Превращаясь в рабов машин, мы передали им техническое знание, не вложив в них соответствующую систему ценностей.

Примеро Фэйкан Батлер. «Воспоминания о джихаде»

«Дрим Вояджер» приблизился к Земле, колыбели человечества, а теперь центральной планете синхронизированного мира. Продолжая внимательно следить за приборами, Севрат передал управление Вориану Атрейдесу.

— Такой риск меня забавляет.

Вор хмыкнул, посмотрев на непроницаемое выражение покрытого медной пленкой лица познающей машины.

— Я доказал, что могу быть вполне компетентным пилотом, вероятно, лучшим среди доверенных людей.

— Полагаю, что с оговоркой, именно среди людей, с вашими вялыми рефлексами и хрупкостью физического тела, склонного к неустойчивости.

— Во всяком случае, мои шутки лучше твоих. — Вор взял на себя управление серебристо-черным кораблем. Он показал все свое умение, обойдя по параболической траектории пояс астероидов и уклоняясь от сильного гравитационного поля Юпитера. На диагностической панели загорелся тревожный сигнал.

— Вориан, ты вышел за пределы приемлемых параметров. Если мы не вырвемся из зоны притяжения Юпитера, то неминуемо сгорим. — Робот протянул механическую руку, чтобы взять на себя управление. — Не стоит подвергать опасности сведения, которые мы несем Омниусу...

Вориан рассмеялся трюку, который только что удачно проделал.

— Вот я тебя и поймал, старый железный умник. Пока ты отвлекся, я перенастроил параметры тревоги. Посмотри на панель, и ты увидишь, что у нас масса места для маневра.

Они легко отошли от газового гиганта.

— Ты прав, Вориан. Но скажи, зачем ты проделываешь такие рискованные вещи?

— Чтобы посмотреть, способен ли робот наложить в штаны от страха.

Вор нанес на экран последние векторы движения, ориентируясь на автоматические станции слежения, подвешенные на околоземной орбите.

— Ты никогда не научишься понимать практических шуток.

— Ладно, Вориан, но я буду стараться и практиковаться.

Вор понял, что в один прекрасный день может пожалеть, что учил Севрата такому юмору.

— По случайности, у меня в голове не только железо, как у других мыслящих машин. Наши нейроэлектронные сети состоят из сплавов, соединенных со стекловолоконными проводниками, полимерами, гелевыми контурами и...

— Я все равно буду называть тебя старым железным умником. Хотя бы для того, чтобы тебя позлить.

— Я никогда не смогу постичь всей глубины человеческой глупости.

Соблюдая протокол, Севрат взял на себя управление, когда корабль приблизился к космопорту.

— Мы удачно закончили еще одно путешествие, Вориан Атрейдес. — Улыбаясь, молодой человек провел пальцами по своим густым темным волосам.

— Мы путешествуем по круговому маршруту, а у круга, как известно, нет ни конца, ни начала.

— Земной Омниус есть одновременно и начало, и конец.

— Ты слишком буквально все понимаешь. Именно поэтому я побеждаю тебя в стратегических играх.

— Только в сорока трех процентах случаев, молодой человек, — поправил его Севрат. Он активировал выходной трап.

— Примерно в половине случаев. — Вориан направился к люку, желая как можно быстрее оказаться снаружи и вдохнуть свежего воздуха. Это не так уж плохо для существа, подверженного болезням, отвлечениям, физической слабости и целому ряду других недомоганий. — Я тоже могу тебе кое-что сказать, если уж ты решил изучить тенденции.

С этими словами Вориан спрыгнул на пласкрет, которым была покрыта посадочная площадка.

Роботы-грузчики облепили ящики с оборудованием, которые они переместили на гладкое покрытие поля. Маленькие машины проникли в двигатель, в самые мелкие трубы, чтобы выяснить, не нуждается ли какая-нибудь система в ремонте. Роботы-танкеры залили топливо в баки межзвездных кораблей, чтобы они были готовы мгновенно выполнить любое задание, которое может дать Омниус в бесконечном разуме своем.

Пока Вориан, прищурившись, привыкал к яркому солнечному свету, к нему направился огромный кимек на своих членистых ногах. Сквозь прозрачный кожух было хорошо видно устройство машины — работающие гидравлические механизмы, сенсорные системы, молниеподобные нервные импульсы, передающиеся по электропроводящей жидкости к чувствительным мыслительным зондам. В самом центре искусственного тела был надежно упрятан танк с мозгом — хранилищем разума бывшего генерала и человека.

Кимек повернул свою головную башню, выбирая направление, потом направился к Вору, подняв переднюю руку. Щелкнули мощные зажимы-пальцы.

Вориан приветственно махнул рукой и бросился навстречу кимеку.

— Отец!

Поскольку кимеки регулярно меняли свои несущие тела, приспособленные к выполнению различных функций в различных внешних условиях, их было трудно отличить друг от друга. Но отец Вориана регулярно встречал сына при каждом его возвращении с усовершенствованными данными.

В Синхронизированном Мире жило великое множество людей-рабов, служивших всемирному разуму. Омниус содержал их только как символических работников, так как лишь немногие из них были такими же ценными, как, например, Вориан. Такие доверенные люди проходили специальное обучение, получали строгие инструкции в элитных школах командиров экипажей и других мелких начальников, служивших укреплению господства мыслящих машин.

Вор читал о славных днях и деяниях титанов, об их величайших завоеваниях. Воспитанный под крылышком всемирного разума и обученный многим вещам своим отцом-кимеком, молодой человек никогда не ставил под вопрос существующий миропорядок и свою верность Омниусу.

Зная мягкий характер капитана-робота, Агамемнон использовал все свое немалое влияние, чтобы пристроить сына на это место второго пилота, место, которому могли позавидовать даже самые избранные из доверенных людей. Как независимый робот, Севрат не возражал против общества молодого человека, полагая, что сама непредсказуемость поведения Вориана является залогом успешного выполнения каждой миссии. Время от времени сам Омниус просил Вориана участвовать в ролевых играх для того, чтобы лучше разобраться в способностях дикого вида человека.

Без всякого страха Вориан приблизился к вооруженному до зубов кимеку, который возвышался над ним, как высокая башня. Молодой человек с любовью взглянул на емкость с мозгом своего древнего отца, странное механическое лицо которого располагалось теперь на нижней стенке кожуха механизмов.

— Добро пожаловать домой. — Голосовые связки Агамемнона делали его голос низким и отечески ласковым. — Севрат уже представил доклад. Я снова могу гордиться тобой. Ты сделал еще один шаг к нашей общей цели.

Он снова повернул головную башню и изменил направление своего движения, и Вориан, идя рядом с огромными бронированными ногами кимека, тоже зашагал прочь от корабля.

— Если бы только мое хрупкое человеческое тело выдержало все, что требуется, — задумчиво произнес Вориан. — Я жду не дождусь момента, когда стану неокимеком.

— Тебе всего двадцать лет, Вориан, в твоем возрасте рано думать о своей бренности.

Над их головами с орбиты начали спускаться грузовые суда, повисшие на желтых языках пламени. К снижающимся кораблям подъехали управляемые людьми машины, чтобы принять на борт грузы и развезти их по местам, строго следуя полученным инструкциям. Вор смотрел на рабов, но не думал об их тяжелом положении. Каждый выполняет свой долг. И люди, и машины — всего лишь зубья великой шестерни Синхронизированного Мира. Но Вор занимал более высокое положение, чем другие, так как имел шанс стать, как его отец, кимеком.

Они прошли мимо не отмеченного никакой вывеской склада с компьютеризированными следящими системами, где хранились топливо и продовольствие. Люди-клерки распределяли еду и другие материалы среди рабов, живших в городе. Инспекторы — частью люди, частью роботы — проводили количественный и качественный контроль выполнения широкомасштабных планов Омниуса.

Вор не мог представить себе жизнь необразованных рабочих, грузивших емкости в космических доках. Рабы выполняли погрузочно-разгрузочные работы, с которыми простые машины справились бы намного быстрее и эффективнее. Но он был доволен тем, что даже эти маленькие люди имеют задачи, решая которые, зарабатывают свой насущный хлеб.

— Севрат рассказал мне о Салусе Секундус, отец. — Ему пришлось ускорить шаг, чтобы поспеть за огромным кимеком. — Очень жаль, что ваша атака оказалась безуспешной.

— Это была просто проба сил, — ответил Агамемнон. — Дикий вид людей разработал новую оборонительную систему, и нам надо было испытать ее прочность.

Вор просиял.

— Я уверен, что вы найдете способ подчинить всех хретгиров власти Омниуса. Как в те времена, которые ты описываешь в своих воспоминаниях, когда титаны правили всем миром.

Кимек мысленно поморщился при упоминании о давних славных временах. Оптические сенсоры Агамемнона мгновенно выявляли наблюдательные камеры, буквально кишевшие в воздухе.

— Конечно, я не желаю возвращения старых дней, — сказал он. — Ты снова читал мои мемуары?

— Я никогда не устаю от твоих рассказов, отец. Время титанов, великий Тлалок, первое восстание хретгиров. Все это меня просто завораживает.

Присутствие рядом величественного кимека вызывало у Вориана особое чувство. Он был всегда готов, учитывая, конечно, свою ограниченность, искать способ самосовершенствования. Он хотел доказать самому себе, что достоин возможностей, предоставленных ему, и даже чего-то большего.

— Я был бы рад познакомиться с этими новыми оборонительными системами хретгиров, отец. Может быть, мне удастся найти способ поразить их?

Пусть проанализирует все данные и решит, что надо делать. Я сам только недавно вернулся на Землю.

Человеческая амбициозность по-прежнему составляла основу психики титанов, они всегда любили монументальные сооружения — мегалитические здания и памятники самим себе, которые прославляли навсегда ушедшие времена человечества и власти титанов. Пленным строителям и архитекторам отдавались приказы разрабатывать оригинальные проекты зданий, которые кимеки затем модифицировали или улучшали, приспосабливая их для своих нужд и целей.

Невдалеке машины поднимали к небу детали небоскреба, добавляя следующие этажи к уже существовавшим, хотя мыслящие машины не видели надобности в такой надстройке. Временами даже Вориану такие работы казались лишь поводами для того, чтобы рабы не оставались праздными.

Он не знал своей матери, знал только, что много веков назад, перед тем как подвергнуться хирургическому превращению в кимеков, Агамемнон создал банк своей спермы, с помощью которой и был зачат Вориан. В течение веков генерал мог создать сколько угодно отпрысков, используя для этого любую подходящую суррогатную мать.

Хотя он никогда не слышал о своих братьях и сестрах, Вориан подозревал, что они где-то существуют. Он часто думал, что хорошо было бы познакомиться с ними, но в обществе машин эмоциональные связи не практиковались и не приветствовались. Оставалось надеяться, что сыновья и дочери не разочаровали Агамемнона и оправдали его надежды.

Когда отец отсутствовал, отлучаясь по своим важным делам, Вор часто пытался связаться и поговорить с другими титанами, стараясь побольше узнать о событиях, описанных в прославленных и широко известных мемуарах Агамемнона. Он использовал свое привилегированное положение, чтобы сделаться лучше. Некоторые из первых кимеков — особенно Аякс — были надменны, высокомерны и относились к Вориану неприязненно, он раздражал их. Другие, например Барбаросса и Юнона, находили его забавным. Все они с особым жаром говорили о Тлалоке, первом из великих титанов, который начал революцию.

— Хотелось бы мне познакомиться с Тлалоком, — говорил Вор, стараясь поддержать разговор.

Агамемнон любил воспоминания о днях своей былой славы.

— Да, Тлалок был мечтателем, он высказывал идеи, которые я до него ни от кого не слышал, — заговорил кимек, сворачивая на бульвар. — Временами он бывал по-настоящему наивным, так как не представлял себе, во что выльется воплощение его идей. На эти ошибки указывал ему я. Вот почему ему удалось собрать такую выдающуюся команду.

Казалось, Агамемнон пошел быстрее, заговорив о титанах. Вориан, уставший от быстрой ходьбы, начал задыхаться.

— Тлалок позаимствовал свое имя у древнего бога дождя. Среди титанов Тлалок был провидцем, а я воинским начальником. Юнона была нашим тактиком и управляющим. Данте вел статистику, занимался бюрократическими делами и связями с населением. Барбаросса создал новую программу для мыслящих машин, вложив в них те же цели, которые преследовали мы. Он вложил в них амбиции.

— И это хорошо, — сказал Вориан.

Агамемнон поколебался мгновение, но промолчал, опасаясь камер наблюдения.

— Посетив Землю, Тлалок понял, что род человеческий переживает застой, что люди стали зависимыми от машин настолько, что впали в полную апатию. Исчезли цели, рассеялись влечения, исчезла страсть. Поскольку им не приходилось делать ничего, кроме высвобождения своих творческих импульсов, то они стали настолько ленивыми, что не желали затруднять себя даже работой воображения.

Голосовой прибор Агамемнона издал презрительный смешок.

— Но Тлалок был другим, — подлил масла в огонь Вориан.

В голосе кимека появились живые эмоции.

— Тлалок воспитывался в планетной системе Талим, в дальней колонии, где была совсем иная жизнь, где труд давался потом, кровью и кровавыми мозолями. Для того чтобы пробиться, ему пришлось немало сражаться. На Земле он увидел, что дух человека умер, а он этого даже не заметил!

— Он произносил речи, пытаясь достучаться до людей, заставить их увидеть, что с ними произошло. Некоторые следили за его выступлениями с неподдельным интересом, считая его неплохим новым развлечением. — Агамемнон поднял одну из своих металлических рук. — Но для них его слова действительно были не более чем развлечением. Послушав Тлалока, люди возвращались к своему гедонистическому ничегонеделанию.

— Но не ты, отец.

— Я был сыт по горло жизнью, в которой не происходило ровным счетом ничего. В то время я уже познакомился с Юноной, и у нас была одна заветная мечта. Тлалок выразил эту мечту словами. После того как мы с Юноной присоединились к Тлалоку, началась цепь событий, приведших к падению Старой Империи.

Отец и сын подошли к центральному комплексу, где находилась резиденция земного Омниуса, хотя узлы присутствия всемирного разума были распределены по всей планете в виде укрепленных сводов высоких башен. Вориан вслед за кимеком вошел в главное здание, горя желанием сделать свою работу как следует. Это был ритуал, который они выполняли множество раз.

Ходячее тело кимека вошло в отделение технического обслуживания, с многочисленными шлангами со смазочными материалами, пузырящейся в цилиндрах питательной жидкостью, полированными столами и мигающими бесчисленными индикаторами анализаторными системами. Вор взял со стола набор инструментов, затем включил вакуумные отсосы и водяные краны высокого давления, нашел мягкую ветошь и полирующий лосьон. Он считал эту свою обязанность важнейшей обязанностью доверенного человека.

В центре стерильной камеры Агамемнон остановился под подъемником. Магнитный держатель опустился к его телу и захватил емкость с его древним человеческим мозгом. Открылись порты соединений с нервами, кабели мыслительных зондов отсоединились от емкости, свернувшись спиралями. Держатель подъемника поднял емкость, присоединив ее к временным батареям и системам жизнеобеспечения. Вориан подошел к механическому телу с охапкой инструментов.

— Я знаю, что ты не можешь этого чувствовать, отец, но я хочу, чтобы тебе было удобно и чтобы ты мог работать более эффективно.

Он соединил порт механизма с воздушными и водяными магистралями высокого давления и, используя мягкую ткань, принялся полировать каждую поверхность аппарата.

Генерал-кимек беззвучно мурлыкал от удовольствия.

Вор закончил мытье и полировку, потом поправил провода и кабели и в заключение присоединил к приборам диагностическую систему.

— Все системы работают нормально, отец.

— Это и неудивительно при таком уходе с твоей стороны. Спасибо тебе, сынок, ты так преданно заботишься обо мне.

— Это честь для меня.

Мурлыкающим механическим голосом Агамемнон заговорил дальше:

— Настанет день, Вориан, и — если ты по-прежнему будешь так же усердно мне служить — я попрошу для тебя высочайшей награды. Я попрошу Омниуса хирургически превратить тебя в такого же кимека, как я.

При упоминании о такой перспективе Вориан еще раз отполировал мозговую емкость, потом с любовью взглянул на смазанный контур мозга в прозрачной емкости. Он постарался скрыть краску, которая залила его лицо, но из глаз его потекли слезы.

— Это самая высокая награда, о которой только может мечтать человек.

 

***