Алексис и Адольф Дидье – два выдающихся медиума

Два известных медиума, Алексис и Адольф Дидье, обладали ярко выраженным даром ясновидения. Их способности, вероятно, передались им от отца, который порой впадал в гипнотический транс во время чтения газеты. Газета выпадала у него из рук, а он продолжал читать ее вслух, не делая при этом никаких ошибок. Иногда Алексис и Адольф шутки ради уносили газету в другую комнату, а отец все равно продолжал ее читать (Dingwall. 1967. Pp. 159–160).

17 мая 1847 года Алексис Дидье и гипнотизер Марсиле были приглашены к лорду Фредерику Фитцкларенсу в отель Брайтон, что на улице Риволи, в Париже, где Алексис должен был продемонстрировать свои способности. Среди присутствующих был лорд Норманби, английский посол во Франции, и еще несколько важных персон. Ни лорд Фредерик, ни лорд Норманби не верили в гипноз. Марсиле ввел Алексиса в транс, и лорд Фредерик попросил его описать свою загородную резиденцию. Алексис совершенно точно описал дом, его местоположение и меблировку (Esdaile. 1852. P. 80). Скептики могут предположить, что Алексис и Марсиле узнали эти подробности заранее. Но посмотрим, что пишет Марсиле: «Лорд Норманби взял книгу из библиотеки лорда Фредерика, назвал номер страницы и Алексис прочитал предложение из нее, хотя лорд Норманби не выпускал книги из рук. Опыт повторили несколько раз, и каждый – успешно» (Esdaile. 1852. P. 81). Перед публикацией своего рассказа о произошедшем Марсиле отправил его лорду Фредерику, и тот ответил: «Я прочитал ваш рассказ о гипнотическом сеансе в моем доме в Париже в 1847 году. Он совершенно верен до мельчайших деталей. Я не видел ничего необычнее этого сеанса» (Esdaile. 1852. Pp. 82–83).

Чонси Хэа Таунсенд (Townshend.1852) опубликовал отчет о сеансе с Алексисом Дидье в Париже, в октябре 1851 года. Сеанс проходил в номере Таунсенда в отеле. Марсиле ввел Алексиса в состояние транса, и вышел в другую комнату. Таунсенд остался с ясновидящим наедине. Позже Таунсенд писал: «Я убежден, что он ничего не знал обо мне». Для проверки способностей Алексиса Таунсенд попросил описать его дом. Алексис ответил, что у Таунсенда два дома – один в Лондоне и один за городом, что оказалось правдой. Незадолго до сеанса Таунсенд купил дом в Лондоне. Кроме того, у него был загородный дом в Лозанне, в Швейцарии. Алексис спросил, какой дом ему описать, и Таунсенд попросил его описать загородный дом.

«Я поразился точности описания моего дома в Лозанне, – пишет Таунсенд, – особенно когда он упомянул о небольшом домике в левой части участка, где, по швейцарской традиции, живет хозяйка. О такой особенности посторонние знать не могли, и это убедило меня в правдивости рассказа». Затем Таунсенд попросил Алексиса рассказать о том, что он видит, более подробно. Алексис ответил, что видит воду и деревья вокруг дома. Это было правдой – из окна дома было видно озеро, а рядом с домом росли деревья.

Затем Таунсенд спросил Алексиса, что находится в гостиной. Алексис ответил: «У вас много хороших картин на стенах. Любопытно, что все они современные, кроме двух». Тогда Таунсенд попросил Алексиса описать эти две картины. Алексис ответил, что на одной картине изображен морской пейзаж, а на второй – религиозный сюжет (sujet religieux). Как отмечал Таунсенд: «Такая точность заставила меня содрогнуться. А когда Алексис начал описывать sujet religieux на недавно купленной мной у итальянского беженца картине, которая содержала ряд очень необычных деталей, изумлению моему не было пределов!»

Вот что сказал Алексис об этой картине: «На ней изображены три фигуры – старик, женщина и ребенок. Может ли женщина быть Девой Марией? Нет! Она слишком стара для этого! У женщины в руках книга, и ребенок показывает пальцем на что‑то в книге! А в углу я вижу прялку». Алексис совершенно верно передал сюжет картины – святая Анна учит Деву Марию читать. Затем Таунсенд спросил Алексиса: «На чем нарисована картина?» Алексис ответил, что это не холст и не металл. Поразмыслив минуту, он сказал, что краски нанесены на камень, и что задняя поверхность камня грубая, серо‑черная, и неровная. Все это соответствовало действительности. Картина была выполнена на черном мраморе.

Затем Алексис подробно рассказал о только что купленном Таунсендом доме в Лондоне на Норфолк‑стрит. Таунсенд отмечал: «Он точно описал двух моих служанок, пожилую и молодую. О последней, которая показалась ему хорошенькой, он говорил с явным удовольствием, безошибочно назвав цвет ее глаз, волос и т. п.». Не ошибся Алексис и относительно парка перед домом и мебели в стиле Людовика XIV. Далее он подробно и верно описал меблировку всех комнат, а также три картины. Про первую картину он сказал, что на ней изображена женщина с двумя детьми – портрет святого семейства, принадлежащий кисти Рафаэля. На второй картине было бушующее море, а на третьей – внутренняя часть конюшни с лежащей серой лошадью. Все описания оказались точны.

Затем Таунсенд решил проверить, может ли Алексис читать книгу, не видя ее. Он принес из другой комнаты «Жоселен» Ламартина и открыл книгу наугад. Алексис с закрытыми глазами прочитал оттуда несколько предложений. Затем Алексис предложил прочитать ему что‑нибудь с неоткрытой страницы, номер которой должен был указать ему Таунсенд. Таунсенд попросил Алексиса прочитать восьмую страницу от открытой. Вот как вспоминает об этом Таунсенд: «Он стал водить пальцем над открытой страницей, и прочитал следующую строку: A d e vor e d’un jet toute ma sympathie. Я отсчитал восемь страниц и увидел прямо под его пальцем эти слова, которые он прочитал правильно, если не считать одну ошибку. Вместо d e vor e он сказал d e chir e».

«Но свойственный человеку скептицизм не давал мне покоя, – вспоминает Таунсенд. – Решив, что Алексис знает „Жоселен“ наизусть, я пошел в соседнюю комнату и достал из шкафа «Les beaux Arts» – большую книгу, которую купил в тот же день. Ее Алексис уж точно не мог знать наизусть. И опять повторилось то же самое. Я уже забыл, какое именно место я тогда выбрал, потому что никак не отметил его, в отличие от «Жоселен» (где на память об этом чуде в соответствующих местах до сих пор лежат закладки), но я подтверждаю, что Алексис прочитал в «Les beaux Arts» несколько слов на странице, которая была довольно далеко от открытой. И все же, для большей уверенности, я взял книгу на английском языке – это был философский роман мисс Ферье «Наследие». В нем Алексис прочитал имя Гертруда и еще несколько слов на неоткрытой странице. Все книги открывались по одному разу и только на одной странице, причем к книгам Алексис не прикасался».

После этого Алексис спросил Таунсенда, не получал ли тот письма, к автору которого питает некоторый интерес. Он хотел рассказать Таунсенду кое‑что об этом письме. Таунсенд принес письмо от одной дамы. Он отмечает: «Письмо находилось в непрозрачном конверте, который Алексис не пытался открыть (я пристально наблюдал за ним). Он просто держал его в руке». Сначала Алексис сказал, что в конверте лежит вырезка из газеты, где есть слова «братство наций». К письму действительно был приложен отрывок из статьи об обществе сторонников мира. Затем Алексис взял карандаш и написал на конверте адрес дамы, отправившей письмо. «А потом, и это было настоящим чудом, – пишет Таунсенд, – Алексис подробно рассказал мне историю этой дамы, рассказал о том, как давно я знал ее, и упомянул множество других подробностей о нашем знакомстве, а также о характере ее сестры. В довершение всего, он написал (на все еще невскрытом письме) имя и фамилию ее отца!» Кроме того, Алексис рассказал Таунсенду множество подробностей о его здоровье и семье.

Д‑р Эллиотсон, издатель «The Zoist», добавил к рассказу Таунсенда другие доказательства ясновидения Алексиса. К примеру, мсье Сабин, директор железнодорожного вокзала в Гавре, также посещал Алексиса. Еще до того как мсье Сабин открыл рот, Алексис, находившийся в состоянии транса, сказал: «Вы пришли, чтобы спросить об одной потере, связанной с вашей работой». Сабин подтвердил это. Алексис спросил: «Вы работаете на Гаврской железной дороге?» Сабин снова ответил утвердительно. Затем Алексис рассказал, что была потеряна корзина с пиявками (применяются в медицине для отсасывания крови и других жидкостей). Сабин уточнил, что потерялись две корзины с пиявками. Алексис сказал, что одну по ошибке вынесли из поезда в Руане и отвезли в город в большом экипаже. Корзину никто не забрал, и кучер позже обнаружил ее. Алексис сказал: «Боясь получить нагоняй, кучер не стал сдавать корзину в багажное отделение, а спрятал ее на конюшне. В это время вы направили запрос в Руан… и получили ответ, что корзина не найдена. А несколько дней назад кучер подбросил корзину в багажное отделение. Она стоит при входе справа, под первым окном. Вы найдете ее там, если приедете в Руан. Но учтите, что прошло уже много времени, поэтому около двухсот пиявок умерло». Сабин отправился в Руан и нашел корзину в месте, указанном Алексисом, при этом двести пиявок действительно были мертвыми.

Эрик Дингвол, автор книги «Abnormal Hypnotic Phenomena», рассказывает о том, как сам Алексис Дидье описывает механизм ясновидения: «Внутри него происходит нечто необъяснимое, что вызывает конвульсии его нервов и конечностей, а также нарушает работу всего его организма. Затем открывается внутреннее духовное зрение, неприятные ощущения ослабевают, и приходит чувство покоя, а материальные предметы становятся прозрачными. Он может, не ощущая усталости, переноситься из одного конца мира в другой, разговаривать с африканцами, гулять по Китаю, спускаться в австралийские рудники и даже проникать в гарем султана. Стоит его душе только пожелать, и он оказывается в любом месте; время и пространство исчезают, и события далекого прошлого оживают перед ним, так что он может описать их во всех подробностях. Ясновидение, как и общение с духами, Алексис считает врожденными способностями, которым нельзя научиться. Но если такой дар есть, то его можно развить и усилить. Чтобы понять механизм ясновидения, сначала нужно уверовать в существование души. Цель сомнамбулизма заключается в том, чтобы показать те силы, которыми человек обладал в древности, и, в особенности, те силы, которые душа обретает после смерти тела» (Didier. 1856. P. 15. Цитируется по: Dingwall. 1967. Pp. 199–200).

Адольф Дидье обладал такими же способностями, как и его брат. Г. Барт (Barth. 1853) описывал некоторые эксперименты с ясновидением Адольфа в «The Zoist». Два аристократических британских офицера поручили Барту проверить способности Дидье. Барт загипнотизировал Адольфа, и тот согласился прочитать страницы закрытой книги. Один из офицеров взял с полки первую попавшуюся книгу и, держа ее за спиной, попросил Адольфа сказать ее название.

Адольф ответил правильно – это была книга «Voyage en Suisse». Потом офицер попросил ясновидящего прочитать первые четыре строки на странице 27. Барт (Barth. l853. P. 409) описывает это так: «Адольф сразу же прочитал несколько предложений на французском. Когда мы открыли книгу на 27‑й странице, то обнаружили, что он правильно прочитал четыре строки на 27‑й странице… которая никак не могла попасть в поле его обычного зрения. Потом Адольф мысленно перенесся в дом офицера в одном из центральных графств Англии и описал все совершенно точно и подробно, вплоть до картин в столовой и костюмов изображенных на них персонажей».

Чонси Хэа Таунсенд (Townshend. 1853) также описывал сеансы Адольфа Дидье, которые проходили у Таунсенда в отеле «Де Леку» в Женеве. Таунсенд ввел Адольфа в состояние транса и спросил: «Вы можете увидеть кое‑кого из моих знакомых в Лозанне?» При этом он специально не уточнил пол этого человека. Адольф ответил: «Могу, но сначала вы должны своими мыслями помочь мне попасть в Лозанну». Немного помедлив, он продолжил: «Я сажусь на пароход. Плыву на нем по озеру. Пароход время от времени пристает к берегу. Сейчас я нахожусь напротив маленького городка». Таунсенд предположил, что это Оши. Адольф, который, по словам Таунсенда, никогда не был в Лозанне, продолжал свой рассказ: «Я сажусь в лодку. Причаливаю. Иду пешком по широкой дороге, поднимающейся в гору. Поворачиваю направо. Справа от себя вижу дом. Он стоит как бы углом, между двумя дорожками, которые Уже дороги, по которой я пришел. Это совсем недалеко от дороги. Я поднимаюсь по ступенькам и подхожу к двери. Вхожу в небольшую прихожую, из нее прохожу в гостиную. Двери в гостиной, которые соединяют ее с соседней комнатой, открыты. Две комнаты кажутся одним большим помещением, и весь дом виден мне насквозь».

«Есть ли кто‑нибудь в доме?» – спросил Таунсенд. «Минуточку, – ответил Адольф. – В гостиной никого нет. Я иду наверх. Вижу женщину». Таунсенд попросил описать ее, и Адольф очень подробно описал двоюродную сестру Таунсенда. Таунсенд отмечал, что «все черты, волосы, прическа и т. п. были описаны правильно». Адольф заметил, что на голове у женщины надето что‑то забавное. Таунсенд подумал, что это шапочка для верховой езды. Но Адольф утверждал, что это «коричневая сеточка». Таунсенд решил, что тот ошибается. Вдруг Адольф воскликнул: «Какой странный у этой дамы наряд! Верхняя и нижняя часть платья не подходят друг к другу! Сверху у нее нечто вроде мужского жилета, а снизу обычная юбка из другого материала». Таунсенд снова не поверил ему. Адольф продолжил: «Она идет к окну, выглядывает из него. Она встревожена и думает о погоде. Она хочет кататься на лошади, это ее новое увлечение». Таунсенд пишет: «Эта фраза поразила меня, будучи абсолютно верной».

Адольф уже немного устал и попросил Таунсенда сделать несколько пассов. Потом он продолжил рассказ: «Сейчас я нахожусь во времени немного раньше той ситуации, которую только что описал. Я вижу эту же даму в другой комнате и в другом доме. Это происходило до того, как вы уехали из Лозанны в Женеву. Она сидит в большом кресле перед камином. Вы сидите на стуле (не в кресле) лицом к ней. Вы говорите ей, что едете в Женеву. Вы выглядите заинтересованным и наклонились к ней. Я прекрасно вижу вас обоих!» По словам Таунсенда, это описание было совершенно точным. Он отметил, что сестра навестила его в Лозанне случайно: «Проезжая мимо, она увидела у дверей мой экипаж и зашла спросить, куда я собираюсь. И потом, когда я говорил ей о своем намерении отправиться в Женеву, она сидела именно так, как описывалось».

На этом сеансе также присутствовал мистер Лоренс. Когда Адольф ушел, Таунсенд и Лоренс стали обсуждать случившееся. Таунсенд признался Лоренсу, что почти все увиденное Адольфом было правдой. Потом он добавил: «Но мне кажется, что кое‑где Адольф все‑таки ошибся. Например, когда говорил, что из прихожей видит дом насквозь, когда рассказывал о коричневой сеточке и платье сестры, и, возможно, когда говорил, что моя сестра собиралась кататься, потому что по этим дням она не посещает школу верховой езды».

Вернувшись в Лозанну, Таунсенд рассказал сестре о сеансе Адольфа, включая и то, что он расценил как его ошибки. Ответ сестры очень удивил Таунсенда: «Но он не ошибся. В тот день, когда ты уехал в Лозанну, я открыла двери между комнатами, и с тех пор двери так и остались открытыми».

«Но он наверняка ошибся насчет коричневой сеточки?» – спросил Таунсенд. «Нет! – сказала сестра. – Я специально надела ее, чтобы не растрепались волосы. Я покажу тебе эту сеточку. Я не надевала свою фетровую шляпу. Более того, в тот день я действительно брала урок верховой езды, потому что расписание поменялось. Вместо того чтобы надеть весь костюм для верховой езды, я надела лишь жакет прямо на платье». Таунсенд спросил ее, в котором часу это было. «Между 11 и 12 часами», – ответила сестра. Именно в это время Таунсенд присутствовал на сеансе с Адольфом в Женеве.