Сторожевая башня на вареннском мосту

 

Невыразимое уныние охватило всех этих несчастных, которым грозила неведомая, но страшная опасность и которые принуждены были остановиться прямо посреди дороги.

Изидор первый взял себя в руки.

— Государь, — сказал он, — жив мой брат или умер, не будем больше о нем думать, подумаем о вашем величестве. Нельзя терять ни секунды, форейторы знают гостиницу «Великий монарх.» Скорее туда!

Но форейторы не двигались с места.

— Вы не слышали? — обратился к ним Изидор.

— Отчего же, слышали.

— Почему же мы не отправляемся?

— Потому что господин Друэ нам запретил.

— Как! Господин Друэ вам запретил? И если король приказывает вам, а господин Друэ запрещает, то вы повинуетесь господину Друэ?

— Мы повинуемся нации.

— Ну, господа, — сказал Изидор двум своим товарищам, — бывают минуты, когда жизнь человеческая ничего более не стоит: возьмите на себя каждый одного человека, а я беру на себя вот этого; мы поведем лошадей сами.

И он схватил за ворот того форейтора, который оказался к нему ближе, и приставил к его груди острие своего охотничьего ножа.

Королева увидела, как блеснули три лезвия, и вскрикнула.

— Господа, — взмолилась она, — господа, пощадите их! — Потом обратилась к форейторам:

— Друзья мои, — сказала она, — вы немедля получите на троих пятьдесят луидоров и пенсион в пятьсот франков каждому, только спасите короля!

Не то форейторов испугали явные намерения троих молодых людей, не то привлекли денежные посулы, но они все же пустили лошадей вскачь по дороге.

Г-н де Префонтен дрожа вернулся к себе и забаррикадировался.

Изидор галопом несся впереди кареты. Нужно было пересечь город и перебраться через мост; когда город и мост останутся позади, до гостиницы «Великий монарх. будет рукой подать.

Карета на всей скорости спустилась по склону, который вел в нижний город.

Но, подъехав к арке, расположенной в основании башни и ведущей на мост, путники обнаружили, что одна из створок ворот закрыта.

Распахнули створку, но проход загораживали две или три повозки.

— Ко мне, господа, — произнес Изидор, спрыгнув с коня и убирая с дороги повозки.

В этот миг послышались первые раскаты барабана и гул набата.

Друэ сделал свое дело.

— А, негодяй! — скрипнув зубами, воскликнул Изидор. — Попадись он мне…

И нечеловеческим усилием он сдвинул в сторону одну из двух повозок, покуда гг. де Мальден и де Валори двигали другую.

Третья осталась стоять поперек дороги.

— А теперь возьмемся за последнюю! — сказал Изидор.

И третья повозка в тот же миг въехала под арку.

Внезапно между досками ее боковой стенки просунулись четыре или пять ружейных стволов.

— Ни шагу дальше, или вы мертвецы, господа! — произнес чей-то голос.

— Господа, господа, — сказал король, высунувшись из окошка кареты, не вздумайте прорываться силой через этот проход, я вам запрещаю.

Оба офицера и Изидор сделали шаг назад.

— Чего они от нас хотят? — осведомился король.

И в тот же миг внутри кареты прозвучал вопль ужаса.

Покуда одни люди перегородили въезд на мост, двое или трое других окружили карету и в дверцы ее просунулось несколько ружейных стволов.

Один из них метил в грудь королеве.

Изидор все видел; он бросился туда и отвел ствол ружья в сторону.

— Огонь! Огонь! — вскричало несколько голосов.

Один из людей послушался; к счастью, его ружье дало осечку.

Изидор занес руку и хотел ударить этого человека своим охотничьим ножом, но королева остановила его.

— Ах, государыня, — вне себя от гнева вскричал Изидор, — дайте мне проучить этого мерзавца!

— Нет, сударь, — возразила королева, — немедля вложите клинок в ножны!

Изидор повиновался, но наполовину: он опустил свой охотничий нож, но не вложил его в ножны.

— О, встретить бы мне Друэ!.» — прошептал он.

— А этого человека, — вполголоса отозвалась королева, с неожиданной силой стиснув ему локоть, — этого человека я вам уступаю.

— Но послушайте, господа, — повторил король, — чего вы от нас хотите?

— Хотим видеть вашу подорожную, — ответили два-три голоса.

— Подорожную? Ладно, — согласился король, — приведите сюда представителей городских властей, мы покажем им подорожную.

— Ну вот, ей-Богу, что за фокусы! — вскричал, прицелившись в короля, человек, чье ружье дало осечку.

Но оба гвардейца набросились на него и повалили наземь.

В пылу борьбы ружье выстрелило, но пуля никого не задела.

— Эй, кто стрелял? — крикнул кто-то.

Обладатель ружья, которого гвардейцы топтали ногами, проревел:

— Ко мне!

На помощь к нему подоспело с полдюжины вооруженных людей.

Гвардейцы обнажили свои охотничьи ножи и изготовились к бою.

Король и королева безуспешно пытались остановить тех и других; надвигалась ужасная, ожесточенная, смертельная схватка.

Но тут в самую гущу дерущихся ринулись двое: один был перепоясан трехцветным шарфом, другой-в мундире.

Человек в трехцветном шарфе был уполномоченный коммуны Сосс.

Человек в мундире был командир национальной гвардии Анноне.

За их спинами в свете двух-трех факелов поблескивали два десятка ружей.

Король понял, что эти двое послужат ему если не спасителями, то по крайней мере защитой от немедленной расправы.

— Господа, — сказал он, — я и мои попутчики готовы ввериться вам, но защитите нас от жестокости этих людей.

И он кивнул на людей с ружьями.

— Опустить оружие, господа! — крикнул Анноне.

Те с ворчанием повиновались.

— Простите нас, сударь, — обратился к королю уполномоченный коммуны, — но прошел слух, будто его величество Людовик Шестнадцатый бежал, и долг повелевает нам удостовериться, так ли это.

— Удостовериться, так ли это? — воскликнул Изидор. — Если в этой карете в самом деле едет король, ваш долг — склониться к его ногам; если, напротив, в ней едет частное лицо, по какому праву вы его задерживаете?

— Сударь, — произнес Сосс, по-прежнему обращаясь к королю, — я говорю с вами; не соблаговолите ли вы ответить мне?

— Государь, — шепнул Изидор, — выиграйте у них время; за нами, несомненно, следуют господин де Дамас и его драгуны, они скоро будут здесь.

— Вы правы, — отозвался король.

Потом обратился к г-ну Соссу:

— А если наша подорожная в порядке, сударь, вы позволите нам продолжать путь?

— Разумеется, — отвечал Сосс.

— Что ж, в таком случае, госпожа баронесса, — сказал король, обращаясь к г-же де Турзель, — будьте добры, поищите вашу подорожную и дайте ее этим господам.

Г-жа де Турзель поняла, что имел в виду король, прося ее. поискать. подорожную.

И в самом деле, она принялась ее искать, но в тех карманах, где ее заведомо не было.

— Ну, — произнес нетерпеливо и угрожающе один из голосов, — теперь вы видите: нет у них никакой подорожной!

— Что вы. господа, — возразила королева, — подорожная у нас имеется, но госпожа баронесса Корф не знала, что ее будут у нас спрашивать, и куда-то засунула.

В толпе поднялся издевательский ропот, свидетельствовавший о том, что уловка путешественников никого не провела.

— У нас есть очень простой выход из положения, — сказал Сосс. — Форейторы, везите карету к моей лавке. Эти господа и дамы войдут ко мне в дом, а там все разъяснится. Форейторы, вперед! Господа солдаты национальной гвардии, эскортируйте карету.

Это приглашение настолько напоминало приказ, что никто и не помыслил от него уклониться.

Впрочем, попытка такого рода едва ли имела бы успех.

Набат гудел по-прежнему, барабан все грохотал, а толпа, окружившая карету, прибывала с каждой минутой.

Карета тронулась с места.

— О господин де Дамас, господин де Дамас! — прошептал король. — Лишь бы он прибыл прежде, чем мы войдем в этот проклятый дом.

Королева молчала; она думала о Шарни, подавляла вздохи и сдерживала слезы.

Добрались до дверей лавки г-на Сосса, а о г-не де Дамасе по-прежнему не было ни слуху ни духу.

Но что же с ним произошло, что помешало этому благородному офицеру, на чью преданность, безусловно, можно было положиться, исполнить приказы, которые были им получены, и обещания, данные королю?

Расскажем об этом в двух словах, чтобы раз и навсегда обнародовать все подробности этой зловещей истории.

Мы расстались с г-ном де Дамасом, когда он велел трубачу, которого для пущей надежности запер у себя дома, играть сигнал. седлай.»

В этот момент, когда прозвучал первый звук трубы, граф был занят тем, что вынимал из секретера деньги; заодно он извлек оттуда кое-какие бумаги, которые ему не хотелось ни оставлять, ни брать с собой.

Пока он занимался всем этим, дверь комнаты отворилась, и на пороге показались несколько членов муниципального совета.

Один из них приблизился к графу.

— Что вам угодно? — осведомился г-н де Дамас, удивленный этим нежданным посещением, и выпрямился, чтобы заслонить собой пару пистолетов, лежавших на камине.

— Ваше сиятельство, — вежливо, но твердо отвечал один из вошедших, мы хотим знать, по какой причине вы собрались уезжать именно теперь.

Г-н де Дамас смерил изумленным взглядом человека, осмелившегося предложить такой вопрос высокопоставленному офицеру.

— Ну, это проще простого, сударь, — отвечал он, — я собрался уезжать именно теперь, потому что получил такой приказ.

— С какой целью вы уезжаете, господин полковник? — продолжало допытываться все то же лицо.

Г-н де Дамас пристально поглядел на него с еще большим изумлением.

— С какой целью? Прежде всего, я этого сам не знаю, а если и знал бы, то не сказал бы вам.

Посланцы муниципального совета переглянулись, жестами подбадривая друг друга, и тот, который первым заговорил с г-ном де Дамасом, продолжал.

— Сударь, — объявил он, — муниципальному совету Клермона желательно, чтобы вы покинули наш город не нынче вечером, а завтра утром.

У г-на де Дамаса заиграла на губах недобрая улыбка солдата, у которого не то по невежеству, не то в надежде его запугать просят о чем-либо, несовместимом с законами дисциплины.

— Вот как! — протянул он. — Значит, клермонскому муниципальному совету желательно, чтобы я остался здесь до утра?

— Да.

— Что ж, сударь, передайте клермонскому муниципальному совету, что, к величайшему своему прискорбию, я вынужден отказать ему в его пожелании, учитывая, что, насколько мне известно, никакой закон не даст клермонскому муниципальному совету права препятствовать передвижению войск. Что до меня, то я получаю приказы только от моего военного начальства, и вот мой приказ об отбытии.

С этими словами г-н де Дамас протянул депутатам муниципального совета приказ.

Тот, кто стоял ближе всего к графу, принял приказ из его рук и передал своим спутникам, а г-н де Дамас тем временем завладел пистолетами, которые заранее выложил на камин и прикрыл своим телом.

Член муниципального совета, который с самого начала вступил с г-ном де Дамасом в переговоры, вместе со своими собратьями осмотрел предъявленный им документ и сказал:

— Сударь, приказ совершенно ясен, и мы тем более должны воспротивиться его исполнению, что он, вне всякого сомнения, предписывает вам то, чего в интересах Франции допускать не следует. Итак, именем нации сообщаю вам, что вы арестованы.

— А я, господа, — возразил граф, являя на всеобщее обозрение оба своих пистолета и наводя их на двух муниципальных чиновников, стоявших к нему ближе, — я сообщаю вам, что уезжаю.

Чиновники не ожидали, что им пригрозят оружием; под влиянием первого испуга или, быть может, удивления они посторонились; г-н де Дамас перескочил через порог, бросился в сени, запер их двери на два оборота ключа, бегом спустился по лестнице, увидел у дома своего коня, вскочил в седло и галопом ринулся на площадь, где собирался полк; там он обратился к г-ну де Флуараку, одному из своих офицеров, сидевшему в седле:

— Нужно выбраться отсюда во что бы то ни стало; главное — спасти короля.

Г-н де Дамас не знал, что Друэ ускакал из Сент-Мену, он не знал еще о бунте в Клермоне и полагал, что король будет в безопасности, если, миновав Клермон, доберется до Варенна, где его ждут подстава г-на де Шуазеля и гусары Лозена под началом гг. Жюля де Буйе и де Режкура.

Тем не менее для пущей надежности он обратился к полковому квартирмейстеру, который в числе первых выехал на площадь вместе с фурьерами и драгунами, стоявшими на одной квартире с ним.

— Господин Реми, — понизив голос, сказал ему граф, — отправляйтесь в путь. Пустите коня в галоп, скачите во весь опор, догоните кареты, которые только что отъехали: вы ответите мне за них головой!

Квартирмейстер пришпорил коня и вместе с фурьерами и четырьмя драгунами пустился в путь; но по выезде из Клермона они очутились на развилке дорог, поехали не той дорогой и заплутали.

Воистину, в эту роковую ночь сама судьба вмешивалась во все!

На площади медленно строился отряд. Члены муниципального совета, которых г-н де Дамас запер у себя на квартире, с легкостью выбрались из-под замка, высадив дверь; они науськивали народ и национальную гвардию, которые собирались куда решительнее и целеустремленнее, чем драгуны. В разгар хлопот г-н де Дамас вдруг обнаружил, что несколько ружей держат его на мушке, и это усугубило его тревогу. Он видел, что его солдаты в нерешительности; он проехал перед строем, пытаясь подкрепить в них чувство преданности королю, но солдаты качали головами. Хотя не все еще собрались, он рассудил, что следует немедленно выступать; он скомандовал. вперед марш-марш., но никто не шелохнулся. Тем временем муниципальные чиновники выкрикивали:

— Драгуны! Ваши офицеры — предатели, они ведут вас на бойню. Драгуны — патриоты! Да здравствуют драгуны!

А национальная гвардия и народ кричали:

— Да здравствует нация!

Г-н де Дамас, который дал приказ к выступлению вполголоса, решил было сперва, что этот приказ не был услышан; он обернулся и увидел, что во второй шеренге драгуны спешились и братаются с народом.

Тут он понял, что от этих людей ждать больше нечего. Он взглядом собрал вокруг себя офицеров.

— Господа, — сказал он, — солдаты предают короля. Я взываю к тем из солдат, в ком течет благородная кровь: кто меня любит, за мной! В Варенн!

И, вонзив шпоры в бока коня, он первым бросился сквозь толпу, а за ним — г-н де Флуарак и три офицера.

Эти трое офицеров, вернее, унтер-офицеров были фельдфебель Фук и два сержанта — Сен-Шарль и Ла Потри.

От шеренги отделились пять или шесть драгун, оставшихся верными, и также последовали за г-ном де Дамасом.

Вслед героическим беглецам было пущено несколько пуль, но все они просвистели мимо.

Вот почему г-н де Дамас и его драгуны не подоспели на защиту короля, когда его задержали под аркой сторожевой башни в Варенне, вынудили покинуть карету и препроводили к прокурору коммуны г-ну Соссу.