Книга вторая Человекоубийство и кровопролитие 10 страница

Нора не знала, сможет ли она вынести взгляд Кормака. Она бросилась вверх по лестнице и закрылась в ванной, включив воду, чтобы заглушить плач. Ванна должна все это смыть: ее слезы, обман, и снова сделать ее цельной – по крайней мере, она на это надеялась. Но Нора знала, что взгляд Кормака сейчас, потрясение и боль, когда она попятилась, – все это была лишь малая толика того, что он ощутит, когда она объявит ему о своем уходе; от этого предчувствия плечи ее еще сильнее затряслись, дрожа от рыданий.

Она просидела в ванной минут двадцать, когда наконец услышала негромкий стук в дверь.

– Нора, ты как там? Пожалуйста, поговори со мной.

– Заходи, – дверь приоткрылась, и Нора увидела его обеспокоенное лицо. – Заходи уж совсем.

Кормак присел у края ванны, где из пены высовывалась ее голова. Дом был заново переоснащен, но ванна до сих пор была старая, на ножках, широкая и глубокая. Нора закрыла глаза и почувствовала, как его пальцы гладят ее по щеке. Кормак поцеловал ее лоб и горящие глаза. Нора откинулась назад, слушая, как он капнул шампунем себе на ладони и начал намыливать ей волосы, медленными ритмичными движениями массируя виски, в которых отчаянно бился пульс. Она почувствовала, как ее страх раскрошился и смылся с водой, когда Кормак промыл ей волосы. Когда Нора поднялась, вся мокрая, из ванны, он закутал ее в огромное белое полотенце и пронес на руках до спальни, хоть это было и недалеко. И на этот раз ничего не разбилось, было лишь победное отступление, сладкое слияние.

 

Глава 10

 

Чарли Брейзил пробирался сквозь высокую траву на краю пасеки, во рту у него пересохло, а желудок только что узлами не завязывался. Странные вещи происходили здесь последние несколько дней. Он чувствовал, что на него смотрят, слышал шепот, куда бы ни шел, а слухи кружились в воздухе словно призраки. Он пришел домой сегодня вечером, а там был детектив, тот самый, который приходил несколько лет назад и разговаривал с его родителями. Чарли слушал, наблюдал и ждал снаружи, пока полицейский не сел в машину и не уехал. Похоже, слухи не врали: тот умерший, найденный в болоте, был единственным братом отца, Дэнни Брейзилом. Но когда Чарли вошел в дом несколько минут спустя после того, как уехал детектив, родители не сказали ему ни слова.

Но не Дэнни Брейзил был причиной его мучительной тревоги – во всяком случае, не совсем Дэнни. Как Урсула узнала о том, что он здесь устроил? Она не могла ничего знать, просто не могла. Наверняка она просто обманывала его, играла с ним. Но она, должно быть, была здесь – как еще она бы узнала о Броне? Чарли снова испытал жгучий стыд, вспомнив свои ощущения, когда Урсула сидела на нем верхом, широко расставив ноги; вспомнив об остроте в ее голосе, когда она говорила о Броне. Он хотел задушить Урсулу, разорвать ее на части за то, что она так думает; он не мог это выносить. Подняв руку, чтобы вытереть горький вкус ненависти с губ, Чарли что-то услышал и резко остановился на полушаге.

У пчеловодческого сарая не было двери, и изнутри был слышен шум, еле слышимый рвущийся звук. Он присел у окна и посмотрел сквозь сорняки наверх, на чердак. Вечернее солнце снова осветило сидевшую на корточках Брону Скалли. Она была полностью поглощена тем, что рвала на лоскутки какой-то кусок ткани. Наверняка она знала, что Чарли приходит сюда каждый день, она не могла не видеть, что за пасекой ухаживают. Но сегодня он пришел раньше, чем обычно. Возможность понаблюдать за тем, как она вела себя, когда была совсем одна, взволновала Чарли, так же, как и тогда, когда он пошел сюда за матерью много лет назад. Солнце освещало платье Броны, и ее тонкие бледные руки выглядели позолоченными.

Вдруг вдалеке залаяла собака, и Брона вскочила на ноги и сбежала вниз по лестнице так быстро, что Чарли не успел спрятаться. Впервые их глаза встретились, и Чарли словно наэлектризовал ее взгляд. Девушка тоже казалась потрясенной, и на мгновение она замерла, увидев молодого человека на расстоянии вытянутой руки. Когда она рванулась в дверь, его рука почти невольно обвилась вокруг ее талии. На короткий задыхающийся миг Чарли придержал Брону, ощущая тепло ее тела через тонкую ткань и чувствуя, как его пронзает острие возбуждения. Брона коротко выдохнула – единственный звук, который он когда-либо от нее слышал, – и земля словно вздыбилась кипящей волной у него под ногами. Но она оттолкнула его, выбежала наружу и исчезла, а он даже не успел отреагировать.

Брона была встревожена и напутана – неужели из-за него? Такая мысль его расстроила. Чарли вспомнил застывшее мгновение: ужас в глазах девушки, следы слез на ее лице – только сейчас он понял, что именно они блестели на ее бледных, слегка веснушчатых щеках. Когда они стояли лицом к лицу, смотрел он не на ее глаза, а на бесшумно двигавшиеся губы. Он стал невольно гадать, издает ли она хоть какие-то звуки, когда плачет. Его охватило неистовое желание обнять ее, помочь ей как-то.

Чарли колебался, гадая, нужно ли ему последовать за ней, не желая сходить с того места, где впервые прикоснулся к ней, он застыл на месте будто зачарованный, ослабев от ее взгляда. Затем это чувство прошло, он медленно повернулся и сел на ступеньку лестницы, ведущей на чердак, прокручивая эту сцену в голове, переживая снова и снова неожиданное возбуждение от прикосновения к ней, разбирая в замедленном темпе, как протянул руку, как его рука на мгновение обвила ее талию. Он всего лишь пытался остановить ее, чтобы понять, что случилось. Чарли просто хотел помочь ей. Но как сообщить ей о своем желании? Большинство говорило, что она глухонемая, другие протестовали, что она вовсе не глухая, просто отказывается говорить, упрямая, тронутая. Чарли знал правду; Брона понимала каждое слово, которое ей говорили. А направленные на нее взгляды ни с чем нельзя было спутать. Чарли знал эти взгляды, полные смешанной жалости и презрения, потому что сам встречал их – даже напрашивался на них. Так было легче, чем пытаться приспосабливаться, из чего все равно бы ничего не получилось.

Наверняка Брона знала, что рано или поздно они встретятся на этом пороге. Что, по ее представлению, тогда должно было случиться? Чарли пытался не думать об этом, один в своей узкой постели ночью, испытывая томление, от которого никак нельзя было освободиться. Он не позволял себе думать о том, чтобы прикасаться к Броне с такими намерениями, но иногда Чарли просыпался взмокший от пота, постельное белье было липкое, и он ощущал стыд от того, чего желало его подсознание. Чарли склонил голову и попытался стереть это ощущение из памяти, зная, что его никак не уничтожить – ощущение ее бедра под его ладонью, то, как терлись друг об друга ткани под весом его руки. Это было автоматическое движение, сказал он себе, просто рефлекс. Кто угодно протянул бы руку, чтобы остановить ее.

Чарли поднялся по лестнице на чердак посмотреть, чем Брона там занималась. Он нашел картонный чемодан, лежавший открытым, его содержимое было разбросано вокруг – мужской чемодан, судя по виду. Одежда определенно мужская. Где она нашла это? Наверное, она принесла с собой. Чарли был здесь несколько раз и никогда не находил ничего подобного, но чердак был наполнен коробками проржавевших гвоздей, старыми молочными канистрами, катушками прогнившего упаковочного шпагата. Он опустился на колени и поднял одну из рубашек. Вот чем занималась Брона. Две рубашки были полностью порваны, рукава и туловища разодраны на ленточки. Чего она хотела?

Б стороне валялась куча пожелтевших газетных вырезок, Чарли поднял верхнюю, покрытую плесенью и почти нечитаемую. Это был мутный снимок двух хоккеистов, боровшихся за мяч, один схватил другого за рубашку, ноги их были покрыты грязью, и они яростно стискивали зубы, сосредотачиваясь на мяче. Чарли быстро пролистал другие вырезки; все они касались Лугнабронского хоккейного клуба и команды Оффали. Под вырезками был полиэтиленовый пакет со старыми снимками. Большинство фотографий приклеилось друг к другу, годы и сырость сделали фотоэмульсию липкой. Одна фотография лежала картинкой к полиэтилену и поэтому осталась цела, только немного выцвела по краям. Чарли подошел к дыре в соломенной крыше, чтобы взглянуть на фото при солнечном свете. Молодая женщина задумчиво смотрела в камеру, поправляя юбку на притянутых к груди коленях. Чарли узнал место: это было внизу у этого дома, который тогда был в лучшем состоянии. Фото было слегка не в фокусе, но не настолько размыто, чтобы он не смог узнать в молодой женщине свою мать.

Пока Чарли пытался разобрать выражение лица на фотографии, послышалось еле слышное жужжание. Вдруг сверху прямо на фотографию упала большая липкая капля меда. Он отдернул фото, чтобы не повредить, но было уже слишком поздно, а затем поднял глаза и увидел, как еще одна капля сорвалась с потолка и упала на то же самое место, на растущую кучу кристаллизующейся сладости на полу. Пчелы пробрались под крышу и признали темное закрытое пространство между балками как подходящее для улья. Их придется переселить, а под дырой поставить ведро, пока у него не найдется на это время. Пчелы, не понимая, что это их собственный запас исчезает, будут носить мед обратно по капле зараз и снова терять его.

Чарли опять посмотрел на фотографию, думая, как молодо выглядит его мать, и гадая, можно ли будет убрать клейкие остатки, чтобы не испортить снимок окончательно. Может, у нее и тогда здесь было убежище? Но чемодан был мужской, Чарли был почти уверен в этом. Он чувствовал, как что-то крутится у него в голове, безымянное, неосознанное, мысль, еще не обретшая форму. Он отбросил фотографию в сторону. Об этом надо будет подумать, но потом. Прямо сейчас он должен узнать, была ли здесь Урсула. Если была…

Он опять выругал себя за глупую ошибку, за то, что позволил Урсуле поймать себя за просмотром ее карт. Он вспомнил, как она обошла его и заблокировала дверь, не позволяя ему выйти, пока он не начал трястись и не покрылся потом, и ладони у него снова вспотели. А потом еще вчерашний день, когда она остановила его за трейлером. По крайней мере, он ничего не сказал ей. Она не могла ничего знать.

Чарли присел возле того места, где спрятал вещи, – в нишу около очага. Он положил под камень жестяную коробку из-под печенья, чтобы устроить безопасное место для вещей, которые не хотел потерять в случае ограбления. Кочергой он приподнял камень и обнаружил коробку как раз там, где ей и следовало быть. Он смотрел в нее лишь несколько дней назад, и там, кажется, все было на месте. Он оглядел знакомые предметы – два похожих на ноготь серебряных слитка, четырнадцать бронзовых колец – он посчитал, чтобы удостовериться, что все были на месте, – шесть монет, четыре браслета с расширяющимся подобно трубам концами; кинжал с извилистой скрижалью, выгравированной на позеленевших ножнах. Все лежало именно там, где он и оставил, он был в этом уверен. Чарли огляделся кругом, проверив окна и двери, чтобы посмотреть, не заглянул ли кто в это защищенное пространство.

Теперь он не мог оставить здесь коробку; что, если она нашла ее и просто решила ничего не брать? Но куда он мог ее спрятать? Она, возможно, сейчас наблюдает за тем, что он делает. Он снова попался. У него нет способа узнать наверняка, здесь ли она. Все было в коробке, но, может, она взяла что-то еще, оставленное для него.

Он обыскал стены и окна, ища следы чего-нибудь, что было не на месте. Наконец он увидел пустое пространство на стене, где он повесил рисунки другого пчеловода. Он начал яростно срывать оставшиеся наброски, не обращая внимания на опасно разлетавшиеся и закатывавшиеся под ноги чертежные кнопки.

 

Глава 11

 

Долгие золотистые сумерки за окном спальни начали угасать. Редкая роскошь – лежать вот так, запутавшись в простынях с Кормаком, смотреть, как он спит. Но блаженное мечтательное состояние

Норы рассеялось, когда она почувствовала, что о себе дает знать пустота в желудке. Надо что-нибудь приготовить.

– Кормак, ты проснулся? Я голодна. Ты ничего не хочешь?

Он открыл глаза, мгновение смотрел на нее, думая явно не о еде. Наконец он сказал:

– Я пойду с тобой.

Они как раз рылись на кухне в поисках еды, когда в дверь позвонили; повернувшись, Нора увидела в ромбовидном окне передней двери угловатый профиль Лайама Уарда.

– Это Уард, тот детектив, о котором я тебе рассказывала.

Когда она открыла дверь, на лице Уарда появилось несколько встревоженное выражение.

– Простите за вторжение, доктор Гейвин. У меня к вам еще несколько вопросов о посмертном вскрытии, если у вас найдется несколько минут.

– Конечно. Входите.

Полицейский шагнул в крошечный передний коридор и протянул руку Кормаку.

– Кажется, мы еще не встречались. Лайам Уард.

– Кормак Магуайр.

– Вы не присядете? – предложила Нора, сопровождая его внутрь.

Уард заметил накрытый на двоих стол и пошел к одному из кожаных кресел около камина. Нора села напротив него, а Кормак уселся на подлокотник ее кресла.

– Вам удалось установить личность второй жертвы? – спросила Нора. – Все только и говорят об этом.

– Вообще-то кое-кто передал нам информацию, а сегодня пришло ее подтверждение. Жертвой был Дэнни Брейзил. Вы, вероятно, слышали разговоры об этом. Его семья думала, он эмигрировал в Австралию двадцать пять лет назад. Они говорят, что и не ждали от него вестей, и никогда не получали.

– Чем я могу вам помочь?

– Ну, вы кое-что упомянули вчера на посмертном вскрытии, и с тех пор это у меня из головы не выходило – эта идея «тройной смерти».

Нора смутилась.

– Вам не меня надо спрашивать. Кормак наверняка знает об этом куда больше меня.

– Об этом немногое известно, – сказал Кормак, – но я могу рассказать вам то, что читал. Вся идея тройной смерти выведена из того факта, что некоторые тела в болотах, похоже, перенесли множественные смертельные увечья. На этот момент все самые явные примеры пришли из Британии и с континента, но это могло бы измениться с улучшением методов судебной экспертизы. Человек из Гэллэха в Гэлуэе – он на выставке в Национальном музее – относится к железному веку, и вполне возможно, что переплетенные прутья вокруг его шеи – это что-то вроде петли или удавки. Из того, что Нора рассказала мне, более старое тело из Лугнаброна было задушено узким шнурком, а затем ему перерезали горло и погрузили в болото. На первый взгляд это кажется перегибом, так как любого из трех методов достаточно для его смерти. Но если взять их все вместе, они вполне могут соответствовать классической тройной смерти.

Уард потянул себя за левое ухо.

– Так эта тройная смерть была формой человеческого жертвоприношения?

– Это одна из возможностей, – сказал Кормак. – Я вовсе не пытаюсь все усложнить, но кельты в железном веке еще не знали письменности; они никогда ничего не записывали о своих религиозных обрядах. Большая часть того, что мы знаем о них, на самом деле написано другими, например, римлянами, и многое из этого скорее слухи, чем свидетельства из первых рук. Но что-то вроде тройной смерти, по мнению современной науки, все же существовало.

– Какова ее цель? – спросил Уард.

– В некоторых римских источниках, – сказал Кормак, – говорится, что у каждого из трех главных кельтских божеств, требовавших человеческих жертв, был свой любимый метод: бога грома Тараниса полагалось умиротворять огнем или тяжелыми ударами, подобными раскатам грома. Затем был Эзус, который предпочитал, чтобы жертв подвешивали на дереве и надрезали им горло, пока они не истекут кровью до смерти; а жертв бога войны Теутатесу обычно топили. Лично я не думаю, что римляне так уж хорошо понимали варварскую религиозную практику. Мне кажется, действительность была чуть сложнее, чем они себе представляли; в конце концов, римляне считали другие культуры более низкими, варварскими. У кельтов было множество тройных божеств, одно существо с тремя различными лицами, иногда имевшее три различные ипостаси; когда ранние христиане начали учить о троице, в наших краях в этой идее давно не было ничего нового. Даже сегодня мы еще во многом мыслим тройными комбинациями.

Уард прикусил нижнюю губу и медленно кивнул.

– Все эти старые предрассудки – перекреститься три раза подряд…

– Именно так, – сказал Кормак. – Что касается тех древних жертвоприношений, комбинация три в одном, похоже, увеличивала силу – и силу божества, и силу личности, произносящей заклинание. И тройная смерть тоже должна была сделать приношение более значительным. Совмещение всех трех форм, наверное, считалось очень мощным подношением, возможно, его приберегали для тех времен, когда общество переживало тяжелые кризисы. И, конечно, были вариации: иногда жертву не били по голове или ей не перерезали горло. Повешение или удушение встречается достаточно часто, как и утопление в болоте.

Иногда жертву прокалывали деревянными кольями.

– Более старое тело, найденное на прошлой неделе, было явно проколото кольями, – сказала Нора. – Я не видела никаких кольев вокруг тела Дэнни Брейзила, но, возможно, стоит спросить Рейчел Бриско, не убирала ли она каких-нибудь палок или веток вокруг его тела – если кто-то пытается представить это убийство как «тройную смерть», такая мелочь может оказаться важной.

– А кто обычно были жертвы? – спросил Уард. – Как их выбирали?

– Некоторые из тел не имеют боевых шрамов или свидетельств тяжелого труда, поэтому есть мнение, что жертвы, скорее всего, не были воинами и могли быть людьми знатного происхождения, возможно, даже священниками. Конечно, они могли быть и преступниками, изгоями или заложниками, взятыми на войне Римляне говорили, что кельты предпочитали отдавать в жертву преступников, но если их не было, то прибегали к использованию и невинных людей. Но римляне также утверждали, что жертвоприношения неизменно проводились в присутствии святых людей и жрецов.

– Из того, что я читала, – сказала Нора, – жертвами иногда были дети, или люди с увечьями и уродством – у некоторых были туберкулезные кости, у других лишние пальцы на руках или ногах. Возможно, их выбирали козлами отпущения по этим причинам. А может, это было дело случая. Просто тянули жребий. Проверка содержания желудков некоторых жертв показывала, что незадолго до смерти они проглатывали почерневшие сердцевины зерен. Существует теория, что обожженный кусок пресной лепешки мог использоваться как жребий в смертельной лотерее. Некоторые жертвы явно проглотили зерна, зараженные спорыньей, которая может вызывать галлюцинации и серьезные конвульсии – эти люди, возможно, были не в себе, когда их убивали. Археологических доказательств для любой из этих теорий очень мало, особенно здесь в Ирландии, то, что существует, открыто для множества различных толкований. Другими словами, никто на самом деле ничего точно не знает. Все, что мы рассказали вам, построено на определенном количестве умозаключений. Находка древнего тела, соответствующего этой модели множественных увечий, сама по себе не очень удивительна, – сказала Нора. – Было найдено значительное число жертв по всей северной Европе с подобными ранениями, большинство из них датируется железным веком – около двух тысяч лет тому назад.

Уард медленно кивнул.

– Но находка современной жертвы с подобными увечьями всего в сотне ярдов от него…

– Да, это действительно странно, – сказала Нора. – Почему жертве современного убийства были нанесены увечья такого же рода, что были обнаружены у древнего болотного человека? Это совпадение, по меньшей мере, очень странное.

У Уарда был очень задумчивый вид.

– А может, это не просто совпадение. Может ли быть такое, что кто-то раньше нас обнаружил более старое тело и не сообщил об этом?

– Наверное, да, – сказала Нора. – Но если вы спрашиваете, можно ли точно определить, случилось ли такое в действительности, то ответ, скорее всего, нет. Мы можем сказать, был ли участок засыпан, но не определить, сколько раз он был потревожен. Однако злоумышленник, совершивший второе убийство, скорее всего, слышал об идее Тройной смерти.

Кормак добавил:

– Если Дэнни Брейзил исчез более двадцати пяти лет назад, то не забывайте, насколько меньше было известно о болотных останках в те дни, чем сейчас. Большая часть криминологической экспертизы, доступной нам сейчас, появилась позже.

Уард недовольно скривил губы.

– Ну, спасибо вам обоим за информацию, – он поднялся и медленно направился к двери, но перед тем как открыть ее, он остановился, достал визитку и протянул ее Норе. – Обязательно свяжитесь со мной, если вдруг вам что-то еще придет в голову – вдруг выяснится еще какое-нибудь сходство между вашим древним человеком и нашей современной жертвой. Спасибо вам еще раз за то, что уделили мне время.

 

Глава 12

 

По дороге в «Мурз» у Уарда перед глазами продолжал стоять Дэнни Брейзил, обнаженный узник на болоте. Чей узник? Один ли человек захватил его в плен, или целая группа? Им придется искать связи с другими случаями, которые напоминали жертвоприношение: калечение животных, сцены преступления, отмеченные какими-либо особыми символами или знаками, жертвы, с которыми обращались каким-либо ритуальным образом. Если это была группа людей, их должно было что-то подтолкнуть. Что-то должно было предшествовать жертвоприношению. Это могло быть связано с календарем или с чем-либо менее систематическим. О чем говорил Магуайр? Времена тяжелых кризисов? Сюда входят голод, очевидно, или опасность вторжения. А как насчет закрытия электростанций, разрушения образа жизни, основанного на добыче торфа? Уард знал, что срыв происходит куда быстрее, чем обычно представляют себе люди.

Морин Бреннан проверила дату на часах Брейзила. Канун Иванова дня, двадцатое июня, выпал на вторник в 1978 году – тот самый год, когда Дэнни Брейзил пропал и предположительно эмигрировал в Австралию. Эта дата не попадала снова на вторник вплоть до 1989 года, затем 1995 года и затем 2000 года. Эта информация и состояние его зубов сказали им, что Дэнни Брейзил никогда не покидал Оффали. Он ушел на болото в то самое время, когда его последний раз видели живым.

Уард знал, что ему придется раскопать еще одного Дэнни Брейзила – того, который на самом деле никогда не исчезал, который остался в памяти, чья жизнь оставила рябь на поверхности, когда он погрузился в болотную яму. Делом Уарда было проследить за всей этой рябью и выяснить, куда она ведет.

Прибыв в гостиницу, он уже предвкушал, как увидит лицо Кэтрин Фрайел. Смерть жены заставила его надеть на себя панцирь, закрыться от мира переживаний и риска. Кэтрин вытягивала его из этого панциря, и он уже был готов открыть себя для боли и опасности. Его волновал этот древний и таинственный химический и биологический феномен – мощное тревожащее чувство, уходящее корнями в первозданные ощущения прикосновения и запаха. Что это было, что притягивало его к Эйти, к Кэтрин, к кому бы то ни было?

Переходя гравийную дорожку и заглядывая в ресторан, освещенный только свечами и заходящим солнцем, Уард представлял себе, как она сидит напротив него за столом, светящимся в мерцающем свете свечей, воспринимая его невысказанное желание и отвечая на него. Как просто и естественно, что после ужина, кофе и вина, за которыми они засидятся, они поднимутся вместе наверх, она – впереди, он – за ней, пока не окажутся за закрытой Дверью ее номера… Мгновенная мечта рассыпалась, когда всего в нескольких футах от его колена резко остановилась плосконосая передняя решетка золотистого «мерседеса», и водитель, опустив окно, сообщил парой метких слов, чем бы ему было лучше заняться.

Не поднимая глаз на брызгающего слюной водителя, Уард медленно и тяжело размеренным шагом прошел к двери. Оказавшись внутри, он удивился, увидев просто оформленный бар с каменными стенами, деревянным полом и современной кожаной мебелью соблазнительного цвета экзотических специй. Он заметил серебристые волосы Кэтрин Фрайел; она сидела спиной к нему, и он пошел к ней, задаваясь вопросом, коснуться ли ему ее руки или позвать по имени. Тут она слегка обернулась, и он увидел, что она разговаривает по мобильнику. Он остановился в нескольких ярдах от нее, чтобы предоставить ей хоть какое-то уединение.

– Я не могу дальше разговаривать, Джон. Мне пора… Да, я обедаю с коллегой… Нет, ты его не знаешь, он детектив. Мы собираемся обсудить это дело. Он, наверное, меня уже ждет, – она повернулась проверить комнату и увидела Уарда. – Вот он. Наверное, я вернусь домой завтра вечером… Да… Ну, спокойной ночи, милый.

Услышав последнюю фразу, Уард почувствовал себя по-дурацки из-за того, что лелеял мечты о Кэтрин Фрайел. Ее интересовало дело, вот и все. Давно он не позволял представлять себе такую близость, и теперь он отогнал эти мысли, психологически забаррикадировался столь быстро, что когда они вошли в зал ресторана, он почти забыл о фантазии, в которой они с Кэтрин Фрайел сидели здесь при свете свечей, а потом в темноте наверху, прямо за запертой дверью.

 

Глава 13

 

– Наверное, полиция всегда с неохотой объявляет какую бы то ни было смерть ритуальным убийством, – сказал Кормак, принимаясь за вторую тарелку макарон. – Если бы они могли, то предпочли бы, наверное, старомодные, понятные мотивы. Держу пари, добрая половина ритуальных убийств оказывается обычными, которые просто замаскированы, чтобы сбить со следа детективов.

Гоняя последнюю пару макаронных рожков взад-вперед по своей почти пустой тарелке, Нора сделала еще один глоток вина.

– Жаль, что мы больше ничем не можем помочь. Ты только подумай, Кормак – он, наверное, был еще жив, когда попал в болотную яму.

– Но что еще мы можем рассказать Уарду? Мы ничего не знаем ни о жертве, ни об обстоятельствах преступления.

– Мы ничего не знаем о Дэнни Брейзиле, но мы можем узнать что-то об обстоятельствах.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы знаем кое-что о других людях, найденных с такого же рода увечьями. Было бы просто интересно сравнить Дэнни Брейзила с другими возможными жертвами тройной смерти – присмотреться поближе и увидеть, какие есть сходства и различия. Мне стоит спросить Рейчел Бриско, девушку, которая нашла его, не убирала ли она какие-нибудь деревяшки вокруг тела. Криминалисты, возможно, и не искали кольев или веток, но если бы Дэнни придавили колом, это совпало бы с ранними находками.

– Как ты собираешься проводить все это исследование без нужных нам материалов?

Нора смущенно посмотрела на него.

– Все мои исследовательские папки в багажнике машины. Я решила, что если ты здесь будешь работать, то и мне тоже стоит.

Кормак откинулся на спинку стула и сцепил пальцы за головой.

– Скорее всего, полиция найдет что-нибудь быстрее, чем мы. Скорее всего, чистое совпадение, что жертва – один из двоих братьев, которые незадолго до этого нашли тайник с сокровищем. Дело, скорее всего, в деньгах и потерянной любви, а мы можем с таким нее успехом ловить журавля в небе.

– Я знаю, но все же мы могли бы найти что-нибудь полезное. И в любом случае это интересно. Я вот думала – если увечья были нанесены намеренно и последовательно, что за человек мог в то время знать так много о тройной смерти? Дэнни Брейзил пропал без вести в конце семидесятых. Большинство исследований, сравнивавших причины смерти, было сделано где-то за последние десять лет. Но кто-то, наверное, обладал доступом к такого рода информации до того, как она стала широко известна…

– Под некоторыми людьми ты имеешь в виду археологов?

– Может быть. Так или иначе, я не могу обо всем этом не думать. Это головоломка.

«И не единственная», – подумала она. Были еще загадки Оуэна и Урсулы, Урсулы и Чарли, Рейчел Бриско и Рейчел Пауэр. Не говоря уже о ее собственной сложной головоломке «Я и Кормак», которая, возможно, и не имела решения.

Она встала убрать со стола, стараясь не смотреть в глаза Кормаку. Он поймал ее за запястье, когда она собиралась убрать стоявшую перед ним тарелку, взял нож и вилку другой руки и положил их на стол.

– Оставь это, Нора. Я все сделаю позже. – Он встал и взял ее за руку. – Я знаю, день был долгий, но, может, ты согласишься совершить небольшую прогулку? Я хотел тебе кое-что показать.

– И что же?

– Если я тебе скажу, то это не будет сюрпризом, верно? – он остановился. – Тебе стоит надеть резиновые сапоги.

Нора посмотрела на него с сомнением.

– Думаешь, сюрприз, для которого нужны резиновые сапоги, стоит того?

Кормак кивнул. Она вытащила сапоги из машины и надела их, опершись о задний бампер; Кормак сделал то же самое. Потом он повел ее через пролом в каменной стене на пастбище, что располагалось на холме за домом. Трава была скошена почти до земли, и кучка пасшегося на выгоне скота наблюдала за их продвижением с типичной коровьей смесью любопытства и отчужденности.

– Куда мы идем? – спросила она.

– Увидишь, – Кормак обернулся к ней, но его улыбка ничего ей не подсказала. Мягкий склон превратился в крутой подъем. – Справа отсюда виден дом Майкла Скалли, – сказал Кормак. – А ферма Брейзилов, должно быть, следующая, ниже по другому концу этого гребня. Вон тот белый дом, – он указал на простое свежевыкрашенное бунгало сразу за холмом, – это дом «Борд на Мона», где этим летом остановилась Урсула Даунз. – При упоминании этого имени Нора ощутила неловкость, вспомнив случайно подслушанный вчера днем разговор. Она не спросила Кормака, откуда он об этом знал.

Тяжело дыша, они наконец добрались до плоской вершины холма, с которой открывался вид на мили вокруг. Это было несложно – вокруг них раскинулись в основном бесконечные болота. Примерно в четверти мили на северо-восток стояла пара бутылкообразных стояков водяного охлаждения, часть старой Лугнабронской электростанции, которую должны были скоро снести. Вдали Нора разглядела красно-белую полосатую дымовую трубу электростанции в Шаннонбридже.