Последние переселения арийцев-скандинавов

 

В то время, как крупные племена, покинувшие Скандинавию после I в. н. э., постепенно перемещались на юг, значительные массы, жившие на полуострове и рядом с ним, не знали покоя. Их можно разделить на две группы: та, что стала основой англосаксонской конфедерации, и вторая группа, выходцы из которой были более независимы друг от друга и продвинулись дальше; именно их следует считать «норманнами», как они себя называли.

Несмотря на то, что начиная с I в. до н. э. до V в. н. э. влияние этих групп чувствовалось даже в римских регионах, нет оснований подробно говорить о них отдельно, потому что там действовали и другие германские народы. Но после I в. нашествие Аттилы положило конец их влиянию или, по крайней мере, ослабило его. Славяне, втянутые в общий этнический беспорядок, главными зачинщиками которого были тевтоны и гунны, оказались отброшенными в районы между скандинавскими странами и южной Европой, и только с этого момента можно четко различать арийцев на севере нашего континента.

Эти славяне, вновь оказавшиеся жертвами катастроф, сотрясавших высшие расы, пришли на земли своих предков, которые жили там несколько столетий назад, и, возможно, проникли еще дальше. Они перешли Эльбу, поднялись по течению Дуная, появились в самом центре Гер мании. Под предводительством своей знати, состоявшей из гетов, сарматов, кельтов, и смешавшись с немногочисленными группами гуннов, которые их теснили, они заняли на севере весь Гольштейн вплоть до Эйдера [1]. На западе они двигались к реке Сааль и сделали ее своей границей, а на юге заняли Стирию, Карниоль, дошли до побережья Адриатики, с одной стороны, с другой - до Майна, и захватили оба австрийских герцогства - Тюрингию и Суаб [2]. Затем они спустились до рейнских земель и проникли в Швейцарию. Эти вендские народы, прежде постоянно угнетаемые, поневоле стали завоевателями, обстоятельства работали на них, и в результате германский элемент оказался значительно ослаблен во всей Германии и сохранил свои позиции только в Вестфалии, Фризе, Ганновере и на Рейне. Такая ситуация сложилась в VIII в.

Саксонские набеги и франкская колонизация в течение трех или четырех последующих веков несколько изменили положение, но в результате масса местных народов оказалась навсегда отрезанной от основных арийских элементов. Этому способствовали не только набеги славян в гуннскую эпоху, но в еще большей мере состав германских групп, смешанных с многочисленными наемными бандами кельтов и вендов. Когда германские племена переселялись или исчезали, главным образом страдала самая благородная часть, тогда как конфликты мало затрагивали два низших класса - карлов и траэлов. Напротив, по мере того, как теряли свою знать славянские племена, они все более освобождались от арийского влияния, отвлекавшего их от их истинной природы. В результате исчезновения германцев, с одной стороны, и ослабления вендской аристократии, с другой, в населении Германии в конце концов осталось очень мало германских элементов. Об этом свидетельствуют сельские обычаи, народные суеверия, наречия и физиологические особенности. Так, в Шварцвальде можно встретить чисто кельтские или славянские типы или пассивных австрийцев и баварцев, в которых нет той энергии, какой отличаются франки или лонгобарды.

Именно это население оказалось на пути саксонов и норманнов, точно так же, как в свое время германцы столкнулись примерно с такой же ситуацией. Разница состояла в том, что на этот раз силы завоевателей были слабее и географические результаты более скромные.

Вначале норманны пошли по стопам готских племен. Они были умелыми и отважными мореплавателями и совершали походы на восток, пересекли Балтийское море, высадились на его берегу, откуда пошли предки Германариха, и, с мечом в руках пройдя по всей Руси, заключили военные союзы с императорами Константинополя, а с другой стороны, их пираты наводили страх на жителей побережья Каспийского моря.

Они настолько хорошо освоились в русских землях и завоевали там такой высокий авторитет своим умом и мужеством, что славяне этой страны, признавая свое бессилие, почти единодушно и с радостью приняли власть чужеземцев. Последние основали крупные княжества и в какой-то мере восстановили и Асгард, и Гардарику, и готскую империю. Они заложили основы славного будущего славянских государств, скрепив их арийской кровью. Без них России бы не было [3].

Сегодня существует большая славянская империя - единственная, которая выдержала испытание временем, первый и уникальный памятник политическому разуму, истоки которого следует искать в варяжских, т. е. норманнских династиях. Однако это грандиозное сооружение является германским только в силу факта своего существования. Норманны не изменили характер своих подданных: они были слишком малочисленны, чтобы добиться такого результата. Они затерялись в массе местного населения, в котором татарские набеги в средние века постоянно усиливали дестабилизирующее влияние финской крови. Все это имело бы бесславный конец, если бы судьба не послала этой стране силу, которая возродила ее, и этой силы оказалось достаточно, чтобы нейтрализовать худшие качества славянского гения. Приход немецких князей, администраторов, генералов, профессоров, художников, ремесленников, появление англичан, французов, итальянцев медленно, но верно делали свое дело, трансформируя инстинкты местного населения и готовя его, помимо его желания, к тому, чтобы занять высокое положение в Европе. Все, что сегодня есть в России политически значимого, все, что сближает эту страну с германизированной цивилизацией, пришло извне.

Возможно, такая ситуация сохранится в течение более или менее продолжительного времени, но в сущности инертность, присущая местным жителям, осталась, и напрасно считают, что вендская раса представляет угрозу для Запада. Кое-кто, увидев, что у нее мало способностей к социальному совершенствованию, поспешили объявить ее юной и полной скрытых сил, которые еще не проявились. Однако это из области иллюзий. Славяне относятся к самым древним семействам, самым перемешанным и выродившимся, какие есть на земле. Они исчерпали свои возможности еще раньше кельтов. Норманны придали им чувство единства, которого они были лишены. И это чувство теряется по мере того, как впитывается скандинавская кровь, оно поддерживается только за счет новых притоков, однако они не в состоянии дать своим ученикам то, чего у тех никогда не было.

На Западе славяне могут занимать только подчиненное социальное положение и вряд ли будут играть заметную роль в будущей истории, как не играли ее в прошлом, если бы не огромная территория, которую они занимали. Находясь на границе между Европой и Азией, они служат естественным переходным элементом между своими западными и восточными монголоидными сородичами. Они составляют бесчисленные массы людей от Богемии и Петербурга до границ с Китаем. Они поддерживают, таким образом, между различными метисами непрерывную этническую связующую нить, которая сегодня опоясывает северное полушарие.

Вот удел славянских народов и предел их развития, которого они никогда бы не достигли без помощи норманнов. Эти норманны осуществляли свою деятельность главным образом в России, откуда мы перенесемся вслед за ними в другие земли.

Не будем останавливаться на их деятельности, т. к. это скорее область политической истории. Вытесненные из центра Германии массами новых пришельцев, потерпев поражение от саксонов [4], норманны вплоть до VIII в. продолжали свои походы. Западные мореплаватели боялись отважных норманнских пиратов, которые добирались до Средиземного моря, грабили Испанию, колонизировали острова вблизи Англии, обосновались в Ирландии и Шотландии, населили долины Исландии.

Несколько позже они пришли и на землю Англии, которой раньше причинили столько хлопот и волнений, отобрали ее большую часть у бриттов и саксонов, которые высадились на этих берегах еще раньше. Позже они обновили кровь французов в Невстрии и обеспечили им превосходство над другими жителями Галлии. В числе их самых славных деяний следует в первую очередь отметить открытие американского континента в X в. и создание там колоний в XI, а возможно, и в XIII в. В свое время мы поговорим о полном завоевании Англии французскими норманнами.

Скандинавия, откуда вышли эти воины, еще в героические времена средневековья занимала видное место в памяти всех господствующих рас Европы. Это была земля их славных предков, земля их богов, вытесненных христианством. Высокие образы, которые вызывало название этой земли в мыслях франков и готов, можно сравнить с воспоминаниями об Ултрара-Куру для брахманов. В наши дни этот полуостров населен людьми, похожими на тех, которые так долго и обильно питали всю континентальную Европу [5]. Чем чище была кровь этих древних воинов, тем меньше времени они проводили в своих одэлах. Немногие остались в Скандинавии. Но некоторые возвратились туда и нашли там финнов, кельтов, славян - либо выходцев тех, кто когда-то населял страну, либо потомков пленников, которых забросили туда перипетии войн и конфликтов с остатками асов. Однако нет сомнений в том, что в Швеции и особенно в Норвегии еще сегодня можно встретить физиологические, лингвистические и политические свидетельства пребывания исчезнувших благородных рас, о чем говорит история последних столетий. Ни Густав-Адольф, ни Карл XII, ни их народы не являются потомками Рагнаса Лодброга и Харалда. Если бы норвежцы и шведы были более многочисленные, ситуация сложилась бы по-иному; но они по причине своей малочисленности обречены на социальное бессилие. Поэтому можно сказать, что не среди них следует искать последний оплот германского влияния: он находится в Англии. Именно там он в большей мере сохраняет свое прежнее влияние.

Когда речь шла о кельтах, мы видели, что население Британских островов во времена Цезаря состояло из местных финнов, некоторых галльских племен, в разной степени затронутых смешением с аборигенами, но весьма деградированных этими контактами, и из переселившихся германизированных бельгийцев, которые занимали восточное и южное побережья.

С последними в основном и имели дело римляне - как в вопросах войны, так и мира. Рядом с этими чужеземными племенами жили с давних времен более чистые германцы, упоминаемые в галльских документах под именем «коританийцы». С тех пор переселение тевтонских групп больше не прекращалось вплоть до 449 г., который обычно считается началом англосаксонского периода. В царствование Пробия имперская власть населила остров вандалами, немного позже туда завезли квадов и маркомманов. Гонорий сформировал в северных провинциях более 40 когорт из варваров, которые привели с собой жен и детей. Затем земли получили многие тунгры. Все эти волны иммигрантов были достаточно значительны, чтобы сформировать новое население на западном побережье и учредить новую должность, которая, согласно римской иерархии, на острове называлась «префект саксонского побережья». Этот титул говорит о том, что задолго до появления двух братьев-героев по имени Хенгест и Хорса большое количество людей их расы уже обитало в Англии.

Таким образом, британское население очень рано получило приток германской крови, и племена, жившие в центральных районах также постепенно смешались с соседями или были вынуждены уйти в горы на севере или же переселиться в Ирландию, которая стала последним оплотом чистых кельтов, если таковые вообще оставались там.

Скоро на острове появилось многочисленное римское население. Во время одного бунта семьдесят тысяч римлян были убиты только в трех кантонах Лондона, Меру-лама и Колчестера. Но через некоторое время в Великобританию пришли новые переселенцы с юга, и численность римлян-островитян продолжала расти.

В III в. Марсий насчитал в стране 15 тысяч крупных поселений. Во многих жили только римские поселенцы. По свидетельству Цезаря, бритты предпочитали жить в убогих хижинах среди лесов, между тем как германизированные бельгийцы, прибывшие из Галлии, обитали в таких же городах, как их сородичи на континенте. Они имели свои деньги, а через 40 лет после римского завоевания при Агриколе по подсчетам Птолемея в стране было 56 крупных городов. Пришельцы подчинялись римским законам и обычаям, строили памятники, акведуки, театры, триумфальные арки, которые вызывали восхищение еще в XIV в. [6]. Короче говоря, местные города все больше напоминали галльские.

Тем не менее существовала большая разница. Жители Великобритании обладали большей политической энергией, чем их континентальные соседи, несмотря на то, что их небольшая территория и географическое положение на задворках империи не позволяли им надеяться на значительную роль в ее истории. Здесь уместно напомнить, что географическая ситуация мало влияет на могущество страны. Полугерманцы Великобритании дали Риму большое число императоров. При их участии непрерывно велись амбициозные политические интриги. С их побережья отплывали когорты на завоевание римского мира. Они замахнулись на то, в чем их соседи галлы столько раз терпели неудачу: они задумали создать свои династии и пре успели в этом. Начиная с царствования Караусия они уже мало зависели от Рима. Они сформировали политический центр со всеми соответствующими эмблемами и знаками отчизны. Так туманный Альбион окружил себя ореолом гордой, суровой и несколько эгоистичной свободы, которой поныне гордятся потомки бриттов.

Я не буду рассказывать о бритто-римских императорах Аллектии [7], Магнентии, Валентинии, Максиме, Константине, с которыми Гонорий был вынужден заключать пакты. Я не буду говорить о Марке, который навсегда закрепил обособленное положение страны [8].

Я просто хотел показать, в какую глубокую древность уходит императорский титул у англичан. Римские формы превалировали на острове в течение примерно 450 лет. После этого начались гражданские войны между германизированными бритто-римпянами и более чистыми саксами, издавна поселившимися в стране после изгнания с континента под давлением славян, которые неожиданно вознамерились завладеть всем островом. Историки часто описывают этих сынов скандинавов, «Сакаи-Суна», или сынов саков, приплывших из кимрийского Херсонеса и соседних с ним островов на кожаных барках. Историки усматривают в таком способе мореплавания проявление варварства, но они ошибаются. В V в. северяне имели большие суда на Балтике. Они издавна видели в своих морях римские галеры, видели экспедицию франков, которые с Черного моря вернулись во Фризию на кораблях, отбитых у императорского флота, и могли воспользоваться этими образцами, но не захотели. Этим мужественным людям больше подходили мелкие суда, которые можно переносить на руках, которые могли переходить из моря в реки, из рек в мелкие речки. Таким образом, они могли пробираться в глубь страны, что было не под силу большим судам, и осуществлять завоевания. В результате возобновились смешение рас и, соответственно, конфликты [9].

Бритто-римское население, которое отличалось высокой энергичностью по сравнению с галло-римлянами в силу своего германского происхождения, более достойно вело себя по отношению к завоевателям и оказывало им сильное сопротивление [10]. Часть страны осталась почти независимой, если не считать вассального положения и признания высшей власти саксов с выплатой дани. Но даже покоренное население имело право на землю, ношение оружия, командование войсками или выбор своих военачальников.

Как франкские короли окружали себя преимущественно галльскими придворными, так и принцы Гептархии набирали свой двор из среды бритто-римлян. Последние сразу получили высокие должности при дворе потомков асов. Они научили их римским законам и приобщили к идее власти, которую англосаксонские воины не стремились распространять. Но и в этом бритто-германские советники значительно отличались от галльских или меровингских: они не смогли спасти от разрушения римские нравы, потому что и сами в слабой мере знали их, и не заложили в систему правления зерно феодализма, потому что их страна была незначительно затронута действием бенефициальных законов. Итак, Англия, начиная с V в., оставалась в стороне от образа жизни остальной части Европы.

Бритто-римляне очень хорошо внушили потомкам Водана и Тора желание собрать воедино все наследие национальных императоров. Мы знаем, с каким удивлением самые ловкие и могущественные англосаксонские принцы принимали римские знаки отличия высшей власти в виде изображения волчицы и двух братьев-близнецов, воспринимали римские законы в отношении своих подданных, завязывали тесные связи с двором Константинополя и приобретали двойной титул: «братвалда» по отношению к подданным англосаксам и бриттам и «басилеус» в письменных документах по латыни [11]. Титул «басилеус», на который не смели претендовать франкские, висиготские, ломбардские короли, предоставлял прерогативу величия и независимости. На острове, так же как и на континенте, хорошо понимали его значимость, потому что Карл Великий унаследовал трон Константина V; в письме к Эгберту он назвал себя императором восточных христиан, а адресата именовал императором западных христиан [12].

Расовые отношения между бритто-римлянами и германскими племенами, пришедшими из Ютланда [13], основывались на компромиссе: со стороны побежденных - отказ от приобретения товаров с юга, принятие германских идей, а со стороны победителей - уступки и послабления административного характера. Например, создаваемые институты были похожи на скандинавские. Землевладение в форме одэла и феода, политические права, основанные исключительно на территориальной собственности, поощрение земледелия, постепенное запустение многих городов [14], увеличение количества деревень, особенно отдельных ферм и поместий, в которых свободный человек чувствовал себя вольготно, - все это свидетельствовало о крепости арийского духа. С другой стороны, рост числа городов, растущее безразличие к делам общества и уменьшение численности свободных людей на континенте указывали на развитие совсем иных тенденций.

Неудивительно, что некоторые современные историки превозносят образ жизни англосакса, жившего мирной сельской жизнью в эпоху, когда его собрат на континенте - карл или ариман, т. е. «добропорядочный человек» - утратил почти все качества свободного человека. Но тогда они должны добавить, что организация средних классов при саксонских королях и первых норманнских династиях была всего лишь продуктом этнических обстоятельств и не подлежала совершенствованию. Тогдашнее английское общество со всеми своими достоинствами и недостатками составляло единое целое, обреченное на упадок. Почти полное отсутствие романизированного элемента не позволяло ему приблизиться к тому, что мы называем европейской цивилизацией. По мере слияния различных групп населения кельтские элементы, глубоко пропитанные финской сущностью, элементы, которые попали в массу бриттов в результате англосаксонского переселения, и те, которые принесли с собой датчане, поглощали германские элементы. При этом не надо забывать, что. несмотря на их многочисленность, они утрачивали свою энергию по мере смешения с разнородной массой. Их лучшие качества тускнели так же, как переходящий из рук в руки плод теряет свою свежесть, сохраняя, однако, мякоть. В такой ситуации находилась Англия XI в. Рядом с замечательными политическими достижениями мы видим постыдную нищету в интеллектуальной жизни; исключительно развитый прагматизм, благодаря которому на острове накоплены огромные богатства, и полное отсутствие деликатности и элегантности нравов; зажиточность крестьян-собственников и абсолютное рабство, какого, пожалуй, не было нигде. Духовенство, которое по причине невежества и низких плотских нравов медленно скатывалось к еретизму, бездарные правители, управляющие страной так же, как раньше управляли своим одэлом, и за плату отдающие государственную печать в пользование проходимцам. Наконец, исчезновение всех чистых рас и появление на троне крестьянского сына. Вот что уродовало общую картину общества в период норманнского завоевания.

Англии повезло с приходом Вильгельма, и на волне гал-ло-скандинавского нашествия туда проникли романизированные элементы. Они не разрушили тевтонскую основу, не лишили ее прагматического и политического гения - они влили в нее то, чего ей до тех пор недоставало для того, чтобы присоединиться к общему ходу цивилизации. Вместе с герцогом Нормандским пришли романизированные бретонцы, ангевийцы, бургиньонцы, представители всех регионов Галлии. Они обеспечивали связь острова с остальной Европой, вытащили его из болота изоляции, в котором его держал сам характер этнического состава населения, потому что Англия оставалась слишком кельто-саксонской в тот период, когда остальной европейский мир стремился сбросить с себя германскую природу.

Плантагенеты и Тюдоры продолжили цивилизаторское движение и расширили для него путь. При них приток романизированного элемента не имел такого угрожающего размаха и не затрагивал низшие слои населения, тогда как высшие слои, как и везде, постепенно деградировали и исчезали. Как обычно случается, цивилизованная раса, оказавшись в среде обладающих сильной энергией масс, получает небольшую дозу яда, что оказывает положительный эффект. Так и в Англии ситуация постепенно улучшалась, нравы смягчались, и страна сближалась с континентальным обществом; в то же время она продолжала оставаться в основном германской, поэтому феодализм там никогда не приводил к рабству, как это происходило у ее соседей. Королевская власть не могла перешагнуть определенные границы, установленные национальными инстинктами; муниципальная система мало походила на римскую, низшие классы всегда имели доступ на более высокую ступень, а привилегии были основаны не на титуле, а на земельной собственности. С другой стороны, падал интерес к интеллектуальным знаниям, имело место презрение ко всему, не связанному с материальными потребностями: недаром итальянцев возмущает, что англичане не способны наслаждаться искусством.

В истории человечества, начиная с X в. до наших дней, мало найдется аналогичных примеров. В других местах арийцы или арианизированные элементы питали своей энергией массы разнородного населения, придавали им силу, а в ответ воспринимали новую для них культуру. Но нигде больше благородные племена, собравшиеся вместе на небольшой территории, не получали так мало элементов из смешанных, но более развитых в смысле исторического опыта рас. Именно этому исключительному обстоятельству англичане обязаны не только своим медленным социальным прогрессом, но и прочности их империи: она не отличалась ни блеском, ни гуманностью, ни благородством, но зато была самой мощной в Европе.

Этот процесс ускорился с конца XVII в.

После религиозных войн во Франции на остров хлынула новая волна французов. На этот раз они не стремились попасть в аристократическую среду: торговые отношения, которые расширялись и углублялись повсюду, втянули значительную часть иммигрантов в плебейские массы, и англосаксонская кровь серьезно от этого пострадала. Появление крупной промышленности еще более усилило этот процесс, притягивая в страну работников негерманских рас, ирландцев, итальянцев, славянизированных немцев и немцев, отмеченных кельтской печатью.

Тогда англичане реально ощутили, как их втягивает в себя сфера романизированных народов. Они без всякого сожаления стали терять то, что когда-то сближало их со скандинавами, фламандцами и голландцами. Начиная с этого времени они стали лучше понимать Францию. Они почувствовали тягу к классическим наукам, искусству, музыке, литературе и добились в этой области такой славы, о которой не могли и мечтать их предки, хотя и сюда они вносили грубый варварский вкус.

Тем временем иммиграция с континента продолжалась и усиливалась. Отмена Нантского эдикта заставила многих жителей южных провинций Франции присоединиться к своим сбежавшим предшественникам [15]. Не меньший эффект произвела Французская революция; не считая недавнего притока ирландцев в Англию, непрерывно поступали все новые этнические элементы, и инстинкты, противоположные германскому духу, накапливались в обществе, когда-то таком едином, логично организованном и крепком, хотя и малообразованном.

Перемены были ощутимы и проявлялись в самых разных аспектах. Английская законодательная система утратила свою солидарность, приближалось время реформаторов. Аристократия открыто столкнулась с противниками: неизвестная прежде демократия выдвинула требования, которые выросли не на англосаксонской почве. Растущая популярность новшеств, появление новых идей, организация новых сил - все свидетельствует о том, что причины такой трансформации следует искать на континенте и что Англия вступает в романский мир.

 

Примечания

 

1) Шаффарик считает, что гунны, описанные в «Эдде», были славянами, что является явной натяжкой.

 

2) В этом направлении славяне двигались под давлением аваров, полумонгольского-полуарийского племени.

 

3) Людбранд де Тичино, епископ Кремонский, умерший в 979 г., говорил, что народ, который греки называют «русские», на Западе зовется «норманнами». В V в. русские - под этим именем надо понимать основную часть населения - говорили на скандинавском языке. Территория, где был распространен этот язык, охватывала окрестности Ладожского озера, озера Ильмень и верховье Днепра. Обычно русские норманны называли себя «варягами». Это имя носили также асы, готы и саксоны, т. е. оно чисто арийского происхождения. Греки знали в Дрангиане сарматский народ, который называл себя «зариянга» или в зендской форме «зараянг». Плиний переделал его в «эвергетов». Это название, «заранги», «эвергеты» или «варяги», пришло и во Францию, оставив следы в географических названиях. Это доказывает, что северные арийцы, несмотря на расстояния, сохраняли родство со своей ветвью.

 

4) Континентальные саксоны так быстро смешались с кельтскими или славянскими племенами, окружавшими их, что по традиции они считаются автохтонным населением Гарца. Хотя их предки жили на Херсонесе еще в V в., а сами они захватили Тюрингию только в VI в. Создается впечатление, будто они вдруг родились посреди гор и лесов Гарца. Здесь слышится отголосок скандинавских мифов в сочетании с местными легендами.

 

5) Язык рунических текстов значительно отличается, как и готский язык Улфилы, от нынешних скандинавских языков, в которых много финских элементов.

 

6) Тацит, резко осуждающий галлов за то, что они с такой легкостью приняли разрушительное римское влияние, также нелестно отзывается об островных бриттах, которые копировали у себя римскую административную систему.

 

7) Аллектий вел себя как настоящий император. Он заселил остров большим числом франков и саксов.

 

8) Марк был избран императором с целью защиты страны от саксонского вторжения в 407 г.

 

9) Проспер Аквитанский считает 441 г. датой окончательной победы англосаксов. Это завоевание отличается от покорения Галлии франками в двух моментах: во-первых, саксы не получили императорской инвеституры и не могли ее получить, потому что Великобритания являлась независимой страной; во-вторых, вследствие вышесказанного, их предводители не имели намерения требовать звания патрициев и консулов, поскольку не желали играть роль римских чиновников.

 

10) Например, бритты в боях против саксов использовали римскую так тику.

 

11) Титул «братвалда» предполагал пусть и номинальную, но все-таки власть над независимыми бриттскими племенами острова; некоторые из этих племен в X в. имели знать германского происхождения: например, корнуэльцы.

 

12) Еще Вильгельм-Завоеватель носил титул «басилеус». Видимо, он был последним английским сувереном, который пользовался этим титулом.

 

13) Название «англосаксы», применяемое к завоевателям Англии, Не означает, что все они относились к одной нации: среди них были варяги, ютунги, тюрингские саксы.

 

14) С бриттскими городами Англии случилось то, что произошло с кельтскими поселениями в Германии. Они не имели достаточно богатств и сил, чтобы сопротивляться враждебному окружению. Римские институты постепенно германизировались, а тяга к сельской жизни и постоянные набеги приводили к размыванию городской буржуазии.

 

15) В разные времена в Англии нашли убежище более ста тысяч протестантов.

 

 

ГЛАВА VI