О брачных обрядах ительменов

Если кто-нибудь из ительменов задумает жениться, то он не иначе может добыть себе жену, как отслужив известный срок ее отцу. Выбрав себе девушку, он отправляется в ее жилище, не произносит по поводу своего намерения ни одного слова {Иногда он открывается только одному человеку, что он явился в целях женитьбы, но не указывает, на ком именно. Этот человек затем по мере сил распространяет сообщенную новость по всему острогу. -- Прим. Стеллера. }, но делает вид, как будто уже давным-давно знаком с семьей. Он начинает принимать самое деятельное участие во всех работах по дому и старается, выказывая особую силу, исполняя самую тяжелую работу и угождая своим будущим тестю и теще, а также невесте, снискать всеобщее благоволение. Хотя с самых же первых дней как родители невесты, так и сама невеста понимают, на кого именно имеет виды гость, тем более, что он постоянно старается быть около понравившейся ему девушки и особенно угодить ей и ночью укладывается спать по возможности ближе к ней, все же никто не спрашивает его о цели его стараний, и после года, двух, даже трех лет службы не только будущие тесть и теща, но и невеста не изменяют своего безразличного к нему отношения. Если же ему не удается снискать их благоволение, то вся его работа оказывается тщетною и сделанною впустую, и ему приходится безо всякого вознаграждения и благодарности убираться восвояси. Жених только в том случае просит у отца руки его дочери, если последняя дает ему доказательства своего благоволения, и тогда он объясняет цель своих стараний. Бывает и так, что сами родители заявляют ему: "Ну вот, ты очень ловкий и прилежный человек. Поэтому продолжай действовать в том же духе и постарайся сам поскорее захватить свою невесту врасплох и овладеть ею". Отец невесты обычно никогда не отказывает жениху в руке своей дочери, но ограничивается только словом "гватей" ("хватай") и больше ни во что уже не вмешивается. После этого начинается самое сватовство, за которым очень скоро следует и свадьба. Впрочем, с самого начала своей службы и работы по дому жениху предоставляется полное право всегда следить за своею невестою и смотреть, не удастся ли ему застигнуть ее врасплох и овладеть ею. Невеста же постоянно остерегается оставаться с ним наедине в юрте или встречаться с глазу на глаз вне ее и крепко застегивает свои панталоны, обматывая их множеством прочных ремней и рыбачьими сетями. Улучив, однако, подходящий момент, жених сразу набрасывается на нее, разрезает каменным ножом сети и ремни, не щадит при этом также и панталоны, если ему не удается расстегнуть их. Лишь только вход таким образом оказывается открытым, жених засовывает средний палец во влагалище невесты, затем снимает со своей шеи ожерелье, называемое "ачасанг", и впихивает его, в знак победы, в панталоны невесты. Когда обитатели юрты видят или слышат крики отбивающейся невесты, они все набрасываются на посягателя на ее девственность, бьют его кулаками, за волосы оттаскивают его от невесты и крепко держат его за руки. В таких случаях жениху нередко приходится терпеть жестокие побои. Но если он оказывается достаточно сильным и ему удается всунуть палец во влагалище, победа считается одержанною. Сама невеста немедленно объявляет тогда о своей сдаче, а все присутствующие разбегаются и оставляют жениха и невесту наедине {Я умалчиваю тут о некоторых слишком скабрезных и скотских приемах, с помощью которых жених старается выказать невесте свое к ней уважение и любовь. Жених называется на Большой реке "ситинга", на реке Камчатке -- "ганка", невеста -- соответственно "бенагс" и "тненгель", вступление в брак -- "ситингша" и "ганачич"; у русских в Нижнем остроге брак именуется "гнитенусич". -- Прим. Спеллера. }. Если же жених не достигает своей цели и убеждается, что нападение отбито, он начинает свою прежнюю службу сначала. Никто не говорит ему по поводу случившегося ни слова, и сам жених начинает постоянно искать нового случая к повторению своей попытки. Если невеста жалуется, что жених не годится и она не хочет, чтобы он овладел ею, жениху приходится покинуть острог. В случае большого благоволения невесты к жениху она быстро идет навстречу его желаниям, не так основательно ограждает себя от его посягательств и сама предоставляет ему возможность добиться желаемого. Во всяком случае, впрочем, честь и хозяйственные соображения всегда требуют хотя бы притворного с ее стороны отказа. Если же невеста не особенно сильно любит жениха, она в течение продолжительного времени всячески мучит его. Случается, впрочем, иногда, что жених с невестою еще раньше "хватания" или брака имели тайком сношения, а невеста, бывало, "возилась" и с другим; но тогда жених должен остерегаться дать понять, что он это видел или видит.

Такой способ заключать браки является первым шагом к установлению доминирующего положения женщины и подчинения им мужчин: до брака последним постоянно приходится всячески угождать своим невестам, нравиться им или лежать у их ног. В указанных действиях и состоит все сватовство, весь свадебный обряд и самый брак. После этого муж может делать со своею женою все, что ему угодно. Однако он все еще не имеет права сразу фактически воспользоваться своими супружескими правами, но должен gradatim (постепенно) добиваться этого, благодаря чему мужчины больше распаляются, а женщин это занимает. После совершения самого actus не устраивается ни угощений, ни увеселений, а сочетавшиеся похожи на животных, по желанию расходящихся после совокупления в разные стороны. Само свое "хватание" камчадалы производят от того, что ни одна сука не допускает к себе кобеля без того, чтобы некоторое время не даваться ему.

Жених совершенно не интересуется, была ли его невеста девственной или нет. Напротив, он доволен, если раньше брака она основательно была развращена другими: таких невест женихи считают более опытными. Если в прежние времена камчадалы, бывало, выдавали за кого-нибудь девственницу, то это вызывало неудовольствие жениха, и он бранил тещу за то, что она плохо и глупо воспитала свою дочь, так как последняя настолько неопытна в любовных делах, что ему пришлось предварительно наставлять ее в них. Ввиду этого девушки обучались сначала разным бесстыдствам у опытных мастериц этого дела и вознаграждали их за уроки. Для того же, чтобы избавиться от подобных гнусных упреков, матери невест еще в нежном возрасте расширяли у девочек половые органы пальцами, разрушали их obstacula (девственную плеву) и с малых лет обучали супружескому делу.

Когда жених овладевал невестою, ему приходилось покидать своих родных и навсегда селиться в остроге тестя¹. Если жена умирала, а зять пользовался расположением тестя, он получал в жены другую дочь, но уже без обязательства отслужить за нее; но это не избавляло его от необходимости вновь "хватать" свою невесту, которая, впрочем, обязана была скоро сдаться ему. Если же в семье другой дочери не было, то родители покойной выискивали для него какую-нибудь иную родственницу или незамужнюю женщину в остроге, за которую ему вновь приходилось отслужить и которую он должен был раздобыть себе насильственно, подвергаясь сильным побоям.

В случае смерти мужа вдова его опять становится предметом служения и последующего затем насильственного "хватания" ее, как девицы. Тут, однако, жених, по ительменскому суеверию, уже остерегался "схватить" вдову и спать с нею раньше, чем это сделал с нею кто-либо другой, который и получал за свой труд известную мзду, так как он смыл ее грех. Дело в том, что ительмены были убеждены в неизбежности смерти второго мужа, если указанное "омовение" не будет совершенно третьим лицом. При занятии Камчатки казаки и их сыновья, выступая в качестве посредников, зарабатывали себе это Lytrum (честь).

Так как все ительмены polygamae (приверженцы многоженства), то здесь приходится остановиться еще на некоторых обстоятельствах. Если кто-либо, с согласия своей первой жены, всегда в случае доброго к ней отношения мужа опрашивающейся им на этот счет, желал вступить в брак с другою женщиною, то это совершалось либо в пределах своего же острога, потому что это замечательно облегчало дело, либо в другом месте. А так как мужу в последнем случае опять приходилось служить ради новой невесты, то первая жена, соглашаясь на это, отправлялась вместе с ним в новое место и там садилась рядом с той особой, которую ее муж собирался сделать своею женою. Нередко случалось, что первая жена присутствовала при самом обряде "хватания". Если жены могли поладить друг с другом, то они обе жили вместе в одной юрте; если же они ссорились и проявляли признаки ревности, то им приходилось жить, правда, в одном остроге, но в разных юртах. Если первая жена не соглашалась на новый брак мужа и не сопровождала его во время сватовства, то муж нередко покидал ее или же проживал у одной жены два месяца и столько же у другой в ее месте. Если они жили между собой мирно, то муж спал с каждой из них каждую ночь поочередно. Свыше трех жен ительмены, впрочем, редко брали себе.

В отношении степеней родства они придерживались следующих правил: отец никогда не вступал в брак со своею родной дочерью, а мать -- с сыном; но если кто женился на вдове с дочерью, то он оставлял их обеих у себя в качестве жен... Двух сестер они часто брали себе одновременно в жены или же последовательно одну за другой, если какая-нибудь из них умирала. В случае смерти одного из двух братьев оставшийся в живых брал к себе жену покойного независимо от того, был ли он сам уже женат или нет². Дети имели право вступать в брак со своею мачехою или со своими родными братьями и сестрами. Случалось также, что добрые друзья сговаривались обменяться женами, и это совершалось беспрепятственно.

Во время регул ительмены со своими женами не спят, но они убеждены, что половое сношение с девицами в этот период ускоряет созревание их, а с бесплодными женщинами способствует деторождению. В этом отношении они одинакового с Форестом мнения. Во время регул женщины забивают половой орган мягкою травою эхей и из заячьей шкурки сооружают себе пояс, надеваемый между ног, чтобы сохранить в тепле pudenda (половые органы), о чем они чрезвычайно заботятся.

Если кто-либо заставал свою жену за прелюбодеянием с другим и сам он не особенно любил свою жену, то он добровольно уступал ее сопернику. Если же она была ему очень дорога и он отнюдь не желал терять ее, он колотил ее за ее проделки. А если при этом попадался прелюбодей, то у ительменов имелся особый инструмент из рога северного оленя, они наносили им сопернику раны в голову, вызывая сильное кровотечение, и отпускали его затем с предупреждением больше сюда не являться, так как иначе ему грозит угощение похуже.

На мысе Лопатка и на островах у ительменов до сей поры существует обычай держать в своей юрте две особые дубинки из крепкой березы, каждая длиною в аршин и с ремнем на одном конце. И вот, если муж заставал у своей жены соперника, он говорил последнему: "Итак, милый друг, ты поспал с моею женою и, следовательно, имеешь на нее такие же права, как и я, поэтому давай посмотрим, у кого прав больше и кому она должна достаться".

Затем оба соперника раздевались донага, каждый схватывал по дубине, и они сговаривались о том, нанести ли десять или двенадцать ударов друг другу изо всех сил по голой спине; после этого начинался бой, причем прелюбодею приходилось принять первый удар. Кто первый не выдерживал и падал, утрачивал свое право на женщину, безразлично, был ли то законный муж или любовник.

Тридцать вторая глава