То, что предшествует процессам гендерной схематизации

Как и почему полотипизированные индивиды развивают готовность организовать всю поступающую информацию и свою Я-концепцию в терминах гендера? Так как процесс гендерной схематизации представляет собой частный случай общего процесса схематизации, вышеупомянутый частный вопрос можно заменить более общим вопросом: как и почему индивид организует информацию в терминах социальной категории? Или почему социальная категория трансформировалась в когнитивную схему?

319

Теория гендерной схемы полагает, что трансформация данной социальной категории в ядро познавательной схемы зависит от социального контекста, в который эта категория внедрена, а не от собственных характеристик самой категории. Давая соответствующий социальный контекст, даже категорию цвета глаз и роста можно сделать когнитивной схемой. Согласно теории гендерной схемы, категория превращается в схему при условии, если:

1) социальный контекст сделал ее центром большой ассоциативной схемы; если идеология и практика культуры будет создавать ассоциации между этой категорией и широким спектром других категорий, поведения, концепций, характеристик;

2) социальный контекст определяет данную категорию как имеющую широкое функциональное значение. Иными словами, создает огромное множество социальных институтов, норм, табу, разделяющих людей, а также их поведение и характеристики на основе этой категории.

Последнее условие является решающим. Навязывая социальной категории функциональную значимость, культура активизирует пассивные сети ассоциаций и делает схему пригодной для осмысления и толкования реальности.

Мы все с детства обучаемся различным ассоциативным сетям и жизненным концепциям, многим потенциальным когнитивным схемам, но центральное место и функциональная значимость, которая приписывается обществом особым категориям, оживляет эти ассоциативные сети и дает этим схемам преимущество перед другими.

Культура способствует тому, чтобы гендер получил преимущество в познании реальности над другими категориями. Почти во всех культурах подрастающих детей учат двум важным вещам о гендере, а именно: 1) тому, что связанные с полом большие ассоциативные сети помогут им понимать и осваивать мир; 2) тому, что дихотомия между мужчинами и женщинами «мужское — женское» имеет внутреннее и широкое отношение фактически ко всем областям человеческого опыта.

Типичный американский ребенок не может не замечать, что родители, учителя, сверстники имеют соответствующее поведение, которое изменяется как функция пола, что игрушки, одежда и ее цвет, работа, хобби, домашнее разделение труда, даже местоимения изменяются как функция пола.

Как предполагает теория гендерной схемы, дети могли быть менее схематизированными по гендеру, а, следовательно, и по полу, если бы общество ограничивало ассоциативные

320

сети, связанные с полом, и не настаивало на функциональной важности гендерной дихотомии.

Но, по иронии, хотя общество становится более чувствительным к негативным половым стереотипам и начинает вычеркивать их из СМИ и детской литературы, оно все еще остается слепым к ничем не обоснованному подчеркиванию самого гендерного противопоставления. Например, в начальной школе мальчиков и девочек ставят отдельно или напротив друг друга; они учат песенки, где «пальцы — леди, а большой палец — мужчина»; они видят мальчиков и девочек, расположенных в кукольном домике напротив друг друга, на днях календаря, чтобы обучиться самому календарю. Заметим, что дети не расположены в линию по цвету кожи — в белую и черную; пальцы в песенке — не черные и не белые; черные и белые куклы не расположены альтернативно по дням календаря. Наше общество стремится к переоценке расовых различий, но продолжает преувеличивать половые.

Из-за той роли, которую пол играет в репродукции, возможно ни одно общество не может быть индифферентным к полу в своей культуре, как это происходит отношению к цвету глаз, и, тем самым, гендерной схеме дается социологически обоснованный приоритет над другими категориями. По этой причине было бы возможно, что пол развился бы в базисную категорию восприятия для всего нашего вида, и, таким образом, гендерной схеме дан и биологически обоснованный приоритет.

Однако, положения ТГС состоят в том, что повсеместное настойчивое требование функциональной значимости гендерной дихотомии должно обязательно превратить ее в более когнитивно-приемлемый — и в более отдаленный от уместного — контекст, чем это могло быть на самом деле.

Необходимо заметить, что положения ТГС о процессах, предшествующих гендерной схематизации, еще не проверены эмпирически.

Невозможно установить, в каком случае индивидуальные различия в гендерно-схематизирующих процессах происходят из-за различий в гендерной дихотомии в процессе индивидуальной социализации, а в каком случае они описывают конкретную особую социализацию, которая поддерживает или уменьшает процессы гендерной схематизации. Тем не менее, я хотела бы установить количество удовлетворяющих стратегий, которые соответствуют теории гендерной схемы для воспитания ребенка, свободного от гендерной схематизации, в обществе гендерной схематизации.

321

Эта дискуссия будет высоко отвлеченной, даже если она поможет прояснить взгляд теории гендерной схемы на то, как обучаются процессам гендерной схематизации и как можно научиться чему-нибудь другому вместо этого. Как мы увидим, многие стратегии, рекомендованные для воспитания гендерно-несхематизированного ребенка, уже адаптированы родителями-феминистами, которые пытались создать то, что называется несексистской или освобожденной от гендера формы воспитания. В этом случае, если что и обеспечивает теория гендерной схемы, так это новые теоретические рамки для размышления о психологическом влиянии различных практик воспитания. Дискуссии будут подтверждены примерами, взятыми из практики моей семьи. Это будут иллюстрации, а не систематические доказательства того, что подобные стратегии действительно снижают процессы гендерной схематизации.