Кто такие «новые русские»?

«Глупый киснет, а умный все промыслит» «Кто смел, тот и съел» (Говорится о тех, кто умеет рискнуть.)

Русские народные пословицы

Кто же эти «новые русские»? Обычно их появление объясня­
ют только особенностями теневой экономики в России. Среди
них есть две группы: первая — это предприниматели, активно
занятые в финансово-экономической деятельности; вторая —
владельцы недвижимости, которые негласно участвовали в нача­
ле 90-х годов в приватизации крупной государственной собствен­
ности, используя свои командные позиции в номенклатуре бывшей
государственной системы СССР. ' '

В целом можно говорить о том, что наиболее болезненно и не­гативно переход к рынку сказался на положении ранее относи­тельно благополучных групп населения — преподавателей, деяте­лей культуры и ученых. В ходе реформ произошла смена лидеров и аутсайдеров. Представители ранее престижных профессий утра­тили свое высокое (или приемлемое) материальное положение, а вместе с ним и роль лидеров. Вперед из тени вырвались ранее весьма скромные «технари», завлабы, к которым гуманитарная интелли­генция относилась свысока. Можно сказать, что в России бук­вально повторилась ситуация 20-х годов XX века: «Кто был ничем, тот стал— всем».Такая быстрая смена ролей в социуме влияет на уровень социальной напряженности в обществе, на остроту восприятия ситуации в ранее благополучных группах.

Самая интересная и перспективная — первая группа, т.е. соб­ственно предприниматели. Обычно это энергичные люди не старше

45 лет с высокими интеллектуальными способностями. Они мо-1ут решать не только профессиональные проблемы, но и диаг­ностировать ситуацию, быстро и оперативно принимать реше­ния, удерживать в памяти огромный объем информации, при­нимать на себя инициативу, рисковать («пан или пропал»), брать на себя ответственность не только за деньги, но и за судьбы вверившихся им работников.

Учитывая, что действовать приходится в довольно неопреде­ленной и нестабильной экономической реальности, именно эти психологические и личностные качества людей и помогли им занять лидирующее положение в обществе. Они стали первопроходцами не благодаря наследственным капиталам, семейной традиции или родительскому выбору, не благодаря соответствующему образо­ванию или специальной подготовке, а только в силу своих лич­ных качеств и сознательного выбора.

Вот один из типичных примеров. Жене «нового русского» на­доело сидеть дома и ждать вечно занятого мужа с работы. Пере­стала устраивать и ее роль декоративного элемента в жизни бо­гатого мужа. Она умела шить и занялась этим всерьез. Но не для себя, а на продажу. Заняла у мужа деньги с обещанием вернуть с процентами, купила ткани, напридумывала модели и фасоны, приобрела оборудование, сняла помещение и наняла помощни­ков. Через несколько лет она стала владелицей крупного швей­ного производства с серьезной клиентурой, отвечает за судьбы и заработок 2000 работников — а это не шутка!

Казалось бы, зачем ей были такие хлопоты? Если ты богата, то почему бы и не «пожить для себя», устроить себе «красивую жизнь»? Характер, значит, такой. Пример этой женщины пока­зывает на появление совершенно нового типа людей. Ведь подоб­ным предприимчивым людям приходилось прятаться от закона и всевидящего ока государства, поскольку такая деятельность рас­ценивалась как криминальная и была наказуема. Социальная роль этой группы людей тем более значительна, если учесть традици­онный русский «пофигизм», привычку сидеть сложа руки, наде­ясь на чудо, выражать свое недовольство ситуацией и искать ви­новатых. Все это идет еще и от консервативного синдрома в рус­ском архетипе (см. ч. II, гл. 3, § 1 и 2).

Итак, расслоение единого ранее общества произошло не только по объективным причинам, но и по психосоциальным парамет­рам. Появление слоя предпринимателей пока мало оценено. Нельзя не удивляться той быстроте, с какой в России появился пред­принимательский слой. Ведь еще только 10 лет тому назад все

дружно горевали, что из всех исторических утрат дореволюци­онной России именно утрата слоя деловых и активных людей необратима.

Откуда в советском пространстве могли появиться люди, знающие, что такое «залоговое право», «биржевой курс» или «ак­ции»! Их ведь этому никто никогда не учил. Законодательство СССР, с которым Россия входила в рынок, не предусматривало рыночных отношений. Первопроходцы бизнеса, нарушая все за­коны, двигались вперед как по минному полю. Неудивительно, что первую когорту предпринимателей составили люди наибо­лее бойкие, быстрые и дерзкие, такие, о которых в народе го­ворится, что он «Не даст себя с кашей съесть», «Знает все ходы и выходы», «Прошел огонь и воды, медные трубы и волчьи зубы». Таких всегда уважали. Они в самые краткие исторические сроки наладили инфраструктуру рынка: занялись челночным бизнесом, открыли магазины, создали биржи, банки, холдинги, начали гнать грузы через границы, открывать рекламные и продюсерские ком­пании, выпускать акции и векселя, прогорать и снова подни­маться. В начале они научились торговать и посредничать. Теперь понемногу учатся производить, выращивать, строить и добывать.

Безусловно, в российском бизнесе с самого начала присут­ствовала криминальная составляющая. Однако те, кто пришли в легальную экономику, больше не желают конфликтовать с за­коном. Не стоит недооценивать их гибкость, способность обу­чаться и стремление к респектабельности. Ведь управлять пре­ступным бизнесом — дело опасное и хлопотное. Это утверждает в мысли, что в будущем экономическая ситуация в России не может не стабилизироваться.

Уходят понемногу в прошлое анекдотические типы «новых рус­ских», примитивные, мечтающие об одном — вывезти свои ка­питалы за границу и «тихо доживать» где-нибудь на Кипре. Надо полагать, что мечты последних уже осуществились. Их образ сполна отражен в серии анекдотов (см. ч. 1, § 4). А вот люди, которые в зрелом возрасте сознательно выбрали путь, несомненно, менее всего настроены на примитивное проедание своих богатств. Все больше появляется экономически ответственных людей, настроенных на созидание. Часто они называют себя «новые «новые русские». Для этой группы предпринимателей характерно стремление не лезть в глаза, демонстрируя свое богатство и широкие жесты, а наобо­рот, — тайное пожертвование, например, в детские дома.

Из кого же конкретно формировалась группа российских пред­принимателей, сумевших прорваться вперед? Объективно за про-

шедшие 10—12 лет прежде всего выиграли и вырвались вперед те, кто сумел перейти на вновь возникающие предприятия час­тного сектора. Это зависело от профессии, возраста и региона проживания. В депрессивных районах страны вероятность перей­ти на работу в частный сектор, конечно, была ниже, чем в Москве, Петербурге или в Нижнем Новгороде. Имел свое значение и та­кой фактор, как должность: руководители, в основном, сохра­нили свои привилегированные позиции, а вот средние работни­ки их растеряли.

В основном эта группа состоит из мужнин. Женщины, заня­тые, главным образом, в гуманитарных сферах государственного сектора (врачи, учителя, инженеры, научные работники и т.д.) пострадали больше, чем мужчины. Очень пострадали те, у кого в семьях в тот момент были иждивенцы — несовершеннолетние дети. Короче говоря, проиграли почти все, кто остались вне «ры­ночного сектора».

Но кроме объективных факторов, по крайней мере когда имеешь дело с русскими, имеют свое значение и субъективные факто­ры, которые оказали свое влияние на динамику благосостояния. Например, свое влияние оказала традиционная конформистская установка русского архетипа — «быть как все». Те, кто оказа­лись во власти этой установки и жили по принципу «не высовы­вайся», проиграли, оказавшись на обочине жизни, а яркие, не­стандартные личности с устремлениями индивидуалиста, харак­терные для обществ западного типа, прорвались вперед и заняли лидирующие позиции.

Значит, по итогам 10 лет реформ, динамика материального положения россиян жестко связана с типами их ментальности: каждый человек предоставленные ему возможности использовал по-разному. Резкая смена лидеров и аутсайдеров не случайность, она зависит от ментальности и типа поведения человека.

Как же относятся россияне к богатым? Самый распростра­ненный стереотип, согласно которому россияне с подозрением и неприязнью относятся к богатству, в зеркале социологичес­ких исследований выглядит противоречиво. С одной стороны, доля тех, кто относится к быстро разбогатевшим в последние 10 лет людям так же, как и ко всем остальным, или же с уважением и интересом — 58%⁸⁰. С другой стороны, 30% россиян столь же ста­бильно относятся к ним с подозрением и неприязнью. Это даже не столько зависть, сколько неприятие высокомерия, стремле­ния демонстрировать свою успешность и богатство (все эти «на­вороченные» джипы с тонированными стеклами, огромные дома

15*

среди пустеющих полей и т.п. вещи). О таких традиционно гово­рят с презрением: «Залетела ворона в высокие хоромы», «Из гря­зи— да в князи»...

Нужно отметить, что среди русских не вполне популярна «аме­риканская мечта» — стремительно разбогатеть. В русском кино вы никогда не увидите сцену, в которой герой (героиня) зака­тывает в блаженстве глаза, перебирая кучу денег, сыпет их на себя дождем или в эйфории валяется на них, как это показыва­ется в голливудской кинопродукции.

Интересно высказывание главы компании «Юкос» олигарха М. Ходорковского (АиФ, 2003, №5), что он в вопросе о богат­стве даже со своими родителями находит общий язык с трудом. Такова традиция: в России на протяжении сотен лет успешные люди не воспринимались позитивно. В Сибири еще полегче (так сложилась историческая ситуация), а вот в европейской части, по его мнению, — просто катастрофа. И ситуация изменится только со сменой поколений, когда уйдут старики и с помо­щью новых технологий и Интернета вырастет и будет воспита­но новое поколение нормальных европейцев. Люди же, воспи­танные в бывшей системе, никогда не смогут стать успешными в бизнесе или относиться к этой деятельности позитивно. Не­смотря на явный экстремизм, кажется, что в этом мнении есть разумное зерно...

За 10—12 лет на несколько процентов сократилось количе­ство людей, которые приписывали предпринимателям такие ка­чества, как «безразличие к государственным интересам», «не­разборчивость в средствах», «рвачество». Но в то же время на 10% выросло количество людей, которые ставят в вину бизнес­менам их «безжалостное, потребительское отношение к людям».

Может быть, в этом есть скрытый упрек? Скрытое ожидание помощи от богатых: мол, они обязаны делиться, раз они заняли место наверху и отобрали это место у государства.

Но даже тем, кого устраивает разница в доходах и наличие богатых «новых русских», не совсем безразлично, какова эта разница в материальном выражении. Есть граница, по которой разрыв в заработках угнетает даже самый соревновательный дух. Исследования в Институте психологии утверждают, что росси­янин готов смириться, если разница в доходах между самыми богатыми и самыми бедными составит 5—7 раз, но не более. Больший разрыв воспринимается как несправедливость, люди начинают думать, что богатые незаслуженно получают свои деньги.

А сейчас, по данным директора Института народонаселения РАН академика Натальи Римашевской, самые богатые россияне в 14 раз богаче самых бедных. Для сравнения: в США это 7—8 раз, в Европе — 4 раза⁹³. Эти данные не могут не беспокоить.

Вспомним к тому же, что для русской ментальности очень важен способ, каким были заработаны деньги, очень важно, чтобы человек трудился, напрягался. Не менее важно, чтобы деньги он тратил «с умом», не бросая на ветер, но «на пользу обществу». Например, инженер согласен с тем, что какой-то академик по­лучает гораздо больше его, а вот диктору телевидения он этого уже не прощает: что это за работа — быть «говорящей головой»? Экономическая непросвещенность тем более восстановит его против банкира, который ничего конкретного не производит.

Существующие перекосы и огромные разрывы в социальном положении россиян не благоприятствуют социальной гармонии в обществе, усиливают стремление небогатых людей достичь бла­госостояния любыми средствами, в том числе и нелегальными, даже криминальными.

Важной характеристикой российского общества является сла­бость и малочисленность среднего класса, который придает лю­бому обществу устойчивость и стабильность. Поэтому российс­кий социум, например, в отличие от французского, находится в состоянии подвижного равновесия, постоянно подвержен из­менениям, и любые жесткие выводы, равно как и долгосрочные прогнозы, могут быстро оказаться некорректными.