Библиотеку подождать его. Что сталось с ним, когда он увидел там м-ль де

ЛаМоль!

При виде его на лице ее выразилась такая явная злоба, что никаких

Сомнений в том, что это относилось к нему, быть не могло.

Растерявшись от неожиданности, Жюльен в порыве горя не удержался и

сказал ей кротким голосом, идущим из глубины души:

- Так, значит, вы меня больше не любите?

- Я в себя не могу прийти от ужаса, что отдалась первому встречному, -

Сказала Матильда и от злости на себя залилась слезами.

- Первому встречному? - вскричал Жюльен и бросился к старинной

Средневековой шпаге, которая хранилась в библиотеке как редкость.

Невыносимая мука, охватившая его в тот миг, когда он заговорил с м-ль

Де Ла-Моль, казалась свыше его сил, но когда он увидел, что она плачет от

Стыда, его страдание усилилось во сто крат. Он почувствовал бы себя

Счастливейшим из людей, если бы мог убить ее тут же на месте.

В ту минуту, когда он с некоторым усилием вытащил шпагу из старинных

Ножен, Матильда, обрадованная столь необычайным ощущением, гордо шагнула к

нему навстречу: слезы ее мгновенно высохли.

Внезапно у Жюльена мелькнула мысль о маркизе де Ла-Моле, его

благодетеле - "Я едва не убил его дочь! - подумал он, - Какой ужас! - И он

хотел было уже швырнуть шпагу. "Конечно, она сейчас покатится со смеху при

виде такого мелодраматического жеста", - подумал он, и эта мысль вернула ему

Все его самообладание. Он внимательно поглядел на лезвие старой шпаги,

Словно исследуя, нет ли на ней ржавчины, затем вложил ее снова в ножны и с

Невозмутимым спокойствием повесил на прежнее место, на бронзовый золоченый

Гвоздь.

Все эти его движения, которые к концу стали чрезвычайно медленными,

Длились с добрую минуту. М-ль де Ла-Моль смотрела на него с удивлением.

"Итак, я была на волосок от смерти; меня чуть не убил мой любовник!" -

Думала она.

И мысль эта перенесла ее в далекие, чудесные времена Карла IX и Генриха

III.

Она стояла неподвижно перед Жюльеном, который только что повесил шпагу

На место, и смотрела на него, но в глазах ее уже не было ненависти. Надо

Признаться, она была поистине обольстительна в эту минуту, и уж, во всяком

Случае, про нее никак нельзя было сказать, что она похожа на парижскую

Куклу. Это выражение в устах Жюльена означало как раз то, что больше всего

Претило ему в парижанках.

"Как бы мне опять не поддаться своей слабости к нему! - подумала

Матильда. - Тут-то он уж, наверно, и вообразит себя моим повелителем и

Господином, стоит только уступить ему, да еще сразу после того, как я

говорила с ним так непреклонно". И она убежала.

"Боже, как она хороша! - думал Жюльен, глядя ей вслед. - И это создание

всего каких-нибудь две недели тому назад так пылко кинулось в мои объятия!..

И эти мгновения больше никогда не повторятся, никогда! И я сам в этом

виноват! А в самый момент этого столь необыкновенного, столь важного для

меня события я был совершенно бесчувствен! Надо сознаться, я уродился на

свет с каким-то ужасно убогим и на редкость несчастным характером".

Вошел маркиз; Жюльен поспешил сообщить ему о своем отъезде.

- Куда? - спросил г-н де Ла-Моль.

- В Лангедок.

- Нет уж, извините, вам предуготовлены более высокие дела. Если вы

куда-нибудь и поедете, так на север... и даже скажу больше: выражаясь

По-военному, я вас сажаю под домашний арест. Извольте мне обещать, что вы не

Будете отлучаться больше чем на два-три часа в день; вы мне можете

Понадобиться с минуты на минуту.

Жюльен поклонился и вышел, не сказав ни слова, чем маркиз был немало

Удивлен. Жюльен был не в состоянии говорить; он заперся у себя в комнате.

Тут уж ему никто не мешал, предаваться любым преувеличениям и проклинать

Беспримерную жестокость своей злосчастной судьбы.

"Вот теперь я даже уехать не могу, - говорил он. - И один бог знает,

сколько времени продержит меня маркиз в Париже. Боже мой, что со мной будет?

И нет ни одного друга, не с кем посоветоваться. Аббат Пирар оборвет меня на