Экзистенциализм: основные направления, представители, проблематика и понятия

ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ (от позднелат. existentia – существование), или философия существования, – философское направление, возникшее накануне 1-й мировой войны в России (Шестов, Бердяев), после 1-й мировой войны в Германии (Хайдеггер, Ясперс, Бубер) и в период 2-й мировой войны во Франции (Сартр, Марсель, выступивший с идеями экзистенциализма еще во время 1-й мировой войны, Мерло-Понти, Камю, С. де Бовуар). В 1940–50-х гг. экзистенциализм получил распространение в других европейских странах, в 1960-х гг. также и в США. Представители этого направления в Италии – Н.Аббаньяно, Э.Пачи, в Испании к нему был близок X.Ортега-и-Гассет; в США идеи экзистенциализма популяризировали У.Лоури, У.Баррет, Дж.Эди. К экзистенциализму близки религиозно-философские направления: французский персонализм (Мунье, Недонсель, Лакруа) и немецкая диалектическая теология (Барт, Тиллих, Бультман). Экзистенциализм как философское направление носит неоднородный характер. Различают экзистенциализм религиозный (Ясперс, Марсель, Бердяев, Шестов, Бубер) и атеистический (Сартр, Камю, Мерло-Понти, Хайдеггер). Однако определение «атеистический» по отношению к экзистенциализму несколько условно, т.к. признание того, что Бог умер, сопровождается (в частности, у Хайдеггера и Камю) утверждением невозможности и абсурдности жизни без Бога. Своими предшественниками экзистенциалисты считают Паскаля, Кьеркегора, Унамуно, Достоевского и Ницше. На экзистенциализм оказали влияние философия жизни и феноменология Гуссерля.

Экзистенциализм пытается возродить онтологию, в противоположность методологизму и гносеологизму, распространенным в философии нач. 20 в. Как и философия жизни, экзистенциализм хочет понять бытие как нечто непосредственное и преодолеть интеллектуализм как традиционной рационалистической философии, так и науки. Бытие, согласно экзистенциализму, не есть ни эмпирическая реальность, данная нам во внешнем восприятии, ни рациональная конструкция, предлагаемая научным мышлением, ни «умопостигаемая сущность» идеалистической философии. Бытие должно быть постигнуто интуитивно. Но в отличие от философии жизни, выделившей в качестве исходной реальности переживание, экзистенциализм стремится преодолеть психологизм и раскрыть онтологический смысл переживания, который выступает как направленность на нечто трансцендентное самому переживанию (см. Интенциональность). Главное определение бытия, как оно открыто нам, т.е. нашего собственного бытия, именуемого экзистенцией, есть его незамкнутость, открытость трансценденции.

Онтологической предпосылкой трансцендирования является конечность экзистенции, ее смертность. В силу своей конечности экзистенция является временной, и ее временность существенно отличается от объективного времени как чистого количества, безразличного по отношению к заполняющему его содержанию. Экзистенциализм отличает подлинную, т.е. экзистенциальную, временность (она же историчность), от физического времени, которое производно от первой. Экзистенциалисты подчеркивают в феномене времени определяющее значение будущего и рассматривают его в связи с такими экзистенциалами, как «решимость», «проект», «надежда», отмечая тем самым личностно-исторический (а не безлично-космический) характер времени и утверждая его связь с человеческой деятельностью, исканием, напряжением, ожиданием. Историчность человеческого существования выражается, согласно экзистенциализму, в том, что оно всегда находит себя в определенной ситуации, в которую оно «заброшено» и с которой вынуждено считаться. Принадлежность к определенному народу, сословию, наличие у индивида тех или иных биологических, психологических и других качеств – все это эмпирическое выражение изначально-ситуационного характера экзистенции, того, что она есть «бытие-в-мире». Временность, историчность и «ситуационность» экзистенции – модусы ее конечности.

Другим важнейшим определением экзистенции является трансцендирование, т.е. выход за свои пределы. Трансцендентное и сам акт трансцендирования понимаются различными представителями экзистенциализма неодинаково. С точки зрения религиозного экзистенциализма трансцендентное – это Бог. Согласно Сартру и Камю, трансценденция есть ничто, выступающее как глубочайшая тайна экзистенции. Если у Ясперса, Марселя, позднего Хайдеггера, признающих реальность трансцендентного, преобладает момент символический и даже мифопоэтический (у Хайдеггера), поскольку трансцендентное невозможно рационально познать, а можно лишь «намекнуть» на него, то учение Сартра и Камю, ставящих своей задачей раскрыть иллюзорность трансценденции, носит критический и даже нигилистический характер.

Во французском и русском экзистенциализме, а также у Ясперса в центре внимания стоит проблема человеческой свободы. Экзистенциализм отвергает как рационалистическую просветительскую традицию, сводящую свободу к познанию необходимости, так и гуманистически-натуралистическую, для которой свобода состоит в раскрытии природных задатков человека, раскрепощении его «сущностных» сил. Свобода, согласно экзистенциализму, должна быть понята исходя из экзистенции. Поскольку же структура экзистенции выражается в «направленности-на», в трансцендировании, то понимание свободы различными представителями экзистенциализма определяется их трактовкой трансценденции. Согласно Марселю и Ясперсу, свободу можно обрести лишь в Боге. Согласно Сартру, у которого трансценденция – это ничто, понятое нигилистически, свобода есть отрицательность по отношению к бытию, которое он трактует как эмпирически сущее. Человек свободен в том смысле, что он сам «проектирует», создает себя, выбирает себя, не определяясь ничем, кроме собственной субъективности, сущность которой – в полной независимости от чего бы то ни было. Человек одинок и лишен всякого онтологического «основания». Учение Сартра о свободе служит выражением позиции крайнего индивидуализма. Свобода предстает в экзистенциализме как тяжелое бремя, которое должен нести человек, поскольку он личность. Он может отказаться от своей свободы, перестать быть самим собой, стать «как все», но только ценой отказа от себя как личности. Мир, в который при этом погружается человек, носит у Хайдеггера название «man»: это безличный мир, в котором все анонимно, в котором нет субъектов действия, в котором все – «другие», и человек даже по отношению к самому себе является «другим»; это мир, в котором никто ничего не решает, а потому и не несет ни за что ответственности. У Бердяева этот мир носит название «мира объективации», признаки которого – поглощение индивидуального, личного общим, безличным, господство необходимости.

Общение индивидов, осуществляемое в сфере объективации, не является подлинным, оно лишь подчеркивает одиночество каждого. Согласно Камю, перед лицом ничто, которое делает человеческую жизнь бессмысленной, прорыв одного индивида к другому, подлинное общение между ними невозможно. И Сартр, и Камю видят фальшь и ханжество во всех формах общения индивидов, освященных традиционной религией и нравственностью: в любви, дружбе и пр. Характерное для Сартра стремление разоблачения искаженных, превращенных форм сознания («дурной веры») оборачивается требованием принять реальность сознания, разобщенного с другими и с самим собой. Единственный способ подлинного общения, который признает Камю, – это единение индивидов в бунте против «абсурдного» мира, против конечности, смертности, несовершенства, бессмысленности человеческого бытия. Экстаз может объединить человека с другим, но это в сущности экстаз разрушения, мятежа, рожденного отчаянием «абсурдного» человека.

Иное решение проблемы общения дает Марсель. Согласно ему, разобщенность индивидов порождается тем, что предметное бытие принимается за единственно возможное. Но подлинное бытие – трансценденция – является не предметным, а личностным, потому истинное отношение к бытию – это диалог. Бытие, по Марселю, не «Оно», а «Ты». Поэтому прообразом отношения человека к бытию является личное отношение к другому человеку, осуществляемое перед лицом Бога. Любовь, согласно Марселю, есть трансцендирование, прорыв к другому, будь то личность человеческая или божественная. Поскольку такой прорыв с помощью рассудка понять нельзя, Марсель относит его к сфере «таинства».

Прорывом объективированного мира, мира «man», является, согласно экзистенциализму, не только подлинное человеческое общение, но и сфера художественного, философского, религиозного творчества. Однако истинная коммуникация, как и творчество, несут в себе трагический надлом: мир объективности непрестанно грозит разрушить экзистенциальную коммуникацию. Сознание этого приводит Ясперса к утверждению, что все в мире в конце концов терпит крушение в силу самой конечности экзистенции и потому человек должен научиться жить и любить с постоянным сознанием хрупкости всего, что он любит, незащищенности самой любви. Но глубоко скрытая боль, причиняемая этим сознанием, придает его привязанности особую чистоту и одухотворенность. У Бердяева сознание хрупкости всякого подлинного бытия оформляется в эсхатологическое учение.

Социально-политические позиции у разных представителей экзистенциализма неодинаковы. Так, Сартр и Камю участвовали в движении Сопротивления; с конца 1960-х гг. позиция Сартра отличалась крайним левым радикализмом и экстремизмом. Концепции Сартра и Камю оказали известное влияние на социально-политическую программу движения «новых левых» (культ насилия, свободы, перерастающей в произвол). Политическая ориентация Ясперса и Марселя носила либеральный характер, а социально-политическим воззрениям Хайдеггера была присуща консервативная тенденция.

38. Прагматизм, инструментализм и утилитаризм: основные понятия и представители

ПРАГМАТИЗМ (от греч. πραγμα – дело, действие) – течение американской мысли, в котором фактор практики используется в качестве методологического принципа философии. Возникло в 1870-х гг., оформилось в 1-й пол. 20 в. и как тенденция сохранилось во 2-й половине. С прагматизмом связано творчество разных по своей стилистике мыслителей – Ч.С.Пирса, У.Джеймса, Дж.Дьюи, Дж.Мида, натуралистов, прагматических аналитиков, неопрагматистов. Сторонники прагматизма были в Великобритании (Ф.Шиллер) и других странах.

Термин «прагматизм» впервые употребил Кант в «Критике практического разума», в американскую философию его ввел Пирс. В статье «Как сделать наши понятия ясными» (1878) он писал: «Рассмотрим, какие последствия, которые предположительно могли бы иметь практическое значение, присущи объекту нашего понятия. Тогда наше представление об этих последствиях есть все, что составляет понятие объекта» (Peirce С.S. Selected Writtings. Ν. Υ., 1968, p. 124). Пирс не придавал прагматическому методу общефилософское значение: область его применения была ограничена научными понятиями и той практикой, которая имеет место внутри научного сообщества, когда нужно оговаривать смыслы употребляемых понятий и процедуры исследования.

У.Джеймс заимствовал идею прагматического метода у Пирса и, соединив ее с утилитаризмом Дж.С.Милля, использовал для решения экзистенциальных, гносеологических, этических, религиозных вопросов (Пирс протестовал против столь широкого толкования прагматизма и, чтобы дистанцироваться от Джеймса, обозначал свою позицию термином «прагматицизм»). Под «прагматическим методом» Джеймс имел в виду сопряжение понятий и идей с верованиями, с их работоспособностью в «потоке опыта» индивида или, как он говорил, по их «наличной стоимости» в том или ином контексте. В критерии эффективности он видел способ решения (или снятия) философских проблем и улаживания философских споров. Прагматический подход призван был отсеять надуманные проблемы от важных, прояснить, какие объекты следует принимать за существующие, а какие нет, а также снять вопрос об истине как соответствии реальности. Теории должны оцениваться не по их отражательной способности (на чем настаивают сторонники корреспондентской теории истины), а рассматриваться как верования, которые в одном потоке опыта являются ложными, а в другом могут оказаться истинными. Понятия «истина», «благо», «правильное» используются в опыте функционально и адаптивно, поэтому Джеймс не видел оснований для противопоставления суждений истины и суждений ценности. ««Истинное»... это способ нашего мышления, соответствующий обстоятельствам (expedient), так же как «правильное» – это наш соответствующий обстоятельствам способ поведения» (Джеймс У. Прагматизм. СПб., 1910, с. 222).

Творчество английского прагматиста Ф.К.Шиллера посвящено применению принципов прагматизма к логике и гуманизму (Studies of Humanism. L., 1930). Он воспринял умонастроение джеймсовского варианта прагматизма, усилив его антропологические и персоналистические мотивы: опыт, возражал он Джеймсу, не является нейтральным, его содержание составляют цели, потребности, эмоции человека. Свидетельством истинности того или иного суждения являются вытекающие из его принятия благоприятные и полезные для нас последствия. Однако не все, что работает, является истинным, а только то, что служит познавательным, моральным и гуманистическим целям.

Прагматизм Дьюи роднит с прагматизмом Джеймса борьба с умозрениями спекулятивной метафизики, апелляция к эмпиризму здравого смысла, антидуализм и антифундаментализм, отказ от противопоставления суждений факта и ценностных суждений, а также преимущественное внимание в теории познания к проблеме обоснования знания. Вместе с тем между этими двумя мыслителями имеются существенные различия. Прагматизм Джеймса антропологичен, психологичен и экзистенциален, прагматизм Дьюи более объективистский и сциентистский. Дьюи в большей мере использовал в своей философии историцистские подходы и дарвиновские идеи естественного отбора и приспособления к среде.

Дьюи не придерживался методологического монизма. Предложенная им организмическая и процессуальная трактовка опыта предполагала применение гибких и разнообразных методов – функциональных, операциональных, экспериментальных, прагматических, контекстуальных, являющихся разновидностями философской критической рефлексии. Доминантной в философии Дьюи была не столько идея прагматизма, сколько идея контекстуализма. Прагматический метод рассматривался как составная часть исследования, которое состоит в превращении неопределенной или проблемной ситуации в ситуацию определенную, целостную, поддающуюся разрешению. Цель исследования – решение – достигается путем мыслительных экспериментов и естественного отбора наиболее эффективных и практичных гипотез. «Практичный», или «прагматичный», – это правило соотнесения понятий, гипотез, выводов с вытекающими из них последствиями. Последствия могут быть разными, как практически-прикладными, так и эстетическими, моральными, воображаемыми (см.: Dewey J. Essays in Experimental Logic. Chi., 1916, Ch. XIII).

Выступив против гегелевского объективизма и кантовского гносеологизма и формализма, против «пассивно-отражательных» и «сущностных» концепций познания, Дьюи отверг понятие «объективная истина» и критиковал корреспондентные теории истины. Истину следует понимать операционально и инструментально как принятое «верование» (Belief) в рамках того или иного контекста. «Верование» предпочтительнее «Истины», поскольку открывает простор для сомнения и критики. В отличие от Джеймса, Дьюи проявлял больше понимания необходимости интерсубъективного удостоверения практических последствий и прибегал к термину «подтвержденное утверждение» в смысле удовлетворительного соглашения между разными субъектами относительно того, во что следует верить. Прагматизм, контекстуализм, экспериментализм во многом несли отпечаток социал-реформизма Дьюи и одновременно служили методологическими ориентирами в его социально-политических воззрениях.

Дж.Мид понимал «прагматизм» прежде всего в смысле деятельностного и контекстуального подхода к проблемам. В отличие от Пирса, не интересовавшегося социальной философией, и Джеймса, для которого она была на периферии его интересов, у Мида, как и у Дьюи и С.Хука, она была одной из центральных. Он более детально, чем Дьюи, исследовал понятие «социальность», сделав его ключевым в своих философских построениях (Mead G. The Philosophy of the Act. Chi., 1938). Потребность в познании возникает из необходимости разрешения конкретной проблемной ситуации, детерминирующей смыслы высказываний, познавательные инструменты и предполагаемые результаты. Представления об истинном, должном, благом проникнуты социальностью, диктуются практическими задачами и формируются в сообществах людей. В прагматизме Мида социальность приобрела значение универсального принципа, действующего не только на уровне человека, но и на всех уровнях природы.

Хотя прагматисты (Дьюи и Мид) в рамках инструментализма обращались к проблематике логики научного исследования, они специально не занимались интерпретацией формальных систем (исключением, пожалуй, является Ч.Моррис), вне их интересов остались технические проблемы языка и значения (это не относится к Пирсу).

«Лингвистический» поворот, совершенный в США аналитически ориентированными философами, вытеснил классический прагматизм с авансцены академической жизни. Однако многие характерные для прагматической традиции подходы сохранились, они были реинтерпретированы и получили дальнейшее развитие в философском натурализме (Хук, Э.Нагель, Э.Эйдел, С.Лампрехт, Дж.Рэндилл, Э.Крикорян и др.), а также в прагматическом анализе, в различных синтетических прагматистско-позитивистских и неопрагматистских концепциях.

Наиболее активным защитником американской прагматической и натуралистической традиции был Хук. В ранний период творчества, находясь под сильным влиянием марксизма (позднее он стал интеллектуальным лидером США в критике ленинско-сталинской разновидности марксизма и коммунизма), он попытался соединить прагматизм Дьюи с Марксовым пониманием практики. Социал-реформистски истолкованный прагматизм он применял к политическим, этическим и образовательным проблемам. Позднее Хук занимался оснащением прагматической критической рефлексии техникой логического анализа. Обратившись к экзистенциальным проблемам и критикуя пессимистические теории, высвечивающие трагический смысл жизни, Хук противопоставлял им оптимизм и мелиоризм прагматизма.

Одним из видных представителей прагматической ветви аналитической философии был У. ван О.Куайн. Для Куайна, как и для всей постпозитивистской философии, характерно переведение всех философских вопросов на языковой и интертеоретический уровень. Вопрос о существовании каких-либо объектов можно ставить только в каркасе языка теории, постулирующей их существование. Впервые эта идея была высказана Р.Карнапом, Куайн усилил ее холистский и прагматический аспекты: как логические, так и эмпирические предложения должны проверяться не ситуативно, как это было у Дьюи, а как части целостной теоретической системы, в рамках которой они имеют свой смысл. Речь может идти только об оправдании всей системы, а оно может быть только прагматическим (Quine W. van О. Word and Object. Cambr. (Mass) – N.Y.–L., 1960).

Другой представитель прагматического анализа – M.Уайт по ряду важных вопросов был близок Куайну, но в отличие от него более широко толковал область применения прагматических критериев и выступал за синтез прагматизма и неопозитивизма (White M. Toward Reunion in Philosophy. N. Y., 1963). Уайт критиковал неопозитивистов за проведение жестких границ между различными областями философского знания и обосновывал внутреннюю связь онтологии, логики и этики: между суждениями факта и суждениями ценности нет дихотомии, поскольку и в фактуальных суждениях наличествует этический элемент. Любые прагматические процедуры проверки знания сродни этическим процедурам, и понятие «истина» несет на себе этическую нагрузку.

Философ-аналитик Д.Дэвидсон считает, что, несмотря на свой релятивизм, Куайн озабочен, как в свое время Дьюи и Мид, проблемой реализма, т.е. наши концептуальные схемы (языки) относятся к опыту (природе, реальности, чувственным данным). Язык (и концептуальные схемы) у него выступает чем-то третьим между сознанием и нейтральной реальностью. Дэвидсон предложил вообще отбросить идею языка как посредника между сознанием и природой. Языковые конвенции имеют отношение не к отражению реальности, а к социальной коммуникации. От понятия «истина» можно не отказываться, однако его нужно перевести из плоскости верификации в плоскость коммуникации. В духе Дьюи он утверждает, что истина строится не на основе общезначимого критерия, а на принципе доверия носителям другого языка и других концептуальных схем (Дэвидсон Д. Об идее концептуальной схемы. – В кн.: Аналитическая философия. Избр. тексты. М., 1993, с. 144–158).

О благоразумии старого прагматизма говорит X.Патнэм. Потратив огромные усилия на обоснование с помощью аналитической техники референциальной теории значения и «естественного реализма», а затем, разочаровавшись в результатах собственных изысканий, он предлагает категорию «истина» заменить старыми прагматическими понятиями «пригодность», «приспособленность» (fitness).

В отличие от философов-аналитиков, выбирающих из прагматического наследия отдельные созвучные им идеи, Р.Рорти предлагает по-новому посмотреть на все творчество Джеймса и Дьюи с точки зрения их вклада в постмодернизм. Ницшеанские мотивы у Джеймса, идеи историцизма и перманентной реконструкции у Дьюи, их общее неприятие кантовско-декартовской гносеологической традиции и явный антифундаментализм подготовили почву для постмодернизма (Rorty R. Consequences of Pragmatism. Minneapolis, 1982). Рорти предложил постмодернистский вариант неопрагматизма, в котором провозглашается отказ от философии как теоретической деятельности и придание ей статуса «литературной критики». Идеологию объективизма и истины, доминировавшую в западной культуре, он предлагает заменить этноцентристской идеологией солидарности с мнениями и прагматическими верованиями сообщества.

ИНСТРУМЕНТАЛИЗМ – философско-методологическая установка, согласно которой продукты сознания человека (понятия, моральные и эстетические идеи, научные теории, гипотезы и т.п.) являются средствами приспособления к окружающей среде, внесения в нее определенности и порядка, превращения действительности в «понятный» и удобный для жизни мир. Они образуют «инструментарий», который осваивается людьми в процессах совместной деятельности, воспитания и обучения и применяется при решении практических проблем. Инструментализм стал методологической компонентой прагматизма (У.Джеймс, Дж.Дьюи), а в современной философии науки приобрел автономность как интерпретация языка науки, структуры, функций и направлений развития научных теорий.

Согласно инструментализму, онтологические рассуждения о мире вне практической и познавательной деятельности человека не имеют значимого содержания. Мир как арена человеческой практики есть множество ситуаций опыта, имеющих определенные пространственно-временные границы. Мышление есть орудие, с помощью которого человек действует в этих ситуациях, разрешает проблемы, устанавливает определенные регулярности, противостоящие текучей неопределенности и неустойчивости бытия. Поэтому ценность идей, понятий и теорий определяется их инструментальной эффективностью, гарантированностью успеха их практического применения. К идеям и суждениям не применимы категории истины или ложности в смысле их соответствия или несоответствия объективной реальности. Истина понимается исключительно как синоним гарантированного суждения, однако эта гарантия имеет срок, и ее возобновление требует постоянной корректировки по мере возникновения новых проблем и способов их решений.

Инструментализм отрицает существование твердого эмпирического базиса познавательной деятельности – «чистых данных». Факты осмысливаются только в связи с некоторыми идеями, теориями, выступающими как проекты или схемы деятельности. Инструментализм порывает с теориями познания, в которых сознанию отводится пассивная, созерцательная роль, со всеми вариантами гносеологии, трактующей познание как отражение объективной реальности. Идея операциональной природы познания легла в основу разновидности инструментализма – операционализма (П.У.Бриджмен).

Инструментализм в философии науки прежде всего связан с трактовкой научных теорий как средств организации научных суждений во взаимосвязанные логические структуры, где одни высказывания выводятся из других по установленным правилам; теории ничего не описывают и не объясняют, они нужны только для решения практических (конструктивных, вычислительных, измерительных и т.п.) проблем научного исследования. Инструментализм не усматривает принципиального различия между терминами языка наблюдения и теоретическими терминами, которое существенно в стандартной концепции науки, разработанной в рамках неопозитивистской программы эмпирического обоснования научного знания. Отрицание дескриптивной и объяснительной функций научных теорий вызвало резкую критику инструментализма со стороны философов науки, придерживающихся реалистической ориентации. К.Поппер считал, что инструментализм несовместим с «оценкой науки как одного из величайших достижений человеческого духа» (Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983, с. 299). Однако популярность инструментализма в современных философско-методологических концепциях во многом объясняется трудностями реалистических концепций науки (см. Научный реализм, Критический рационализм), связанными с интерпретацией понятия истины и объяснением эволюции научного знания. Инструментализм отвергает корреспондентную теорию истины, полагая, что сопоставление теории с реальностью бесполезно, т.к. нет независимого от теории опыта; в зеркале природы теория видит только свое собственное отражение. Согласно инструментализму, выбор из двух альтернативных и «эмпирически эквивалентных» теорий (т.е. имеющих примерно равные возможности систематизации и организации опыта) осуществляется конвенционально. В классическом варианте инструментализм сталкивается с трудностью в интерпретации «опровержения» научных теорий: теории-инструменты не могут быть опровергнуты, но могут быть заменены, однако эта замена должна иметь рациональные основания. Поэтому в современной философии науки заметна эволюция инструментализма к признанию ценности опыта и оценке теорий по шкале их «эмпирической адекватности», т.е. по их способности «спасать явления», включая их в круг выводимых следствий из принятого формализма научной теории (Л.Лаудан, Б.Ван Фраассен и др.).

УТИЛИТАРИЗМ (от лат. utilitas — польза, выгода), 1) принцип оценки всех явлений ст. зр. их полезности, возможности служить средством для достижения к.-л. цели. 2) Направление в этике, считающее пользу основой нравственности и критерием человеч. поступков. Получило широкое распространение в Великобритании в 19 в., отразив умонастроения нек-рых слоев англ. либеральной буржуазии. Бентам, основоположник У., считал основой морали полезность, к-рую он отождествлял с наслаждением. Исходя из натура-листич. и внеисторич. понимания природы человека, Бентам видел конечное назначение морали в том, чтобы способствовать естеств. стремлению людей испытывать наслаждение и избегать страданий. В содействии «наибольшему счастью» (удовольствию) для «наибольшего числа людей» и состоит, согласно Бентаму, смысл этич. норм и принципов. Общее благоденствие он рассматривал как сумму благ всех отд. лиц. По словам К. Маркса, Бентам «...отождествляет современного филистера — и притом, в частности, английского филистера — с нормальным человеком вообще. Все то, что полезно этой разновидности нормального человека и его миру, принимается за полезное само по себе» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 23, с. 623, прим.).

Способ мышления буржуа отразился в этике Бентама и в том, что он сводил проблему морального выбора к простому расчёту выгод и потерь, наслаждений и страданий, к-рые могут повлечь за собой различные действия. Дж. С. Милль попытался сгладить эгоистич. моменты этики У. и пришёл в итоге к эклектич. сочетанию различных принципов.