Тайна грамматического рода

Наши грамматики очень ошиблись,

когда отнесли слова доброта, нежность

и снисходительность к женскому роду,

а гнев, сумасшествие и каприз - к

мужскому и среднему.

Из альманаха «Цефеи»

Шутки шутками, а действительно интересно, почему одни слова мужского рода, а другие - женского и среднего. И почему три рода, а не два и не пять? И почему в одних языках (русский, немецкий) три рода, в других (французский) - два, в третьих (английский) фактически нет ни одного?

Легко сообразить, что слова жена, мать, сестра или муж, отец, брат распределяются по родам в зависимости от пола, т. е. от того, женщина или мужчина имеется в виду. Но почему весна - женского рода, а лето - среднего? Почему дверь женского, а окно - среднего? Род сотен, тысяч слов логически необъясним. Более того, слово женского рода может обозначать и живое существо мужского пола: лисица, белка, обезьяна, акула (одно обозначение для самца и самки, тогда как в других случаях разные, ср.: корова - бык, козел - коза, кот - кошка, медведь - медведица)..И наоборот, словом мужского рода мы называем женщин: врач, директор, педагог, секретарь. Одна и та же вещь, один и тот же предмет называется словом то одного, то другого рода; например, живот - мужского рода, а брюхо - среднего. Одни и те же слова (иногда с изменением значения) бывают разных родов: зал - зала, жираф - жирафа (независимо от пола), скирд - скирда, рельс - рельса.

Не меньше путаницы и в других языках. В немецком, например, даже слова женщина (жена) (das Weib) и девочка (das Madchen) - среднего рода. Наблюдая эти факты, ученые задались вопросом: если слова распределяются по родам так нелогично и так непоследовательно, то какой смысл имеет категория грамматического рода? И другой вопрос: если некоторые языки легко обходятся без этой категории, то зачем она вообще нужна, как она образовалась? Так возникла необходимость обратиться к истокам. Но как это сделать?

Археологи обнаруживают остатки древних поселений, раскапывают старые захоронения, находят там различные вещи, которые служили когда-то людям. Эти вещи реальны, конкретны, их можно пощупать, осмотреть, изучить. А где «копать» лингвисту? Правда, у лингвиста есть древние рукописи. Но письменность возникла сравнительно недавно, а как проникнуть сквозь тьму веков, заглянуть в те времена, когда люди не имели письменности (во всяком случае нам о ней ничего не известно)? Если нет прямых свидетельств, то, возможно, есть косвенные... Взрослый человек может представить, как он говорил в детстве, наблюдая других детей. А что если сравнивать разные языки? Ведь известно, что во многих из них есть общие черты, они могут быть близкими родственниками (как, например, русский и украинский) или дальними (санскрит - язык Древней Индии и английский). Ученые открыли даже родственные связи между отдельными семьями - семьей славянских языков (русский, польский, болгарский и др.), семьей романских (французский, итальянский, испанский и др.). Как распределяются по родам слова других языков? Как употребляются эти слова?

Древние языки: латынь, санскрит,...

Естественно, что ответы на эти вопросы скорее всего могли дать языки, менее других подвергшиеся позднейшим изменениям. Поэтому ученые и заинтересовались самыми древними из известных нам языков.

Выдающийся французский лингвист конца XIX - начала XX в. Антуан Мейе, используя отчасти наблюдения других лингвистов, обратил внимание на тот факт, что в древних родственных языках стран Европы, Индии, Ирана (индоевропейских) слова различно оформляются, т. е. разделяются на типы, выделяются в две основные группы: в зависимости от того, рассматриваются предметы, явления как неодушевленные или как одушевленные. Продолжая наблюдения, он установил, что даже один и тот же предмет может быть назван по-разному: то словом класса неодушевленного (средний род), то словом класса одушевленного (мужской или женский род). Причем в таком словоупотреблении была обнаружена строгая последовательность и закономерность.

Так, в священной книге древних индусов Ригведе вода обозначается двумя разными словами: в тех случаях, когда вода рассматривается как вещество, т. е. в нашем обычном понимании (Корабль плывет по воде), используется слово среднего рода udan, но как только вода оказывается движущимся, активно действующим предметом, вернее, его олицетворением (Послушные воды остановились), поэт пользуется словом женского рода (во множественном числе) - apah.

В «Илиаде» Гомера (11-я песнь) описывается, как накануне грозной битвы перед полками троянцев Гектор ходил впереди со щитом, во все стороны равным. Как приносящая гибель звезда - то, меж туч появляясь, Ярко сияет, то в тучах тенистых опять исчезает...

Здесь Гектор сравнивается со звездой, которая действует, движется, появляется и исчезает, т. е. является существом активным. И для обозначения ее Гомер использует одушевленное существительное - слово мужского рода aster. Но ведь он мог бы использовать и другое, в его лексике было слово класса неодушевленного (среднего рода) - astron. Оно было широко употребительно, когда речь шла о звездах, понимаемых как материальные небесные тела.

Показательно, что существительное мужского рода aster, всегда обозначавшее движущуюся звезду, переводится не только как 'звезда', но и как 'метеор, метеорит'. Кроме того, это слово может иметь также и определенный мистический смысл - 'небесное знамение', тогда как astron вполне материально: это и 'звезда', и вообще 'небесное светило'. Поэтому в выражении, скажем, идти по звездам употреблялось именно второе слово.

«Следовательно, - рассуждал А. Мейе, - в зависимости от того, как рассматривался один и тот же предмет - как вещь или как существо, способное действовать, - он мог получать два обозначения, одно - среднего рода, другое - одного из одушевленных родов (мужского или женского)... Это значит, что понимание тела как нечто материального (аналогичное современному цивилизованному пониманию) противополагается взгляду совершенно иному, согласно которому предметы и явления природы оказываются выражением внутренних сил, подобно тем, которые движут животными и людьми; представления о них сливались с религиозными представлениями, и этим силам приписывалось нечто божественное».

Звезды в разное время года меняют свое местоположение в небесном пространстве, ими руководствовались не только при определении сухопутных и морских маршрутов, но и при определении жизненных путей отдельных людей и целых народов. Выражений, так или иначе связанных со звездами (вроде родиться под счастливой звездой), немало в любом языке. И в соответствии с таким духовно-мистическим пониманием звезды одушевлялись: почти во всех языках слово звезда мужского рода или женского рода (т. е. по древней классификации слово относилось к классу одушевленных слов). Подтверждают ли выдвинутое предположение другие слова? В тех же языках, где вода олицетворяется и где поэтому для обозначения ее обязателен один из родов одушевленного класса, обнаружились аналогичные воззрения и на огонь. Особенно интересен тот факт, что известное еще по мифам, по народным сказаниям противопоставление (или сопоставление) воды и огня отразилось и в языке: во многих языках вода - женского рода, огонь - мужского.

Родился под счастливой звездой

Обожествление огня было характерно для всех народов мира (хорошо известно, какое большое значение имел огонь для древнего человека). Почитание огня отразилось и в мифологических рассказах об огненном змее, об огненной птице, жар-птице, в обожествлении огня-молнии (культ Перуна у наших предков); огонь сопровождал бесчисленное множество самых разнообразных ритуалов. Это в особенности показательно для Древней Индии, где огонь - Агни стал одним из главных божеств.

Заметим, что в тех странах, где господствовало материалистическое миропонимание, как, например, в Древней Греции, названия воды, огня и т. п. оказываются неодушевленными (среднего рода); у тех же народов, где сильны были религиозные взгляды на мир, как в Индии или в Древнем Риме, формы класса одушевленного обязательно берут верх, причем такие языки характеризуются также противопоставлением женского рода мужскому.

Одушевлялось, обожествлялось все то, перед чем человек был бессилен, что казалось ему неведомым, что играло большую роль в его жизни. И это могли быть не только грозные явления природы. Обожествлялся, скажем, сон - эта могущественная сила, подчиняющая человека своей власти. До сих пор живет выражение в объятиях Морфея (Морфей - бог сна у древних греков; отсюда слово морфий). Понятно поэтому, что слово сон в большинстве языков - мужского рода. А вот сновидение всегда было среднего рода. Когда в «Илиаде» Зевс вызывает Сон и посылает его к Агамемнону, Гомер использует слово мужского рода oneiros, а не слово очаг (среднего рода).

Подобно паре огонь - вода, лингвисты отметили ряд других противопоставлений, например день (мужской род) - Ночь (женский род), характерное для многих индоевропейских языков. Религиозно-мистический характер санскритского (санскрит - язык Древней Индии) обозначения света, дня вне всякого сомнения. Недаром Юпитер для римлян прежде всего бог света. Его называли Люцетиус (Светодающий). Мистический характер ночи ощущался еще сильнее. Слова, обозначающие ночь, повсюду женского рода. В многочисленных сказаниях' именно ночью действует нечистая сила; об этом же свидетельствует и поговорка: Не к ночи будь помянуто и др.

Названия деревьев (особенно плодовых) в индоевропейских языках были женского рода, названия плодов - среднего (дерево рассматривалось как нечто рождающее, подчеркивалось женское начало). Так, в латинском языке название грушевого дерева - женского рода, а плода груши - среднего рода. Аналогичный пример в русском языке: яблоня - яблоко. Вообще, в русском языке, кроме слов дерево и растение, нет других названий деревьев среднего рода (обобщающее родовое слово противопоставлено конкретным видам, которые одушевляются).

В разных языках противопоставлялись обозначения луны и солнца. Мужское начало солнца открывается нам в его имени (мужского рода) в Древней Руси - Дажьбог. Дажьбог - сын Сварога. В одном из древних текстов читаем: Солнце царь сынъ Свароговъ еже есть Дажьбогъ. Наконец, нельзя не заметить, что в большинстве языков слово земля - женского рода, тогда как небо - обычно мужского. Небу приписывалось мужское начало, земле - женское, производящее, рождающее. Во множестве сказаний, песен, пословиц мать сыра земля противопоставляется небу-батюшке.

Любопытно, что в ряде языков, которые в глубокой древности были родственными, близкими, которые восходят к одному праязыку, названиями ребенка служат существительные среднего рода (ср. немецкое das Kind, русское - дитя), причем резко расходящиеся между собой. Это свидетельствует об их позднем образовании в сравнении с такими словами, как отец, мать, сын и дочь.

Это было убедительно показано О. Н. Трубачевым, который отметил: «Причина их относительно позднего оформления заключается в том, что используемая при этом форма среднего рода в более древние эпохи не могла обозначать живых существ, поскольку смысл ее существования состоял в обозначении всего неодушевленного в противоположность одушевленному. Общие названия «ребенок, дитя» могли, таким образом, возникнуть лишь позже, при известном (ослаблении этого противопоставления. Однако названная специфика среднего рода сохранилась в индоевропейских языках... до настоящего времени в остаточном виде. Вследствие этого общий термин «ребенок», выраженный существительными среднего рода, остался по своей природе противоречивым. Вполне вероятно, что именно этим объясняются ограничения в употреблении этого термина, который относят обычно только к малолетним потомкам, младенцам, в то время как для более старших возрастов противоречие между формой среднего рода и одушевленностью обозначаемого становится уже нетерпимым».

В самом деле, иначе трудно объяснить существование слова дитя: ведь пол ребенка устанавливается легко и сразу. И, строго говоря, логично было бы иметь в языке два различающихся по родам слова: одно для младенца мужского пола, другое - для младенца женского пола. Любопытно, что и слова младенец, ребенок могут относиться и к мальчикам, и к девочкам.

Таким образом, «бессмысленная», казалось бы, в наше время категория рода является пережитком старых религиозных воззрений. Выдающийся советский лингвист академик В. В. Виноградов писал по этому поводу: «У подавляющего большинства имен существительных, у тех, которые не обозначают лиц и животных, форма рода нам представляется немотивированной, бессодержательной. Она кажется пережитком давних эпох, остатком многоязыкового строя, когда в делении имен на грамматические классы отражалась свойственная той стадии мышления классификация вещей, лиц и явлений действительности».

Факт родовой принадлежности слова в обычной речи безразличен для говорящих, но в поэтической речи он предопределяет характер образа (олицетворения, сравнения). Так, у С. Есенина («Пороша»):

...Словно белою косынкой

Подвязалася сосна.

Понагнулась, как старушка,

Оперлася на клюку...-

образ задан женским родом слова сосна. Будь сосна в русском языке мужского рода, все было бы иначе. Вот обычные для поэта образы: Березки! Девушки-березки! или Пригорюнились девушки-ели... С тем же постоянством нежное, пышное и яркое дерево - клен - представлено (из-за мужского рода слова) как пьяный сторож.

Иногда силу образу придает подчеркивание несоответствия грамматического рода и пола. Так, в замечательной народной песне о Горе:

А и лыком Горе подпоясалось,

Мочалами ноги изопутаны.

А я от Горя в темны леса -

А Горе прежде в лес зашел;

А я от Горя в почестней пир -

А Горе зашел, впереди сидит...

выражения темны леса, ноги изопутаны, почестной пир, но и олицетворение Горя в мужском роде.

Ясно, что в разных языках род соответствующих слов может быть различным, поэтому при переводе стихотворений нередко разрушается или видоизменяется образный строй (а следовательно, и содержание). Академик Л. В. Щерба о стихотворении Лермонтова «На севере диком стоит одиноко...» (перевод из Г. Гейне, заметим, что в немецком языке сосна - Fichtenbaum - мужского рода) писал: «Для образа, созданного Лермонтовым, сосна...не совсем годится, между тем как для Гейне ботаническая порода дерева совершенно не важна, что доказывается, между прочим, тем, что другие русские переводчики перевели Fichtenbaum кедром (Тютчев, Фет, Майков), а другие даже дубом (Вейнберг). Зато совершенно очевидно уже из этих переводов, что мужской род... не случаен. Лермонтов женским родом сосны отнял у образа всю его любовную устремленность и превратил сильную мужскую любовь в прекраснодушные мечты».

У Пушкина в переводе поэмы «Конрад Валенрод» (точнее, вступления) А. Мицкевича есть такие строки:

И всяк, переступивший воды,

Лишен был жизни иль свободы.

Лишь хмель литовских берегов,

Немецкой тополью плененный,

Через реку, меж тростников,

Переправлялся дерзновенный,

Брегов противных достигал

И друга нежно обнимал.

Примечательна здесь старая грамматическая форма - женский род слова тополь. У Пушкина мы встречаем обе формы этого слова (и мужской, и женский род). Подобные варианты есть и в современном языке (например, зал - зала). Устаревшие формы сейчас в изданиях произведений Пушкина иногда заменяются, но эту форму «исправить» нельзя. Дело в том, что у Пушкина в данном случае женский род слова тополь противопоставлен мужскому роду слова хмель. Грамматические формы получают символический смысл.

Пушкин намеренно сохраняет образный строй стихов Мицкевича (тополь - в польском языке женского рода).

Н. Асеев, который также переводил поэму, не обратил, видимо, внимания на родовую особенность слова тополь или не захотел с ней считаться. Он перевел:

Лишь ветка литовского дикого хмеля

К любимому тополю прусского края,

К заветной стремилась за Неманом цели.

Этот перевод, так сказать, буквальнее: у Мицкевича так и сказано - ветка литовского хмеля, но образное представление оказалось разрушенным (женский род слова ветка не спасает положения). Так одна грамматическая особенность оказывается весьма существенной и для перевода, и для понимания поэтического текста.

ПОСТОЯННЫЙ ПОИСК