Глава первая. Преображение доньи Соледад 12 страница

Мой партнер Хенаро и я имели большие замыслы. Он сказал, что мне нужно иметь собственную мастерскую, потому что с деньгами, которые мы собираемся заработать на его снадобье, я смогу позволить себе все что угодно. Я купил мастерскую, и мой партнер уплатил за нее. Так я ввязался в эту сумасбродную идею. Я знал, что мой партнер предложил мне стоящее дело и начал работать, изготавливая его зеленую смесь.

Тут у меня появилась странная уверенность, что Хенаро, должно быть, использовал психотропные растения для изготовления своего снадобья. Я рассуждал, что он должен был хитростью заставить его принимать их, чтобы добиться его податливости.

– Он давал тебе растения силы, Паблито? – спросил я.

– Разумеется. Он давал мне зеленую массу, и я ел ее тоннами.

Он описал и имитировал, как дон Хуан сидит у дверей дома дона Хенаро в состоянии глубокой апатии, а затем внезапно оживает, как только его губы прикасаются к снадобью. Паблито сказал, что, глядя на такое превращение, он был готов попробовать его сам.

– Что было в этом составе? – спросил я.

– Зеленые листья, – сказал он, – Первые попавшиеся зеленые листья. Вот таким дьяволом был Хенаро. Он обычно говорил о своем составе и заставлял меня так смеяться, что я начинал парить, как воздушный змей. Боже, как я любил те дни!

У меня вырвался нервный смешок. Паблито несколько раз качнул головой и прочистил горло. Он, казалось, еле сдерживался, стараясь не заплакать.

– Как я уже говорил, Маэстро, – продолжал он, – мною двигала жадность. Я тайно планировал отделаться от своего партнера, когда научусь делать зеленую смесь. Хенаро, должно быть, всегда знал о моих замыслах, и перед тем, как уйти, он крепко обнял меня и сказал, что настало время выполнить мое желание: самое время отделаться от партнера, ведь я уже научился делать зеленую смесь.

Паблито встал. Глаза его увлажнились слезами.

– Этот негодяй Хенаро, – сказал он тихо. – Этот проклятый дьявол. Я по-настоящему любил его, и если бы я не был таким трусом, я бы сегодня делал его зеленую смесь.

Мне не хотелось больше писать. Чтобы рассеять свою печаль, я сказал Паблито, что нужно пойти и отыскать Нестора.

Я раскладывал свои заметки по порядку, собираясь уходить, как вдруг передняя дверь с шумом распахнулась. Я непроизвольно вскочил и быстро повернулся. У двери стоял Нестор. Я побежал к нему. Мы встретились посреди прихожей. Он чуть было не запрыгнул на меня, тряся меня за плечи. Он выглядел выше и сильнее, чем в последнюю нашу встречу. Его длинное худощавое тело было по-кошачьему гибким. Каким-то образом человек, стоящий лицом к лицу со мной и смотрящий на меня, не был тем Нестором, которого я знал. Я помнил его очень застенчивым человеком, который стеснялся улыбаться из-за своих кривых зубов, доверенного попечению Паблито. Смотрящий на меня Нестор был смесью дона Хуана и дона Хенаро. Он был жилистым и проворным, как дон Хенаро, и одновременно обладал магнетической властью дона Хуана. Я собирался было индульгировать в своем замешательстве, но в итоге смог только рассмеяться вместе с ним. Он похлопал меня по спине и снял свою шляпу. Тут только я осознал, что у Паблито шляпы не было. Я заметил также, что Нестор был гораздо темнее и черты его лица были намного грубее. Рядом с ним Паблито выглядел почти хрупким. Оба носили американские джинсы фирмы «Levi’s», толстые куртки и ботинки на каучуковой подошве[14].

В присутствии Нестора в доме мгновенно исчезло подавленное настроение. Я пригласил его присоединиться к нам на кухне.

– Ты пришел как раз вовремя, – сказал Паблито Нестору с широкой улыбкой, когда мы сели. – Маэстро и я здесь прослезились, вспоминая дьяволов-толтеков.

– Ты действительно плакал, Маэстро? – спросил Нестор с ехидной улыбкой.

Очень тихий треск у двери заставил Паблито и Нестора замолчать. Если бы я был один, то не обратил бы на него внимания. Паблито и Нестор встали, и я сделал то же самое. Мы посмотрели на переднюю дверь – она очень осторожно открывалась. Я подумал, что, наверное, вернулась Ла Горда и тихо открывает дверь, чтобы не побеспокоить нас. Когда дверь открылась достаточно широко, чтобы через нее мог пройти человек, вошел Бениньо, двигаясь так, словно крался в темную комнату. Его глаза были закрыты, и шел он на цыпочках. Он напомнил мне подростка, прокрадывающегося в кинотеатр через незапертую дверь, чтобы посмотреть фильм. Он и нашуметь боится, и в темноте увидеть ничего не может.

Все молча смотрели на Бениньо. Он открыл один глаз ровно настолько чтобы сориентироваться, а затем пошел на цыпочках через переднюю дверь в кухню. Он немного постоял у стола с закрытыми глазами. Паблито и Нестор сели и знаком показали мне сделать то же самое. Затем Бениньо опустился рядом со мной на скамейку. Он мягко боднул головой мое плечо. Это был легкий толчок, означавший, что мне нужно отодвинуться, освобождая ему место на скамейке. Затем он уселся поудобнее все еще с закрытыми глазами.

Одет он был так же, как Паблито и Нестор. Его лицо слегка располнело после последней нашей встречи, состоявшейся несколько лет назад. Линия его волос изменилась, но я не мог сказать как. У него было более светлое лицо, чем я помнил, очень мелкие зубы, полные губы, высокие скулы, небольшой нос и большие уши. Он всегда казался мне выросшим ребенком, чьи черты так и не стали зрелыми.

Паблито и Нестор, прервавшие разговор, чтобы наблюдать за тем, как вошел Бениньо, возобновили беседу, словно ничего не произошло.

– Разумеется, он плакал вместе со мной, – сказал Паблито.

– Он не плакса, как ты, – сказал Нестор.

Затем он повернулся и обнял меня.

– Я очень рад, что ты жив, – сказал он. – Мы только что разговаривали с Ла Гордой, и она сказала нам, что ты – Нагуаль, но не рассказала, как ты остался в живых. Как ты остался в живых, Маэстро?

Здесь мне предстоял странный выбор. Я мог бы идти по пути своего разума, как делал это обычно, и сказать, что не имею ни малейшего понятия, и был бы прав. Либо я мог сказать, что мой дубль вызволил меня из лап этих женщин. Я взвешивал в уме эффект этих двух возможностей, как вдруг меня отвлек Бениньо. Он слегка приоткрыл один глаз, посмотрел на меня и захихикал, спрятав голову в ладони.

– Бениньо, ты не хочешь разговаривать со мной? – спросил я.

Он отрицательно покачал головой.

Я чувствовал себя неловко рядом с ним, и решил узнать, что с ним происходит.

– Что он делает? – спросил я Нестора.

Нестор потер Бениньо по голове и встряхнул его.

Бениньо открыл глаза, а затем снова закрыл их.

– Он всегда такой, ты же знаешь, – сказал Нестор. – Он крайне застенчив. Рано или поздно он откроет глаза. Не обращай на него внимания. Если ему станет скучно, он заснет.

Бениньо утвердительно кивнул головой, не открывая глаз.

– Ну, хорошо – как ты выкарабкался? – настаивал Нестор.

– Ты не хочешь рассказать нам? – спросил Паблито.

Я осторожно рассказал, что мой дубль трижды выходил из макушки моей головы. Потом я дал им подробный отчет о случившемся.

Они нисколько не удивились и восприняли мой рассказ как должное. Паблито стал смаковать мои спекуляции о том, что донья Соледад могла не поправиться и в конце концов умереть. Он хотел знать, стукнул ли я точно так же и Лидию. Нестор решительным жестом велел ему замолчать и Паблито послушно остановился посереди фразы.

– Я извиняюсь, Маэстро, но это был не твой дубль, – сказал Нестор.

– Но все говорили, что это был мой дубль.

– Я знаю наверняка, что ты неправильно понял Ла Горду. Потому что когда мы с Бениньо шли сюда, Ла Горда перехватила нас и сказала, что ты и Паблито находитесь здесь в этом доме. Она назвала тебя Нагуалем. Знаешь, почему?

Я засмеялся и сказал, что это, наверное, в связи с ее представлением о том, что Нагуаль передал мне большую часть своей светимости.

– Один из нас дурак! – сказал Бениньо гулким голосом, не открывая глаз.

Звук его голоса был таким диковинным, что я отпрыгнул от него. Его совершенно неожиданное заявление плюс моя реакция на него заставили всех рассмеяться. Бениньо открыл один глаз, посмотрел на меня и спрятал свое лицо в ладонях.

– Ты знаешь, почему мы называли дона Хуана Матуса Нагуалем? – спросил меня Нестор.

Я сказал, что всегда думал, что это был осторожный способ называть дона Хуана магом.

Бениньо засмеялся так громко, что звук его голоса заглушил смех остальных. Казалось, он искренне наслаждался. Он опустил голову на мое плечо, словно не мог больше выдерживать ее тяжести.

– Причина, по которой мы называли его Нагуалем, – продолжал Нестор, – в том, что он был расщеплен надвое. Другими словами, когда ему это было нужно, он мог попасть в другую колею. Мы не можем сделать этого. Из него выходило что-то такое, что было не его дублем, а какой-то устрашающей грозной фигурой. Она выглядела точно как он, но была вдвое больше по величине. Мы называли эту фигуру нагуалем, и каждый, у кого она есть, является Нагуалем.

Нагуаль сказал нам, что все мы могли бы иметь эту фигуру, выходящую из головы, но так случилось, что никто из нас не хотел бы этого. Хенаро не хотел этого, поэтому, я думаю, и мы тоже. Таким образом, представляется, что ты и есть тот, у кого нет возможности отделаться от нее.

Они захохотали и завопили, как будто загоняли стадо скота. Бениньо обнял меня за плечи, не открывая глаз, и смеялся до тех пор, пока по его щекам не покатились слезы.

– Почему ты говоришь, что у меня нет возможности отделаться от нее? – спросил я Нестора.

– Она требует слишком много энергии, – сказал он. – Слишком много труда. Я не знаю, как ты все еще держишься на ногах. Нагуаль и Хенаро однажды расщепили тебя в эвкалиптовой роще. Они взяли тебя туда, потому что эвкалипты – твои деревья. Я присутствовал там и был свидетелем, как они расщепили тебя и вытащили твой нагуаль наружу. Они тащили тебя врозь за уши, пока не расщепили твою светимость, и уже был не яйцом, а двумя кусками светимости. Затем они сложили тебя вместе снова, но любой маг, который видит, может сказать, что там, в середине есть огромный пробел.

– В чем преимущество такого расщепления?

– У тебя есть, одно ухо, которое слышит все, и один глаз, который видит все, и ты всегда будешь способен пройти лишнюю милю в случае необходимости. Это расщепление так же причина того, почему они сказали нам, что ты – Маэстро.

Они пытались расщепить Паблито, но, судя по всему, потерпели неудачу. Он слишком избалован и всегда индульгирует, как ублюдок. Именно поэтому он теперь такой взвинченный.

– Что же тогда такое дубль?

– Дубль – это другой. Это тело, которое человек получает в сновидении. Он выглядит в точности как сам человек.

– У вас у всех есть дубли?

Нестор удивленно уставился на меня.

– Эй, Паблито! Скажи Маэстро насчет наших дублей, – засмеялся он.

Паблито протянул руку через стол и встряхнул Бениньо.

– Расскажи ему ты, Бениньо. – сказал он, – Или лучше покажи его ему.

Бениньо встал, открыл глаза как можно шире и посмотрел на крышу. Затем он сдернул штаны и показал мне свой пенис.

Хенарос хохотали, как сумасшедшие.

– Когда ты спрашивал меня, ты действительно это имел в виду, Маэстро? – нервно спросил меня Нестор.

Я заверил их, что был предельно серьезен, желая знать все, относящееся к их знанию. Я пустился в длинные объяснения, что дон Хуан держал меня вдали от них и по причинам, которые мне были непонятны, не давал мне возможности знать о них больше.

– Подумай вот о чем, – сказал я. – Еще три дня назад я не знал, что эти четыре девушки были ученицами Нагуаля или что Бениньо был учеником Хенаро. Бениньо открыл глаза.

– Подумай об этом сам, – сказал он. – Я не знал до сих пор, что ты такой глупый.

Он снова закрыл глаза, и все безумно захохотали.

Мне ничего другого не оставалось, как только самому присоединиться.

– Мы сейчас дразним тебя, Маэстро, – сказал Нестор в виде оправдания. – Мы думали, что ты разыгрываешь нас, нарочно растравляя. Нагуаль сказал, что ты видишь. Если ты действительно видишь, то ты можешь знать, что мы – жалкая компания. Мы не имеем тела сновидения. Никто из нас не имеет дубля.

Очень серьезным и откровенным тоном Нестор сказал, что что-то пролегло между ними и их желанием иметь дубль. Я понял это высказывание так, что с тех пор, как ушли дон Хуан и дон Хенаро, возник некий барьер. Он считал это результатом поражения Паблито в выполнении своего задания.

Паблито добавил, что с тех пор, как ушли дон Хуан и дон Хенаро, что-то как будто преследует их. И даже вынужден был вернуться Бениньо, живший в то время на юге Мексики. Только когда они трое были вместе, они могли чувствовать себя легко.

– Как ты думаешь, что это такое? – спросил я Нестора.

– Есть что-то в этой безбрежности, что тянет нас, – ответил он, – Паблито думает, что его неудача в противостоянии тем женщинам.

Паблито повернулся ко мне. Его глаза ярко сияли.

– Они наложили проклятие на меня, Маэстро, – сказал он. – Я знаю, что причина всех наших проблем заключается во мне. Я хотел скрыться из этих мест после своей борьбы с Лидией и спустя несколько месяцев удрал в Веракрус. Я был там на самом деле счастлив с одной девушкой, на которой хотел жениться. Нашел работу, и все было прекрасно до тех пор, пока однажды я пришел домой и увидел, что эти четыре мужеподобные уродки, словно хищные звери, нашли меня по моему следу. Они были в моем доме, мучая мою женщину. Эта сука Роза положила свою отвратительную руку на живот моей женщины и заставила ее нагадить в постель. Их лидер, Двести Двадцать Задниц, сказала мне, что они прошли всю страну, разыскивая меня. Тут же она схватила меня за пояс и потащила прочь. Я осатанел хуже дьявола, но ничего не мог поделать с Двести Двадцать Задниц. Она посадила меня в автобус, но по дороге я сбежал. Я бежал через кусты и холмы, пока мои ноги не опухли так, что я не мог снять свои башмаки. Я почти умирал. Я был болен девять месяцев. Если бы Свидетель не нашел меня, я бы уже умер.

– Я не находил его, – сказал мне Нестор, – его нашла Ла Горда. Она взяла меня туда, где он был, и мы вдвоем отнесли его к автобусу и привезли сюда. Он был в бреду, и мне пришлось доплатить, чтобы водитель автобуса разрешил нам провезти его.

Крайне драматическим тоном Паблито сказал, что не изменил своего намерения. Он все еще хочет умереть.

– Но почему?

Вместо него гортанно ответил Бениньо.

– Его член не работает.

Звук его голоса был таким необычным, что на мгновение мне показалось, что он говорит из пещеры. Это было одновременно и пугающе и нелепо. Я почти неконтролируемо рассмеялся.

Нестор сказал, что Паблито пытался выполнить свое задание – установить половые отношения с женщинами согласно инструкции Нагуаля. Тот сказал Паблито, что его четыре стороны света уже приведены в нужное положение и что ему нужно только заявить свои права на них. Но когда Паблито пошел, чтобы «заявить право» на свою первую сторону, Лидию, она чуть не убила его. Нестор добавил, что по его личному мнению как свидетеля этого события, Лидия ударила Паблито потому, что он оказался несостоятельным как мужчина и, вместо того, чтобы смутиться из-за происходящего, она ударила его.

– Паблито действительно заработал болезнь в результате этого удара или он только притворялся? – спросил я полушутя.

Бениньо ответил таким же гулким голосом.

– Он просто притворялся! – сказал он. – Все, что он получил, была шишка на голове.

Паблито и Нестор захохотали и завопили.

– Мы не виним Паблито за то, что он боится этих женщин, – сказал Нестор. – Они точно такие же, как Нагуаль, – устрашающие воины. Они подлые и безумные.

– Ты на самом деле думаешь, что они такие плохие? – спросил я его.

– Сказать, что они плохие, лишь часть правды, – сказал Нестор. Они серьезные и хмурые. Когда Нагуаль был рядом, они обычно сидели около него и часами, иногда целыми днями пристально смотрели вдаль полузакрытыми глазами.

– Это правда, что Хосефина была когда-то ненормальная?

– Это смешно, – сказал Паблито. – Не когда-то. Она ненормальная сейчас. Она самая сумасшедшая из всей группы.

Я рассказал им о том, что она сделала со мной. Я думал, что они оценят юмор ее великолепного представления, но мой рассказ, похоже, плохо подействовал на них. Они слушали меня как испуганные дети. Даже Бениньо открыл глаза, слушая мой отчет.

– Ну и ну! – воскликнул Паблито. – Эти суки действительно ужасны. И ты знаешь, что их лидер – Двести Двадцать Задниц. Она швырнет в тебя камень, а потом спрячет руку за спину и сделает вид невинной девочки. Будь осторожен с ней, Маэстро.

– Нагуаль тренировал Хосефину так, чтобы она могла быть всем, чем угодно. Она может делать все что захочет: плакать, смеяться, сердиться и все что угодно, – сказал Нестор.

– А какая она, когда не прикидывается? – спросил я Нестора.

– Тогда она просто помешанная. Она безумней летучей мыши, – ответил Бениньо мягким голосом. – Я встретился с Хосефиной в первый день, когда ее привезли. Мне пришлось внести ее в дом. Мы с Нагуалем обычно привязывали ее к постели. Однажды она начала плакать о своей подруге, с которой она обычно играла в детстве. Она плакала три дня. Паблито утешал ее и кормил, как ребенка. Она похожа на него. Оба они, когда что-то начнут, не знают, как остановиться.

Бениньо внезапно начал нюхать воздух. Он встал и подошел к плите.

– Он действительно застенчивый? – спросил я Нестора.

– Он застенчивый и эксцентричный, – отвечал Паблито. – Он будет таким до тех пор, пока не потеряет свою форму, Хенаро говорил, что рано или поздно все мы потеряем свою форму, так что не имеет смысла делать себя несчастным, пытаясь изменить себя так, как говорил нам Нагуаль. Хенаро сказал, чтобы мы наслаждались жизнью и ни о чем не волновались. Ты и женщины волнуетесь и пытаетесь. Ты не знаешь, как наслаждаться вещами, а мы не знаем, как делать себя несчастными. Мы, с другой стороны, наслаждаемся. Нагуаль называл делание себя несчастным безупречностью, Мы же называем это глупостью, правда?

– Говори за себя, Паблито, – сказал Нестор. – Бениньо и я думаем иначе.

Бениньо положил мне в миску еды и поставил ее передо мной; потом он обслужил остальных. Паблито изучил миски и спросил Бениньо, где он нашел их. Бениньо сказал, что они были в ящике, который показала ему Ла Горда. Паблито доверительно сказал, что миски принадлежали им до разрыва.

– Мы должны быть осторожными, – сказал Паблито нервно. – Миски, несомненно, заколдованы. Эти суки вложили что-то в них. Я буду лучше есть из миски Ла Горды.

Нестор и Бениньо начали есть. Тут я заметил, что Бениньо дал мне коричневую миску. Паблито, судя по всему, очень тревожился. Я хотел успокоить его, но Нестор остановил меня.

– Не принимай его настолько серьезно, – сказал он, – он любит быть таким. Он сядет и будет есть. Тут и ты, и женщины потерпели неудачу. Ты не способен понять, что Паблито является таким. Ты ожидаешь, что все будут похожи на Нагуаля. Ла Горда единственная, кто относится к нему спокойно, но не потому, что она понимает, а потому что потеряла свою форму.

Паблито принялся за еду, и мы вчетвером прикончили горшок с бобами. Бениньо помыл миски и тщательно спрятал их обратно в ящик, а затем все удобно уселись вокруг стола.

Нестор предложил, когда стемнеет, пойти в ущелье неподалеку, куда обычно ходили дон Хуан и дон Хенаро. Мне почему-то не хотелось этого. Я чувствовал себя в их компании не очень уверенно. Нестор сказал, что они привыкли ходить в темноте и что искусство мага заключается в том, чтобы остаться незамеченным даже в толпе. Я рассказал им, как дон Хуан однажды оставил меня одного в пустынном месте в горах не слишком далеко отсюда. Он потребовал, чтобы я полностью сконцентрировался на попытке остаться незамеченным. Он сказал, что люди в этой местности знают друг друга по виду. Там было не очень много людей, но те, кто там жил, постоянно ходили вокруг и могли засечь чужака за несколько миль. Он предупредил, что многие из этих людей имеют огнестрельное оружие и им ничего не стоит подстрелить меня, «Не беспокойся насчет существ из другого мира», сказал тогда дон Хуан, смеясь. «Мексиканцы – вот кто опасен».

– Это по-прежнему так, – сказал Нестор. Это всегда было так. Вот потому Нагуаль и Хенаро были такими артистами. Нагуаль и Хенаро научились быть незаметными среди всего этого. Они владели искусством сталкинга.

Было еще слишком рано для нашей прогулки в темноте. Я хотел воспользоваться этим временем, чтобы задать Нестору свой критический вопрос. Пока еще я все время избегал этого. Какое-то странное чувство мешало мне спросить. Было так, словно моя заинтересованность истощилась после ответа Паблито. Однако Паблито сам пришел мне на помощь и внезапно затронул эту тему, словно прочитав мои мысли.

– Нестор тоже прыгнул в пропасть в тот день, как и мы, – сказал он. – В результате этого он стал Свидетелем, ты стал Маэстро, а я – деревенским идиотом.

Я попросил Нестора рассказать мне о его прыжке в пропасть. Я старался, чтобы вопрос выглядел так, словно это интересовало меня весьма умеренно. Но Паблито осознал подоплеку моего деланного безразличия. Он засмеялся и сказал Нестору, что я так осторожен потому, что остался глубоко разочарован его собственным рассказом об этом событии.

– Я бросился после того, как вы сделали это, – сказал Нестор. Он взглянул на меня, как бы ожидая нового вопроса.

– Ты прыгнул сразу после нас? – спросил я.

– Нет. Мне потребовалось еще некоторое время для подготовки. Хенаро и Нагуаль не сказали мне, что делать. Тот день был днем проверки для каждого из нас, – сказал Нестор.

Паблито выглядел подавленным. Он встал со своего стула и прошелся по комнате. Затем он снова сел, качая головой в жесте отчаяния.

– Ты действительно видел, как мы бросились с края? – спросил я Нестора.

– Я – Свидетель, – сказал Нестор. – Быть свидетелем – мой путь знания. Рассказывать вам безупречно то, чему я был свидетелем – мое задание.

– И что же ты на самом деле видел? – спросил я.

– Я видел, как вы оба, держась за руки, подбежали к краю, – сказал Нестор, – а затем я видел вас обоих, как воздушных змеев в небе. Паблито двигался дальше по прямой линии, а затем упал вниз. Ты немного поднялся, а затем продвинулся на небольшое расстояние от края, затем упал.

– Но мы действительно прыгнули вместе с нашим телом?

– Ну, я не думаю, чтобы это можно было бы сделать другим способом, – сказал он и засмеялся.

– Может быть, это была иллюзия? – спросил я.

– Что ты хочешь сказать, Маэстро? – спросил он сухо.

– Я хочу узнать, что в действительности случилось, – ответил я.

– На тебя случайно не нашло помрачение, как на Паблито? – сказал Нестор с блеском в глазах.

Я попытался объяснить ему природу моего недоумения в связи с прыжком. Он не выдержал и перебил меня. Паблито вмешался, чтобы призвать его к порядку, и они стали пререкаться. Паблито вышел из спора, пройдя на полусогнутых вокруг стола, держась за свой стул.

– Нестор не видит дальше своего носа, – сказал он мне. – То же самое с Бениньо. Ты ничего не получишь от них. По крайне мере у тебя есть мое сочувствие.

Паблито захохотал, заставляя свои плечи трястись, и закрыл лицо шляпой Бениньо.

– Что касается меня, то я знаю, что вы оба прыгнули, – внезапно взорвался Нестор. – Нагуаль и Хенаро не оставили вам другого выбора. Это было их искусство – сначала загнать вас, а потом вести к единственным воротам, которые были открыты. Итак, вы двое бросились через край. Я был свидетелем этого. Паблито говорит, что он ничего не чувствовал. Это сомнительно. Я знаю, что он прекрасно все осознавал, но избрал чувствовать и говорить, что не осознавал

– Я действительно не осознавал, – сказал мне Паблито тоном оправдания.

– Возможно, – сказал Нестор сухо. – Но я сам осознавал и я сам видел, как ваши тела сделали то, что они должны были сделать – прыгнули.

Утверждения Нестора привели мой разум к весьма странному состоянию. Все это время я искал подтверждения тому, что воспринял сам. Но когда я получил его, вдруг оказалось, что оно ничего не меняет. Одним – было знать, что я прыгнул, и быть испуганным тем, что я воспринимал, а другим – искать согласованное подтверждение. Я понял тогда, что одно не имеет необходимой корреляции с другим. Я думал все это время, что наличие кого-то, кто подтвердит, что я действительно испытал прыжок, освободит интеллект от его сомнений и страхов. Я ошибался. Вместо этого мое беспокойство только выросло. Моя вовлеченность в эту проблему стала еще сильнее.

Я объяснил Нестору, что хотя и приехал специально для встречи с ними, чтобы получить их подтверждение относительно реальности моего прыжка, но теперь я передумал и действительно не хочу больше разговаривать об этом. Оба они заговорили одновременно и в этот момент мы вступили в трехсторонний спор. Паблито доказывал, что он ничего не сознавал. Нестор кричал, что тот индульгирует, а я говорил, что не хочу больше ничего слышать о прыжке.

Мне впервые стало совершенно ясно, что никто из нас не обладает необходимой степенью спокойствия и самоконтроля. Никто из нас не хотел уделить другому свое нераздельное внимание, как это делали Хенаро и Нагуаль. А так как я был неспособен поддерживать какой-либо порядок в нашем обмене мнениями, то погрузился в свои собственные размышления. Я всегда думал, что единственным изъяном, который мешал мне войти в мир дона Хуана, было мое вечное желание все объяснить разумно. Но присутствие Паблито и Нестора помогло мне по-новому заглянуть в себя. Другим моим изъяном была моя робость. Как только я сходил с надежных рельс здравого смысла, я не мог верить себе и пугался ужасности того, что раскрывалось передо мной. Таким образом, я обнаружил, что невозможно было поверить, что я прыгнул в пропасть.

Дон Хуан настаивал на том, что всей проблемой магии является восприятие. И будучи верным этому, он и дон Хенаро во время нашей последней встречи на краю пропасти инсценировали великолепную катарсическую драму. После того, как они заставили меня принести мою благодарность в громких и ясных выражениях каждому, кто помогал мне, меня пронизал невероятный душевный подъем. В этот момент они захватили все мое внимание и привели мое тело к восприятию единственно возможного акта в пределах их системы отношений – прыжка в пропасть. Этот прыжок был практическим свершением моего восприятия не как обычного человека, а как мага.

Я так ушел в записывание своих мыслей, что не заметил, как Нестор и Паблито перестали пререкаться и все трое смотрели на меня. Я объяснил, что не представляю, как понять, что произошло в связи с этим прыжком.

– Здесь нечего понимать, – сказал Нестор. – События просто случаются, и никто не может сказать как. Спроси Бениньо, хочет ли он понять.

– Ты хочешь понять? – спросил я шутливым тоном.

– Будь уверен, что хочу, – прогудел он глубоким и низким голосом, и все рассмеялись.

– Ты индульгируешь, говоря, что хочешь понять, – продолжал Нестор. – Так же, как индульгирует Паблито, говоря, что он ничего не помнит.

Он взглянул на Паблито и подмигнул мне. Паблито опустил голову.

Нестор спросил меня, не заметил ли я чего-нибудь особого в настроении Паблито, когда мы собирались прыгать. Я вынужден был признать, что был не в состоянии обращать внимание на такие тонкости, как настроение Паблито.

– Воин должен замечать все, в этом весь его трюк и в этом его преимущество, как сказал бы Нагуаль.

Он улыбнулся, сделав нарочитый жест смущения и прикрыл лицо шляпой.

– Что именно я упустил в настроении Паблито? – спросил я.

– Паблито прыгнул прежде, чем переступил через край, – сказал он, – Ему уже больше ничего не нужно было делать. Он мог бы с таким же успехом сесть на краю вместо прыжка.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я его.

– Паблито уже распадался, – ответил он, – Именно поэтому он думает, что потерял сознание. Паблито лжет. Он что-то скрывает.

Тут со мной заговорил Паблито. Он бормотал что-то абсолютно невразумительное, затем в отчаянии махнул рукой и плюхнулся обратно на свой стул. Нестор тоже что-то начал говорить. Я остановил его. Я не был уверен, что понял его правильно.

– Тело Паблито распадалось? – спросил я.

Он долго всматривался в меня, не говоря ни слова. Он сидел справа от меня, но тут молча пересел на скамейку напротив.

– Ты должен серьезно отнестись к тому, что я тебе говорю, – сказал он. – Нет способа повернуть колесо времени к тому, чем мы были перед прыжком. Нагуаль сказал, что быть воином – это честь и удовольствие и что счастье воина – делать то, что он должен делать. Я должен рассказать тебе безупречно о том, чему я был свидетелем. Паблито распадался. Когда вы двое побежали к краю, только ты был плотным. Паблито был похож на облако. Он думал, что был близок к тому, чтобы упасть ничком, а ты думаешь, что держал его за руку, чтобы помочь добежать до края. Никто из вас не прав, и я не сомневаюсь, что для вас обоих было бы лучше, если бы ты не поддерживал Паблито.

Я чувствовал еще большее замешательство, чем прежде. Я искренне верил, что он правдиво излагает все, свидетелем чему он был, но я помнил только, что держал Паблито за руку.

– Что бы случилось, если бы я не вмешался? – спросил я.

– Я не могу ответить на это, – сказал Нестор. – Но я знаю, что вы воздействовали на светимость друг друга. В тот момент, когда ты подал Паблито руку, он стал более плотным, но ты вложил свою драгоценную силу в ничто.