Гонсалес Гальего Рубен Давид

Роман «В Сырах», 2010

Советует Марина Муртазина

 

Эдуард Лимонов создал автобиографический роман, посвященный жизни писателя в Москве сразу после выхода из тюрьмы. Легендарная квартира на Нижней Сыромятнической улице, в которой в разное время жили многие деятели русской культуры, приютила писателя больше чем на два года. Именно поэтому этот период своей беспокойной, полной приключений жизни автор назвал «В Сырах» — по неофициальному названию загадочного и как будто выпавшего из времени района в самом центре Москвы.

Стоит отметить, что данное произведение Эдуарда Лимонова нацелено именно на современного читателя. Почему? Во-первых, простой, лишённый каких-либо изысканных образов язык. Роман привлекает нас реальностью такой речи, которую мы слышим каждый день в наши дни. Во-вторых, во фразах присутствует обсценная лексика. Это можно интерпретировать как желание показать реальность происходящих событий. В-третьих, в романе Эдуарда Лимонова описывались слишком откровенные сцены, где главными действующими лицами были он (Эдуард) и самые разные женщины.

Лимонов в романе так и не смог обрести личное счастье. В этом и есть его трагедия. Трагедия человека-политика, который сравнивает себя с Фаустом, который живет так, как и все другие: в старой, лишенной привлекательности квартире.

 

«Выйти из тюрьмы было хорошо. Потому что, несмотря на возраст шестидесяти лет, это давало возможность начать новую жизнь. А ведь человека, — хлебом не корми, дай ему возможность начать новую жизнь. В тюрьме я помудрел. Потолкался среди русского народа, пожил, пострадал рядом с ним, видел с ним зачастую одни сны, опростился, одним словом. Слез с пьедестала своего знания и интеллекта».

 

Александр Чанцев: «Когда совсем уверишься, что Лимонов уже полностью разменялся на политическую активность, приработные колонки в глянце и политагитки в ЖЖ и ничего действительно стоящего уже не напишет, берешь его очередную книгу и понимаешь, чувствуешь — вот она, настоящая проза, просто Э. В. ее особо неинтересно писать (он и в этой книге пишет о том, что старомодный жанр романа умер, пришла эпоха нон-фикшна, рассказа человеку о человеке, чем он и занимается на примере себя всю, по сути, жизнь)».

 

Советуем почитать:

 

1. Чанцев А. Книжная полка Александра Чанцева. // Новый Мир, №6 2012

2. Денисова М. Эдуард Лимонов: "В сырах".// Сноб http://www.snob.ru/profile/23789/blog/52161, 28.08.12.

3. Мильчин К. Вождь по месту жительства.//Газета.ru http://www.gazeta.ru/culture/2012/03/12/a_4087805.shtml, 12.03.2012

 

Гонсалес Гальего Рубен Давид

 

Рубен Давид Гонсалес Гальего родился 20 сентября 1968 года в Москве. С рождения парализован. Окончил Новочеркасский торгово-коммерческий техникум по специальности «Правоведение». Автор автобиографического произведения «Белое на чёрном», удостоенного в 2003 году литературной премии «Букер — Открытая Россия» за лучший роман на русском языке.

Герой фильма Альгиса Арлаускаса «Письмо матери». Публиковался в журналах «Индекс / Досье на цензуру», «Новый берег», «El Pais». В настоящее время проживает в США.

 

«Я сижу на берегу...»: предельная правда о жизни и смерти (2005)

Советует Анастасия Коврижкина

 

Книга Гальего «Я сижу на берегу» — это как бы иная квинтэссенция знакомого детского стишка про невозможность поднять ногу: независимо от грамматических форм и места ударений. В новом (скорее, последнем — на сегодняшний день) произведении писатель показывает жизнь прикованных к инвалидной коляске через призму шахматной игры: необходимо просчитывать каждый шаг, быть всегда начеку и, возможно, рискнуть чем-то ради своего главного хода. Произведение состоит из трёх частей-актов, где рама текста — имитация пьесы абсурда, а центральная часть — история о двух друзьях-инвалидах, разыгрывающих свои роли-партии: «дурака», выбирающего жизнь (жизнь ли?), и «умного», выбирающего смерть (или освобождение?).

Ошибочно считать, что целевая аудитория книги: а) чиновники, для которых роман аки тайное писание, открывающее глаза на судьбу ненужных и «лишних»; б) вечно протестующие против любых несправедливостей и ратующие за торжество правды и закона: такие рады будут ухватиться за текст как за очередной камень — и не задумываясь бросят его в недра того, что отчасти его и породило: в огород советских и постсоветских госструктур, детдомов, больниц; в) сердобольные и милосердные, любящие пощекотать себя очередными печальными рассказами об «униженных и оскорблённых» и им же сопереживать: толерантность нынче в тренде. Целевой аудитории, в общем-то, и нет — есть Читатель, который готов познакомиться с текстом, жизнеутверждающим «от противного» — через отрицание; Читатель, способный погрузиться в жуткую и безысходную жизнь, следующую бесконечным кругом, как заслушанная Мишей и Рубеном пластинка «Времена года»; Читатель, разрешающий себе остановиться, стать обездвиженным посреди суеты мира и замолчать — для того, чтобы думать.

 

— Миша, получается, ни у меня, ни у тебя нет выбора.

— Получается, что у нас есть выбор, и мы выбираем. Всегда есть выбор. У всех есть выбор.

— И у Гамлета был выбор?

Мишу не удивляет вопрос. Когда у Миши хорошее настроение, он готов долго разговаривать со мной. Я знаю, что Миша любит короткие и точные вопросы. Если я хочу что—то узнать, то должен сначала долго думать, перед тем, как задать Мише вопрос.

— Рассмотрим два варианта. — Миша говорит спокойно, немного лениво. — Первый вариант: Гамлет умный человек.

— Так он и есть умный. Его только принимают за сумасшедшего.

— Рубен, я убивал в детдоме?

— Нет.

— Почему?

Меня не удивляет вопрос. Миша никогда не задает глупых вопросов. Я ищу правильный ответ. Найти правильный ответ мне удается редко, но иногда все же удается.

— Миша, не все книги глупые. Я читал про волков. В волчьей стае никто никого не убивает. Если кого-то из членов стаи не устраивает ситуация, он пытается перестроить структуру стаи. Ты не убивал, потому что не видел в этом смысла. Ты даже не избивал никого сильно. Ты перестраивал структуру.

Миша редко доволен моими ответами, но на этот раз я вижу, что попал в точку.

— Рубен, Гамлет смог перестроить структуру стаи?

— Нет.

— Тогда рассмотрим второй вариант: Гамлет глупый. Он мог начать изучать русский язык.

— Почему именно русский?

— Ну, не русский, а какой—нибудь еще язык. Почему бы и не русский?

— Он и так учился в Германии.

— Ну и что. Поехал бы учиться во Францию, выучил бы французский. Все равно же дурак. А так, в пьесе, он и себя угробил, и людей.

— Миша, я такой же дурак, как Гамлет?

— Нет, ты глупее. Но у тебя есть я, а у Гамлета не было никого. Без меня ты бы быстро глупостей наделал.

Миша доволен. Я вижу, что Мише понравился вариант с английским языком. Миша редко бывает настолько доволен.

— Знаешь, Рубен, когда будешь в библиотеке, возьми для меня книгу.

— Ты же не читаешь книг.

— Я не читаю книг, к тому же ты знаешь, что я не могу переворачивать страницы. Ты будешь читать мне вслух.

— Я могу тебе сейчас почитать, если хочешь. У меня есть Шекспир.

— Ты дурак, Рубен. Зачем мне Шекспир? Я не люблю Шекспира. Когда будешь в библиотеке, возьми для меня книгу, ту, про волков.

 

Алла Латынина: «В новой книге Гонсалеса Гальего «Я сижу на берегу...» отчётливо выступает намерение автора изменить манеру повествования, продемонстрировать, что он хорошо знаком с современной литературой, знает, что такое условность, театр абсурда и интеллектуальная проза, и может экспериментировать с жанрами. Слава богу, он не решился изменить тому жизненному материалу, который, видимо, ещё не скоро его отпустит».

 

Владимир Бондаренко: «Думаю, когда Рубен Гальего стал записывать свои первые ощущения о пережитом, он не приговор стремился вынести стране ли, обществу ли, конкретной системе воспитания и здравоохранения. Или же самим непосредственным директорам детдомов, воспитателям и нянечкам. Он пытался понять свое место в мире и место таких же, как он, детей».

 

Советуем почитать:

 

1. Бондаренко В. Чтобы жить… // www.zavtra.ru/content/view/2005-07-0672/

2. Латынина А. Воля к жизни и воля к смерти // «Новый мир» 2005, № 12

3. Гонсалес Гальего Рубен Давид //www.livelib.ru/author/123631

 

 

Линор Горалик

 

 

Писатель, поэт, журналист Линор Горалик, родилась в Днепропетровске, с 1989 года жила в Израиле. По образованию — программист, 10 лет проработала в области высоких технологий. С 2000 года живет и работает в Москве. Постоянный автор газеты "Ведомости", журналов "Сноб", "Новое литературное обозрение", "Теория моды". Автор нескольких книг прозы и стихов, детских книг, монографий,, переводов, публицистики, ряда индивидуальных выставок и художественных проектов. Интересуется в основном людьми, животными и текстами, которые произносят те и другие.

 

«Устное народное творчество обитателей сектора М1» (2011)

Советует Даниил Зимин

 

Это небольшое произведение Линор Горалик, начинавшей как автор-блогер, с одной стороны, крайне показательно для современной литературы, с другой — крайне самобытно и ни на что не похоже.

В рамке этого произведения повествователь-собиратель рассказывает о том, что такое ад, в котором он оказался, и почему он начал коллекционировать адский фольклор: сказки, песни, приметы, поговорки, игры — которые и составляют книгу.

Созданный в произведении мир рисуется не подробно, в общих чертах, но ярко запечатлевается в сознании читателя. На это работают и поэтика «недоговоренности»: многое остается принципиально непонятно читателю, и, конечно же, особый язык. В «фольклорных текстах» обнаруживаются стилистические приметы романтической баллады и «сказок» Замятина, «блатной» поэзии и русской классической, «тексты» пестрят жанровым разнообразием. Но произведение не распадается на «тексты», его цельность обеспечивает не только рамка, но и особенная интонация Горалик, особенная тоска, которая выливается то в детскую задумчивость, то в онтологический трагизм.

Горалик мастерски работает над словом и мастерски обнажает трагедию нашей повседневности.

 

Игры и забавы

1. «Страшный Суд»

Дети выбирают жеребьевкой Смерть и Новенького. Все остальные делятся на две группы — Бесы и Ангелы. Новенькому завязывают глаза и кружат его на месте, чтобы он не знал, где «бесы», а где «ангелы»,- справа или слева от него.

Бесы и ангелы: Смерть-кума, // Кого привела?

Смерть: <называет имя новенького>

Бесы и ангелы: Смерть-кума, // Откуда взяла?

Смерть: <обычно называет место, где «новенький» умер; в некоторых отсеках сегмента М1 принято называть место, где «новенький» родился>

Бесы и ангелы: Смерть-кума, // Как увела

Смерть: <называет причину смерти «новенького»>

Бесы и ангелы (обращаясь к новенькому): Согрешил — покайся, // Ври — не завирайся, // А кто завирается - // Будет долго каяться!

Новенький: <называет причину, по которой был отправлен в ад, - истинную или ложную, на свое усмотрение>.

Далее «ангелы» и «бесы» по очереди выкрикивают вопросы, уточняя подробности греха «новенького». Начинают обычно «ангелы». Цель обеих команд — заставить «новенького» сбиться и признать, что он соврал и «не покаялся» в истинном поступке, приведшем его в ад. Если решающий вопрос задают «ангелы», то новенький попадает «в рай», примыкает к «ангелам» и «вытаскивает» из ада одного беса (который тоже становится «ангелом»). Если решающий вопрос задают «бесы», то новенький попадает «в ад», примыкает к «бесам» и «утаскивает» из рая в ад одного «ангела» (который тоже становится «бесом»). «Смерть» следит за тем, чтобы игра шла по правилам. Если новенький ответил на десять вопросов связно, то считается, что он «покаялся»: тогда он имеет право выйти из игры и больше не тянуть жребий. Игра всегда заканчивается тем, что все участники оказываются «в аду».

В этот момент правила игры меняются.

 

Мартын Ганин: «Линор Горалик — один из самых сложных для прочтения современных авторов. Именно потому, что тексты эти кажутся простыми. Даже не то что кажутся, а притворяются простыми — но и это тоже не совсем так. Они притворяются простыми в процессе чтения, таковыми вовсе не являясь. Это путаная история, которая заставляет одних презрительно воротить нос от изложенных прозой «городских романсов», а других — недоумевать: что это? Беллетристика? «Проза для девочек»? «Сошедшая с ума сказка»? Разумеется, ни то, ни другое, ни третье. Кроме всего прочего, ценность этих текстов как раз в том, что они не находят себе клетки в существующей таксономии: это не стихи, не проза, не сказки, не повесть, не сборник рассказов, ни то, ни это — неведомая зверушка».

 

Валерия Пустовая: «Поклонники в ЖЖ считают книжку «Устного народного творчества…» смешной, но это юмор того же рода, какой можно найти в книге «Валерий»: смех, абсурд, диво, которые, если верить произведениям Горалик, пронизывают наш мир. Клайв Льюис в знаменитых «Письмах Баламута» (наставлениях беса молодому племяннику, как уловить душу невинного юноши) высмеивал угрюмую серьезность ада, Горалик — серьезность наших представлений о нем. Книжка у нее получилась не столько человечная, сколько филологическая: смех вызывают остроумные перепевы канонических жанров и представлений, но сам ад остается классическим адом без улыбки, выражающим муку и безнадежность даже в играх и любовной переписке».

 

 

Советуем почитать:

 

1. Мартын Ганин. Внутри пространства ада // «Новый Мир» 2012, №3

2. Валерия Пустовая. Антология скриншотов // «Октябрь» 2011, №12

 

Павел Санаев

 

Павел Санаев родился в 1969 году в Москве. Первый опыт работы в кино — роль очкарика в красной шапочке Васильева в фильме "Чучело". В последующем пошел учиться во ВГИК, но не на актера, а на сценариста. Приобрел известность как писатель, актёр, сценарист, режиссёр, переводчик.

 

«Похороните меня за плинтусом» (1993)

Советует Марина Будникова

Не упускайте возможность открыть для себя историю жизни Саши Савельева. Книгу, которая держит в напряжении от первой до последней страницы, без кардинальной смены сюжета. Книгу, которая заставляет смеяться и переживать одновременно. Книгу, которую легко можно назвать «антируководством по воспитанию детей». Порой кажется, что взрослые считают, что их методы воспитания самые правильные; что постоянное беспокойство о здоровье ребенка, ограничение в естественных мальчишеских шалостях, постоянные упреки за малейшие проступки действительно воспитают полноценного мальчика. Но стоит дочитать почти до конца, когда становится ясно, что ребенок страдает от этой заботы, и куда большую травму ему приносят разногласия «родителей».

Особый статус повесть получает, когда узнаешь, что прототипом Саши Савельева является сам Павел Санаев. Прочитайтесь и удивитесь, как после такого детства мог вырасти творческий человек. Мое изумление появляется, когда я пытаюсь найти ответ на вопрос: как Санаев смог рассказать об ужасах детства с долей юмора?

Несмотря на обозначенную тему детства, уберите книгу от глаз ребенка. Чрезмерное количество ругательств могут рассмешить только сформированную и невосприимчивую личность взрослого, а психические отклонения у бабушки могут ненароком передаться юному читателю.

 

«Вам, наверное, покажется странным, почему сам не мылся. Дело в том, что такая сволочь, как я, ничего самостоятельно делать не может. Мать эту сволочь бросила, а сволочь еще и гниет постоянно, вот так и получилось». «Почему я идиот, я знал уже тогда. У меня в мозгу сидел золотистый стафилококк. Он ел мой мозг и гадил туда».

Кажется, Саша уже впитал эту мысль и не относится к ней серьезно.

В парке аттракционов. «Очкастый мужчина с козлиной бородкой, стоявший перед нами, обернулся и задорно, чуть ли не заигрывая с бабушкой, сказал:

— Да ты что, мать, не бойся! Сажай внука, сама садись и езжай. Сколько людей каталось, никого еще вперед ногами ни-ни…

— Так чтоб вас первого! Пошли, Саша».

Как вам бабушкина доброжелательность?

«Я открыл глаза. Бабушка совала мне под мышку градусник, поворачивая его туда-сюда, чтобы он встал получше. Оказывается, я снова уснул.

— Сейчас тутульки смерим, — сказала бабушка, поставив наконец градусник, как ей хотелось. — Ты, когда был маленький, говорил «тутульки». А еще ты говорил «дидивот», вместо «идиот». Сидишь в манежике, бывало, зассанный весь. Ручками машешь и кричишь: «Я дидивот! Я дидивот!» Я подойду, сменю тебе простынки. Поправлю ласково: «Не дидивот, Сашенька, а идиот». А ты опять: «Дидивот! Дидивот!» Такая лапочка был…».

И смешно, и жалко.

«Открой, Оля, не ссорься со мной. Тебе все равно лечить его, а у меня все анализы, все выписки. Без них за него ни один врач не возьмется. Не буду зла на тебя держать, заберу назад все слова свои, пусть у тебя живет. Но, раз такая обуза на наших плечах, давай вместе тянуть! Денег нет у тебя, а у отца пенсия большая, и работает он. Простишь, буду знать, что недостойна голос на тебя повысить. Ноги тебе целовать буду за такое прощение! Грязная дверь у тебя какая… Слезами своими умою ее. Весь порог оботру губами своими, если буду знать, что тут доченька живет, которая матери своей все грехи простила».

А бабушка неплохой манипулятор.

«Открой дверь! Нет у меня лекарства никакого, но я хоть рядом буду, руку ему на лобик положу. Пусть он у тебя будет, но рядом-то быть позволь! Что ж ты душу мою заперла от меня?! Открой, сволочь, не убивай! Будь ты проклята! Чтоб ты ничего не видела, кроме горя черного! Чтоб тебя все предали, на всю жизнь оставшуюся одну оставили!»

А ребенок продолжает страдать от неразрешенных разногласий взрослых.

«Пусти к нему… — Бабушка стала колотить в дверь ногами. — Закрыла, чтоб тебя плитой закрыли могильной! Проклинаю тебя! Проклинаю и буду проклинать!»

Что же послужило поводом для таких проклятий?

 

 

Виктор Коротаев: «Убеждён, что о такой гипертрофированной, «уродливой» любви, что показана в книге, не понаслышке знает каждый. Эта была испепеляющая всё вокруг любовь».

Советуем почитать:

1. Коротаев В. О книге П. Санаева «Похороните меня за плинтусом» // Проза.ру [Электронный ресурс]. URL: http://www.proza.ru/2009/07/21/919

 

2. Интервью Павла Санаева журналу «Караван историй» // PlintusBook.ru [Электронный ресурс]. URL: http://plintusbook.ru/karavan.

 

 

Виктория Токарева

 

Виктория Самойловна Токарева родилась 20 ноября 1937 года в Ленинграде, в семье инженера. В 1958 году Виктория Токарева окончила Ленинградское музыкальное училище по классу фортепиано, в 1969 году — сценарный факультет Всесоюзного государственного института кинематографии. Писать рассказы она начала, работая в детской музыкальной школе учительницей пения, а позже — редактором на телевидении. Первая же публикация — рассказ "День без вранья" (1964) — была замечена: автору предложили сделать сценарий для фильма, и в 1968 году на экраны вышла картина "Урок литературы". Так Виктория Токарева нашла свой путь и с тех пор занимается любимым делом.В 1969 году опубликована ее первая книга "О том, чего не было", объединившая как ранее печатавшиеся, так и новые повести и рассказы.

Произведения Виктории Токаревой принадлежит к «среднему слою» современной русской литературы — беллетристике, которая сочетает в себе сложность темы и занимательность сюжета.

 

«Полосатый надувной матрас» (1998)

СоветуетВладислав Коптяев

Рассказ «Полосатый надувной матрас» вышел в сборнике «Я есть» в 1998 году. Он не претендует на какую-то особенность или тем более на «элитарность». Незатейливый сюжет, никаких конфликтных ситуаций и головокружительных поворотов в судьбе главной героини, которые так любят использовать в своём творчестве современные писатели. Тем не менее, этот рассказ привлекает своей непосредственностью, простотой языка, сентиментальностью.

В центре произведения — пожилая женщина Люся и её подруга Нина. Две судьбы, два характера. Младшая подруга Нина помогла своей старшей подруге Люсе спастись от болезни и одиночества после смерти мужа. Через некоторое время в жизни Люси появился человек по прозвищу Фернандо или просто Федя, ремонтирующий дачу, принадлежащую Люсе. В какой -то момент Люсе показалось, что этот человек любит её (ведь он даже предложил ей быть его женой), но в этом её старается разубедить верная подруга Нина: «Он не тебя любит, а твою дачу…». Подруги ссорятся, но Люся всё же задумывается над словами Нины и … вспоминает детство, своё детское счастье — «полосатый надувной матрасик». Детское воспоминание — надувной матрас, «такой яркий, такой сине-красный и такой один-единственный» — выступает как некий символ прошлой жизни, как защитник доверчивой Люси, отводящий её от возможной ошибки. Да, жизнь сложилась так, как она сложилась, но ведь в ней было, кроме трудностей, столько хорошего, и не стоит перечеркивать его чем-то совсем незначительным.

А ещё она вспоминает один эпизод из своей юности, который связывает её с сегодняшним днём: «Она стояла возле окна и смотрела в никуда. И вдруг её взгляд совершенно случайно упал на зеркало, и Люся обомлела от того, что увидела: глаза, полные слёз, казались ещё больше и ещё синее, нежный овал лица, высокая шея и кантик вокруг воротничка. «Какая я красивая», — ошеломлённо поняла Люся. Это было её первое осознание себя. Может быть, именно в это лето она вдруг проклюнулась, как цветок из бутона, для дальнейшего буйного цветения». В данной цитате очень тонко передается состояние героини, которая, случайно увидев своё отражение в зеркале, впервые осознала себя. Зеркало выступает здесь как своеобразный символ, позволивший Люсе посмотреть на себя со стороны. Словно сквозь призму времени переданы чувства героини: её удивление, затаённая радость и одновременно растерянность. Впечатление от прочитанного усиливает образное сравнение в конце абзаца: «она вдруг проклюнулась, как цветок из бутона». Это последнее предложение удачно завершает весь эпизод, делая его эмоционально наполненным.

На протяжении всего рассказа автор сочувствует своей героине: «Сегодняшняя Люся через шестьдесят лет смотрела на себя в то же самое зеркало. Время, конечно, положило свои следы, но ТА, прежняя Люся, была видна в сегодняшней. Просвечивала, как сквозь мутное стекло. Та же самая девочка, просто она очень много плакала, исплакала всё лицо и устала от утрат». В этой цитате, на мой взгляд, особенно отчетливо проявляется сопереживание писательницы своей героине. Текст наполняется энергией, предложения словно выстраиваются в цепочку, чтобы «помочь» друг другу выразить мысль о ценности прожитых лет. В этой цитате автор вновь использует зеркало как символ, который позволяет героине через много лет опять оценить себя, но уже не только внешность, но и свой внутренний мир, своё душевное состояние. Зеркало на этот раз похоже на «мутное стекло», но перед ним всё та же Люся… Данная цитата завершает предпоследний абзац и как бы подводит читателя к финалу, в котором всё же звучит негромкая оптимистическая нота.

Рассказ наводит читателя на размышления о жизни, о людских судьбах. Почему-то после прочтения рассказа вспоминается простенькая, но такая глубокая по содержанию песня Б. Окуджавы о голубом воздушном шаре…

На мой взгляд, рассказ В. Токаревой «Полосатый надувной матрас» следует прочитать, так как он интересен тем, что за простотой формы кроется глубокое содержание. Есть над чем поразмыслить и о чём задуматься. Несмотря на общий не очень весёлый тон повествования, рассказ оставляет светлый след в душе.

 

Люся бродила по дому и с удовольствием выискивала недостатки в характере подруги. Выискивала и находила. При этом заглянула в холодильник. Там стояла пачка прокисшего молока, из пакета пахло подвалом. Холодильник пуст, хоть шаром покати. Шар прокатится по полкам и ни за что не зацепится, кроме пакета. Фернандо все сожрал позавчера. Значит, надо одеваться и идти в магазин.

Люся надела легкую пуховую куртку. А Нина всю жизнь носит старомодное каракулевое сооружение, которое весит сорок килограмм и старит на сорок лет. При этом Нина не стрижет волосы, а заворачивает их пучком на затылке, как деревенская баба.

После смерти мужа Люся заболела и так ослабла, что уже примирилась со смертью, которая как кошка кружила вокруг кровати на мягких лапах. Но приходила Нина, открывала дверь своим ключом, отжимала соки из ягод, проветривала дом, мыла пол тяжелой тряпкой, кошку-смерть отогнала, пинком вышибла за дверь.

Люся выздоровела и написала Нине дарственную на дачу. Осталось заверить у нотариуса. Но образовалась перестройка, к нотариусу такие очереди…

Дорога к магазину проходила мимо мусорных баков, и Люся всегда опасалась увидеть там крысу. С крысами у нее было связано пренеприятнейшее воспоминание.

Прошлой зимой ударили морозы до тридцати градусов, и в дачу забежала пара крыс: муж и жена. Да так и осталась. Люся решила установить с ними негласный уговор: пользуйтесь домом, крупой, но чтобы тихо. Чтобы вас не было видно и слышно. Однако крысы пользовались домом и крупой, и грызли пол, прорезая себе ходы, и какали на столе. Зачем? А ни за чем. Просто так. Нередко появлялись среди дня.

 

Мокико Ояма: «Виктория Токарева не торопится и говорит шепотом читателям, как говорит шепотом себе. Поэтому, когда мы читаем ее произведения, мы повторяем шаги героя. События, которые происходят вокруг героя, мы переживаем на собственном опыте, как будто наши глаза поставлены в его лицо и высота его глаз та же, что и высота глаз читателя».

 

Советуем почитать:

1. Токарева В.: «Сейчас в моде деньги» // http://www.aif.ru/culture/article/57343

2. Токарева В.: «Человек без комплексов мне не интересен» // http://harmonie.al.ru/proza/interview_vtok.htm

 

Виктор Олегович Пелевин

 

Виктор Олегович Пелевин родился 22 ноября 1962 года в Москве. С 1989 по 1990 год Пелевин работал штатным корреспондентом журнала «Face to Face». Кроме того, в 1989 году он стал работать в журнале «Наука и религия». В том же году в «Науке и религии» был опубликован рассказ Пелевина «Колдун Игнат и люди».

Книги Пелевина переведены на основные языки мира, включая японский и китайский. Пелевин, отмечали СМИ, известен тем, что не входит в «литературную тусовку», практически не появляется на публике, очень редко дает интервью и предпочитает общение в Интернете. Все это стало поводом для разных слухов: утверждалось, например, что писателя вообще не существует, а под именем «Пелевин» работает группа авторов или компьютер.

 

 

S.N.U.F.F.

Советует Мария Коршунова

 

Роман «S.N.U.F.F.» — это старый стиль В. Пелевина во всей своей силе. Эта книга не маленький роман с кучкой дополнительных рассказов, это большое, продуманное произведение в лучших традициях антиутопии.

Мир Пелевина, как в классической антиутопии, разделен на две части: верх и низ, благополучный Бизантиум и прозябающая — не просто Украина или Россия, а и то, и другое. Жители ее — «урки» или «орки» — служат наглядным примером того, как не надо жить. В. Пелевин отвечает, почему пуст современный человек. В «S.N.U.F.F.» ответ следующий: коммерческий характер кино и новостей приводит к истощению концептов реального и вымышленного. Именно вокруг этих двух понятий — кино и новостей, то есть соответственно мира вымышленного и мира реального, все и вертится в романе.

Роман заслуживает внимания потому, что в нем В. Пелевин остается верен себе и по-новому показывает пустоту, в которой отражается реальность.

 

— У каждой цивилизации есть свой технологический предел. Ты «Дао Песдын» почитай. Какой микрочип можно сделать в уркаганате под шансон? Тут можно качественно производить только один продукт — воцерковленных говнометариев. Еще можно трупным газом торговать. Или распилить трубу и продать за Великую Стену.

— Какую трубу? — спросил приезжий.

— Легенда такая есть. При первых Просрах одного рыжего вертухая поставили на газ. А он в первый год распилил все старые трубопроводы и продал в царство Шэнь на металл.

— А маниту украл?

— Зачем украл. Пустил себе на бонус. За прибыль по итогам года.

— И что с ним дальше было?

— Известно что. В Лондон улетел. А мы с тех пор продаем газ в баллонах. Хорошо хоть, баллоны пока делаем. А ты говоришь, микрочипы…

<…>

Мне представлялась моя душечка, сидящая в конспиративном платке где‑то на оркском базаре, с трогательным чемоданчиком, где хранится весь ее нехитрый девичий скарб — три сменных письки, гель «ярость Афродиты» и засаленная пачка уведенных с моего счета маниту.

 

Наталья Кочеткова: «S.N.U.F.F.» — это «спецвыпуск новостей/универсальный художественный фильм» (Special Newsreel/Universal Feature Film). Этим и промышляет себе на безбедную жизнь один из главных героев книги — пилот по имени Дамилола. Он волк-одиночка, если не считать любви к своей Кая — кукле, которая хоть и резиновая, но совсем как человек. Особенно если запрограммировать ее на максимальное «сучество» и «соблазнение».

 

Леонид Каганов: «Книга совсем о другом — о духовном. Две главные смысловые цитаты: почему пидарасы всегда могут окопаться за рекой и включить свою музыкальную установку, и почему резиновой женщине должно быть больно, когда об нее гасят окурки.

Первая из этих метафор относится к устройству нашей повседневности — согласно ей, в мире нет никого, кроме пидарасов, живущих на двух берегах одной реки. И какой из двух берегов ты для себя ни выберешь, все равно окажешься пидарасом среди пидарасов (этого не догоняют сетевые хомячки, вооружившиеся цитатами на своих политических баррикадах), и будешь неизбежно страдать от музыки, которую включат пидарасы с другого берега».

 

Советуем почитать:

1. Сиротин С. Будущая запрещенная книга. http://magazines.russ.ru/ural/2012/4/ss20.html

2. Володихин Д. Виктор Пелевин. S.N.U.F.F.

http://magazines.russ.ru/znamia/2012/9/v25.html

 

Узнать более подробно о творческом пути В. Пелевина можно на его сайте http://pelevin.nov.ru/

 

Свет горизонта (дополнение к «Жизни насекомых»)

Советует Юлия Сорокина

 

«Мы все время летели к свету»

В постмодернистском мире, как принято сейчас называть условия нашего существования, в мире, наполненном знаниями прошлого, настоящего и даже будущего, легко потеряться в какофонии звуков, красок, знаний — «информации», одним словом. Произведение «Свет горизонта»… нет, не упорядочивает хаос, скорее даже усугубляет его в умах жаждущих истины. «Свет горизонта» не дает ответы (хотя именно их старается предоставить мотылек Дима), а предлагает очередную порцию интеллектуально-психологически-эзотерической пищи для размышления на благо страждущих.

Кастанеда, Буддизм, Древняя Греция, учения Марка Аврелия, черные дыры, Ницше… захватывает? Пусть книга будет путеводным «мотыльком» для всех ищущих ответов на философские, неразрешимые, казалось бы, вопросы бытия. Мотыльки все знают. Они поделятся своими знаниями. Ведь «на самом деле ночные мотыльки не летят к свету сквозь темноту. Они и есть этот пойманный свет…»

 

— Значит, Ницше был прав? Бог умер?

— Это Ницше умер. А с Богом все в порядке.

— Почему тогда у него есть могила?

— Сказать, что у Бога нет могилы, означало бы утверждать, что он лишен чего-то и в чем-то ограничен. Поэтому могила у него есть, но...

Дима не договорил. Поток холодного воздуха сдул Митю далеко вниз, и каменная голова стала видна под другим углом. Ее нижняя челюсть показалась неправдоподобно широкой, глаза — маленькими и посаженными близко друг к другу, а кеглеобразная корона стала похожа на каску, надетую на крохотный неандертальский череп. Мите отчего-то вспомнилось выражение «Церковь Воинствующая». Дима превратился в еле видную точку вверху. Митя стал торопливо набирать высоту, пока голова не вернулась в прежний ракурс и Дима не оказался рядом.

 

И. Позднякова: «Проза Пелевина — разноцветная мозаика в калейдоскопе. Здесь сосуществуют и воспитательный роман, и условно-метафорическая проза, и сказка, и басенный жанр; натурализм сочетается с реализмом и фантастикой. Каждая из глав-новелл романа обладает фактической завершенностью, но в то же время гармонично вплетается в общую канву повествования. Произведения Пелевина, рассматриваемые сначала как сатира, ближе всего стоят к басне и демонстрируют своеобразную модификацию жанра в современной постмодернистской литературе.

В многозначной и универсальной метафоре «мы — насекомые», содержащейся в эпиграфе к произведению, — оценка сущности человека».

Советуем почитать:

1. Позднякова И. Ю. Жан де Лафонтен в контексте культурных ассоциаций романа Виктора Пелевина «Жизнь насекомых» // XVII век в диалоге эпох и культур: Материалы научной конференции. Серия «Symposium». Выпуск 8. СПб.: Издательство Санкт-Петербургского философского общества, 2000. С.71-73. (http://anthropology.ru/ru/texts/pozdn/symp08_26.html)