Дефензивно-шизотипические пациенты 9 страница

* **

По-своему хороши рассказы Василия (37^м, 4) своей примитивной первозданностью, первобытностью — тем, что безыскусно записывает то, что видит.

* **

Многие наши пациенты-актеры очень трудно запоминают роль. Особенно те, что «на лекарствах». Успокаиваем: ничего-де страшного — если кто забудет что-нибудь и не услышит суфлера (Елизавету Юльевну); можно за забывшего кому-нибудь сказать, если помнятся слова, зрители могут не разобраться.

Год

Мы, конечно, не просто репетируем к концерту исполнение рассказов, стихотворений, а всякий раз при этом разбираем, что это за переживание, какие характерологические радикалы являются почвой такого переживания.

* **

Психотерапевтический концерт в Московском психоневрологическом интернате № 25 (22.06.1996).

Приглушенные основательно психотропными препаратами душевнобольные смотрели и слушали, кажется, весьма внимательно. В ответ на рассказ А.С. «Батон»[195] кто-то из зрителей крикнул: «Это же про меня!» Зал шумно зааплодировал. Один полный, эндокринопатический парень взобрался взволнованно на стул, чтобы лучше видеть сцену, с него упали штаны. Товарищи дружно бросились их поднимать. Наши пациенты-актеры работали вдохновенно. Они как бы и не замечали всего этого смешного.

* **

И снова «Новый год в лесной избе».

Пациентам-актерам: Говорить громче. И пусть побольше будет жизни-живости. Почему многие старые актеры хотели бы умереть на сцене? Потому что на сцене актер и чувствует себя особенно самим собою, а значит, особенно живым. Актер живет прежде всего на сцене. Вот и хочется актеру достойно умереть самим собою.

* **

Пациентам-актерам: Медвежонка старшие ласково обхаживают.

* **

Пациентам-актерам: Эпилептоидный, авторитарный Волк немного за Лисой приударяет, а Волчица тихо ревнует и все отгоняет его от Лисы.

* **

Вера (46^ж, 1з) по-своему ясно-практично понимает-чувствует, что ей нужно от Театра. «Волчицу я уже сыграла и теперь могу этой ролью предварительно уменьшать в себе раздражение в общении с мамой. Или, наоборот, быть еще более сердитой в общении с соседкой. Теперь мне нужно играть Лису, подучив истерический характер, — для общения с другой соседкой».

* **

Пациентам-актерам: Лиса холодновато посмеивается над сентиментальными (как ей кажется) речами своих знакомых и их мечтаниями вслух. Она знает, что придут с бутылками Тютик и Гаврила, что Волк и Медведь сорвутся, выпьют. Предвкушает...

* **

Пациентам-актерам: Лиса и Кот Тютик с осторожным злорадным смехом наблюдают, как звери грызут друг друга.

* **

Пациентам-актерам: Пес Гаврила (грубо-авторитарный) грубо похохатывает, когда Кот Тютик говорит о том, что Медведь с Волком купались пьяные в аквариуме и съели там карасей.

* **

Пациентам-актерам: Лиса. Больше жеманно-красивого наплевизма. Все время в истерической позе. И в то же время жалкая своей глуповатостью. Пес Гаврила. Больше грубовато-глуповатого восхищения Тютиком. Олень. Больше благородно-утомительной, занудливой правильности, от которой становится всем яснее, что нет правильности (какой бы она ни была благородной) — единой, универсальной, на все случаи жизни. Правильности, которая всегда и везде только правильность.

* **

Репетируем «Позднюю весну» [196].

Актеры довольно хорошо видят себя в ролях с их собственными именами (не менял имена, когда писал; писал на актеров). Там, где что-то не соответствует характеру, советуемся и подправляем пьесу.

* **

Валентина должна быть истерически беспомощна, несчастна. Ее должно быть немного жалко.

Александр. Важно, чтобы чувствовалась депрессивная «короста» («панцирь») и химическая наполненность психотропными препаратами. Это все есть и без всякой игры у пациента-актера Романа (46^м, 2а). Он сейчас именно в таком тяжелом состоянии в своей жизни. И сквозь эту «коросту» также просвечивает чистая, глубокая, сложная душа или хотя бы способность целебно светиться духом. Это все так и есть в действительности. Александр весь спектакль, от начала до конца, пробирается к свету. В конце спектакля на вопрос Юли: «Дядя Александр, а вы теперь тоже будете писать мне длинные письма?» — лицо Александра должно, действительно, светиться, как сказано в пьесе.

К следующей репетиции: мне нужно подобрать слайды цветов и трав, упоминающихся в пьесе, чтобы за словом, названием растения, ярче, благодаря экрану на стене, чувствовалась жизнь природы.

* **

Пациентам-актерам: Всем в пьесе хочется любви.

Не забывать, что смысл нашего Театра в том, чтобы, изучая себя, свою природу, характер, свои хронические душевные страдания, учиться жить, чувствовать, любить неповторимо по-своему. Это по-своему и есть высшее целительное. Но приближаемся к этому, изучая в игре переживание, сообразное особенностям своего характера (психастенического, полифонического и т. д.).

* **

Чтобы лучше знать друг друга и себя в сравнении с другими, хорошо бы каждому актеру прожить все роли в пьесе, хотя бы на репетициях.

* **

Пациентам-актерам: Сверхзадача спектакля — хочется быть любимым, любимой, чтобы был рядом близкий, любимый человек. Но любовь разная, сообразно природе человека. Кому-то довольно писем, а кому-то «живое мясо подавай». Может быть и духовная, глубокая просто товарищеская любовь друг к другу.

Словом, разные есть формы, картины любви, как это здесь и происходит.

* **

Рассказывал о мондо (искусство интуитивного диалога; близко к мондо «подводное течение» Чехова-Станиславского). Читали средневековые японские хокку. Все яснее видится на репетициях, что каждый в пьесе думает, переживает и говорит в основном о своем, но при этом все пребывают вместе, связаны душевно друг с другом.

* **

Учились танцевать танго. Елизавета Юльевна замечательно тепло, синтонно показывала, держа в своих руках руки актеров, как обнять в танце, куда положить эти руки, шутливо запрещала Вере во время танца барабанить пальцами по спине человека, с которым танцует (любимого человека по пьесе).

Все повторяли пациентам: Во время танца надобно тепло, светло относиться друг к другу — и тогда ноги, руки сами будут двигаться плавно, естественнее.

У Веры, Максима (39^м, 3г), Василия (37^м, 4) самая неуклюжая, деревянная моторика и меньше, чем у других, тепла, света в душе. У Нины (50^ж, 1ж), Фаины (51^ж, 1ж) более, чем у других, тепла, света и плавности в движениях.

* **

Вера все же деревянно-мертвоватая Валентина. Сказал ей, что эта роль должна помочь ей сделаться по-своему живее, а уж полной истеричкой она, конечно, никогда не сделается.

* **

Нина (50^ж, 1ж) (Светлана) и Идрис (48^м, 1г) (Хасан) замечательно оживляются в своем танце-объяснении. Нина нежно обнимает Идриса. И он от этого теплеет, оживляется.

* **

Вместе с пациентами сокращаем пьесу. Не могут все-таки всю пьесу запомнить.

* **

Слайды цветов и трав пойдут на большой экран в спектакле.

* **

Пациентам-актерам: Итак, не читать роли, а «проживать», как называл это Евгений Степанович Казаков (ведь с ним начинался наш Театр).

Часто с благодарностью вспоминаем Казакова. Полюбили его.

* **

Пациентам-актерам: Учимся здесь не только чувствовать свою природу, душу, но и притворяться здоровыми среди здоровых, быть внешне в некоторых обстоятельствах (когда это нужно) — совсем как они, здоровые.

* **

Краткое занятие по истерическому (демонстративному) характеру перед репетицией. Слайды ярких внешне портретов явно истерических дам Энгра. Сравнивали этих дам с женщинами (с внутренней, духовной жизнью) на портретах Рембрандта. Положительное, живое в демонстративно-чувственном человеке важно тут же отметить. Чему возможно у такого человека (у Валентины тоже) поучиться? Живой детскости, чувственности. Беспомощность истерички. Тоже по-своему страдает.

Валентина своя здесь, а предприниматель Вадим — чужой. Почему?

Год

«Поздняя весна».

Краткое занятие по хронической депрессии (вспомнили «Меланхолию» Дюрера).

* **

Светлана у Варвары (29^ж, 1и) все лучше получается. Все более чувствуется-видится в Варваре одухотворенная женщина.

* **

Праздник — 8 марта. Каждой нашей женщине, девушке — открытка, которая может быть ей душевно созвучна. Смотрели и сравнивали виды (слайды) ранней и поздней весны (снимки пациентов-актеров, Елизаветы Юльевны и мои). Под музыку: «Бранденбургские колокола Баха». Среди слайдов ранней весны — слайды с чуть вылезающими из почек листьями. Что кому ближе, созвучнее? Что ближе — то и есть уже в какой-то мере я сам. Живем среди «кругов» (в широком смысле). Круги пересекаются друг с другом в разных местах. Осень, вечер, старость — завершают что-то важное и тем близки друг другу (место пересечения кругов — времена года, части суток, возрасты человеческой жизни). Важно знать и пересечения своей души с этими и другими кругами. Гирлянда пересечений есть мое, это я. Я уникален, но и любой лист осины, дуба уникален. Осина, например, — это как психастенический характер, а клен — полифонический. Но каждый конкретный осиновый лист и каждый конкретный полифонист неповторимы. Не стесняться говорить: это мне не близко (не плохо, а «не близко», «не мое»); вот это ближе, это мое, это я.

Подбирали слайд к стихотворению Огарева «Весной» (из детской книжки). Там —

«И столько счастливый и столько ясный вид,

Что весело смотря на все живое,

Я чувствую в себе раздолье молодое».

Так оживляет весна весеннее, т. е. юное, молодое в нас (пересечение кругов). Так и в нашей пьесе о поздневесенней любви.

Все по очереди попробовали себя в сцене танца Ольги с Хасаном («Хасан, любимый мой, я бы уже не жила без твоих писем»). Потом репетировали последний кусок пьесы-спектакля с цыганским романсом. Говорили о переживаниях Ольги: «И никто в бесконечном Космосе не знает о том, как мы с ним глубинно духовно близки. Никто не способен помешать нашему глубинному, невидимому со стороны соединению среди Природы».

Ведь, в самом деле, никто никогда не способен помешать нашим мыслям и чувствам. Во всем Космосе. Только словам и поступкам, конечно, помешать можно...

* **

«Поздняя весна»

Нина (50^ж, 1ж): «Чем больше печали в моей роли (Светлана из «Поздней весны»), тем сильнее надеюсь на светлые, чудесные перемены. Потому что моя печаль в этой нашей театральной, задушевной обстановке светится надеждой».

* **

Говорили об аутистическом характере. Вспомнили занятие «Вересковый мед». Да, аутист может служить идее так, что она для него выше жизни близкого человека. Но если это — идея Добра, Любви к живому, земному человеку, то многим из нас и «Поздней весне» это близко, созвучно.

* **

Юстина (39^ж, 2б) торжественно вручила мне этот лист бумаги.

Страница из дневника. 14 ноября 1997 г. (пятница).

Сегодня первый раз участвовала в нашем концерте. Когда пришла домой и легла на диван, то было ощущение, что моя психика соединилась (из двух стала одной). Очень приятное ощущение. Я лежала с открытыми глазами где-то до первого часа ночи и наслаждалась своим состоянием.

Мне казалось, что мой комплекс неполноценности прошел. И я ощущала себя полноценным человеком. Потому что даже врачи сидели и слушали, как я читала стихотворение (по нашей книжке) и в конце вместе со всеми пела песню ("Нас с тобой связали грезы")».

* **

Прочел вслух, перечитывая некоторые строки, стихотворение Тютчева «Silentium». Сравнивали мироощущения живописцев по их картинам: Тропинин («Кружевница») и Модильяни («Эльвира в белом воротничке»). Что и почему мне здесь созвучно? Чтобы свое, личностное, характерологическое немного высветить.

Роман (46^м, 2а) вдруг сказал: «В пьесе "Поздняя весна" атмосфера бережного взаимопонимания».

Нина: «Мне не созвучно тютчевское. Во мне очень слабый аутистический радикал. Мне необходима добрая, теплая, человеческая поддержка. Я бы доброму, чистому человеку все-все про себя рассказала и так, чтобы он все понял, до последней черточки».

Остап (27^м, 3б): «Мне тютчевское близко. Я убежден, что невозможно передать словами другим людям свои переживания, мысли. Всегда будут искажения, а это больно. Так что лучше побольше молчать или говорить механически-трафаретно. А где не трафаретно, там ведь каждый по-своему одно и то же слово понимает».

Елисей (46^м, 3а): «А я готов довольствоваться созвучиями. Я всегда мог успокоиться небольшим. По-моему, ничего не остается, как искать грани, окошки, созвучия...»

Нина (50^ж, 1ж) (словами пьесы, обращаясь к Игорю): «Поищем наше окошко?»

Игорь (48^м, 1а) (тоже словами пьесы): «Согласен поискать».

* **

У Остапа (27^м, 3б) Хасан не получается: Остап — аутист, а Хасан из пьесы — полифонист.

* **

Роман (46^м, 2а) рассказывал о народном театре (читал о нем и работает сейчас курьером в большом Парке культуры). Аттракционы, карусели, маскарады.

Вопрос пациентам-актерам: Что общего у народного театра с нашим Театром? И в чем разница?

Нина: «Общее — переживание, освобождающее от душевного напряжения».

Игорь: «Общее — игра, условность. Игра учит жить. Как котята, волчата играют. Но мне-то кажется, что у нас здесь условностей гораздо меньше, чем в жизни и в обычном театре. Мы тут не играем, а живем».

Вера (46^ж, 1з): «Человек и там, и здесь больше собою становится, своею душой больше живет, а в специальности своей, например в инженерной профессии, так развернуть душу невозможно».

Юлий (28^м, 3б): «И там, в народном театре, и здесь — все наши ощущения оживляются. И чем больше будет живых ощущений, тем лучше».

Фаина (51^ж, 1ж): «Народный театр, профессиональный — всегда в основном для зрителей, а мы существуем прежде всего для себя, чтобы себе помогать. Даже помогая зрителям».

Елисей (46^м, 3а): «Главное в театре, и в нашем тоже, — условность. Если запирать желания, переживания в душе, то плохо тебе, напрягаешься. А тут у нас многое можно делать такого, что в жизни не осмелишься. В жизни девушку, даже если и осмелишься поцеловать, то потом чувство вины, ответственность засверлит, а здесь по роли это можно... И никакой ответственности. И нежные слова можно говорить, но в небольших количествах, чтобы не надоело. И, быть может, для кого-то такой театральный безответственный поцелуй и легче, и дороже своей таинственной условностью жизненного, ответственного. А в жизни за все приходится отвечать. Марк Евгеньевич это все нам уже объяснял. Это так и есть».

Галла (41^ж, 1ж): «Я согласна. Обычные переживания, поступки часто осложняют жизнь, а когда все это в театре, то все в порядке и душа чудесно взволнована».

Елисей (46^м, 3а): «Писатели, художники тоже ведь в основном живут условной жизнью. Все окружающее, все свои переживания, события всякие переплавляют в творчество, как Тригорин у Чехова, как в фильме Феллини «Восемь с половиной».

* **

Подарил всем в Театре по цветной фотографии «Поздняя весна» — пышные цветы и травы поздней весной (см. ил. 4). Есть и такой слайд как декорация к спектаклю.

* **

Читали вслух из нашего «Осеннего сборника (Стихи, рассказы, очерки)» (Составители — М.Е. Бурно, А.С. Соколов. М.: Изд-во Российского общества медиков-литераторов, 1997. 64 с.) и остановились на том, что важно для каждого из нас понять-обрести свой жизненный целебный смысл. И что, может быть, крупная частица этого смысла заключается в том, чтобы помогать по мере сил тому, кому еще хуже. Тогда тебе станет легче и будешь вместе с людьми со своей пользой. И наш Театр, в сущности, тоже немного это делает: помогает психотерапевтически нуждающимся в этой помощи людям в зале во время психотерапевтического спектакля или концерта.

* **

Сложный, деликатный разговор о той любви, в которой словами Светланы (из «Поздней весны») «все дозволено и можно ничего не уметь, не мочь, кроме нежности». И о любви, о которой в этой же пьесе Валентина говорит: «Мужчина должен быть мастер любви и добытчик, практик». Нежность и чувственная техника. Оказалось, что очень многие наши пациенты тянутся лишь к нежности в самом широком смысле, даже без близости в обычном понимании.

Максим (39^м, 3г) сказал, что ему без депрессии Хасана трудно играть депрессивного Хасана. Он не «вялый тоскливый судак» (слова Валентины из пьесы), а другое.

* **

Варвара (29^ж, 1и) чудесно сыграла Светлану в танце с Хасаном, и Нина (50^ж, 1ж) шумно возревновала, в слезах ушла с репетиции домой. Да, думается мне, наш Театр это лечение, но что делать, когда душа, лечась, являет искусство. Конечно, завидно. Хотя Нина, по-моему, сама замечательно свободно и искренне, тоже по-своему талантливо, живет в Светлане.

Оживлять, оживлять в игре нашу эмоциональную однотонность, вяловатость душевно-телесную...

* **

Елизавета Юльевна все повторяет (в том числе в танцевальных перерывах): «Учимся, учимся чувствовать!..» Игорь (48^м, 1а): «Я пока только здесь и могу чувствовать».

* **

Вера (46^ж, 1з), кажется, в роли Светланы становится все женственнее, хотя и грубовато похлопывает Хасана по спине, объясняясь ему в любви. Елизавета Юльевна ей: «Надо чувствовать, чувствовать... всей ладонью... разожми кулак».

* **

Богдан (47^м, 1г) играет с душой Хасана — и нет в состоянии вдохновения душевной разлаженности, которая заметно проявляется в разговорах с ним, в его очерках и рассказах.

* **

Влада (35^ж, 1ж) так естественно (хотя поначалу и с легкой «вяловатинкой») играет Юлю, просто нагревается теплом дочери к отцу (Хасан — Богдан), родственным и характерологическим созвучием. С такой все-таки нежностью и все-таки естественностью (при чуть заметной разлаженности) говорит: «Спасибо тебе за клубнику. Мы порисуем ее красками, да? Ты чудесный. Бабушка и мама тоже хорошие, но они не понимают, что тебе, как и мне, тоже ничего не нужно, кроме каши с чаем и еще — красками рисовать». Особенно ясно именно в это время видно, что никак деперсонализационная неуверенность в своих чувствах у Влады внешне не выражается. По внешнему виду, внешней жизни никто не догадается о деперсонализации! Внешне все так естественно, тепло. Но ведь и внутренне легче — больше чувства себя, своего в душе.

* **

Нина (50^ж, 1ж): «После летних отпусков шла в наш Театр так радостно, как в детстве в школу 1 сентября».

* **

Готовимся к концерту в Интернате для престарелых.

Прочел вслух свой рассказ «Столовая пенсионеров» (Бурно М.Е., 1991), чтобы познакомить пациентов-актеров, хотя бы так, с романтическими стариками: вдруг там такие будут. Может быть, легче после этого каждому будет подобрать, что там читать залу.

* **

Спектакль «Новый год в лесной избе» в Детском доме для олигофренов (на автобусе от метро «Царицыно»). (25.01.1997 г.)

В зале 20 зрителей. Дети от 7 до 14 лет и совсем малыши. Это дети родителей-алкоголиков, лишенных родительских прав. К родителям этих детей уже и на выходные дни не отпускают.

Театр играл задушевно. Один мальчик лет 12 выполз из зала на четвереньках. Остальные сидели в два ряда на скамейках (вместе в двумя воспитательницами) и смотрели, хлопали. Живой зрительской реакции не было, но явно втянулись. Возможно, сказка напоминала детям прежнюю жизнь в пьяных семьях. Лица у детей грубо органические, дегенеративные. Видимо, от «грубой генетики» и отравленности-поврежденности мозга еще в утробе матери. Одежда на детях добротная: американская гуманитарная помощь бывшим в употреблении («second hand»). Девочка лет 10 в ярко-красном платке спросила меня после спектакля: «А почему не все напились? Почему Лиса не напилась?»

* **

Пациентам-актерам: Волчица напряженно-неодобрительно смотрит на Волка — с тех пор, как вышла из гипноза и поняла, что он выпил. Стремление загрызть мужа (от отчаяния, безвыходности) потихоньку зреет-усиливается в ней.

* **

Пациентам-актерам: В спектакле «загрызать» друг друга в конце спектакля следует с рычанием, чтобы чувствовалось, что загрыз. Конечно, нехорошо, страшно все это загрызание в пьесе-сказке для детей. Но без этого не будет жизненной правды, необходимой для психотерапии такого рода и психопрофилактики пьянства.

* **

Пациентам-актерам: Олень очень хороший, благородный, самоотверженный, «что бы лес без него делал», но нравоучений много произносит, немного захлебывается в своем благородстве, несколько отрешен от действительности, мечтатель — и потому порою смешон и даже жалок в суровой нашей жизни. Хотя другого добра-помощи лесным алкоголикам, другого способа, нежели способ Оленя, тут не могу придумать, потому что, может быть, сам немного похож на Оленя.

* **

Пациентам-актерам: Кот Тютик восхищенно-эстетски говорит о рыбках в аквариуме, а Медвежонок в это время мучается в тревоге: как бы Кот рыбок не съел. Показать надо, как Медвежонок мучается.

* **

Пациентам-актерам: Лиса — с двойным дном.

* **

Пес Гаврила (Виталий, (29^м, 3г)) довольно хорошо грубовато похохатывает над лесными романтиками. А Медвежонок, как играет его Юлий (28^м, 3б), не грустный, не наивный, не дурачок, а беспомощный невротик.

Год

Живут пациенты-актеры единой семьей в Театре, танцуют; целомудренно (чаще) обнимаются, в том числе, и в психотерапевтических пьесах. Так видится, чувствуется, думается мне по временам. И это мне самому психотерапевтически помогает чувствовать свой смысл, чувствовать-понимать, что существенно помогаю жить этим чистым, дефензивным, мучающимся людям (как бы российским интеллигентам из XIX века).

* **

Пациенты теперь все увереннее говорят, что психотерапевтическая пьеса, в отличие от обычной, даже классической, это все-таки — «наш мир», «наш дом», в котором хочется жить.

* **

Нина (50^ж, 1ж) снова переживает-плачет, что не любит ее никто в Театре. Елизавета Юльевна просит кого-то из «мальчиков» поцеловать ее. Это происходит, и Нина успокаивается. Такая вот жажда ласки от депрессивного переживания своего одиночества. Такое происходило и с моей пациенткой Ю. (Бурно М.Е., 1989, с. 267-285), похожей клинически на Нину, происходило с детства и до самого ухода ее из жизни в 78 лет.

Тема эндогенно-процессуальной потребности в любви. Тема интимного, эмоционального психотерапевтического контакта с эндогенно-процессуальными пациентами. Говорили об этом.

* **

Когда с выражением, одухотворенно читаю рассказ (стихотворение) кого-нибудь из наших пациентов в концерте, то дефензивный автор убеждается в том, как хорош его рассказ (стихотворение), и это психотерапевтически запоминается, вместе с благодарностью ко мне, надолго, как удалось узнать.

* **

Краткое повторительное занятие (многие прошли его в группе творческого самовыражения) «Творческое общение с живописью». Простой вариант. На экране в сравнении — слайды картин художников материалистического (реалистического) и идеалистического (аутистического) мироощущения.

Юстина (39^ж, 2б): «Мне ближе "Кувшинки" Моне и "Московский дворик" Поленова. Я реалист. И в театре тоже. Пусть только музыки побольше. Танцевать люблю».

Роман (46^м, 2а) выбирает «Старый парк» и «Московский дворик» Поленова. «Стремлюсь к ясному и спокойному. В таком мире мне яснее, спокойнее, и я к этому тянусь. К земному, теплому, умеренному. Николай Рерих усиливает мое напряжение. Так и в театре. Я бы не смог играть в условных, символических спектаклях. И в людях спокойную реалистичность ценю».

Адам (63^м, 2а): «А у меня по временам то больше аутистического в мироощущении, то больше реалистического. Спокойнее, конечно, с реалистами. Вот Поленов... Но аутисты интереснее. Аутист в своей картине размышляет: например, почему так прекрасна зима? Но легче все же чаще от реалистического тепла, в Театре тоже. И сам я реалист. Но рисовать бы хотел, как Чюрленис».

Игорь (48^м, 1а): «И я тоже рисовал бы, как Чюрленис. Вот еще подучусь у Римы Гаврииловны» (Р.Г. Кошкарова. — М. Б.).

Инга (45^ж, 2а): «Для меня тревожная паника — что-то выбрать. Возникает (когда выбираю, приглядываюсь-прислушиваюсь) страх сойти с ума. Как павловская собака сходила с ума, когда круг приближался к эллипсу. Во мне бурлит текучесть. Мечтаю о рутине, так как все во мне бурлит. То интересный, весело-красочный калейдоскоп, то тягостная тоскливая мясорубка. Каждый день, каждый час людей, картины чувствую по-разному. А когда сильно плохо — лежу комочком и вою. Мне нужно все разное, мозаика. Бурлящая текучесть искусства успокаивает мою собственную бурлящую текучесть. Для меня все на свете свое. Как на одной картине: идут люди, а с неба на них смотрит Бог, Лик и все знает обо всех людях. Вот и мне все-все интересно, все по душе, от всего идут в меня импульсы. Мне нужна многоликая группа, чтобы всех разных смотреть и слушать вместе, ото всех разных идут в меня космические искры — и тогда на душе тихий свет, меньше бурления. Но удается так успокоиться этой душевной терапией, многоликой атмосферой только примерно раз в неделю (чаще — здесь), а то все спокойная жизнь вокруг».

Спрашиваю: Может быть, это объясняется тем, что такая бурлящая полифония в душе для своего успокоения-созвучия тянется к многоголосию, полифонии, мозаике жизни и искусства?

Инга: «Может быть...»

Варвара (29^ж, 1и): «Мне тоже нужна вся мозаика, весь калейдоскоп жизни и искусства. Меня это многоголосие от навязчивостей спасает. Я бы хотела, чтобы и в нашем Театре это чаще происходило. Правда — это когда жизнь изображается так, что ее по-разному могут все понимать».

\ Исай (75^м, 1и): «Мне ближе всего Ван Гог: реалистическое тепло и одновременно радостная тревога».

* **

Игорь свою стеснительную нежность прячет за медвежьим рыком (в спектакле «Новый год в лесной избе»).

* **

Репетиция сцены из пьесы «В день рождения Харитона» (Бурно М.Е., 1998; пьеса вошла и в эту книгу (глава IX)) (Харитон и Олеся). Рассказывал в подробностях о деперсонализации, чтобы глубже, подробнее понять эту «деперсонализационную сцену». Сидеть рядом, нежно прикасаться друг к другу и все более наполняться духовным созвучием, которое засветилось в них, когда выяснилось, что им дорога душевно до сих пор любимая книга их детства — «Борьба за огонь» Рони Старшего. И у Олеси, и у Харитона эта книга светло-тревожно живет в душе. По этой причине, вдруг узнав об этом, почувствовали себя такими близкими, так потянулись друг к другу. Зажигаются друг другом через эту книгу. Если найдет вдохновение с желанием поцеловаться — не удерживайтесь. Ведь деперсонализа-ционные Олеся и Хасан страдают от того, что чувствуют себя друг с другом, как две деревянные куклы, и ждут, ждут этого любовного подъема-вдохновения, когда чувствуешь себя собою для него, для нее. Общая любимая книга детства как раз может помочь почувствовать себя собою. Почувствовать светлое созвучие с человеком, которому так дорого то, что дорого тебе. И тогда чувствуешь себя вдохновенным самим собою, благодаря ему и для него, а это и есть любовь к нему.

* **

Репетируя сцены из «Поздней весны» и «Харитона» (сокращенное — «В день рождения Харитона»), разбираем в подробностях картину депрессии. Кто как себя чувствует в депрессии, в чем особенности депрессии каждого из нас.

Василиса (25^ж, 1в): «Теряется смысл жизни. Уходит любовь, все становится нереальным, неживым. Будто другое освещение, «солнце иначе светит».

Галла (41^ж, 1ж): «У меня было сначала два особенно сильных недолгих состояния какой-то космической тоски, а потом они как бы расплылись, тоскливость сделалась постоянной, то хуже, то лучше. А с тех пор, как я здесь, уже много лет мне все чаще лучше, и подолгу. Когда похуже — усиливается обидчивость, ранимость. Мне теперь легче выживать. Я вас всех люблю, и у меня есть светлый смысл. На репетиции и после, несколько дней, мне всегда хорошо».