна параллельная прямая.

И подобный процесс структурно встроен во всё человеческое знание. Более того, это явля-

ется уникальной характеристикой структуры человеческого знания. Мы всегда можем это сде-лать. Если мы переходим к более высоким порядкам абстракций, то ситуации, которые кажутся «неразрешимыми» «по сути», довольно часто становятся проблемами предпочтений. Эта про-блема имеет крайнюю семантическую важность и бесконечно обширные последствия для всей науки, психиатрии и в особенности для образования.

Примеры, которые я привел, демонстрируют просто поразительную семантическую ситуа-цию; а именно, что на один и тот же вопрос можно иногда отвечать «да» или «нет», «истинно» или «ложно» в зависимости от порядка абстракций, на котором оперирует отвечающий. Выше-указанные факты значительно меняют прежние предположительно жестко определенные поля «да» и «нет», «истинно» и «ложно», и, в общем, всех многопорядковых терминов. Многие про-блемы «фактического» характера на одном уровне становятся проблемами «предпочтения» на другом, тем самым способствуя сокращению семантического поля для несогласия.

Интересно также пролить некоторый свет на проблему «предпочтений». Какое утверждение или установка являются предпочтительными? То, что утверждает, что Лобачевский опустил постулат, или то, что заявляет о том, что Лобачевский ввел новый постулат? И то и другое явля-ется «фактом», но на разных уровнях, или на разных порядках. Версия опускания представляет-ся историческим фактом; версия же введения, как психо-логический факт, является встроенным в структуру человеческого знания. Предпочтение тут четко проявлено; этот психо-логический факт обладает величайшей обобщенностью (как и все прочие психо-логические факты) и, сле-довательно, он более полезен, поскольку он применим ко всем человеческим устремлениям, а не просто к какому-то конкретному действию, совершенному определенным математиком при определенных условиях.

Раздел С. Смешивание высших порядков абстракций.

Мы уже видели то, что абстрагирующая сила Дружка в какой-то момент останавливается. Если мы являемся того или иного рода «финалистами», то мы также предполагаем, что наша сила абстрагирования на каком-то уровне останавливается. Примерно таким образом и возни-кают финалистические, догматические и абсолютистские семантические установки.

Если же, однако, с помощью Структурного дифференциала мы оттренируем с.р наших детей в Ā неотождествлении, характерном расслоении человеческого знания и силе абстрагирования, то мы поспособствуем переходу к абстракциям высшего порядка и установим гибкие с.р с пол-ной обусловленностью,которые будут уникальны для Иванова и обретут большую профилак-тическую и терапевтическую ценность. Таким образом мы подготовим «человеческий ум» к эффективности и психическому здоровью, устранив факторы семантических блокировок, и при этом, задействуя активность высших нервных центров, мы сократим вредоносный переизбыток оттока нервной энергии в низшие нервные центры, который проявляется в симптомах затормо-женности или регрессии.

Вышеописанные предметы обладают серьезной семантической важностью для нашей по-вседневной жизни и психического здоровья. Все семантические расстройства связаны с оцен-кой, доктринами, верованиями, соображениями., и наоборот. При обстоятельствах, подобных описанным выше, которые представляются для нас естественными, опасно не иметь средств для того, чтобы лучше видеть свой путь в лабиринте словесных трудностей со всеми его опасными и постоянно возникающими семантическими компонентами.

Отказываясь от порядков абстракций, мы можем создавать самые разнообразные словесные трудности; и при отсутствии осознанности абстрагирования мы все станем практически беспо-мощными и безнадежными жертвами примитивного языка и лежащей в его основе структурной метафизики. Хотя путь к свободе прост; неотождествление ведет нас к «осознанности абстраги-

По вопросам перевода обращайтесь к автору по адресу [email protected]

рования» и дает нам новое рабочее ощущение для определения ценностей, новых с.р, для про-ведения нас через словесный лабиринт.