Ну и в таком духе. А у нас обычай в воскресенье куда идти?

МАРШАК (прищуриваясь, целится вилкой в салат). Знамо куда – за пивом, а то башка треснет.

БАРТО. У них культура – Гете, Шиллер, традиции. А у нас?

МАРШАК. А у нас – в желудках квас. Не в этом дело, Агния, дорогая. При чем тут культура, традиции, люди везде одинаковые. Вот мы кто? Правильно – детские писатели. С нас спрос есть? Правильно – есть. А какой? (Делает испуганное лицо.) Правильно – нулевой. Но ведь тоже можем больно укусить.

БАРТО (кутаясь в платок). Это как же?

МАРШАК (оживленно). Да очень просто. Вот Корней и тот диссидентом стал, правду-матку режет, только послушай. (Встает, в одной руке бутылка пива, в другой стакан, декламирует.)

Эй, вы, ребятки,

Голые пятки,

Рваные сапожки,

Дранные галошки!

Кому надо сапоги –

К чудо-дереву беги!

А смысл какой – одеть-обуть детям нечего, беги к чудо-дереву. А чудо-дерево кто-нибудь видел?

ЧУКОВСКИЙ (мрачно). Я видел.

 

Барто и Маршак смеются, разливают из второй бутылки, чокаются с Чуковским., выпивают.

БАРТО. Так это он про Америку написал, про негритенков.

МАРШАК. Ага, как же! “Лапти созрели, валенки поспели...” Бегают твои негритята в валенках по Гарлему...

БАРТО. Что-то Борьки нет. Может, Житкову позвонить? Все веселей.

МАРШАК. Да ну его. Нудный он. В прошлый раз у Твардовского всех замучил. Рассказ написал, там девочка рыбной костью подавилась, так ее вся страна спасала. Твардовский смотрел-смотрел, слушал-слушал, не выдержал, и на ему по морде, ну, оно понятно, натерпелся он от этих.

БАРТО. А, Житков че?

МАРШАК. А ему что, новую херню пишет, там мальчик нашу необъятную объезжает на всех видах транспорта, а по дороге всех спрашивает: “Что, как и почему?”. А у мальчика наверняка какой-то мандат имеется, потому что все ему так вежливо отвечают: “Мол, это бык, а это корова и...”

БАРТО (перебивая). Везучий он, Житков. Напишет, в “Пионере” пропечатают, премию отвалят.

МАРШАК. Ну, до Гайдара ему далеко.

ЧУКОВСКИЙ. Гайдар это мрачно.

БАРТО. Да не, нормальный был мужик, я у них дома до войны часто бывала, у них обычай забавный – водку только из голубых чашек пить. Внук у него Егорка, ржачный такой карапуз. Интересно, что вырастет?

МАРШАК. С детьми осторожно надо. Они все понимают и все помнят. Вот ко мне на встрече девочка подошла и спрашивает: “А может карлик быть милиционером?“ Я, прям, опух от такой фразы.

БАРТО. В доме восемь, дробь один у заставы Ильича жил-был карлик – гражданин, по прозванью Алыча.

 

Барто и Маршак смеются.

 

МАРШАК. Не, но куда же Борька подевался? Его только за смертью посылать. Корней, ты чего?

 

Чуковский, белый как мел, встает и влезает на стул.

 

ЧУКОВСКИЙ (растягивая слова). Меня зовут!..

 

Свет гаснет, когда он зажигается снова в комнате исчезает стол. На стуле стоит Чуковский, слева от него Барто, справа – Маршак.

 

БАРТО (торжественно). Междуречье. Династия Апухомадов. Страна задыхается в огне борьбы за власть, развернувшейся внутри династии. Народ ожидает прихода Мессии, о котором известно только то, что он слеп, нем и парализован.

МАРШАК (не менее торжественно). И писиится.

БАРТО. Узурпатор Ухатеп, охваченный страхом перед будущим, повелевает казнить всех, кто похож на Мессию, в стране не остается слепых, немых и парализованных, страдающих энурезом.

МАРШАК. К этому времени относится весьма любопытный документ, найденный при раскопках царской библиотеки. Это кусок глинянной таблички с надписью на аккадском.

Крокодил глотает солнце,

Кто спасет от страха?

Крокодил породил

Ужас Ночи Мрака.

Тот лохматый и горбатый

Любит мед,

Он живет в стране далекой,

Скоро к нам придет.

Крокодила уничтожит,

Пасть ему порвет!

О, приди быстрей, Мессия!

Ждет тебя народ.

БАРТО (громко и торжественно). Сказано!

МАРШАК (громко и торжественно). Свидетельствую!

БАРТО (поворачивается к Чуковскому). Ты, Гонец!

МАРШАК (тоже поворачиваясь к Чуковскому). Свидетельствую!

БАРТО. Донеси!

 

Чуковский бледен, его слегка трясет.

 

ЧУКОВСКИЙ (поднимает правую руку). Обещаю!

БАРТО. (нараспев декламирует).

Пусть погибнут все сатрапы,

Пусть каштаны расцветут,

Пусть появится горбатый...

ЧУКОВСКИЙ (дрожащим голосом). Здраствуй, дедушка, мы тут...

МАРШАК (будничным голосом). Ухатеп под старость оглох и ослеп, его мучал энурез, незадолго до смерти его парализовало. Тем более фантастическим кажется известие о его неожиданной...

 

Раздается звонок.

БАРТО. А, вот и Борька.

 

Свет гаснет, когда он зажигается вновь, перед нами та же комната, что и в начале действия.

Действие второе

 

Те же и Заходер.

Маршак бежит открывать. Из прихожей доносятся обрывки фраз: “Еле успел”, “Пакет, сволочь, порвался”.

Заходер. балетным па впрыгивает в комнату, целует Барто, хлопает по спине Чуковского.

 

ЗАХОДЕР. Всем привет!

БАРТО. Водку привез?

ЗАХОДЕР. А як жешь! Два Бибигона и Гулливер.

МАРШАК (рассматривая этикетку на бутылке вина). Это не Гулливер, это – Бармалей, причем до перевоспитания.

 

Маршак открывает бутылку, разливает по стопкам.

 

БАРТО. Че так поздно, Борь? Ждем, ждем тебя с трех.

ЗАХОДЕР (в предвкушении потирая руки). С утра к Балашову, потом в Детгиз, Голявкина встретил, разумеется в пивную, он мне новый рассказ прочитал, абсолютно гениальный, там ребенок пропал: все бегают, ищут, мамаша – в морг, папаша – в милицию, соседи по магазинам, где игрушки продают, в общем кто – куда, а мальчик стоит в темном углу коридора и известку жрет.

МАРШАК. Святой человек. (Поднимает стакан). За Виктора Владимировича!

 

Все чокаются, выпивают, закусывают.

 

ЗАХОДЕР. Давайте, за любовь!

МАРШАК. Куда ты, гонишь, успеем еще. Ты лучше расскажи, над чем сейчас работаешь?

ЗАХОДЕР (закуривая и пуская дым). А это, братцы, целая история. Дали мне книжку переводить английскую, автор Милн, сюжет такой: живет медведь, с ним поросенок...

ЧУКОВСКИЙ (мрачно). Зоофилия какая-то.

МАРШАК. Мораль есть?

ЗАХОДЕР (нетерпеливо хватает бутылку и разливает). Советская. Все жрут и спят. При чем как переводить, у них там сова мужского рода – сов. Наши дети не поймут.

БАРТО. А ничего – выкрутишься. (Принимает рюмку). Это тебе не африканских прогрессивных поэтов переводить. Я три ночи просидела.

Стоит Укеле и машет лопатой,

Его Кидаша стала горбатой.

Кулунга злобный ругает Укеле,

Последний акудо маранги доели.

Потом плюнула на все. На фиг мне такой приработок!

МАРШАК. Кидаша и побегоша.

ЗАХОДЕР. Корнюш, передай перец.

ЧУКОВСКИЙ (как в замедленном сне, передает перечницу Заходеру). Давно хотел тебя спросить.

ЗАХОДЕР. Ну?

ЧУКОВСКИЙ. Как тебе мое творчество?

ЗАХОДЕР (не задумываясь). Оченно нррравится.

ЧУКОВСКИЙ. Вот ты кого гением считаешь?

ЗАХОДЕР (пристально смотрит на Чуковского, пытаясь определить, шутит тот или нет. Откидывается в кресле, вздыхает). Значит так: Добычин, Туфанов, Хармс, Введенский.

ЧУКОВСКИЙ (очень тихо). А...я?

БАРТО (обнимает Чуковского за плечи). И ты гений, Корнюш. Как ты здорово написал: “У меня зазвонил телефон...”

 

Чуковский начинает рыдать. Маршак и Заходер подбегают к нему, гладят по голове, вытирают слезы.

 

БАРТО (ласково, как с ребенком). Кто говорит?

ЧУКОВСКИЙ (сквозь слезы). Слон...

БАРТО. Откуда?

ЧУКОВСКИЙ (шепотом). От верблюда...

МАРШАК. (хлопает его по плечу). Молодец ты, Корней, ей-богу, молодец!

ЧУКОВСКИЙ (вытирая рукавом глаза). Правда?

Все. Правда! Правда!

ЧУКОВСКИЙ (поднимая голову). Водки!

 

Заходер разливает, все выпивают.

БАРТО. Ребята, а знаете, что? Пойдемте, по набережной погуляем, к Бианки зайдем.

МАРШАК. Не, у него хомяки, дышать нечем, устроил дома зверинец.

БАРТО. Ну, к Паустовскому, кораблики посмотрим.

ЧУКОВСКИЙ. Ну, это уже лучше.

ЗАХОДЕР. Тогда на посошок.

 

Все выпивают, выходят в прихожую, обрывки фраз: “Борька, одень Корнею шарф”, “И мне, и жене, и Тотоше”, смех, хлопанье дверей. На девять секунд воцаряется тишина, внезапно в комнате обрушивается стеллаж с книгами.

Действие третье

Улица, почти полная темнота, все, спотыкаясь, идут по тротуару.

ЧУКОВСКИЙ. Борь, спички дай

ЗАХОДЕР. Блин, в квартире оставил. Щас, у кого-нибудь попросим.

БАРТО (натыкаясь на спину Маршака).

Однажды в студеную зимнюю пору

Отряд пионеров готовился к сбору.

МАРШАК (показывая рукой). А вон, прохожий, вроде мужик. Эй, дядя, ком цу мир!

 

Прохожий, вздрагивает и переходит на другую сторону улицы.

МАРШАК. Э, а ну стой!

 

Прохожий испуганно вздрагивает и переходит на другую сторону улицы.

 

БАРТО. Борь, ты самый молодой, догони-ка.

ЗАХОДЕР. А гляди, какой хам, скоро на улице вообще в харю плевать будут, даром что писатели.

ЧУКОВСКИЙ. Догони, Борь, а я ему морду под Мойдодыра отделаю.

 

Заходер. бросается за прохожим, быстро настигает его и прижимает к стене. Через пару минут вся компания обступает его плотным кольцом.

ЧУКОВСКИЙ (берет его за воротник). Ты че не остановился? Глухой?

Прохожий (испуганно, скороговоркой). Я... я, погодите, господа, тут какое-то недоразумение. Я сидел дома, я композитор, я стал писать новую песню про голубой вагон, но что-то заставило выйти меня из дома, я не хотел, но мне пришлось.

БАРТО. Бред какой-то, он, по-моему, сумасшедший.

Прохожий. Нет, нет! (Волнуясь). Я предтеча, я должен разбудить одного человека, который передаст что-то очень важное, важное для всех. Поэтому отпустите меня, я должен куда-то идти. Пожалуйста...

 

Все хохочут.

 

МАРШАК. Композитор, говоришь?

Прохожий. Ага.

МАРШАК. Ну, пой тогда...

Прохожий. Я, композитор, понимаете, не певец...

БАРТО. Тебя как зовут?

Прохожий. Володя.

БАРТО. Пой, Володя.

Прохожий (испуганно). Хорошо, я сейчас спою, только вы меня не бейте, а то я слух потеряю. (Набирает воздух).

Голубой вагон бежит, качается,

Скорый поезд набирает ход,

Ах, зачем же этот день кончается,

Лучше б он тянулся целый год...

 

На десять секунд все заглушает шум дождя, свет на сцене меркнет, припев песни подхватывает Сводный хор Вооруженных Сил.

Из левой кулисы в правую, гремя рюкзаком с бутылками быстро перебегает Чебурашка.

 

ЗАНАВЕС.