Раз она была причесана необыкновенно тщательно; при помощи каких-то чудесных

Ухищрений то место, где была отхвачена прядь, было искусно скрыто. Она

Взглянула на Жюльена раз или два, но вежливым и невозмутимым взором - ив

голову не могло бы прийти, что она способна назвать его "мой повелитель".

Жюльен чуть не задохнулся от удивления... Матильда почти упрекала себя

За все, что она ради него сделала.

Поразмыслив хорошенько, она пришла к заключению, что, может быть, это и

Не совсем заурядный человек, но, во всяком случае, не настолько выдающийся,

Чтобы стоило ради него совершать все эти безумства. А вообще говоря, она

Вовсе не думала о любви; ей сегодня наскучило любить.

Что же касается Жюльена, он переживал все это, как мог бы переживать

Подросток, мальчик в шестнадцать лет. Ужасное сомнение, изумление, отчаяние

Терзали его попеременно в продолжение всего завтрака, который показался ему

Бесконечным.

Едва только появилась возможность, не нарушая приличий, выйти из-за

Стола, он бросился сломя голову на конюшню, сам оседлал свою лошадь и

поскакал куда глаза глядят: он опасался, что не удержится и опозорит себя,

обнаружив свою слабость. "Пусть сердце мое отупеет от смертельной усталости,

- думал он, носясь по Медонскому лесу. - Что я сделал, что я такое сказал,

чтобы заслужить подобную немилость?"

"Сегодня ничего не делать, ничего не говорить, - думал он, возвращаясь

Домой, - быть таким же мертвецом физически, каким я чувствую себя в душе.

Жюльена больше нет, это только труп его еще содрогается".

XX

ЯПОНСКАЯ ВАЗА

Сердце его на первых порах еще не постигает всей бездны своего

Несчастья - оно не столь удручено, сколько взволновано. Но постепенно, по

Мере того как возвращается рассудок, оно познает всю глубину своего горя Все

Радости жизни исчезают для него, оно теперь ничего не чувствует, кроме

язвящего жала отчаяния, пронзающего его. Да что говорить о физической боли!

Какая боль, ощущаемая только телом, может сравниться с этой мукой?

Жан Поль.

Позвонили к обеду; Жюльен едва успел переодеться. Он увидел Матильду в

гостиной: она уговаривала брата и г-на де Круазенуа не ездить сегодня

Вечером в Сюренн к маршальше де Фервак.

Она была с ними как нельзя более очаровательна и любезна. После обеда

Появились г-да де Люз, де Келюс и еще кто-то из их друзей. Казалось, м-ль де

Ла-Моль, воспылав нежной дружбой к брату, прониклась благоговейным уважением

К светским правилам и приличиям. Погода в этот вечер была чудесная, но она

настояла на том, чтобы не идти в сад: ей хотелось, чтобы никто не уходил из

Гостиной, и они уселись за широкой спинкой кресла г-жи де Ла-Моль Голубой

Диван снова сделался центром их маленького кружка, как это бывало зимой.

Сад вызывал у Матильды неприятное чувство или, как ей казалось, нагонял

На нее нестерпимую скуку с ним были связаны воспоминания о Жюльене.

Горе затмевает разум. Наш герой имел глупость задержаться у того самого

Плетеного стульчика, на котором он когда-то пожинал столь блестящие победы.

Сегодня никто не обратился к нему, не сказал ему ни слова; его присутствия

Словно не замечали. Друзья м-ль де Ла-Моль, сидевшие возле него на конце

Дивана, старались нарочно повернуться к нему спиной, - так ему, по крайней

Мере, казалось.

"Я в опале", - подумал он. И ему захотелось немножко поближе

Присмотреться к этим людям, которые так явно выражали ему свое презрение.

Дядюшка г-на де Люза был назначен на какую-то важную должность при

Особе короля, вследствие чего этот блестящий офицер всякий раз, как вступал

С кемнибудь в разговор, считал своим долгом прежде всего сообщить следующую

пикантную подробность: его дядюшка, видите ли, изволил отбыть в семь часов в

СенКлу и рассчитывает там заночевать; это преподносилось как бы вскользь, с

Самым простодушным видом, но неукоснительно всем и каждому.