Краткое жизнеописание

Рано или поздно в жизни каждого человека наступает момент, когда он оглядывается назад, задумывается о том плохом и хорошем, что с ним случилось, и задает себе вопрос: Что бы я изменил в своей жизни, если бы можно было вернуться в прошлое? Я задавал себе этот вопрос.

Вряд ли кому-нибудь еще доводилось переживать такие крутые времена, как мне. Я убежал от смерти только по фотофинишу. Со мной случилось то, что называется "плохой расклад".

Несладко мне пришлось и в то время, когда возникли проблемы со здоровьем у моей жены Луизы и старшей дочери Дойлы. Кроме того, у меня не было денег, чтобы купить автобусный билет из Лас-Вегаса до родного Форт Ворта. Я едва нашел десятицентовик, чтобы позвонить жене и попросить выслать денег на обратную дорогу.

Но, в конце концов, удача повернулась ко мне лицом.

Настал тот день, когда мои оборотные средства достигли суммы в сто тысяч и уже никогда не опускались ниже. Моя семья живет в относительном достатке и им уже никогда не придется думать о том, будет ли у них еда на завтрашний день.

Я выиграл в покер несколько миллионов долларов и большую часть проиграл на спортивном тотализаторе, но я всегда поступал по-своему. И поэтому я - счастливый человек. Удовольствие всегда перевешивало неприятности.

Из всего этого я извлек главный урок: человека нельзя списывать со счета даже если он поставил свои последние деньги до тех пор, пока на сукно не легла последняя карта.

Мне пришлось выдержать суровые испытания на многих "полях сражений". Мне приходилось проигрывать маленькие сражения, но мне знаком вкус и больших побед. А именно это и важно.

Те неприятности, которые мне довелось пережить, оставили во мне глубокий след, но и закалили мой характер. Именно эта закалка часто помогала мне выдержать напряжение за игровым столом. И в будущем она мне еще не единожды пригодится.

Я уверен, что это очень полезное свойство характера. Ведь я игрок. И я всегда буду игроком. Меня уже не переделать. Значит, моя жизнь всегда будет состоять из побед и поражений. Но ничего другого мне не надо. Мне нравится жить именно так. Мне очень редко приходится испытывать скуку. Мне кажется, что вряд ли отыщется человек, жизнь которого интереснее, чем моя. Я получил практически все, к чему стремился.

Да, бывало и такое, что мне сдавали плохие карты, но мне всегда удавалось переломить положение. В моей душе достаточно романтики, чтобы предположить, что это удавалось мне при помощи той неуловимой субстанции, которую игроки называют удача. Но я и достаточно реалистично смотрю на мир, чтобы осознать, что мы сами, при помощи знаний, мастерства и опыта, творим свою удачу. Так происходит в игре под названием Покер, и так происходит в игре под названием Жизнь.

Летом 1933 года в Западном Техасе, а именно в городке Лонгворт, я появился на свет. Город растянулся вдоль дороги, он состоял из немногочисленных домов и универсального магазина. Сомневаюсь, чтобы население городка когда-либо превышало сотню человек. В округе можно было заниматься только фермерством, да работать на гипсовом заводе. Мой отец работал в компании "Плантерс Джин", и хотя зарабатывал он не очень много, на столе у нас всегда была еда. Порой хватало и на развлечения для детишек. Мы тогда жили в четырехкомнатном щитовом доме с удобствами во дворе. Когда я был маленьким, мне всегда хотелось заработать денег и провести в дом канализацию: зимой в прериях было холодновато.

Когда я был малышом, наша семья состояла из пяти человек: папа, мама, я, моя сестра Лавада и старший брат Ллойд. Было немного тесновато, но никто не обращал на это особого внимания. Отношения в семье было очень теплые, все друг друга любили.

Моя мать религиозный, богобоязненный человек, она стремилась хорошо нас воспитать и внушить моральные ценности. Думаю, что в отношении меня ей это удалось. Она говорила нам, что в любом человеке можно найти что-то хорошее, надо только постараться. И я всегда старался помнить об этом и поступать соответствующим образом, хотя порой мне удавалось это с трудом, учитывая, с какими отталкивающими людьми порой приходилось общаться.

Мой отец был чрезвычайно спокойным, на удивление выдержанным человеком. Ничто не могло вывести его из равновесия. Я никогда не видел его рассерженным. Какие бы неприятности ни случались, он ко всему относился спокойно, улыбался и говорил, что все скоро наладится. Завтра все будет лучше, чем сегодня. Как случается с любыми детьми, мы порой попадали в переделки, и он мог бы задать нам хорошую трепку, чтобы выбить из нас дурь, но он никогда даже не повышал голоса. Ни единого раза. Никогда не поднял на нас руку. Ему удавалось призвать нас к порядку, не пошевелив и пальцем. Это был замечательный человек. Наверное, Господь Бог уничтожил форму после того, как создал моего отца.

Я поступил в начальную школу Лонгворта, где дети разных возрастов занимались в одной комнате. Помнится, что в моем классе было всего три ученика - два мальчика и девочка. Каждому из нас уделяли очень много внимания, в этом можете быть уверены.

После начальной и средней школы я начал учиться в Свитвотер Хай-Скул вместе с моими лучшими друзьями из Лонгворта - Д.С. Эндрюсом и Рили Кроссом. Вместе же мы начали играть в баскетбол. В скором времени мы стали известны как лонгвортская тройка и нас приняли в университетскую командую А как же! Мы были в отменной форме. Постоянно тренировались, много бегали и плавали. Втроем мы могли спокойно добежать от Лонгворта до бассейна на ранчо Баркли (около восьми миль). Иногда мы устраивали забеги от Свитвотер до Лонгворта после занятий, но нашему тренеру это не очень нравилось. Он разрешил нам пользоваться своим фургончиком, чтобы мы никогда не опаздывали на тренировки. В те времена спорт был всей моей жизнью. Буквально.

Помимо баскетбола я также начал играть в бейсбольной команде и, по совету моего тренера, занялся бегом. До этого гаревая дорожка никогда меня особенно не манила, но баскетбольный сезон закончился, и мне надо было поддерживать форму... вот почему я занялся бегом на милю. Мне показалось, что это самая подходящая дистанция, а если учесть еще и то, как мы тренировались, я был уверен, что мне удастся показать хороший результат. Но в то время я не осознавал, насколько хорошо я бегал.

В 1950 году, будучи уже студентом старших курсов, я участвовал в Техасских межуниверситетских соревнованиях и занял первое место в беге на милю с результатом 4,38. Не прилагая особых усилий, я вдруг оказался лучшим бегуном на милю в штате Техас. Кроме того, меня включили в число пяти лучших баскетболистов штата — достаточно редко сочетание для шестнадцатилетнего юноши.

После этого на меня посыпались приглашения из колледжей с предложением стипендии. Их было не меньше сотни из всех уголков страны. В конце концов, я остановил выбор на баптистском колледже Гардин-Симмонс, расположенном в Абилене, который прославился тем, что в нем работали отличные преподаватели и тренеры. В те времена мне казалось, что именно это меня и интересует. На младших курсах в Абилене я был выбран самым ценным игроком в Пограничной конференции, и профессиональные клубы начали зазывать меня к себе. Клуб "Миннеаполис Лейкерс" (теперь "Лос-Анджелес Лейкерс") проявил ко мне интерес, и я задумался о том, не избрать ли мне карьеру профессионального игрока в баскетбол. Журнал "Делл Баскебол Мэгэзин" включил меня в десятку самых ценных университетских игроков. Передо мной открылись хорошие перспективы. Помимо успехов в баскетболе, я показал 4,18 в беге на милю. После этого я оказался в поле зрения национальной команды. Я часто задаю себе вопрос, каких результатов я бы мог добиться, если бы тренировался по бегу так же усердно, как по баскетболу. Мне тогда было всего восемнадцать лет. Оборачиваясь назад, я сожалею, что я не уделял достаточное внимание тренировкам по легкой атлетике. Мне кажется, что спорт был моим настоящим призванием. Не сомневаюсь, что мне удалось бы пробежать милю меньше чем за четыре минуты.

Будущее казалось мне радужным. Летом я устроился поработать на гипсовый завод. Ничем особенно интересным эта(работа не была, но я рассчитывал заработать достаточно денег, чтобы закончить обучение в колледже. Однажды мне поручили перетащить, и уложить в штабель гипсовые листы. Я уже сделал какую-то часть работы. Внезапно штабель накренился. Я попытался остановить падение собственным телом, прижимая коленями нижнюю часть стопки. Это была большая глупость. Я не сумел остановить падение. Две тысячи фунтов гипса упали мне на правую ногу. Переломы оказались в двух местах. Первая мысль, которая пришла мне в голову, была следующей: "О, Боже, теперь я не смогу играть в баскетбол". Два года, из-за возникших осложнений, я провел в шинах. В конце концов, переломы срослись. Но когда с меня сняли шины, от былой скорости и координации не осталось и следа. Как и от моих надежд на карьеру профессионального спортсмена.

Играть в покер я начал еще в школьные годы, но случались и большие перерывы. Я все еще прекрасно помню, как я играл в первый раз. Мы играли в пятикарточный обменный покер, и я тогда много выиграл. Мне тогда показалось, что это очень легкие деньги. После моего поступления в Гардин-Симмонс, я регулярно играл по субботам. И в общем, у меня получалось не так уж плохо. Несколько раз мне преподали урок, и я был достаточно внимательным, чтобы его усвоить... но в те времена я был звездой баскетбола и все мои силы были сосредоточены на спорте.

После перелома мне пришлось забыть о баскетболе, и я стал чаще играть в покер. И стал больше внимания уделять учебе. До несчастного случая я был уверен, что на баскетбольном мяче я успешно докачусь до диплома. Теперь же мне пришлось рассчитывать только на свою голову. Покерные выигрыши позволили мне оплатить обучение, и в 1954 году я закончил колледж со степенью бакалавра. Я продолжил обучение в Гардин-Симмонсе и в следующем году получил степень магистра Административного образования. С таким образованием я рассчитывал получить работу, на которой я добьюсь поста ректора или директора школы. Но мои надежды не оправдались. Лучшее, на что я мог рассчитывать, была должность тренера по баскетболу в Далхарат Хай-Скул (Техас) с жалованьем $4.800 в год.

Это не имело смысла. Я зарабатывал больше, просто играя в покер. Я постоянно разъезжал по колледжам Техаса и устраивал турниры, зарабатывая на хлеб с маслом при помощи собственных мозгов. Однако в те времена мне просто не приходила в голову мысль стать профессиональным игроком, хотя я понимал, что играю лучше многих.

После окончания колледжа я решил продавать офисную технику, что давало бы мне твердый доход в 25-30 тысяч в год, так я, по крайней мере, надеялся. Но мои надежды не оправдались. В первый же рабочий день меня отправили с нескольким проспектами на промысел, но дальше порога меня никто не пустил, и я оказался за карточным столом еще до окончания вечера. Играли в семикарточный стад-покер, и за три часа я выиграл свое месячное жалование. Я подумал: "Господи, зачем мне надо продавать никому не нужную технику, если я могу просто сидеть за покерным сколом и выигрывать в десять раз больше, тратя в шесть раз меньше времени?'' Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, чем я должен заниматься. Я уволился с работы и начал карьеру профессионального игрока в покер. И ни разу я не пожалел о принятом решении.

Первая игра, которая принесла мне ощутимые результаты, проходила на Эксчейндж Стрит в Форт Борте, Техас. Мне кажется, что во всем мире будет трудно отыскать такую же бандитскую улочку. Там стреляли, грабили, избивали, любое насилие было там обычным делом. Те преступления, которые нам показывают сегодня по телевизору, лишь бледное подобие происходившего на Эксчейндж Стрит практические в любое время суток. Однако за карточным столом, расположенном в самом центре этого преступного мира, царили по-настоящему джентльменские порядки. Вместе с моим приятелем Дуэйном Гамильтоном мы приходили в игровой зал, которым владел гангстер Тинси, гордившийся тем фактом, что он убил не меньше дюжины людей. Однако, игра за стол велась по-честному, и мы с Дуэйном неплохо выигрывали. Безлимитный Холдем был нашей любимой игрой. Сорвав приличный куш, примерно на три-пять сотен анте, мы отправлялись в приличный квартал и играли уже с докторами, юристами, словом с теми, кто не зарабатывал себе на жизнь за покерным столом.

За последующие пять-шесть лет мы изъездили весь Техас, играли по все возрастающим ставкам. Иногда мы отправлялись сыграть по крупному в Оклахому и Луизиану. В это время я и познакомился с "Амарилло Слимом" и “Моряком" Робертсом -парочкой неутомимых игроков! С момента знакомства дела у нас пошли блестяще и после того, как Дуэйн решил вернуться в Форт Борт, Моряк, Слим и я стали партнерами. Думаю, что мы побывали в каждом техасском городке, и надо было видеть, как наша троица обчищает местных жителей. И не только в покер. Мы начали играть практически во все азартные игры, мы ставили на результаты тенниса, гольфа, баскетбола, пула, да всего не перечислить. Если нам казалось, что есть шанс выиграть, мы делали ставку. И мы выигрывали. Очень скоро мы перезнакомились практически со всеми игроками вне зависимости от типа игры. Это был достаточно тесный мир - Джек Штраус, Джонни Мосс, Боб Хуке, несколько других имен.

Мы сделали себе хорошее имя, и нас начали приглашать играть в частные клубы и дома. Чаще всего сразиться за карточным столом с молодыми профессионалами стремились нефтяные магнаты и скотопромышленники. Играть с ними было намного безопаснее, чем в подсобках и задних комнатах, где каждый крупный выигрыш мог закончиться плачевно, У меня несколько раз отбирали выигрыш, и, уверяю вас, смотреть в дуло пистолета не очень приятно.

Вместе с Моряком и Слимом мы провели шесть восхитительных лет. Иногда нам приходилось туго, хотя, в общем, дела у нас шли хорошо. Нашему партнерству пришел конец после первой крупной поездки в Лас-Вегас. Мы проиграли все наши оборотные средства, (сумма была шестизначной), и поверьте мне на слово, нет никого придирчивее трех разорившихся игроков. С этого моменты мы пошли каждый своим путем, но до сих пор остались близкими друзьями.

В 1960 году я познакомился со своей женой Луизой. Она работала фармацевтом в Сан-Анджело, Техас, и я ухаживал за ней около двух лет. За нее стоило побороться, и знали бы вы, сколько мне потребовалось приложить усилий, чтобы убедить мою любимую в том, что я именно тот, кто ей нужен. Она была уверена в том, что я женат и лишь бесчисленные клятвы и подарки убедили ее в том, что я одинок и свободен. Нельзя даже описать, как тяжко мне это далось. Когда я предложил ей выйти за меня замуж, она ответила, что ей надо трижды подумать, прежде чем связывать свою жизнь с профессиональным игроком. Она сомневалась, что это разумно. Большинство девушек в то время мечтало совсем о другом избраннике. Но я добился своего, и в августе 1962 года мы поженились.

Однажды, спустя четыре месяца после свадьбы, я проснулся с больным Горлом и подумал, что где-то простудился.

Сбоку на шее у меня была опухоль размером с горошину. Луиза отправила меня на прием к доктору, и на протяжении трех недель меня пичкали лошадиными дозами антибиотиков. Ничего не помогало, и опухоль увеличилась до размеров куриного яйца. И я уже был всерьез обеспокоен. Мой брат Ллойд умер от рака незадолго до того, и я думал, что меня тоже ждет такая участь. Мы отправилась на прием к врачу-онкологу в Форт Борте. Он бросил на меня один взгляд и направил на операцию в следующий понедельник. Он сказал, что опухоль доброкачественная, но все может быть. В понедельник меня привезли в операционную в 6:30 утра. Когда я проснулся в больничной палате, уже стемнело. Конечно, я был очень слаб, но казалось, что дела обстоят не лучшим образом. Не только моя голова и спина были перевязаны, но и вся грудь была перетянута бинтами. Тогда я и подумал: "Да, Доил, твои дела наверняка очень плохи". Луиза сидела рядом со мной и говорила, что все образуется, но я чувствовал, что она что-то недоговаривает. Мне было очень больно, кроме того, я чувствовал какое-то отупение из-за лекарств, которыми меня пичкали на протяжении нескольких следующих дней.

В больнице я провел достаточно долгое время. Меня постоянно навещали родственники и друзья. Я был рад их видеть, но никто так и не решился сказать мне правду. Мне сказали только, что меня переводят в Хьюстон, в Онкологический Центр доктора Андерсона на обследование.

Мне не решились сказать, что во время операции врачи обнаружили метатастазы по всему организму. Они уже подбирались к головному мозгу, а грудь и желудок были сильно поражены. Собрался консилиум из четырех хирургов и они решили, что операция уже не нужна. Рак настолько сильно поразил мой организм, что мне оставалось жить совсем недолго. Если я протяну четыре месяца, то мне крупно повезет.

Я подозревал, что мне очень плохо, но окончательно я понял это в тот день, который мне разрешили провести дома перед отправкой в Хьюстон. Я понял, что скоро умру. Более двухсот человек съехались со всей страны к нам в дом. Меня это сильно удивило. Никогда не подозревал, что у меня так много друзей. Они все вели себя так, словно приехали со мной попрощаться. Дуэйн Гамильтон не выдержал и разрыдался.

Луиза была беременна и я с грустью думал, что мне вряд ли доведется увидеть своего ребенка. Я должен был умереть задолго до его появления на свет.

Так же думала и Луиза, когда договаривалась об операции в больнице доктора Андерсона. Врачи сказали ей, что у меня нет никаких шансов на выздоровление, но операция на горле могла бы продлить мою жизнь на несколько месяцев. У меня могла появиться возможность взглянуть на ребенка до того, как рак доберется до головного мозга.

На следующий день мы полетели в Хьюстон. На протяжении последующих двух с половиной недель меня готовили к операции. В операционную меня привезли в 10:30 утра. Я провел на столе около восьми часов. В 6:30 операция завершилась и врач вышел к Луизе. Все завершилось успешно, но всем пришлось попотеть.

Во время операции кровяное давление внезапно упало до нуля, но им удалось меня вытащить с того света. Но самое удивительное заключалось в том, что врачи не обнаружили никакой раковой опухоли. Они просто не поверили своим глазам. Случилось невозможное.

У меня были достаточно призрачные шансы пережить само хирургическое вмешательство. Но то, что раковая опухоль, которая была видна невооруженным взглядом месяц назад, исчезла, это было совершенно необъяснимо. Пять врачей пришли к единодушному мнению, что жить мне оставалось не больше нескольких месяцев вне зависимости от того, будет или нет сделана операция.

Две следующие недели рядом со мной постоянно находились Луиза и Моряк, потому как мы не могли себе позволить платную сиделку. А присматривать за мной надо было двадцать четыре часа в сутки. Надо было постоянно поправлять различные трубки, которыми я был весь утыкан, и наблюдать за работой сердца на мониторе. Я не представляю себе, когда Луиза и Моряк вообще спали.

После выписки из больницы я провел некоторое время у своей сестры. Потом я сходил на прием к врачу в Форт Борте. Доктор, сделавший мне первую операцию, был буквально поражен результатами обследования. Единственным объяснением моего выздоровления он назвал чудо, правда иногда бывают случаи ремиссии, но ничего подобного он никогда не видел. Потом мы узнали, что во время болезни многие из моих друзей обращались к священникам и вся наша община молилась о моем выздоровлении. Я думаю, что причина моего выздоровления - именно их молитвы.

Луиза всегда была очень религиозным человеком, но этот случай (было еще два подобных в нашей жизни) еще сильнее укрепил ее в вере в то, что наши судьбы находятся в руках Всевышнего.

Вскоре после моего выздоровления у Луизы обнаружилась опухоль матки. Единственным средством лечения была операция и удаление пораженного органа. Но когда подошло время операции, врачи не обнаружили никакой опухоли, она также рассосалась. Еще одно чудо.

В 1975 году моя дочь Доила, которой тогда было двенадцать лет, заболела идиопатическим сколиозом, который должен был привести к нарушению функций головного мозга. Этот недуг вызывает сильное искривление позвоночника. Врачи предложили радикальные методы лечения, вплоть до имплантации металлического стержня в позвоночник или постоянного ношения жесткого корсета. Но этого не потребовалось.

Луиза организовала массовые молебны ради спасения Дойлы, были даже радиопередачи, она также вела переписку со знаменитой проповедницей Кэтрин Кульман. Через три месяца позвоночник Дойлы полностью выпрямился. Врачи сказали, что известно всего лишь три случая выздоровления без хирургического вмешательства. Это было третьим чудом в нашей семье.

После этого Луиза с жаром занялась распространением христианской веры за пределами страны. Она уделяет служению Господу столько же времени (если не больше), сколько заботе о своей семье. Она не устает повторять: "Быть христианкой - увлекательнейшее занятие. Это лучшее, что может быть у человека в жизни". И я совершенно уверен, что она твердо верит в то, что говорит.

К счастью, к тому моменту, когда нам стали приходить пачки счетов из больниц Луизы и Дойлы, у меня не было проблем с деньгами. Все эти годы я успешно играл в покер. После выписки из больницы, я вернулся за покерный стол с новыми ценностями: большим вкусом и бережным отношением к жизни. Каждым утром небо казалось мне синее, а трава зеленее, чем вчера. Мир был сияющим. Считая с моей первой игры после выздоровления, я выиграл 54 раза без перерывов. До 55 игры я никогда не вставал из-за стола без денег! Ни раньше, ни, боюсь, потом, у меня уже не будет такой полосы. Я выиграл достаточно денег, чтобы оплатить огромные счета за операцию и последующее лечение, и у меня осталось достаточно средств, чтобы содержать семью в роскоши в течение нескольких лет.

До болезни я считал себя игроком, чей класс немного выходит за рамки среднего уровня. Но после этого сурового испытания я изменился. Казалось, что для меня нет ничего невозможного, я заиграл так хорошо, как никогда не играл раньше. Моя игра стала почти инстинктивной. Я безошибочно прочитывал своих противников и чувствовал такую уверенность, какой никогда раньше во мне не было. Прикосновение смерти, наверное, высвободило во мне скрытые способности, о существовании которых я раньше просто не подозревал.

Самым же главным для меня стало то, что я понял свое предназначение в жизни. Я избавился от всех сомнений по поводу своей профессии и того, правильную ли жизнь я веду. Под давлением семьи и друзей я раньше задумывался о возвращении к "настоящей" работе, но теперь я понял, что назад пути нет. Я никогда не стану "рабочей силой", так же как я никогда не смогу быть начальником. У меня будет свой собственный жизненный путь.

Следующие несколько лет я провел в разъездах между Форт Бортом и Лас-Вегасом, где происходило все больше турниров. Я по-прежнему чаще играл в штате Техас, но там становилось все сложнее найти партнеров для крупной игры. Я выигрывал так часто, что однажды игроки сказали: "Доил нам ни к чему". Ведь я всегда играл до полной победы.

Кроме того, в 1970 году Конгресс принял закон, который еще больше усложнил жизнь профессиональных игроков в покер. Он запрещал игру в покер с большими ставками, из которой пять или более игроков извлекают выгоду. Это, естественно, не относилось к тем штатам, где подобные игры были разрешены. Во всех заведениях на стенах появились соответствующие надписи.

Вот почему в 1973 году я перевез семью - Луизу, Дойлу, Памелу (ей исполнилось девять, и она была на год моложе Дойлы) и младшего сынишку Тодда (в дороге ему исполнилось четыре годика) в Лас-Вегас, где мы решили обосноваться. Это хорошее место для жизни - мягкий климат, большие игры и приветливые люди.

Кое-кто считает меня не столько профессиональным игроком в покер, сколько просто профессиональным игроком. В этом есть доля истины. Я никогда не упускал случая сделать ставку. И, что совершенно естественно, я порой проигрывал. Если бы я ограничился игрой в покер, я мог бы быть намного богаче. Но ведь привычка - вторая натура. Мне просто нравятся азартные игры.

Но у меня в крови не просто страсть к азартным играм, мне нравится соревноваться по природе. Как только я заслышу о проведении какого-то состязания (неважно какого, пусть это будет хоть стрельба по бутылкам), мне сразу хочется принять в нем участие. Если я не могу быть активным участником процесса, как в покере или гольфе, где я всегда ставлю на себя, я делаю ставку на победу или поражение футбольной команды, на фаворита, на что угодно.

Мне кажется, что я так хорошо играю в покер потому, что я по природе очень увлекаюсь любым состязанием. Вы должны отдавать всего себя, чтобы выигрывать в покер в долгой перспективе. У меня это получается невольно. Я был неудобным соперником в школе и колледже, я всегда стремился только к победе. Этот дух соревнования остался со мной. Думаю, в этом и кроется немалая часть моего успеха за покерным столом.

Я всегда умел испытывать удовольствие от хорошей игры и от ощущения, что ты все делаешь правильно, а в результате этого выигрываешь. Ни одно ощущение не может сравниться с этим.

Вторая моя страсть после покера гольф, и я считаю себя неплохим игроком, не хуже чем "некоторые". Проблема заключается в том, что "некоторые" начинают чертовски хорошо играть, когда мы заключаем пари на результат. Однажды мы отправились на восток с моим лучшим другом Джеком Биниони и затеяли игру в гольф с одним миллионером. Мы постоянно повышали ставки и дело дошло до того, что мы поставили на одну лунку 180.000 долларов. И он закатил этот шар, а мои денежки испарились. Это всего лишь один из подобных случаев. Заголовок этой книги "Как я выиграл более $1.000.000 в покер", но если я начну писать вторую, я назову ее "Как я проиграл более $1.000.000 в гольф". Все-таки справедливость существует.

Было много написано о моих победах в 1976 и 1977 годах в World Series of Poker (общая сумма выигрыша составила около $560.000). Возможно, вы что-то об этом знаете. Это были трудные игры против серьезных соперников. За столами сидели лучшие игроки в мире, и гонка была изнурительной. Не хотелось бы мне участвовать в подобных турнирах каждый день. Но подобное состязание - не прогулка по парку. Осознание того, что ты победил сильнейших и поднялся на самую вершину, приятно щекочет гордость. Но вместе с этим приходит и осознание того, что тебе теперь нельзя благодушествовать. В 1976 и 1977 годах фулл-хаус я собрал только на финальных розыгрышах. И в этом тоже есть своя мораль. Как я уже сказал, и в покере, и в жизни человека нельзя списывать со счетов до тех пор, пока на сукно не ляжет последняя карта.