Исторический аспект развития социальной ответственности бизнеса

Запад

Зарождение концепции социальной ответственности бизнеса относится к началу XIX столетия, когда началось движение за защиту прав трудящихся, возникшее в результате размышлений морального и экономического порядка по поводу человеческих издержек промышленной революции. Эта инициатива исходила от промышленного среднего класса. Организованное рабочее движение возникло позднее, когда в ряде стран были устранены различные препятствия для реализации права на свободу объединения.

Одним из основоположников данного воззрения был английский промышленник, социалист-утопист Роберт Оуэн, разработавший план по улучшению условий жизни рабочих и пытавшийся его осуществить на одной из прядильных фабрик Шотландии. Оуэн не только пытался реализовать на практике свои идеи, но и предлагал радикальные теоретические программы перестройки капиталистического общества в целом. Но если его практические начинания (организация опытных коммунистических колоний в США и Великобритании) потерпели неудачу, то предложенные им идеи и проекты переориентации работодателей на социальную ответственность перед трудящимися сыграли положительную роль как в осознании рабочими своих прав, так и в осознании необходимости государственного и международного регулирования социально-трудовых отношений. В 1818 г. в ходе конгресса «Священного союза» в Экс-ля-Шапель, Оуэн потребовал принятия мер по защите рабочих и образования с этой целью специальной комиссии. Его идеи о необходимости государственного регламентирования социальной ответственности предпринимателя позднее были поддержаны и развиты французским промышленником Даниэлем Леграном. Совместно с рядом видных бизнесменов, политиков и экономистов он неоднократно обращался к правительствам европейских стран с предложениями принять международные законы об условиях труда на заводах и фабриках, рудниках и шахтах.

Были выдвинуты три довода в пользу принятия международных трудовых норм. Первый из них, гуманитарного плана, указывал на необходимость облегчить тяжёлую долю трудящихся масс. Второй довод, скорее политического плана, подчёркивал важность укрепления социального мира в промышленно развитых странах с целью предотвратить общественные потрясения. Необходимо было поддержать реформистские устремления среди трудящихся, чтобы отвратить их от коммунистической пропаганды, которая всё шире распространялась по Европе. Третий довод носил экономический характер: указывалось на то, что международное регулирование труда поможет странам с защищающим трудящихся законодательством избежать потерь, которые влечёт подобная социальная политика для их внешней торговли. Другими словами, такое регулирование позволило бы уравнять международную конкурентоспособность всех государств.

Эти аргументы были приведены в Преамбуле принятого в 1919 г. устава Международной Организации Труда, которая открывается словами о том, что всеобщий и прочный мир может быть установлен только на основе социальной справедливости. Позднее они были уточнены в Филадельфийской декларации 1944 г. и сохраняют актуальность и в наше время, являясь идеологическим фундаментом МОТ.

К следующему историческому этапу осмысления социальной ответственности бизнеса можно отнести зарождение доктрины капиталистической благотворительности. Согласно этой концепции, прибыльные организации должны жертвовать часть своих средств на благо общества (финансировать общественные потребности). Данная концепция была рассмотрена Э. Карнеги в работе «Евангелие процветания», опубликованной ещё в 1900 г. Тогда же некоторые из представителей крупного американского бизнеса публично заявили об обязанности корпораций использовать свои ресурсы таким образом, чтобы общество оказывалось в выигрыше. Сам Карнеги, к примеру, вложил 350 млн. долларов в социальные программы и построил более 200 публичных библиотек. Д. Рокфеллер пожертвовал 550 млн. долларов и основал фонд Рокфеллера, а в 1905 году в США зародилось движение «Ротари» (Rotary), суть которого заключается в том, что материально преуспевающие люди должны (если, конечно, они созрели до этого понимания) вносить свою лепту в улучшение социальной ситуации не только в профессиональной сфере, но и в ареале своего проживания.

Россия

Как и в промышленных странах Запада, в России социальная ответственность бизнеса первоначально проявлялась в виде индивидуальных социальных программ на отдельных предприятиях. По оценкам иностранных специалистов, некоторые русские фабрики были лучшими в мире не только с точки зрения устройства и оборудования, но и в плане решения социальных проблем. Например, такой считалась Кренгольмская мануфактура в г. Нарва, которая обладала собственной больницей, рабочим городком с населением 3 тыс. человек, школами и другими социальными учреждениями. А на Всемирной выставке в Париже в 1900 г. за решение социальных проблем рабочих на Трёхгорной мануфактуре её владельцу Н. Прохорову была присуждена Золотая медаль. Таких примеров можно привести много, но, тем не менее, они не определяли общей картины, а скорее были исключениями из правил, вследствие того, что такая позиция вступала в полное противоречие с общим консервативным характером дореволюционного бизнеса.

Отдельные случаи не являлись закономерностью и не привели к осмыслению представителями бизнеса необходимости защиты трудящихся через введение социального законодательства на национальном уровне. Только на государственных предприятиях в какой-то степени законодательно регламентировались права рабочих. Отвечая на вопрос, можно ли считать деятельность московского бизнеса «классовым», крупный промышленник П. Рябушинский писал: «Существовала одна область, где эта деятельность таковой являлась: это область рабочего законодательства. И тут, нужно сказать, представители Москвы, действуя в унисон с Петербургом, как и с провинцией, не проявили ни понимания современной им обстановки, ни предвидения будущего». Именно сопротивление крупного бизнеса так и не позволило создать в царской России систему социального обеспечения наёмного труда. Это являлось одной из причин тяжелого положения рабочих, что привело, в конечном счёте, к поддержке ими политической программы большевиков.

Российский бизнес конца XIX — начала XX вв. полностью находился под контролем верховной власти и развивался неравномерно, в первую очередь в зависимости от стратегических задач страны. Достаточно распространённой оставалась практика, когда финансовые льготы и привилегии предоставлялись в обмен на пожертвования и благотворительную деятельность в пользу казны. Благотворительность часто открывала единственную возможность предпринимателям получить чины, звания и прочие отличия, которых иным путем (в частности, своей профессиональной деятельностью) добиться было очень сложно. Самым почётным считалось получить чин генерала через Академию наук, пожертвовав свои коллекции или музей государству. Такое дворянство получили А. Бахрушин, А. Титов, П. Щукин и др. Но, как отмечал в своих воспоминаниях знаменитый режиссёр-драматург В. Немирович-Данченко, несмотря на широко известную меценатскую деятельность, торгово-промышленное сословие «не уважали, — ни их, ни их капиталов».

Не только высокородное дворянство, но и либеральные круги в России относились к субъектам хозяйственной деятельности «полупрезрительно». Автор исследования о московском купечестве П. Бурышкин, сам выходец из известной купеческой семьи, отмечал, что во всей русской литературе, написанной интеллигенцией, ему известен лишь один писатель (П. Мельников-Печерский), где предприниматель «рисуется в выгодном свете».

Поощряя профессиональную и благотворительную деятельность, власть негативно относилась к политической деятельности буржуазии, отдавая приоритет политического участия представителям аристократии. В ходе либеральных реформ дооктябрьской России предпринимательский слой не занимал ведущего положения в обществе и не являлся центральной фигурой модернизации страны.

Толчком к самоорганизации бизнеса в общероссийском масштабе стали революционные события 1905 года, накануне которых предприниматели начинают постепенно заявлять о своих претензиях на политическое участие на уровне принятия решений. Создаются новые крупные профессиональные организации, например Всероссийское торговое объединение. А вскоре в Москве крупные промышленники перед выборами в I Государственную Думу (1906 г.) создают Торгово-промышленную партию.

Идейными принципами вновь созданной партии были: полная продержка правительства в проведении реформ, сохранение целостности России, конструктивная работа в Государственной Думе. Рассчитывая на массовую поддержку, лидеры партии внесли в программу положения о просвещении населения, пересмотре налоговой системы и введении подоходного налога, развитии местного самоуправления, улучшения благосостояния крестьянства. Резко выступая против лозунга 8-часового рабочего дня, признавались мирные формы разрешения конфликтов, такие как стачки и забастовки. По своему составу партия, несмотря на все усилия расширить свою социальную базу за счёт среднего торгового сословия, оставалась объединением крупных предпринимателей. Но в Думу партия провела лишь одного кандидата. А всего в I Думе оказалось 25 представителей деловых кругов (5,8%).

Если в период первой русской революции представители крупного бизнеса поддерживали правительство, действуя под его опекой и, как отмечалось в официальных докладах, «неся определённую политическую окраску, по инертности и страху за собственные капиталы государственной опасности не представляли», то постепенно ситуация начала меняться.

В результате военного и экономического кризисов 1915-1916 гг. в стране начинают создаваться различные общественные комитеты, роль и значение которых постепенно возрастает. Земские и городские союзы объединились в «Земгор» и централизовали военные поставки малых предприятий. Продолжали активно действовать потребительские кооперативы, насчитывающие несколько десятков тысяч человек. По инициативе А. Гучкова наиболее видные представители торгово-промышленных кругов создали Центральный военно-промышленный комитет, практически действующий как параллельное правительство. Комитет распределял оборонные заказы между крупными предприятиями. Война породила кризис, при котором власть теряла контроль за управлением страной, и предпринимательский класс брал на себя часть государственных функций.

Именно в предвоенные и военные годы буржуазия, для координации оппозиционных по отношению к власти выступлений, готова была пойти на контакт и с представителями левых партий. Так в марте 1914 года Коноваловым был проведён ряд совещаний с участием социал-демократов, в том числе и большевиков. На повестке дня стоял вопрос о проведении совместных антиправительственных выступлений. А чуть позже, отчётливо понимая необходимость объединения усилий всего общества ради победы над немцами, деловые круги создали при Московском областном и Центральном военно-промышленном комитетах так называемые «рабочие группы». Но сколько-нибудь заметным влиянием эти организации в рабочей среде не пользовались. Неудачей закончилась и попытка Рябушинского и Коновалова созвать в 1916 году беспартийный рабочий съезд под девизом единства всех национальных сил.

Одной из самых активных политических предпринимательских групп в 1917 году стало Общество за экономическое возрождение России, основанное по инициативе миллионера А. Путилова. В него вошли банкиры и промышленники Петрограда. Организация выпускала два десятка газет и имела более ста «сочувствующих» изданий. Группа насчитывала около 80 тысяч членов в 269 отделениях страны.

Одновременно в Москве Рябушинский возглавил Всероссийский союз торговли и промышленности, который действительно стал крупной политической организацией. В неё входили до 500 союзов и общественных объединений предпринимателей, особенно много — из губернских и крупных уездных городов. Очень тесно Союз сотрудничал с военными, партией кадетов, старообрядческой и православными церквями, Московским союзом потребителей (объединял до 800 кооперативов) и Всероссийским мещанским союзом. Главная цель объединения — подготовка к выборам в V Государственную Думу, а после Февральской революции — в Учредительное собрание. Временный организационный комитет Союза готовил проведение первого съезда организации, который хоть и был запрещён царским правительством, но прошёл нелегально на квартире у Рябушинского. Правительство не просто запретило съезд, но предприняло попытку «свести на нет всю организационную работу». Члены организации подверглись сильному экономическому давлению, вызвавшему раскол в рядах представителей деловых кругов (угрозы по введению ограничений в строительстве хлопчатобумажных фабрик в Туркестане; перераспределение интендантских заказов, выступления проправительственной прессы и т.п.). Но, несмотря на такое положение, Политсовет Союза, в который вошли крупнейшие промышленники, буржуазная интеллигенция, профессора, философы, видные журналисты, продолжал активно заниматься мероприятиями по «политическому воспитанию широких кругов населения». А с падением самодержавия Союз приступил к более активной агитации и даже предпринял попытку издавать журнал под претенциозным названием «Народоправство». Но главной работой оставалась всё же подготовка к выборам.

Таким образом, только в 1917 году российские предприниматели заявили о себе как об организованной общественно-политической силе, пытаясь создать массовые политические объединения и стать выразителями общенациональных интересов. Но авангардом революционных преобразований и национальным лидером отечественная буржуазия так и не стала. В стране с вековыми традициями авторитаризма государство являлось гарантом социального статуса и эффективной хозяйственной деятельности частного капитала. Только неурядицы, вызванные революциями и войнами, заставили русскую буржуазию сделаться оппозиционной правительству и вынудили профессионально заняться политикой, взвалив на себя груз социальной ответственности за всю страну. Но и после Февральской революции они не получили реванша. А после Октября в России большевиками был провозглашён и реализован лозунг на уничтожение частной собственности и буржуазии как класса.

Вместе с тем, необходимо отметить, что довольно часто меценаты оговаривали специальные условия благотворительной помощи, при которых их имя не будет опубликовано в прессе. Например, С. Морозов обещал всестороннюю помощь основателям Художественного театра при условии, что его имя не будет упоминаться в газетах. Хорошо известны случаи, когда меценаты отказывались от дворянства. Например, А. Бахрушин завещал в 1901 г. свои коллекции Историческому музею. По «формулярному списку», составленному в том же году купеческой управой, в службе он не состоял, отличий не имеет. Предположительно, что сумма пожертвований П.Г. Шелапутина (на его средства были созданы гинекологический институт, мужская гимназия, три ремесленных училища, женская учительская семинария, дом для престарелых) превысила 5 млн. рублей, но учесть всего было невозможно, так как он скрывал эту сферу жизни даже от своих близких.

Таким образом, если на Западе развитие социальной ответственности шло через организацию общественных союзов, неформальных объединений предпринимателей и озвучивание ими «призыва делиться», то в России социальная ответственность связана, прежде всего, с именами крупнейших меценатов того времени, которые просто жертвовали деньги по велению души или из религиозных побуждений.