V. Обучение вне пределов я — ученик

По традиции, когда человек — в общем случае мужчина — отваживался приступать к духовной жизни, он направлялся к какому-нибудь наставнику йоги «с дровами в руках», надеясь на то, что его примут. Дрова, которые он, согласно обряду, преподносил своему предполагаемому учителю, были внешним выражением его внутренней готовности подчинить себя гуру, быть охваченным пламенем духовной практики. Йога, иначе духовный процесс, всегда сравнивалась с очистительным огнем, который сжигает эго(ис)тичную личность до тех пор, покуда не останется одна Я-Личность. Поэтому лишь неблагоразумные рискнули бы приблизиться к адепту неподготовленными — и несомненно были бы отвергнуты, хотя, возможно, сумев извлечь несколько небесполезных уроков относительно самопреодоления, любви, послушания, непривязанности и смирения.

Как только соискатель предстает перед наставником йоги, тот тщательно исследует его на наличие признаков эмоциональной и духовной зрелости. Эзотерическое знание ни в коем случае не должно быть передано не отвечающему нужным требованиям человеку, чтобы оно не причинило тому вреда либо не было использовано им во вред другим. Духовное ученичество всегда трудное дело и в конечном счете оказывается вопросом жизни и смерти. Как мы можем прочесть в Maxa б xapame (12.302.50):

Трудно пройти тот великий путь премудрых браминов/он для идущего терпеливо [представляется], бык Бхараты/ каким-то ужасным лесом, змей, червей полным/там ущелья безводны, колючие дебри…

Ведь духовный процесс ставит под угрозу само существование эгоистичной личности, которая отчаянно борется за свое выживание. но которую необходимо одолеть с тем, чтобы воссияло трансцендентное Я. Духовная жизнь требует переродиться, что столь же драматично, как и превращение гусеницы в бабочку. Подобное преображение не происходит без больших внутренних жертв, и не все соискатели способны бывают завершить начатый процесс. Некоторые даже теряются по пути, впадая в безумие или смертельно заболевая.

Поскольку духовный путь схож с хождением по краю пропасти, чувствующий ответственность учитель не примет неподготовленного человека в ученики. Он или она скорее используют для этого некоторые традиционные, а также общепринятые критерии подготовленности (адхикара). Тем не менее учитель может решиться взять плохо подготовленного соискателя, если он или она обнаружат в чем духовный потенциал. Такому ученику не следует рассчитывать получить нечто большее, чем экзотерическое знание, пока он или она не избавятся от собственных слабостей посредством усердных занятий и работы.

Знаменателен сам факт, что на хинди слово «ученик» пишется как чхела, что означает также «работающий». Санскритским аналогом здесь служит шишья, что происходит от глагольного корня шас, означающего «наставлять», но также и «наказывать». Тот же самый корень можно отыскать в словах шаса («приказание»), шасака («наставник»), шасана («наставление» или «наказание»), шастра («поучение» или «учебник»), шастрин («ученый»), шиштана («обучение») и шишьята («ученичество»). Двойное значение «наставление» и «наказание» нуждается в пояснении. Современное воспитание делает упор более на поощрение, нежели наказание в качестве стимула для учебы, что, как мы видим, создает свои трудности. Дети сегодня ожидают поощрения, и у них мало уважения к авторитету старших. Раньше воспитатели, однако, были вправе прибегнуть к дисциплинарным мерам, а если необходимо, и к телесному наказанию, чтобы исправить поведение учащегося. Авторитаризм, конечно, всегда чреват злоупотреблениями, но неавторитарное, демократизированное воспитание также ведет к злоупотреблениям — со стороны учащихся. Хотя карательная система воспитания не согласуется с этикой ненасилия, проповедуемой йогой, авторитет и уважение к авторитету старших, очевидно, необходимы в обучении.

Шива-самхита (5.17 и далее) различает четыре типа соискателей, распределяя их согласно уровню присущего им рвения. Слабого (мриду) ученика характеризуют как вялого, глупого, несдержанного, робкого, дурного, несамостоятельного, грубого, невоспитанного и бездеятельного. Такой учащийся подходил лишь для мантра-йоги, состоящей из созерцательного повторения священного слога или предложения, даваемого и освящаемого учителем.

Средний (мадхья) учащийся, который, как сказано, способен практиковать ла(й)я-йогу — путь созерцательного углубления и работы с тонкой энергией, наделен средним кругозором, терпением, стремлением к добродетели, приятной речью и склонностью придерживаться середины во всех начинаниях. Исключительный (адхиматра) учащийся, который подходит для практикования хатха-йоги, должен проявлять следующие свойства: твердое понимание, способность к созерцательному углублению (лайя ), уверенность в себе, широту кругозора, мужество, живость, верность, готовность поклоняться стопам учителя (в прямом и переносном смысле слова) и находить удовольствие в практике йоги.

Для неподражаемого (адхиматра та ма) учащегося, который может практиковать все виды йоги, Шива-самхита перечисляет не менее двадцати одного свойства: огромная энергия, энтузиазм, обаяние, героизм, знание священных текстов, склонность к практике, свобода от иллюзий, аккуратность, твердость, умеренность в еде, самообладание, бесстрашие, чистота, сообразительность, великодушие, способность быть оплотом для всех нуждающихся, одаренность, надежность, вдумчивость, готовность делать все, что требуется (учителем), терпение, благовоспитанность, соблюдение закона (дхарма), способность преодолевать трудности практики, благозвучная речь, вера в священные тексты, готовность поклоняться Богу и гуру (как воплощению Божественного), знание обетов в соответствии с его или ее уровнем практики, и, наконец, практикование всех видов йоги.

После поступления к учителю он или она могут ожидать проверки неоднократно. И даже существуют традиционные предписания для подобной проверки, хотя учитель, который оказывается достаточно продвинутым адептом или даже достигшим Самопознания, вряд ли нуждается в каких-то указаниях, чтобы оценить готовность ученика к духовной жизни. С этого момента учащийся может начать жить вместе или рядом с учителем, услуживая и внимая ему постоянно. Подобного рода ученик известен как антевасин, то есть «тот, кто живет поблизости». В обществе богопознавшего учителя практикующийся непрерывно находится под воздействием одухотворенного тела-ума осуществившегося подвижника, и посредством «заражения» его или ее собственное физическое и психическое существо постепенно преображается, трансформируется. На современном языке это можно представить как вид подгонки биологического ритма, ускоренный ритм гуру постепенно ускоряет ритм колебаний, вибрацию у ученика.

Чтобы такой самопроизвольный процесс был по-настоящему действенным, ученик должен сознательно сотрудничать с гуру, а это происходит, когда учитель становится центром внимания. Таков великий принцип сат-санга. Само слово означает буквально «общение с Истинно-сущим», или «связь с Сущим». Сат-санга — высшее средство освобождения в гуру-йоге. А поскольку гуру с древних времен был неразрывно связан с йогической практикой, сат-санга лежит в основе всех школ йоги. Однако было бы неверно говорить, что вся нога представляет собой гуру-йогу, ибо не каждая школа делает стержневой практикой сосредоточение [усилий соискателя] на учителе, хотя все школы ратуют за должное уважение к учителю.

В своей практике соискатель должен продвигаться от ступени послушника (student) к ступени последователя (disciple), а в школах, где гуру-йога в порядке вещей, к уровню «ревнителя» (бхакти). На ступени послушника соискатель все еще располагает экзотерическим пониманием учителя и такой же связью с ним. Послушника побуждают внимать слову учителя, но он пока не захвачен по-настоящему духовной жизнью и еще нестоек в своей вовлеченности в йогический процесс; мирская жизнь до сих пор притягивает его. Последователь же, напротив, более восприимчив к экзотерической связи с гуру, понимая, что у него с учителем существует неразрывная связь, которую следует чтить и пестовать. Наконец, ревнитель воспринимает гуру скорее как духовную реальность, нежели человеческую личность и поэтому, естественно, склонен занять ревностную позицию, благодаря которой осуществляется мощная передача между гуру и им самим. В этом и состоит суть гуру-йоги. Не приходится и говорить, что не все школы, ратующие за преданность учителю, представляют зрелого ученика как «ревнителя».

Вступление в сознательную связь с Сущим в образе учителя означает нечто большее, чем сосредоточение внимания на гуру в общепринятом смысле. За что ратуют священные тексты — так это за преданность сведущему учителю, любовь к нему. Поэтому в Мандала-брахмана-упанишаде (1.1.4), вероятно, составленной в четырнадцатом веке н. э., гуру-бхакти, или «преданность учителю», перечисляется как один из составляющих элементов девятеричного морального кодекса (нияма) для йогинов. И Йога-шикха-упанишада (5.53), примерно того же времени написания, заявляет:

Нет никого величественнее гуру во всех трех мирах. Это он дарует «божественное знание» (дивья-джняна), и [значит] почитание его должно отличаться высшей преданностью.

Схожим образом и Теджо-бинду-упанишада (6.109) рассматривает преданность учителю как непременный атрибут настоящего соискателя. А согласно Брахма-видья-упапишаде (30) преданность учителю следует практиковать постоянно, ибо учитель является не чем иным, как воплощением Божественного. Равнозначность поклонения учителю и поклонения Божественному подчеркивается в Шива-пуране (1.18.95) и во многих других санскритских текстах — их все же слишком много, чтобы перечислять здесь.

Однако имеются, по меньшей мере, два произведения, посвященные исключительно теме преданности духовному наставнику. Первое исходит из традиции индуизма. Это Гуру-гита, и данное произведение получило широкое распространение в Индии как самостоятельный текст, но в действительности принадлежит к последней части обширной Сканда-пураны [57]. Оно состоит из 352 стихов и представляет собой поучительную беседу между Господом Шивой и его божественной супругой Умой (иначе Парвати). Второе произведение — излюбленный буддийский текст, а именно Гуру-панча-шикха Ашвагхоши, который сохранился лишь в переводе на тибетский [58]. Ашвагхоша (ок. 80 г. н. э.) был знаменитым поэтом и видным вероучителем буддизма махаяны, который прославился благодаря созданию художественной биографии Гаутамы Будды под названием Буддха-чарита («Жизнеописание Будды»), и философским трактатом Махаяна-шраддха-утпада-шастра («Пробуждение веры в Махаяне»), чей санскритский оригинал, похоже, оказался утерянным, но сам трактат продолжают изучать по [сохранившемуся] китайскому [переводу] [59].

В период прохождения ступени антевасина ученик открывает могущество взаимной любви между им самим и сведущим учителем, что пробуждает глубокое доверие к гуру и веру в духовный процесс. Служение (сева, севана) ученика становится более требовательным, по мерс того как возрастает его способность брать на себя ответственность. Согласно Кула-арнава-тантре (12.64), подобное служение — в тексте действительно используется слово шушруша, означающее «послушание», — складывается из четырех слагаемых: служение посредством своего телесного «я» (a тман ), посредством материальных благ (артха), посредством уважения (мана) и посредством хорошего расположения, добросовестности (садбхава). Отсюда видно, что служение скорее направлено на благо ученика, нежели учителя.

Между тем гуру постоянно следит за успехами ученика, поджидая нужного момента, когда возможно совершение посвящения (дикша). Как только ученик оказывается готов для этого, гуру начинает делиться секретами эзотерического преемствования. Лишь полностью подготовленный ученик, именуемый адхикари ном, выбирается для обряда духовного посвящения. Только полностью просветленный адепт способен совершить посвящение, так что жизнь ученика таинственным образом направляется к осуществлению «замысла Атмана» — тяге человека к Само- и Богопознанию.