Глава 2. Веселье и праздник. 4 страница

По голосу даже не скажешь, что главарь этнической преступной группы. Русский язык, великий и могучий, но мягкий и интеллигентный, с интонациями питерского учителя литературы, никакого южного акцента.

Я нашел в разгрузке самое дорогое - заветную фляжечку, и с ней в обнимку улегся прямо на дощатый пол бытовки. Ну, Провод, поздравляю, вот и повоевать в кои то веки удалось, хотя нах бы такая удача не упиралась. Все предыдущие годы на зоне как то мне все обходилось без участия в масштабных вооруженных столкновениях. Нет, я не пацифист принципиальный, по зверью и мертвякам палить приходилось - дай дороги, несколько раз доводилось встревать в заварушки с мародерами, однажды даже на Монолитовцев, помню, нарвались в одном далеком рейде. Но, как правило, все зоновские стычки проходят по одному сценарию - ты лежишь за бревном, и, не глядя, палишь из дробовика или Макарыча поверх бревна куда-то в сторону предполагаемого залегания противника, он со своей стороны делает то же самое. Потом у кого то нервы не выдерживают, или шальной дробиной случайно зацепит, и он с воплями сваливает в кусты, откуда пришел. Ну а что, бояться не зазорно. Все хотят пожить подольше, а уж тем более на Зоне, где крякнуться от неведомой херни вполне вероятно и без глупой пули. В былые времена, первые сталкеры вообще считали, что надо в Зону только без оружия ходить, она мол, этого не любит. Ну а потом мутировавшего, да и просто хищного зверья развелось, и безоружных стали поедать, тут то все поголовно стали вооружаться, кто чем горазд. Поэтому со стороны кажется, что Зона - это Дикий Запад, где отважные сталкеры крошат друг друга как ковбойцы индейцев и наоборот. Увы, хотя может это и к счастью, в жизни все прозаичнее. Все понимают, что стрелять по живым людям во-первых как то не по совести, во-вторых боязно, вдруг он все-таки лучше стреляет.

Так что в боевых действиях такого размаха, с фугасами, гранатами и снайперскими дуэлями я поучаствовал впервые, хоть и большей частью, в качестве лежачего реквизита. Коньяк помог, притихла тряска в руках от контузии и пережитого напряжения. Наконец я заснул, и мне снились плохие сны.

Глава 6. Утро Туманное.

Вроде сутки назад всего вышли в ходку, только время в Зоне тянется совсем по-другому. Впечатлений первого дня хватило бы на полноценный приключенческий роман, будь у меня хоть какое-то стремление к литературе и соответствующие таланты. Казалось, я уже не меньше недели шорохаюсь по ржавым развалинам и воюю в компании чертовски негуманных лиц кавказской национальности.

Спал я на удивление крепко, и проснулся один из последних. Один из раненых, самый тяжелый, ночью умер. Двое боевиков рыли ему могилу саперными лопатками. Алик взял с собой Молодого и все-таки ушел на место стычки. Меньше чем через час они вернулись, притащили с собой припасы, раскиданные взрывом из дрезины, а также стволы и амуницию, которые удалось собрать. Ваха, то есть Ахмед, возился со связью, расставил спутниковую антенку, поймал сеть, с кем-то гортанно ругался и набивал кому-то сообщения. Еще двое раненых за ночь отлежались, чувствовали себя получше, но были в состоянии максимум кашеварить, чем и занимались. Последний боец сидел на покосившейся стреле гусеничного крана в качестве часового, вертел головой и оглядывал окрестности в бинокль.

После завтрака собрался оперативный штаб в лице меня, Алика и Ахмеда.

Алик начал выступление первым:

- Думаю, идти той же дорогой больше нельзя. Наверняка нас там уже ждут, а может быть даже идут навстречу. А нас осталось не так много, чтоб пробиваться с боем. Провод, есть другая дорога на Свалку?

-Любая дорога куда-нибудь приведет того, кто пойдет по ней, - по-восточному цветасто и велеречиво заговорил я. – В обход можно пойти через юг и через север. На юг места обжитые и много тропок - через Темную долину можно сделать крюк километров 15 и выйти к Свалке с юга. Идти через Север тоже можно, но места там вообще глухие и нехоженые - буреломы, болота, хабара почти не бывает, поэтому и троп нет, народ туда не ходит, и если сделаем петлю в те же километров 15-20, выйдем как раз к южным патрулям Долга, а насколько я знаю, вы их не любите. Кроме того, у нас раненые, и как мы с ними вообще пойдем, мне непонятно.

- Это не проблема. Раненые останутся здесь, - сказал Ахмед.- Я отправил цыганам координаты, завтра они уже доберутся сюда, заберут их и лишнее барахло. Через юг идти нельзя, слишком людно, нас там будут искать в первую очередь. А там наших людей никого сейчас нет. Идти будем через север, тем более, что мы уже метров на 400 севернее полотна. На юге нас проще будет выследить и перехватить. Выходим через полчаса.

Перед выходом мы устроили раненых в одной из самых крепких бытовок, у входа навалили баррикады из мотков ржавой проволоки и бочек на случай, если какое зверье попытается пролезть внутрь. Я осмотрел морду Молодого, выглядевшую, как после сельской дискотеки - вся опухшая, в шрамах и синяках. Впрочем, чувствовал он себя получше, контузия уже почти прошла.

Вышли мы довольно споро для Зоны. Примерно час пробирались по молодому березняку, плотно заставленному военной техникой - танками, тягачами, бэтээрами. Смотрелись эти бывшие орудия убийства весьма живописно и даже пасторально - густо обросли вьюном и диким виноградом, пофотографировать бы при случае - и в Нэшнал джеографик.

Дорога шла под гору, и вскоре под ногами начало хлюпать, лес сменился сухостоем, камышовыми зарослями, осокой, непроходимыми ивовыми чащобами, и просто заросшими болотцами, что поделать - пойма Припяти тут, недалеко уж до Киевского моря. Мелиорацией и ирригацией в этих краях, понятно, четверть века никто не занимался, это я как бывший инженер-строитель отметил, плотинки размыло, дренажные каналы занесло илом и засыпало валежником, а посему бывшие леса и поля стремительно заболачивались, а кое-где наоборот, ранее судоходные протоки полностью обмелели.

На этом наш поход превратился в топтание. Проходили метров 200-300 вперед, упирались в какие-нибудь непролазные дебри или бездонную топь, и по своим же следам выбирались назад, искать другую дорогу. Вскоре боевики просто сели курить бамбук, выбрав островок посуше, а мы с Молодым продолжали мостить тропу. Лишь после обеда (которого, кстати, не было), нам удалось нащупать более-менее проходимое направление. Мы наткнулись на сухую полосу, видимо бывших лесопосадок, видимо вдоль бывшей же дороги, от которой даже следов не осталось, лишь кое-где торчал из болота покосившийся и чудом не рухнувший еще телеграфный столб с обрывами проводов, как положено в Зоне, обросший густыми рыжими космами ведьминых волос. Так и шли мы по этой полосе, между толстенных, кое-где поваленных или засохших тополей, довольно долго, часа три.

Уже ближе к вечеру дорога привела нас в бывшее какое-то полузатопленное сельхозпредприятие. Место выглядело уныло и тоскливо до крайней степени: по колено в воде стояли покосившиеся тока, ангары, овощехранилища с провалившейся крышей, мехдвор с проржавевшими до костей, поросшими камышом рядами сеялок и комбайнов. Ни ветерка, ни плеска воды, ни птичьих криков. Аллегория безысходности и тщеты бытия. Заночевать решили в высоченной железной халабуде с кучей труб, барабанов, коробов и еще невесть чего. Судя по всему, это была мельница, впрочем я не самый лучший в мире специалист по сельхозмашинерии. Мы залезли на самую ржавую верхотуру, в укромном месте ее, чтоб издалека не было видно огня, развели костерок из принесенных снизу дров и сидели тихо, пили чай, смотрели вдаль на закат, затянутый дымом, откуда-то с зоны его нагнало целые облака, пока не стемнело окончательно, и появилась огромная, как в тропиках, грязно-желтая луна… И потом еще, когда все заснули, я, уже как часовой, смотрел в темноту и слушал ночные надрывные заунывные скрипы с болот, и накатила на меня осенняя хандра, сидел и опять, как в последнее время у меня повелось, думал невеселые мысли про свою никчемную и пропащую сталкерскую судьбу.

Герои великие, да чем мы лучше других то? Сталкеры, голубая кровь, едрена вошь. Ленивые алкаши и раззвиздяи, вот мы кто, если по чесноку самому себе признаться. Что угодно готовы, хоть волку в пасть, лишь бы не работать. Деньги те же самые, что мы здесь за великий хабар и большой выхлоп почитаем, пару штук баксов в месяц, где угодно постоянно зарабатывать можно, хоть на север вахтовиком уехать, хоть вон под Москвой коттеджи строить, да в России сейчас и на заводах инженерам неплохо платят. Так нет же, нам не нравится, там работать надо, вставать по будильнику с утра, нести ответственность. А здесь хер ли, живем как бомжи в городе - пошароепился по пустырям и заводам с бодуна, насобирал пустых бутылок на бухло, посматривай только по сторонам, чтоб не упасть в колодец и башку не свернуть, или чтоб ебом не токнуло от какого кабеля. Вечером всосал поллитру, типа радиацию вывести из организма и заторчал, как в ступе пестик.

Разбудил нас утром дикий, полный нечеловеческого ужаса и боли крик откуда то снизу, потом раздался хлопок, будто лопнул арбуз, упавший с крыши пятиэтажки, и нас обдало мелкой кровяной пылью. Часового, одного из бойцов, на месте не было, видимо, презрев запреты, пошел прогуляться по окрестностям. От крика все мгновенно соскочили с большими глазами, с оружием наперевес. Я скомандовал:

-Все стоять, не двигаться!

Минуту постояли неподвижно, потом я одними глазами показал Молодому оставаться на месте и осторожно пошел в разведку. Пошвыривая по углам болтами и выбравшись шажок к шажку наружу, я обнаружил источник шума - прямо в метре перед мельницей, той ее стороной, на которой мы расположились сверху, на заболоченной, поросшей осокой полянке крутилась не особо заметная каруселька, поднимая по спирали в воздух былинки и листочки. То, что осталось от часового, было перемолото в труху и раскидано в радиусе метров 15 от карусельки. Что же его сюда потащило то, бедолагу? По нужде если, то можно и поближе укромный уголок найти. Подойдя к карусельке, я аж ахнул от восхищения, даже дыхание перехватило! Рядом с ней, прямо в воздухе, сантиметрах в 10 от земли, над болотистой кочкой, полувисела и медленно вращалась шняжка неземной красоты, величиной с детский кулачок и такой же примерно формы, выглядящая как драгоценнейший камень, изумрудный, отливающий золотыми прожилками, светящийся и переливающийся золотыми же искрами изнутри. Никогда ничего подобного не видел, как называется сей артехфахт, и чем богат, непонятно. Но даже если чисто за внешний вид продать, нехило обвариться можно. Палкой я осторожно подгреб его к себе, проверил на радиацию, счетчик показывал обычный фон, тщательно запрятал в фольгу от сигаретной пачки и заныкал в разгрузку. Теперь понятно, куда часовой полез. Кто первый захавал, того и хабар. Делиться найденным со товарищи у меня в планах не было. Удивительным было само место, где оказался «Золотой» (про себя я его сразу так окрестил)- восточные окраины Зоны - самый беспонтовый район с точки зрения хабара, вчера за весь день блужданий только Молодой в одном месте подобрал пару Свечек и по пути насобирал горсть дешманских Черных Слезок, общий подъем на 100 баксов. И это в нехоженых практически местах, где никто ничего не собирал хрен знает сколько времени!

Вернувшись, я сообщил команде:

-Минус один, даже хоронить нечего. Вляпался в аномалию, известную тем, что секунд за 5 размалывает человека вместе со всем содержимым штанов и карманов в мелкодисперсную взвесь. Повторяю для всех пока еще оставшихся живыми дорогих гостей - любой шаг в сторону здесь может стать последним. Молодой, дуй за дровами, я без чая с утра работать отказываюсь.