Таинственная пара возвращается после многих лет добровольного изгнания Нед Беттертон 2 страница

– Расступитесь-ка!

Ага, это Кромарти, хозяин охотничьего домика.

– Отойдите, дайте ему отдышаться!

Эстерхази ощутил прикосновение стакана с виски к губам, отпил немного. Открыл глаза, попытался приподняться.

– Что случилось? О чем вы говорите?

Над ним нависло лицо Кромарти: аккуратно подстриженная борода, очки в тонкой металлической оправе, шевелюра песочного цвета, тяжелая угловатая челюсть. Внушительный тип. Но сыграть обессилевшую жертву несчастного случая перед ним – проще простого. К тому же Эстерхази и в самом деле перепугался до полусмерти, вымок и продрог, едва шевелился. Он глотнул еще виски. Крепкий, отдающий торфом солодовый напиток – точно живительный огонь в глотке.

– Мой зять… мы выслеживали оленя в Фоулмайре…

– В болотах? – спросил Кромарти с неожиданной резкостью.

– Настоящего гиганта, – с усилием выговорил Эстерхази.

– Пойдемте к огню.

Кромарти протянул руку, помог встать. Старый егерь Робби Грант поспешил на помощь, взял Эстерхази под другую руку. Хозяин с егерем сообща стянули пропитанную водой камуфляжную куртку, усадили охотника в кресло у камина. Эстерхази расслабленно откинулся на спинку.

– Рассказывайте! – потребовал Кромарти.

Вокруг столпились изумленные и взволнованные гости.

– Мы поднялись на Бен-Дерг и заметили оленя… внизу, в Фоулмайре.

– Но вам же известны правила!

Эстерхази покачал головой:

– Да, известны. Но тот зверь был настоящим монстром. Тринадцать отростков. Зять настоял. Мы пошли за ним вглубь болот, почти до Иниша. Затем разделились…

– Вы что, совсем не соображаете? – Пронзительный тенорок егеря дрожал от возмущения. – Разделились??

– Нужно было загнать оленя. Прижать его к трясине. Однако нанесло туману, видимость стала почти нулевой, олень бросился наутек. Я заметил движение и выстрелил. – Он замолчал, сделал глубокий вдох. – Попал зятю в грудь. – Всхлипнул и прикрыл лицо руками.

– И вы оставили раненого среди болота? – сурово спросил Кромарти.

– Господи… – Эстерхази заплакал, шмыгая носом. – Он в топь упал… его засосало…

– Погодите-ка, – остановил его Кромарти холодным тоном и медленно произнес, отчетливо выговаривая каждое слово: – Сэр, вы утверждаете, что отправились с зятем в Фоулмайр, случайно подстрелили зятя и он упал в трясину. Вы именно это утверждаете?

Эстерхази молча кивнул, по-прежнему закрывая лицо ладонями.

– Господи боже… он ведь мог остаться в живых! Хоть малейшую возможность этого вы допускаете?

Эстерхази покачал головой.

– Уверены?

– Уверен, – всхлипнул Эстерхази. – Он утонул. Мне так жаль… Боже! – взвизгнул он неожиданно. – Я убил своего зятя! – И начал раскачиваться, обхватив руками голову. – Простите, простите меня…

Потрясенные постояльцы молчали.

– Он не в себе, – пробормотал старый егерь Робби Грант. – Болотная лихорадка, ясное дело.

– Уведите их отсюда! – рыкнул Кромарти, указывая на гостей. – Робби, звони в полицию. Вы из этой винтовки стреляли? – спросил он у Эстерхази, ткнув пальцем в оружие, валяющееся на полу.

Тот кивнул растерянно и жалко.

– Никому ее не трогать!

Гости покинули гостиную, перешептываясь и качая головами. Сверкнула молния, мощно ударил гром. По окнам хлестал ливень. Эстерхази выпрямился, медленно опустил руки. Сквозь мокрую одежду чувствовалось живительное тепло от близкого пламени. И душу потихоньку заполняло столь же удивительное, спасительное тепло, вытеснявшее ужас. Нахлынуло облегчение, почти радостное возбуждение. Все уже позади. Опасность миновала! Пендергаста больше нечего бояться. Джинн снова в бутылке. Враг мертв. Что же касается его партнера, д’Агосты, и той женщины, нью-йоркского копа, – со смертью Пендергаста змея лишилась головы. Это конец. Настоящий. Судя по всему, шотландская деревенщина поверила. Ничего противоречащего его рассказу здесь не найдут. Эстерхази не поленился заботливо собрать все гильзы, кроме одной, оставленной в нужном месте, – пусть ее найдут местные власти. Винтовка Пендергаста и стреляные гильзы покоятся на дне топи вдалеке от места его гибели. Их никогда не отыщут. Конечно, винтовку будут искать, но она легко может затеряться в вязкой грязи болота. О пистолете тут никто не знал, а его Эстерхази отправил вслед за винтовкой. Если оленьи следы вопреки ливню уцелеют, то подтвердят рассказанное.

– Черт его раздери, – пробормотал Кромарти.

Он взял с каминной полки бутылку, налил себе порцию виски и принялся расхаживать перед камином, потягивая напиток и не обращая внимания на Эстерхази.

Явился Грант:

– Полиция из Инвернесса уже на пути сюда, сэр. С ними поисковая команда с крючьями.

Кромарти повернулся, залпом допил виски, налил себе еще и свирепо взглянул на Эстерхази:

– Вы, сэр, чертов болван, вы меня поняли? Сидите и ждите, пока констебли не приедут, ясно вам?

Старый охотничий домик дрогнул от очередного громового раската. Над пустошью завыл ветер.

 

Глава 6

 

Прошло больше часа, прежде чем явилась полиция – лихо подкатила по гравию к самой двери, сверкая мигалкой. Буря миновала, оставив лишь спешащие по небу свинцовые облака. Полицейские были в синих пластиковых плащах, в сапогах и непромокаемых шапках. Они протопали по каменным ступеням и ввалились в дверь – воплощенная государственная важность. Эстерхази с удовольствием наблюдал за ними, сидя в кресле. С такими нечего бояться. Усердные, основательные служаки без капли воображения.

Последним вошел главный – единственный не в униформе. Эстерхази рассмотрел его украдкой: по меньшей мере шесть футов пять дюймов, лысое темя окаймляет жиденький белобрысый венчик, лицо узкое, нос будто лезвие топора. Идет, чуть наклонившись вперед, словно готов в любое мгновение рассечь носом преграду. Однако сей режущий орган имел двусмысленно красноватый оттенок, портя картину общей серьезности, и полицейский начальник периодически вытирал его платком. Одет начальник был в потертый костюм для охоты: брезентовые штаны с пропиткой, трикотажный свитер в обтяжку, поверх – расстегнутая брезентовая куртка.

– Привет, Кромарти, – произнес он, вяло протягивая руку.

Кромарти заспешил навстречу. Оба отошли в угол зала, заговорили вполголоса, изредка поглядывая на Эстерхази.

Затем офицер подошел и уселся в кресло рядом с виновником всей этой суеты.

– Я – главный полицейский инспектор Балфур из Северного управления, – представился он. Руки для пожатия не протянул, но подался вперед, поставив локти на колени. – Вы – Джадсон Эстерхази?

– Да, это я.

Полицейский вытащил небольшой блокнот:

– Хорошо, доктор Эстерхази. Расскажите мне, что случилось.

Эстерхази рассказал в подробностях от начала до конца, запинаясь, собираясь с мыслями, всхлипывая. Балфур прилежно записывал. Дослушав, захлопнул блокнот и приказал:

– Пойдете с нами к месту происшествия.

– Я не уверен… – Эстерхази судорожно сглотнул. – Я не смогу… опять туда…

– Уверен, что сможете, – сухо заметил инспектор. – С нами пара гончих. И мистер Грант. Он знает болота как свои пять пальцев.

Встал, глянул на часы – большой наручный хронометр, каким пользуются яхтсмены.

– У нас пять часов светлого времени.

Эстерхази неохотно поднялся, изображая уныние и растерянность. Снаружи полицейские нагружали себя веревками, рюкзаками и разным оборудованием. У начала подъездной дороги кинолог выгуливал на газоне пару гончих на поводке.

Часом позже, пройдя вдоль склона Бен-Дерг, команда прибыла к краю Фоулмайра, отмеченному прерывистой линией валунов.

Над болотами лежал туман. Солнце уже клонилось к горизонту, терявшемуся в серой дымке. Ветер стих, стало душно. Болотные «окна» казались черными гладкими зеркалами. Слегка пахло прелью.

– Доктор Эстерхази, куда идти? – хмуро спросил Балфур, сложив на груди руки.

Тот растерянно огляделся:

– Все такое одинаковое…

Нет смысла усердствовать. Пусть выясняют сами.

Огорченный Балфур покачал головой.

– Инспектор, псы взяли след, – донесся из тумана сочный шотландский выговор егеря. – И приметы есть кой-какие.

– Это здесь вы зашли в болота? – спросил Балфур.

– Должно быть…

– Отлично. Собаки пойдут по следу. Мистер Грант, держитесь с ними впереди команды. Мы с доктором Эстерхази – последние. Мистер Грант знает верную тропу, идите по его следам.

Инспектор замолчал, извлек трубку, заранее набитую табаком, закурил.

– Если кто-нибудь завязнет, не мчитесь к нему, будто стадо чертовых болванов. Сами завязнете. У нас есть веревки, телескопические штанги с крючьями, спасательные круги. Можем вытащить любого, угодившего в зыбун. – Он пыхнул трубкой и обвел взглядом остальных. – Мистер Грант, хотите что-нибудь добавить?

– Да, – ответил маленький сморщенный егерь тоненьким, почти девичьим голоском, опираясь на трость. – Если завязнете – не барахтайтесь. Осторожно лягте на грязь, пусть тело плавает на поверхности. – Он пристально посмотрел на Эстерхази из-под косматых бровей: – Мистер доктор, когда вы гонялись по болоту за оленем, вы видели какие-нибудь приметные места?

– Какие места? – спросил Эстерхази конфузливо. – Тут же пустошь, все одинаковое…

– Руины, кучи камней, отдельные валуны – вот я о чем.

– Руины… да, вроде бы мы проходили мимо.

– Как они выглядели?

– Если память не подводит… – Эстерхази наморщил лоб, изображая напряжение памяти. – Кажется, загон каменный и развалины небольшого домика на пригорке, а за ним – болота, влево тянутся.

– Ага, старый загон у лога, – заключил егерь и, не говоря более ни слова, затопал по траве, мху и вереску.

Гончие с кинологом поспешили следом. Егерь ступал уверенно и споро, наклонив голову и крутя на ходу тростью. Косматые седые кудри, выбивавшиеся из-под нахлобученного кое-как твидового кепи, казались нимбом.

С четверть часа двигались в тишине, прерываемой лишь сопением и поскуливанием псов и шепотом кинолога. Небо вновь затянуло плотными облаками. Хотя до заката было еще много времени, смерклось. Полицейские включили мощные фонари, зашарили снопами света в холодном тумане. Изображавший растерянность и невежество Эстерхази слегка испугался: вдруг и в самом деле заблудились? Все выглядело странно и незнакомо.

Спустились в очередную пустынную ложбину – и вдруг собаки замерли. Забегали кругами, принюхиваясь, а затем кинулись вперед, натянув поводки.

– Стоять! – прикрикнул кинолог, дергая поводки.

Псы возбужденно залаяли. Басовитые хриплые звуки, подхваченные эхом, покатились над топями.

– Что с ними? – раздраженно спросил Балфур.

– Не знаю. Стоять! Место!

– Бога ради, оттащите их! – заверещал Грант.

– Ч-черт!!

Кинолог дернул поводки на себя, но собаки изо всех сил рванулись вперед, захлебываясь лаем.

– Осторожно! – вскрикнул егерь.

Испустив полный отчаяния и ужаса вопль, кинолог рухнул в трясину. Проломил тонкий слой мха, забарахтался, замахал руками. Пес угодил в топь рядом с ним, и лай сменился жалобным скулежом. Животное забило лапами, вытянуло шею.

– Не дергайся! – заорал Грант, его тонкий голосок прозвучал как собачий визг. – Ложись на топь спиной, ложись!

Но кинолог, объятый паникой, не обратил внимания на совет.

– Помогите! – завизжал он, расплескивая грязь, трясясь и дергаясь.

– Шест сюда! – скомандовал Балфур.

Полицейский спецкоманды уже сбросил рюкзак и отвязал шест с закругленной рукоятью на одном конце и широкой веревочной петлей на другом. Он раздвинул телескопический шест, стал на колени у края зыбуна, петлю затянул вокруг талии, конец с ручкой протянул над топью.

Пес затявкал, загреб передними лапами.

– Помогите! – завопил утопающий кинолог.

– Болван, хватайся!! – заорал Грант.

Тонкий визгливый голос пробился в затуманенный паникой рассудок, и кинолог вцепился в ручку.

– Тяни!

Полицейский отклонился назад, используя вес тела, чтобы вытащить утопающего. Кинолог изо всех сил держался за ручку, его туловище постепенно выползало из чавкающей трясины. Наконец беднягу вытянули на твердую почву. Он лежал, покрытый липкой грязью, и судорожно дышал.

Пес же исходил жалобным визгом, молотя передними лапами по грязи.

– Захватите ему лапы петлей! – закричал Грант.

Полицейский уже вытащил веревку и соорудил петлю. Бросил – недолет. Пес брызгал слюной, закатив глаза.

– Еще раз!

Теперь петля упала на собаку.

– Затяни и тащи!

Полицейский затянул, но пес, чувствуя петлю на шее, задергался из стороны в сторону и сбросил веревку.

Эстерхази с ужасом и любопытством наблюдал за погибающим животным.

– Он утонет! – произнес кинолог, немного оправившийся от шока.

Еще один полицейский достал веревку и завязал скользящий узел на манер ковбойского лассо. Присел на корточках у края топи, осторожно кинул – и промазал. Подтянул к себе, расслабил петлю, приготовился кинуть снова.

Но пес быстро уходил в грязь. Теперь над поверхностью торчала только голова, от напряжения жилы на шее вздулись. Разинутая пасть была подобна розовой пещере, из которой несся истошный захлебывающийся вой.

– Бога ради, сделайте хоть что-нибудь! – завопил кинолог.

– Оооооууууу! – разносилось над болотами.

– Кидай снова! Быстрей!

Полицейский бросил лассо и опять промазал.

И вдруг настала тишина. Даже не булькнуло. Мгновение – и тихо. Последний изданный псом звук прокатился над трясиной и угас. Грязь сомкнулась, поверхность ее выровнялась. Гладь вздрогнула пару раз и успокоилась.

Вставший было кинолог снова опустился на колени и пробормотал:

– Господи боже…

Балфур сурово посмотрел на него и произнес тихо, но непреклонно:

– Сожалею. Но мы должны продолжить поиски.

– Нельзя бросать его тут!

Балфур повернулся к егерю:

– Мистер Грант, ведите нас к руинам. А вы, сэр, лучше позаботьтесь о втором псе. Нам он еще пригодится.

Без лишних слов собрались и отправились дальше. С кинолога капала грязь, она же чавкала под ногами. Оставшаяся гончая тряслась и скулила – проку с нее было немного. Грант снова зашагал с поразительной скоростью, уверенно ступая короткими ногами, крутя тростью, лишь временами приостанавливаясь, чтобы ткнуть ее оконечностью в землю и неодобрительно хмыкнуть.

К удивлению Эстерхази, егерь нашел дорогу. Начался пологий склон, и впереди в слабом вечернем свете обозначились руины загона и хижины.

– Как вы шли? – спросил Грант.

– Мимо руин и спустились с другой стороны, – ответил Эстерхази.

Команда взобралась на пригорок, прошла мимо руин.

– Кажется, здесь мы разделились, – сказал доктор, указывая на место, где он сошел со следа Пендергаста, пытаясь зайти с фланга.

Егерь обследовал землю, буркнул что-то себе под нос и кивнул.

– Ведите! – приказал Балфур.

Эстерхази пошел впереди, Грант – сразу за ним, освещая дорогу мощным фонарем. Сноп желтого света пробивался сквозь туман, выхватывал из темноты камыши и аир у края топей. Наконец Эстерхази остановился.

– Здесь… он утонул здесь. – Он указал на широкое гладкое «окно» у края топей, закрыл лицо руками и всхлипнул. – Это был кошмар, настоящий ужас. Господи, прости меня!

– Все назад, – приказал Балфур, махнув для убедительности рукой. – Установим фонари. Доктор Эстерхази, вы покажете нам в точности, что здесь случилось. Эксперты обследуют землю, а потом мы прочешем зыбун.

– Прочешете зыбун? – переспросил Эстерхази.

Инспектор сердито посмотрел на него:

– Именно. Чтобы найти тело.

 

Глава 7

 

Эстерхази терпеливо ожидал, стоя за уложенной наземь желтой лентой, пока эксперты-криминалисты, по-старушечьи согнувшись, в холодном желтушном свете фонарей шарили в поисках улик. Болото, ночь, туман – и копошащиеся в грязи люди.

Эстерхази наблюдал с удовольствием, потихоньку перерастающим в радость. Все отлично! Они нашли одну-единственную, специально оставленную гильзу и, вопреки ливню, отыскали едва заметные оленьи следы, а также тщательно отметили примятый вереск там, где Пендергаст и Эстерхази сошлись. Вдобавок обнаружили и место, где олень вырвался из камыша. Все подтверждало рассказанное.

– Ладно, парни, заканчивайте и собирайте оборудование, – приказал Балфур. – Давайте проверим трясину!

Эстерхази содрогнулся от нетерпения и отвращения. Хотя и жутковато, но так хочется увидеть, как тело врага вытаскивают из грязи. Славная жирная точка в финале тяжелого противоборства.

На куске миллиметровой бумаги Балфур набросал контуры топи и размеры: примерно двенадцать на восемнадцать футов. Нарисовал и схему траления.

Его подчиненные прицепили веревку к стальной кошке, зловеще сверкающей острыми зубцами в свете фонарей, прикрепили свинцовые грузила. Двое стали поодаль, держа веревку, третий примостился на самом краю топи. Балфур, сверившись с чертежом, сообщил направление, и полицейский швырнул кошку через колышущуюся трясину. Та шлепнулась у дальнего края и немедленно ушла вниз под весом грузила. Когда она легла на дно, те двое, что держали веревку, потянули ее. Кошка медленно поползла через топь, веревка то провисала, то снова натягивалась. Эстерхази напрягся в ожидании.

Спустя минуту кошку вытащили – ничего, кроме грязи и водорослей. Балфур, не выпуская планшета с чертежом, ухватил кошку рукой, затянутой в резиновую перчатку, осмотрел зубцы и покачал головой.

Сместились на восемнадцать дюймов вдоль берега, снова кинули, протащили. Снова водоросли. Сместились, кинули, протащили.

С каждой новой порцией водорослей, извлеченных кошкой, Эстерхази делалось все сквернее. Все тело ныло, укушенная рука пульсировала болью. Наконец полицейские приблизились к тому месту, где ушел в грязь Пендергаст. Бросили кошку прямо туда, потянули.

Кошка застряла – наверняка зацепилась за что-то большое, лежащее на дне.

– Нашли! – объявил полицейский.

Эстерхази затаил дыхание.

– Не спешить! – приказал Балфур. Он нетерпеливо подался вперед и напрягся, как пружина. – Тяните осторожно, плавно!

К тянущим присоединился третий. Они тащили, перебирая руками веревку, а Балфур то и дело приговаривал, чтобы не торопились.

– Выходит, – проворчал один.

Поверхность трясины вспучилась, грязь растеклась в стороны. На поверхности показался залепленный грязью бесформенный предмет, похожий на бревно.

– Медленно! – предупредил Балфур.

Словно огромную пойманную рыбу, полицейские удерживали труп на поверхности, пропихивая под него нейлоновые стропы.

– Хорошо. Поднимайте!

Единым усилием вырвали труп из трясины, шлепнули на расстеленный пластик. Грязь потекла ручьями, и в ноздри ударила жуткая трупная гниль. Эстерхази отшатнулся назад.

– Какого черта? – пробормотал инспектор.

Он склонился над трупом, дотронулся до него затянутой в перчатку рукой. Махнул полицейскому:

– Обмойте!

Полицейский с подоспевшим экспертом склонились над головой трупа и, прыская из бутыли, смыли грязь. Вонь пошла невероятная. Сделалось дурно, в глотку толкнулся жгуче-кислый комок желчи. Полицейские спешно закуривали.

Балфур выпрямился и сообщил равнодушно:

– Это овца. Оттащите в сторону, это место обмойте как следует, и продолжим поиски.

Полицейские работали молча, и вскоре кошка опять полетела в воду. Прочесывали снова и снова, и всякий раз – одна трава. Вонь гниющей овцы покрывалом легла на окрестности. Снедаемый нетерпением и стрессом, Эстерхази едва держался. Почему они не могут отыскать тело?

Наконец прочесали и дальнюю часть топи. Балфур собрал команду чуть в стороне, полицейские вполголоса посовещались. Затем Балфур подошел к Эстерхази:

– Вы уверены, что ваш зять утонул именно здесь?

– Конечно уверен! – выпалил Эстерхази на грани истерики, пытаясь совладать с дрожью в голосе.

– Сомневаюсь, что мы здесь что-нибудь найдем.

– Да там он, там! – почти прокричал Эстерхази. – Вы же сами нашли и мою гильзу, и следы в траве! Вы знаете, что это то самое место!

Балфур посмотрел на него пытливо:

– Похоже, что да, но…

– Вы должны его найти! Бога ради, тральте все снова!

– Да, конечно. Однако вы видели, как тщательно мы все обыскали. Если бы тело там было…

– Но ведь течение! – воскликнул Эстерхази. – Его могло унести!

– Там нет никакого течения.

Эстерхази глубоко вдохнул, отчаянно стараясь взять себя в руки. Он попытался говорить спокойно, но голос предательски дрогнул.

– Слушайте, мистер Балфур! Я знаю: тело здесь. Я видел, как он тонул!

Балфур кивнул полицейским и приказал:

– Тральте снова, под прямым углом к прежним направлениям.

Полицейские недовольно забормотали. Но вскоре траление возобновилось, кошка полетела в грязь. Эстерхази наблюдал за работой, и желчь толкалась в самой глотке. Последние отблески солнца угасли, туман сгустился, в свете мощных люминесцентных ламп окружающее стало призрачным, жутким и нереальным. Люди казались тенями, про́клятыми душами, бесцельно мечущимися в глубинах ада.

«Невозможно, – подумал Эстерхази. – Пендергаст не мог выжить и выбраться отсюда. Это выше человеческих сил».

И все-таки следовало остаться и увидеть финал собственными глазами. Он обратился к Балфуру:

– Скажите, возможно ли в принципе человеку выбраться из подобной трясины? Самому, без посторонней помощи?

– Но вы же видели, как он ушел в грязь. Или не видели?

В белесом сумраке лицо инспектора казалось острым, как топор.

– Да, конечно, я видел… Но я был так взволнован, растерян, а туман настолько плотный… может, он все-таки выбрался?

– Сильно сомневаюсь, – ответил Балфур, прищурившись. – Однако, если допустить, что вы покинули его, когда он еще барахтался, он мог и выбраться.

– Нет, я же говорил: я до последнего пытался спасти его. Но знаете, мой зять – чрезвычайно изобретательный и предприимчивый человек… – Эстерхази добавил надежды в голос, чтобы скрыть испуг. – Может, он все-таки выбрался… мне так хочется верить, что он выбрался…

– Доктор Эстерхази, не думаю, что на это стоит надеяться всерьез, – сказал инспектор не без сочувствия. – Но вы правы, нам следует уделить внимание и такой возможности. К сожалению, оставшаяся гончая слишком травмирована, но у нас есть два искусных следопыта. Мистер Грант, мистер Чейз! – позвал он.

Из тумана вынырнули егерь и глава команды экспертов.

– Да, сэр?

– Не могли бы вы обследовать окрестности этой трясины? Ищите малейшие приметы того, что жертва сумела выбраться и удалилась отсюда. Обыщите как можно бо́льшую площадь, о положительном результате сообщите немедленно.

– Да, сэр!

Пара следопытов растворилась в сумраке, виднелся лишь перемещающийся рассеянный свет их фонарей.

Эстерхази ожидал молча. Туман постепенно стал густым и плотным, почти непроницаемым для света.

Наконец следопыты вернулись.

– Сэр, никаких следов нет, – отрапортовал Чейз. – Конечно, дождь был очень сильным, он мог уничтожить все небольшие отметины. Но раненый человек, скорее всего ползущий, истекающий кровью, покрытый грязью, должен был оставить значительные следы. Он не выбрался из топи, это точно.

– Вот и ответ на ваши сомнения, – подытожил инспектор, обращаясь к Эстерхази. – Думаю, наши сегодняшние поиски можно на этом завершить. Доктор Эстерхази, боюсь, мне придется попросить вас задержаться на время предварительного расследования. – Он вытащил платок, вытер повисшую под носом каплю. – Вы меня поняли?

– Не беспокойтесь! – горячо заверил его Эстерхази. – Я полон решимости оставаться здесь до тех пор, пока не выяснится в точности, что же случилось с моим… с моим дорогим зятем.

 

Глава 8

 

 

Нью-Йорк

 

Доктор Джон Фелдер следовал за полицейским фургоном, подпрыгивавшим на ухабах однополосной дороги, пересекающей Малый Губернаторский остров. Для начала октября вечер выдался необычно теплым, на заболоченной местности по обе стороны дороги виднелись там и сям островки скапливающегося в низинах тумана. Поездка на юг от «Бедфорд-Хиллс» заняла меньше часа, и цель уже была близка.

Фургон свернул на аллею давно засохших каштанов. Фелдер не отставал. За деревьями виднелись Ист-Ривер и бесчисленные здания манхэттенского Ист-Сайда. Так близко – и все же так недоступно.

Фургон притормозил у высоких ворот кованого железа. Надпись на бронзовой пластине гласила: «Больница „Маунт-Мёрси“ для душевнобольных преступников». Из будки появился охранник, подошел к водителю. Взглянул на протянутый водителем планшет, кивнул и, вернувшись в будку, нажатием кнопки открыл ворота. В последнее время многие считали, что стоит изменить название на что-либо современное и не столь клеймящее несчастных пациентов. Но, судя по виду массивной пластины, рассчитана она была на долгие годы.

Фургон свернул на мощенную брусчаткой небольшую парковку. Фелдер оставил свой «вольво» рядом с полицейским автомобилем. Выйдя из машины, он посмотрел на огромное неоготическое сооружение, чьи высокие стрельчатые окна теперь были забраны решетками. Это был, наверное, самый живописный, если не сказать необычный, приют для умалишенных во всей Америке. Фелдер затратил немало усилий и времени на то, чтобы перевести сюда нужного человека. Теперь его очень злило то, что человек, обещавший «рассказать все» о необычном пациенте как плату за перевод сюда, бесследно исчез.

Фелдер перевел взгляд на полицейский фургон. Тюремный охранник выбрался с пассажирского сиденья, подошел к задним дверям, вытащил связку ключей на большом кольце и сунул нужный ключ в замок. Из открывшейся двери шагнул наружу полицейский в униформе и с дробовиком. Отошел немного и встал с оружием наготове. Охранник помог выбраться из фургона пациенту.

Глазам Фелдера явилась молодая – лет двадцать с небольшим – женщина с темными волосами, подстриженными коротко и со вкусом. Она поблагодарила охранника за помощь низким, ровным голосом, звучащим сдержанно и старомодно. Женщина была одета в тюремную робу, руки схвачены наручниками за спиной. Но когда охранник повел ее ко входу, она держалась прямо, ступала с достоинством, смотрела гордо и независимо.

Фелдер подошел к ней.

– Здравствуйте, доктор, – приветствовала его пациентка, коротко кивнув. – Я рада видеть вас снова.

– Констанс, я тоже рад.

Входную дверь им открыл чрезвычайно аккуратный и педантичный мужчина в белом халате поверх дорогого костюма.

– Добрый вечер, мисс Грин, – произнес мужчина спокойно и дружелюбно, словно обращался к ребенку. – Мы вас ожидали.

Констанс слегка присела в книксене.

– Я – доктор Остром. Здесь, в «Маунт-Мёрси», я буду вашим лечащим врачом.

– Рада знакомству с вами, – ответила женщина, чуть склонив голову. – Пожалуйста, зовите меня Констанс.

Пациентка и сопровождающие вошли в приемный покой. Там было тепло и слегка пахло дезинфицирующим средством.

– Я знаком с вашим, э-э, опекуном, Алоизием Пендергастом, – сообщил доктор Остром. – Мне очень жаль, что мы не смогли привезти вас сюда раньше, но хлопоты с необходимыми документами, к сожалению, заняли слишком много времени.

Говоря это, Остром многозначительно взглянул на Фелдера. Тот знал: предназначенную для Констанс комнату тщательно обыскали, подвергли основательной чистке – сначала хлоркой, затем бактерицидным антисептиком, а в завершение покрасили трижды масляной краской. Эти меры посчитали необходимыми ввиду того, что предыдущая обитательница комнаты славилась пристрастием к ядам.

– Я признательна вам за хлопоты, доктор, – чопорным тоном произнесла Констанс.

Доктор Остром заполнил бумаги, необходимые для передачи пациента, и вручил их охраннику со словами: «Теперь можете снять наручники». Полицейский снял их, после чего служащий больницы выпустил охранника и полицейского наружу и тщательно запер за ними дверь.

– Отлично! – сказал Остром, легонько потирая руки, словно перевод Констанс сюда доставил ему особенное удовольствие. – Мы с доктором Фелдером покажем вам комнату. Уверен, что вы найдете ее приятной и уютной.

– Доктор Остром, не сомневаюсь, так оно и будет, – ответила Констанс. – Вы очень любезны.

По пути через долгий, отзывающийся эхом коридор доктор Остром рассказывал о правилах поведения в «Маунт-Мёрси» и выражал надежду, что соблюдение их не причинит Констанс неудобств. Фелдер украдкой взглянул на Констанс. Конечно, любому она покажется необычной: старомодный выговор, непроницаемые глаза, почему-то кажущиеся гораздо старше лица. И ни в ее поведении, ни в лице невозможно угадать признаки страшного недуга. Но Констанс была совершенно безумна. Других подобных случаев Фелдер не знал. Она считала, что родилась в 1870 году, в семье, ныне давно забытой, стертой из человеческой жизни. Ее существование подтверждали только разрозненные оставшиеся документы. Недавно Констанс вернулась на корабле из Англии. По признанию самой женщины, во время плавания она швырнула за борт своего сына-младенца. Утверждала, что малыш – воплощение зла.

За два месяца занятий ее случаем – сначала в больнице Бельвью, потом в исправительной колонии «Бедфорд-Хиллс» – Фелдер уделил немало сил анализу этого расстройства. Интерес оттого лишь укрепился, но доктор ни на йоту не приблизился к пониманию Констанс и ее заболевания.