XIX столетие

А. Облик философии Нового времени и ход ее развития. Философия Нового времени, то есть философская мысль периода 1600-1900 годов, принадлежит уже целиком истории. Однако, поскольку нынешняя, современная философия, философия нашего непосредственного настоящего, в значительной мере сводит с ней счеты, противореча, противопоставляя себя ей или же продолжая ее и стремясь выйти за ее рамки, то ее понимание предполагает знание ее прошлого. Поэтому нам придется обрисовать в основных чертах ход развития этой философии Нового времени и представить ее основные идеи.

Как известно, ее появление связано с упадком схоластической философии, которой были присущи плюрализм (допущение множества реально различных сущих и ступеней бытия) и персонализм (признание приоритета человеческих личностных ценностей), органическое и многозначное понятие действительности, а также теоцентризм - взгляд, обращенный к Богу-творцу. Для схоластического метода характерен тщательный логический анализ отдельных проблем. Философия Нового времени противопоставила себя всем этим характеристикам. Ее основные принципы - это механицизм, сменивший целостную и ступенчатую концепцию бытия, и субъективизм - отказ человека от своей прежней ориентации на Бога и перенесение центра в субъект. В отношении метода философия Нового времени отворачивается от формальной логики. Для нее характерно - правда, с некоторыми существенными исключениями - создание великих систем и пренебрежение анализом.

Самое полное выражение этот поворот получил у Рене Декарта (1596-1650). Декарт прежде всего механицист. Правда, он признает две ступени бытия - дух и материю, но вся недуховная действительность, по его мнению, сводится к чисто механическим понятиям (положение, движение, импульс), а все происходящее объясняется механическими исчислимыми законами. В то же время он субъективист, т.е. последнее данное и необходимый исходный пункт философии - это для него мышление. К этому добавляется его номинализм: для него нет никакой интеллектуальной интуиции, но лишь чувственное восприятие отдельных вещей. Наконец, Декарт - явный противник формальной логики. По сути дела он вообще не знает никакого специфически философского метода и хотел бы повсюду применять философски не проработанный подход математизированного естествознания.

Но при признании таких принципов возникали неразрешимые проблемы: если мир устроен как всего лишь агрегат атомов, похожий на машину, то как объяснить его духовное содержание? С другой стороны, как постичь действительность этого мира, исходя из мышления, которое только одно должно считаться непосредственно данным? Но прежде всего встает вопрос: как вообще возможно знание, если нам известны лишь отдельные вещи, тогда как это знание постоянно оперирует общими понятиями и всеобщими законами?

Сам Декарт решал эту последнюю проблему путем допущения врожденных идей и параллелизма законов мышления и бытия. Его знаменитое cogito (я мыслю... следовательно существую - ред.) обеспечивало ему доступ к действительности, причем дух причинно воздействовал на материю.

Его теорию врожденных идей подхватила группа мыслителей, неправомерно названных «рационалистами». К ним принадлежат в первую очередь Барух Спиноза (1632 1677), Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646-1716) и Христиан Вольф (1679-1754). Другая группа философов, английские эмпирики, рассуждает более логично: эти мыслители последовательным образом объединяют механицизм, распространяемый ими даже на дух, с субъективизмом и радикальным номинализмом. Такая установка, заметная в начальной форме уже у Фрэнсиса Бэкона Веруламского (1561-1626), получает систематическую разработку у Джона Локка (1632-1704), Джорджа Беркли (1685-1753) и особенно у Дэвида Юма (1711-1776). Для этого последнего душа есть всего лишь пучок образов, называемых «идеями» (the man is a bundle of ideas). И только они непосредственно познаются. Всеобщие же законы суть лишь эффекты ассоциаций, складывающихся в силу привычки, а потому они не имеют никакой объективной ценности. Даже существование реального мира покоится на вере. От тотального скепсиса Юма уберег лишь его фидеизм. В остальном же все у него под вопросом - дух, действительность и особенно знание.

В то же время, прогресс естествознания обусловил разработку все более материалистической картины мира, тем более что налицо не было такой философии, которая могла бы оказать этому сопротивление. Материализм, возвещенный Томасом Гоббсом (1588-1679), получил дальнейшее развертывание в философии Этьена Бонне (1720-1793), Жюльена Офрэ Ламетри (1709-1751), Поля Анри Дитриха фон Гольбаха (1723-1789), Дени Дидро (1713-1784) и Клода Адриана Гельвеция (1715-1771).

Б. Кант. В этой по истине отчаянной ситуации, представлявшей собой катастрофу мысли, выступил Иммануил Кант (1724-1804). Он поставил перед собой задачу спасти дух, знание, мораль и религию, при этом отнюдь не отказываясь от основных принципов мышления Нового времени. Сначала он воспринял в неизменном виде весь механицизм, считая, что он господствует в бытии эмпирического мира, не исключая и субъективное мышление. Но этот мир есть для него результат синтеза, осуществляемого трансцендентальным субъектом из бесформенной массы ощущений. Отсюда следует, что законы логики, математики и естественных наук действительны для этого мира, ибо мышление, содержащее их основную структуру, вносит их в мир. В то же время дух не подчинен этим законам, так как он происходит не из мира явлений, он сам дает ему законы и выстраивает его. Таким образом, оказываются спасенными сразу и знание, и дух. Но при этом познание вещи в себе, самой по себе действительности, находящейся по ту сторону явлений, становится невозможным: познание ограничивается областью чувственного созерцания, а вне ощущений «категории пусты». Отсюда вытекает, что для великих проблем бытия и человеческой жизни нет решения в познавательном плане: метафизика невозможна. Правда, Кант занимается проблемами бытия Бога, бессмертия и свободы, считая их тремя основными проблемами философии; но он решает их на внерациональном пути - через постулаты воли.

Таким образом, кантовская философия представляет собой синтез главных элементов философии Нового времени - механицизма и субъективизма. Своим обликом она обязана радикальному концептуализму: дух как формирующее начало создает умопостигаемое содержание мира, которое впрочем сводится к простым отношениям. Поэтому действительность оказывается разорванной на две зоны - на эмпирический мир феноменов, целиком подчиненный законам механики, и мир вещи в себе, ноумена, не познаваемого рациональным путем. Кант придал мысли Нового времени ее самую законную форму и наиболее полное выражение, но в то же время он направил ее по пути рокового упадка.

Вряд ли можно переоценить влияние кантианства на последующее развитие философии. Оно властвовало в XIX веке и, несмотря на обратное движение на рубеже столетий, и в наши дни немало философов отдают ему дань. Из него исходят и главные течения мысли XIX столетия. Кант оспаривал возможность любого вида рациональной метафизики и оставлял познанию лишь два пути. Действительность можно было исследовать методами науки, и в этом случае философия становилась синтезом результатов отдельных наук; или же можно было обратиться к процессам, которые как формирующие принципа духа придают форму действительности, и в этом случае философия оказывалась анализом становления идеи. Эти две возможности и разрабатывают два главных течения философии XIX века. Позитивизм и материализм сводят задачу философии к синтезу наук, тогда как идеализм создает системы, в которых он пытается объяснить действительность как продукт движения мысли.

В. Романтизм. Еще один фактор оказал влияние на начало XIX столетия, сыграв определенную роль и в дальнейшем. Это романтизм. Он представляет собой многослойное и трудно определимое движение. Но без слишком большого упрощения можно все же сказать, что его существенный признак заключается в чрезмерном возвышении жизни и духа, объясняемом реакцией на механистические учения. Кант попытался преодолеть последствия этих учений рациональным путем. Однако оставался еще другой путь - отречение от разума. Вполне понятно, что с протестом выступили поэты и гениальные личности, не приемлющие жесткость научной картины мира и противопоставившие рациональной науке чувство, жизнь, религию и т.п., утверждая, что существуют не только научные, но и другие подходы к действительности.

Правда, романтизм не обязательно иррационалистичен, иногда он принимает облик вдохновенного защитника самого разума. Но он всегда делает главный упор на движение, жизнь и развитие. Во всех философских системах XVII и XVIII веков присутствовала статическая концепция мира. С точки зрения механицизма, мировая машина установлена раз навсегда, представляя собой гигантскую конструкцию, в которой ничто не пропадает, но и ничто новое не возникает. Именно против этой картины мира направляет все свои удары романтизм и благодаря этому протесту он обеспечил себе самое большое влияние в XIX веке.

Г. Основные течения. Особенно характерной чертой XIX столетия является невероятно сильная тенденция к построению систем: синтез перевешивает анализ. В начале века эта тенденция воплощается прежде всего в немецком идеализме. Если Кант акцентировал творческую функцию духа, то теперь это представление расширяется, вступая в связь с идеей развития романтизма. Возникают идеалистические системы Иогана Готлиба Фихте (1762-1814), Фридриха Вильгельма Иозефа Шеллинга (1775-1854) и главное - Георга Вильгельма Фридриха Гегеля (1770-1831). Гегель понимает действительность как диалектическое развертывание абсолютного разума, который движется через тезис и антитезис к новому синтезу. Гегелевская философия представляет собой радикальный рационализм, хотя она целиком и полностью романтична ввиду ее динамического и эволюционистского характера.

Место этого идеализма вскоре занял ряд систем, исходящих из отдельных наук. Здесь надо прежде всего упомянуть немецкий материализм Людвига Фейербаха (1804-1872), Якоба Молешотта (1822 1893), Людвига Бюхнера (1824-1899) и Карла Фогта (1817-1895). Они отрицали даже существование духа и отстаивали радикальный детерминизм. Затем надо назвать основанный во Франции Опостом Контом (1798-1857) позитивизм, продолженный в Англии Джоном Стюартом Миллем, ав Германии Эрнстом Лаасом (1837-1885) и Фридрихом Йодлем (1849-1914). Философия для всех них является лишь синтезом научных данных, причем наука истолковывается механистически. Оба эти направления получили мощное подкрепление в лице учения Чарльза Дарвина (1809-1882), который в своем знаменитом труде «Происхождение видов путем естественного отбора» (1859) объяснял развитие видов чисто механистическим рассуждением. Тем самым романтическая и гегельянская идея развития получает отныне научное обоснование, но в то же время и механистическое толкование. Она превращается в господствующее учение и приводит затем к монистическому эволюционизму, типичными и выдающимися представителями которого являются Томас Генри Гексли (1825-1895) и особенно Герберт Спенсер (1820-1903), в то время как Эрнст Геккель (1834-1919) выступаете роли самого известного популяризатора.

В 1850-1870 годы казалось, что механистический и по большей части откровенно материалистический эволюционизм останется ведущим учением в Европе. Однако около 1870 года можно было уже снова наблюдать возврат идеализма, сначала в Англии в лице Томаса Хилла Грина (1836-1882) и Эдварда Керда (1835-1908), к которым примкнула целая школа последователей, а затем в Германии в виде неокантианства, представленного Отто Либманом (1840 1912), Иоганнесом Фолькельтом, а также марбургской и баденской школами, которые создали для себя организованный учебный центр. Во Франции Шарль Ренувье (1815-1903) проповедует неокритицизм; еще один значительный французский идеалист - Октав Гамелен (1856-1907). Однако это направление не смогло полностью возобладать, так что одновременно с ним до рубежа столетий продолжали существовать мощные позитивистские и эволюционистские течения.

Таким образом, можно констатировать, что развитие европейской мысли в течение XIX столетия протекало диалектически, в три этапа: идеализм - эволюционистский сциентизм - одновременное наличие обоих течений. При этом, несмотря на всю их противоположность, у обоих направлений есть общие существенные черты - подчеркнутый рационализм в отношении эмпирического мира, нежелание выходить в сферу действительности, находящуюся по ту сторону явлений, или даже отрицание таковой и, наконец, монистическая тенденция, направленная на растворение человеческого личностного бытия в абсолюте или во всеобщем развитии. Рационализм, феноменизм, монистический антиперсонализм и при этом построение великих систем во многом наложили свой отпечаток на XIX столетие.

Д. Побочные течения. Но не только идеализм и позитивистский эволюционизм господствуют в философии этого времени. Наряду с ними развиваются два других направления. Они менее развиты и не оказывают такого большого влияния, но все же представляют собой крупные явления. Это иррационализм и метафизика.

Вышедший из романтизма иррационализм выступает прежде всего против гегелевского рационализма. Его ведущей фигурой является Артур Шопенгауэр (1788-1860), для которого абсолют это не разум, а слепая иррациональная воля. Рядом с ним еще больше усиливает протест против рационализма датский религиозный мыслитель Серен Кьеркегор (1813-1855).

Еще ранее во Франции аналогичная волюнтаристическая и иррационалистическая тенденция была представлена в лице Франсуа Пьера Мэна де Бирана (1766-1824).

Позднее иррационализм выступает против рационализма, поскольку тот исходит из отдельных наук; он опирается теперь на дарвиновское эволюционное учение. Звучит пророческий голос Фридриха Ницше (1844-1900), который утверждает приоритет жизненных импульсов перед разумом, требует переоценки всех ценностей и возвещает культ великого человека. Из эволюционизма исходит также философия Вильгельма Дильтея (1833-1911). Он провозглашает приоритет истории и относительность всякой философии. Оригинальным образом релятивизм развивался также Георгом Зиммелем (1858-1918).

Другое побочное течение в философской мысли XIX столетия это метафизика. Сторонники метафизики утверждают, что есть доступ к миру, находящемуся по ту сторону явлений, и часто обнаруживают тенденции к метафизическому плюрализму, связанные с глубоким пониманием проблем конкретного человеческого бытия. Тут дело не доходит до создания школ, метафизики остаются одиночными мыслителями. В отношении Германии здесь надо назвать Иоганна Фридриха Гербарта (1776-1841), Густава Теодора Фехнера (1801-1887), Рудольфа Германа Лотце (1817-1881) и Эдуарда фон Гартмана (1842-1906). Позднее свои варианты предлагают Вильгельм Вундт (1832-1920), Рудольф Ойкен (1846-1926) и Фридрих Паульсен (1846-1908).

Во Франции метафизику представляют Виктор Кузен (1792-1867) и его ученики (Поль Жане, 1823-1899). В системах Феликса Равессона-Мольена (1813-1900) и Жюля Лашелье - а это лишь самые крупные ее представители - метафизика обретает более четкий облик. В отличие от этого в Англии не обнаруживается значительных тенденций такого рода.

Как иррационалистические, так и метафизические мыслители этой эпохи отталкиваются, и не менее чем ранее названные философы, от кантовской постановки вопросов. Иррационализм отчасти прямо исходит из кантовского учения, согласно которому метафизические проблемы недоступны разуму, а отчасти он выступает как противоположность его рационализму. В то же время чувствуется влияние механистического эмпиризма дарвиновского оттенка, особенно у Ницше. То же самое, несмотря на видимость противного, относится и к метафизикам этой эпохи. Все они разделяют убеждение в наличии дуализма мира явлений и вещи в себе, а большинство к тому же испытывают влияние механицизма. Впрочем, следует подчеркнуть, что в силу лишь ограниченного значения обоих течений они не выдерживают сравнения с идеализмом и эмпиризмом, образующими в рамках европейской философии XIX века величины, далеко превосходящие все остальные.

Кризис

А. Изменение ситуации. Конец XIX и начало XX столетия проходят под знаком глубокого кризиса философии. Симптомом этого кризиса служит появление течений, идущих вразрез с двумя мощнейшими направлениями мысли Нового времени - с материалистическим механицизмом и субъективизмом. Изменение ситуации выходит далеко за пределы философии, - его можно сравнить с тем всеохватывающим кризисом, с которого во время Возрождения началась вся наша культура Нового времени. Составить полную картину всех его многообразно переплетающихся причин чрезвычайно трудно, но все же сами факты вырисовываются достаточно четко. В Европе в это время происходит глубокий поворот в социальной мысли, имеют место тяжелые экономические пертурбации, радикальные нововведения в области искусства, а также заметный перелом в религиозной сфере. Складывается единое мнение о том, что начало XX столетия надо рассматривать не как конец краткого временного отрезка, а как подведение черты под большую завершенную историческую эпоху, так что наше настоящее уже не принадлежит более к Новому времени, или «модерну». Не без определенного основания утверждалось также, что последний поворот более радикален, чем поворот периода Возрождения. Во всяком случае, во всех областях жизни проявляется измененная установка. А начавшиеся войны со своей стороны ускоряют кризисный процесс распада.

Столь глубокое преобразование духовной жизни, естественно, связано с изменениями в социальных отношениях, оно даже, по крайней мере частично, ими обусловлено. Хотя при нынешнем состоянии науки эту связь еще нельзя проследить до деталей. Поэтому мы ограничимся констатацией непосредственных духовных причин и факторов перемены.

Их можно разделить на три группы. Во-первых, это кризис физики и математики, который привел, с одной стороны, к серьезному развитию аналитического мышления, а с другой - к краху некоторых мыслительных установок, типичных для XIX века. Во-вторых, это два метода, начавшие развиваться в это время, - логико-математический и феноменологический. В-третьих, определенные мировоззренческие позиции, среди которых выделяются иррационализм и новая реалистическая метафизика. Эти различные духовные течения многообразно связаны между собой. Так, например, математическая логика тесно связана с кризисом математики, тогда как кризис физики подкрепляет иррационализм, и, наконец, часто одни и те же мыслители разрабатывают феноменологический метод и новый реализм. К тому же имеют место взаимные влияния между философами, подготавливающими почву для феноменологии и для математической логики.

Каковы бы ни были эти взаимосвязи, одновременное выступление этих, а также совсем других по своей исторической обусловленности и своей целенаправленности течений представляет собой событие, которому трудно найти равное в истории человеческой мысли. Действительно, эти течения действуют в направлении полного преобразования философии.

Б. Кризис ньютоновской физики. Большинство философов XIX века считали, что ньютоновская физика дает абсолютно истинную картину мира. Они видели в ней ясное изображение действительности, в которой все сводится к положению и импульсам вещественных атомов (механицизм). При условии, что имеющиеся в данный момент положения и импульсы телесных частиц известны, считалось возможным в точности высчитать отсюда по механическим законам все прошлое и будущее развитие мира (лапласовский детерминизм). Принципы, да и теории физики считались абсолютно истинными (абсолютизм). Простейшим данным представлялось вещество, и к этому простейшему данному все должно было логически сводиться (материализм). К тому же физика была старейшей из естественных наук, она доказала свою результативность в технике, тогда как другие отрасли знания, расцветшие позже, в XIX веке, и прежде всего история, тогда еще себя не проявили.

В конце XIX и начале XX века эта физикалистская картина мира оказалась под большим сомнением. Правда, вопреки частым утверждениям, нельзя сказать, что новая физика не знает никакой материи, полностью отбрасывает детерминизм, вообще не допускает достоверных высказываний и т.п., но многое такое, что ранее считалось абсолютно достоверным, теперь ставится под вопрос. Так, теперь нет сомнения в том, что материя есть не нечто простое, но, напротив, в высшей степени сложное, а ее научное постижение связано с немалыми трудностями. Оказывается, что никак нельзя высчитать положение и импульс вещественной частицы, и во всяком случае детерминизм в его лапласовской форме стал неприемлем. Значит ли это, что детерминизм вообще устарел, или он может быть признан в какой-то другой форме, это для крупнейших физиков пока открытый вопрос. Ведущий астрофизик Эддингтон выразился так: «Я индетерминист в такой же мере, в какой я считаю, что мир не сделан из зеленого сыра... И то и другое - гипотезы, к принятию которых мы не имеем никаких оснований». Также и механицизм принял по меньшей мере новые формы. Уайтхед, являющийся одним из лучших знатоков сложившейся ситуации, удачно заметил, что если старая физика представляла себе мир как луг со свободно резвящимися лошадьми, то новая физика видит его как площадь, изрезанную сетью рельсов, по которым как по предначертанным путям катятся трамваи, так что новый «механицизм» оказывается очень близким к организмической точке зрения. Наконец, разработка теории относительности и квантовой теории, а также другие открытия в физике поставили под вопрос многое такое, что считалось абсолютно истинным.

Эти перевороты в области физики оказали на философию двоякое воздействие. Тот факт, что сами физики не имеют больше единого мнения относительно того, возможно ли и в какой мере сохранение механицизма и детерминизма, то что им приходится прикладывать массу усилий, чтобы научно постичь оказавшуюся столь сложной материю, и что они даже вынуждены признать относительность своих теорий, лишает механицизм и детерминизм права ссылаться на авторитет физики и вообще делает крайне сомнительным объяснение бытия через материю¹⁵

Однако еще важнее другое следствие кризиса физики. Этот-кризис ясно показал, что физикалистские понятия и положения не могут перениматься философией без специального анализа, а физикалистские выводы не могут с точки зрения философии рассматриваться как априори действенные. В этом отношении Декарт и Кант совершили прямо-таки наивный промах. С другой жестороны, благодаря этим открытиям кризис физики пробудил так называемое аналитическое мышление, ставшее характерным для философии XX столетия.

В. Критика науки. Описанная выше ситуация сложилась не только в результате одних частно-научных открытий. Здесь внесли свой вклад также различные мыслители, которые довольно задолго до разразившегося кризиса подвергли анализу естественнонаучные подходы и в определенном отношении поставили их под вопрос. В этой так называемой критике науки ведущую роль сыграли французские философы - Эмиль Бугру (1845-1921; «О случайности законов природы», 1874; «Об идее естественного закона», 1894), Пьер Дюгем (1861-1916; первое крупное произведение – «Смесь и химическое соединение», 1902) и Анри Пуанкаре (1853-1912; «Наука и гипотеза», 1902).

По времени параллельно с этой школой развивается эмпириокритицизм, который с позитивистских позиций приходит к еще более радикальным выводам. Рихард Авенариус (1843-1896) опубликовал в 1888 1890 гг. свою «Критику чистого опыта», а Эрнст Мах (1838-1916) в 1900 г. - свое главное произведение, в котором он изложил учение, подвергающее исключительно острой критике абсолютную ценность науки.

Критика науки касалась как ценности понятий, так и научных систем. Тщательный анализ и исторические исследования доказывали, что и те и другие по большей части субъективны по своей природе. Ученый не только произвольно расчленяет действительность, но он еще постоянно работает с понятиями, порожденными его интеллектом. Что же касается великих теорий, то они в конечном итоге лишь удобные инструменты для упорядочения опытных данных: «не истинны и не ложны, а полезны» (Пуанкаре). Стоит заметить, что никто из этих французских критиков, даже Пуанкаре, не был конвенционалистом. Им было важно лишь доказать, что наука весьма далека от того идеала безошибочности, который ей обычно приписывали в XIX веке. Немецкие же эмпириокритики пошли дальше и отдали дань релятивизму, близкому к скептицизму.

В общем и целом наука в глазах философов потеряла значительную часть своего авторитета, что еще больше стимулировало процесс, начавшийся с внутреннего кризиса физики. Отньше ньютоновский взгляд на природу, бывший основной предпосылкой кантианства и всей прежней европейской мысли, стал невозможен.

Г. Кризис математики и математическая логика. Развитие математики в конце XIX века также привело к кризису, оказавшемуся не менее глубоким и чреватым последствиями, чем кризис физики. Среди многих новых открытий в области математики на философию оказали особое воздействие открытие неевклидовых геометрий и создание Г.Кантором (1845-1918) теории множеств. Оба они показали, что кое-что, ранее принимавшееся без раздумий в качестве простых предпосылок математики, на самом деле вовсе не так достоверно; при этом внимание было направлено на точный анализ якобы простых понятий и на аксиоматическое построение систем. В области теории множеств были обнаружены - опять таки в конце XIX века - так называемые парадоксы, т.е. противоречия, возникавшие из вроде бы очевидных и простых посылок и правильных умозаключений. Это было воспринято как по-хрясение самих основ математики.

В тесной связи с этим кризисом находится новое оживление формальной логики - в форме так называемой логистики, символической, или иначе, математической логики. Как уже отмечалось, философия Нового времени относилась к формальной логике с большим пренебрежением, так что для логики это время стало прямо-таки «варварским» периодом упадка. Среди крупных философов лишь один, а именно Лейбниц, был серьезным логиком, другие же часто не знали даже основ формальной логики, - классическими примерами чему являются Декарт и Кант. Однако в 1847 г. вышли независимо друг от друга произведения двух английских математиков - Огастаса де Моргана (1806-1878) и Джорджа Буля (1815-1864), считающиеся первыми публикациями по современной математической логике. Эти работы были продолжены Эрнстом Шредером (1841-1902), Джузеппе Пеано (1858-1932) и особенно выдающимся мыслителем и логиком Готлобом Фреге (1848-1925). Тем не менее вплоть до начала XX столетия математическая логика оставалась предметом, в общем мало знакомым философам. Только когда Бертран Рассел встретился в 1900г. с Пеано и опубликовал в 1903г. свои «Основы математики», на эти исследования обратила внимание по крайней мене англосаксонская философия. В 1910-1913 гг. вышел в свет фундаментальный труд Уайтхеда и Рассела «Principia mathematica», внесший значительный вклад в дальнейшее развитие новой дисциплины.

На философию математическая логика повлияла двояким образом. Во-первых, она оказалась очень точным инструментом анализа понятий и доказательств, который, как считают ее представители, может применяться как раз в областях, не поддающихся математизации, ибо так называемая «математическая» логика лишь «по месту рождения» математическая. На самом же деле она оперирует не математическими, а самыми общими понятиями. К тому же благодаря логико-математическим исследованиям многие старые проблемы философии вновь стали актуальными, так, в частности, проблемы исключенного третьего, очевидности аксиом, философской грамматики (называемой сегодня «семиотикой») и главным образом проблема универсалий.

Д. Феноменологический метод. Разрыву с XIX веком и формированию современной философии способствовало также еще одно течение, исходящее из совсем других философских предпосылок и имеющее совсем другую направленность. Это феноменология. Строго говоря, это название относится к методу и учению Эдмунда Гуссерля, но его применяют также по отношению к целой группе других мыслителей, представляющих сходное направление. Основателем этого течения является Франц Брентано (1838-1917). Бывший доминиканец, он вышел из ордена, а потом и вообще из церкви, но в некоторых отношениях он остался под влиянием аристотелевско-томистской мысли, о чем свидетельствуют его объективизм, его высокая оценка детального анализа и его логика. У него было немало учеников, средикоторых особенно влиятельными стали трое - Казимеж Твардовский, Алексиус Мейнонг и Эдмунд Гуссерль. Казимеж Твардовский (1866-1938) хотя сам и не был логиком, стал основателем польской логической школы, сыгравшей значительную роль в развитии математической логики. Алексиус Мейнонг (1853-1920) создал так называемую «теорию предмета» и основал свою собственную, небольшую, но влиятельную школу. А собственно феноменологический метод разработал крупнейший среди учеников Брентано - Эдмунд Гуссерль (1859-1938). Этот метод, заключающийся главным образом в анализе сущности данного феномена, стал после второй мировой войны, наряду с математической логикой, самым распространенным методом философского анализа. Важнейшее различие между феноменологией и математической логикой состоите том, что феноменология совершенно отказывается от дедукции, мало занимается языком (несмотря на пример самого Гуссерля) и анализирует не эмпирические факты, а сущности. Стоит отметить, что главный труд Мейнонга «О допущениях» появился в 1902г., а «Логические исследования» Гуссерля, ставшие одним из самых влиятельных произведений первой половины столетия, - в 1900-1901 гг.

Довольно близок к феноменологическому методу так называемый «анализ» Дж.Э.Мура (1873-1958), превратившийся у Рассела в логико-математический анализ. У самого же Мура он сохранял другой характер. Судя по появившейся в 1903 г. его работе «Principia ethica», Myp в отношении метода близок Мейнонгу и, по-видимому, в определенной степени испытывал его влияние.- Влияние Мейнонга сказалось в некоторых отношениях и на творчестве Рассела, тогда как более поздняя математическая логика кое в чем обязана Гуссерлю.

Е. Виталистический иррационализм. Как математическая логика, так и феноменология - это прежде всего методы, а не содержательные учения. Обе они были изначально направлены на основы наук и пытались их заново обосновать с помощью рационального подхода. При этом и то и другое течение плюралистичны и нацелены против тенденции к системотворчеству. Их анализом были вскрыты и ликвидированы некоторые грубые упрощения XIX века. Кроме того, оба эти течения, по крайней мере в начале, - реалистские. Как у Мура, так и у Гуссерля явно заметна определенная симпатия к платонизму, что представляет собой нечто новое. В то же время надо учитывать, что ни математическая логика, ни феноменология - по крайней мере первоначально, в «Логических исследованиях» и в «Principia mathematica» - не являются, собственно, философскими учениями.

В отличие от них в тот же период появляются два содержательно новых философских направления - виталистический иррационализм и новая реалистская метафизика. Одним из последствий духовного кризиса того времени стало невероятное распространение иррационалистических тенденций, характерное для конца XIX и начала XX века. Кант оспаривал, что мир, находящийся по ту сторону явлений, доступен рациональному познанию. Но все же, с его точки зрения, по крайней мере эмпирический мир подчинялся рациональным и поддающимся расчету законам. Критика же науки и кризис физики, по-видимому, ясно доказывали, что это не так, и тем самым кантовское сомнение в ценности разума превращалось в сомнение во всем. В XIX столетии разум отождествлялся с механистическим разумом естественных наук, кризис же этих последних с неизбежностью повлек за собой кризис рационализма.

Однако это не единственный источник новых тенденций. Как это ни парадоксально, в их развитии выдающуюся роль сыграл сам эмпиризм, а именно - тем, что его механистический взгляд на мир был распространен на жизнь и принял здесь форму дарвинизма. В начале XX столетия можно было наблюдать поразительное явление: это учение, по которому в принципе все высшее объясняется из низшего, было перенесено в сферу психологии и социологии. Вследствие этого вся сознательная жизнь, включая разум, должна была сводиться к низшим элементам и подчиняться жизненным законам развития: больше не было ничего постоянного, неизменного, никаких вечных принципов, а только лишь жизненное стремление на службе развития жизни.

Наконец, свою роль сыграли те же причины, которые в начале XIX века породили романтизм, причем воздействие традиции их еще усилило: монистическая и детерминистская картина мира, начертанная наукой до 1900 года, была столь вызывающей, что вызвала протестряда мыслителей, которые чувствовали себя обязанными спасти права жизни, человеческой личности и духовные ценности.

Этот протест был неожидан и силен, выразившись особенно в творчестве двух философов - Джемса и Бергсона, возглавивших новое философское движение. Самый типичный представитель механистического эмпиризма - Спенсер, был еще жив, когда почти одновременно появились «Непосредственные данные сознания» (1889) и «Основы психологии» (1890), за которыми вскоре последовали «Материя и память» (1896) и «Воля к вере» (1897). Обамыслителя оказывают вплоть до самого последнего времени такое влияние, что в дальнейшем (§§ 11 и 12) им будет посвящен по дробный рассказ. Здесь же достаточно отметить, что оба они открытые иррационалисты и что в центре их философствования лежит понятие жизни. Если иррационализм, бывший в XIX веке второстепенным течением, стал одним из ведущих направлений, то это их заслуга.

Ж. Возрождение реалистской метафизики. Параллельно с этим выкристаллизовывается еще одно, причем более глубокое направление: снова возвращаются реализм и метафизика, впервые взрывая рамки кантовских принципов, которые ранее господствовали во всей философии. Истоки и глубинные причины нового направления установить нелегко, ибо подходы к новой метафизике многочисленны и многообразны. В общем и целом можно сказать, что к 1900 году духовные ресурсы кантианства начинают исчерпываться; они оказываются недостаточными, они уже не удовлетворяют, и мысль обращается к другим решениям. Сначала становится заметной тенденция к «критическому» реализму, который еще не отказывается от кантовских рамок. Ее представителем является, например, Алоиз Риль (1844—1924). Позднее в том же направлении решительно продвигается вюрцбургская школа, основанная Освальдом Кюльпе (1862-1915) и имевшая впоследствии ряд блестящих представителей. Но собственно обновляющее движение реализма исходит, как и феноменологический метод, от Брентано и его учеников, прежде всего Мейнонга и Гуссерля. Правда, сам Гуссерль не дошел до реализма и тем более до философии бытия; но тот факт, что он переориентировал внимание от бесплодных теоретико-познавательных проблем к анализу данного, был для нового реализма и метафизики очень важен. В этом же направлении действовало и влияние Мейнонга.

Помимо этой линии развития реалистская метафизика под давлением различных духовных факторов укореняется в некоторых других областях. Томизм, возродившийся снова около 1880 года (1879 г. - энциклика Aeterni Patris), организуется как крупная школа, которая вскоре становится вообще одной из самых мощных. В 1893 г. был основан журнал «La Revue Thomiste» - орган Фрейбурга, а в 1894 г. в Лувэне – «La Revue Neoscolastique de Philosophie», в котором представлены непосредственный реализм и традиционная метафизика. В этом он не одинок. В Англии Мур публикует в 1903 г. свою знаменитую статью «Опровержение идеализма» и в союзе с Расселом проповедует философию, близкую к платонизму. Во Франции другими путями к реализму приходят Бугру и Бергсон. В Германии же главным образом привлекает внимание своим аристотелевским характером учение Ганса Дриша (1867-1941).

Это неореалистское течение не достигает той популярности, какую получил иррационализм, но все же оно не менее значительно. Метафизика, бывшая в XIX веке второстепенным и не очень завершенным течением, превращается в одно из ведущих учений новой эпохи.

З. Назад к спекуляции. Плюрализм. К концу XIX столетия под преобладающим влиянием позитивизма философия совсем притихла. Похоже, что большинство философов опасалось выступать с чем-то своим, и так получилось, что в большей части университетов утвердился некий историцизм, простая инвентаризация прошлых учений. Одной из характернейших черт начавшегося XX века стал возврат к систематической спекуляции, причем в равной мере и в иррационалистических школах, и у метафизиков.

Однако самым глубоким и решающим изменением, несомненно, явилось возвращение к персоналистскому плюрализму. Если XIX век был почти во всех своих проявлениях ориентирован на монизм, то в противоположность этому почти все новые течения на рубеже веков плюралистичны, то есть они акцентируют различие уровней бытия и многообразие самостоятельных сущих. В самой радикальной форме этот плюрализм выступает у Джемса, который доходит вплоть до симпати-зирования политеизму. Но он заметен почти повсюду - у феноменологов, английских неореалистов, томистов. Человеческая личность вновь обретает свои старые права и все больше становится в центр философского интереса. В результате философская мысль по-настоящему начинает увлекаться великими проблемами духа. Если XIX век был по преимуществу монистическим и материалистическим, то кризис 1900 года возвещает преобладание спиритуалистического персонализма на широчайшей основе.

Конечно, в районе 1900 года было еще довольно далеко от всеобщего принятия этих идей. В первой четверти XX столетия даже снова временно оживают старые тенденции. Но новые идеи уже тут, они оказывают свое влияние, а после первой мировой войны завоюют большинство европейских мыслителей.