Дело Дэна живо 1 страница

Подытоживая значение реформ Дэна Сяопина, можно сказать, что они имели огромный успех и заняли свое достойное место не только в судьбе Китая, но и в мировой истории.

Китайские реформы 1970-1980-х гг. обладали яркой спецификой, которая в значительной степени обусловила эффективность предпринятых преобразований и способствовала появлению «китайского экономического чуда».

Во-первых, коммунистическое руководство КНР во главе с Дэном Сяопином не тратило усилий на разрушение и критику старой системы, а сосредоточилось на созидании новой хозяйственной реальности.

Во-вторых, китайская реформа завоевала общенародную поддержку вследствие обращения прежде всего к нуждам населения. С самого начала реформаторами в качестве основной задачи деятельности новых хозяйственных структур ставилось обеспечение населения продовольствием и товарами народного потребления.

В-третьих, весь смысл реформ состоял в том, чтобы сбалансировать реальное развитие миллиардного китайского народа при крайней ограниченности внутренних ресурсов. При этом руководство исходило из особенностей своей страны, ограничившись лишь изучением и применением приемлемого зарубежного опыта.

В-четвертых, основным условием реализации реформ был принцип поступательности и применения экспериментальных методов, что позволило стране избежать обвальной либерализации экономики.

В-пятых, при формировании рыночных отношений наряду с сохранением государственных экономических структур постепенно создавались независимые субъекты рынка, которые, в свою очередь, привлекали иностранный капитал.

В-шестых, принцип либерализации экономики «снизу» позволил сохранить государственный контроль на макроэкономическом уровне, что в последующем стало действенным регулятивным рычагом в руках властей.

И последнее, с первых же лет реформ руководством страны был предпринят серьезный подход к вопросу собственности: на основе анализа реальной социально-экономической и политической ситуации была разработана уникальная схема развития многообразных форм собственности.

В результате уже к началу 1990-х гг. экономический рост в КНР достиг 12-14% годовых. Еще тогда журнал «Business Week» оптимистично прогнозировал, что Китаю суждено стать «экономической сверхдержавой XXI века».

Этот успех Китая стал прямой заслугой отца китайских реформ Дэна Сяопина. И, наверное, подводя жизненные итоги, он был вполне счастлив, ведь дело всей его жизни стало реальностью и самое главное - было в надежных руках.

Дэн Сяопин видел, как быстро меняется мир, и последовательно проводил политику по формированию нового поколения управленцев. В 1994 году он добровольно ушелв отставку, оставив после себя достойную смену из числа молодых профессионалов. Однако буквально до последнего его дня китайские руководители, включая Цзяна Цзэминя и Ху Цзиньтао, советовались с патриархом при принятии наиболее важных государственных решений.

В 1997 году 92-летний Дэн Сяопин умер. Дэн жил скромно, умер и похоронен – также. Согласно завещанию Дэна Сяопина после кончины его тело было кремировано, а прах развеян над океаном. Он просил не устраивать пышной церемонии и пригласить на похороны только близких ему людей.

Тем не менее, 25 февраля 1997 года более 10 тысяч лучших представителей китайского народа скорбно прощались со своим великим сыном. На церемонию не были допущены иностранные представители, хотя весь мир выразил свое соболезнование. Руководство Китая объявило траурную неделю, которая была посвящена осмыслению жизненного пути замечательного руководителя, политического и военного стратега, искусного дипломата, и, наконец, главного архитектора китайской модели социалистической реформы.

В отличие от Мао Цзэдуна Дэну Сяопину не воздвигали усыпальницы и мавзолеи. Такова была воля самого Дэна. И действительно, бессмысленно воздвигать роскошный мавзолей человеку, лучшим памятником которому является мощное и богатое государство, уверенное в своем завтрашнем дне.

«Красный дракон» в XXI веке

В 1990-х гг. XX века в среде синологов стал модным поветрием вопрос о перспективах развития Китая в «постдэновский» период. Многие серьезно полагали, что конец эпохи Дэна Сяопина неминуемо повлечет за собой свертывание модернизации в стране. В настоящее время очевидно, что Китай вопреки всем опасениям успешно продолжает следовать по пути реформ, начатых Дэном Сяопином.

Вот уже более 25 лет Китай проводит реформы, давшие позитивные результаты в экономической и социальной сфере. В ходе поиска своего пути Китай превратился в экономически мощное государство, имеющее современную экономику, проводящее эффективную внутреннюю политику и имеющее высокий международный авторитет. Он полностью нормализовал свои отношения со всеми крупнейшими державами мира - США, Японией, Россией, Индией - и своими ближайшими соседями.

В начале XXI в. Китай уверенно продолжает реформы в стране. Как отмечалось в документах XVI съезда КПК, Китай успешно справился с задачами первого и второго этапов программы «трех шагов» («саньгэ буцзоу»), что позволило решить задачу «обогреть и накормить» народ и обеспечить повышение его жизненного уровня.

Среднегодовые темпы прироста ВВП с 1979 по 2005 год составили 9,4% в год, что значительно выше среднегодовых темпов развития мировой экономики - 3,8%. В 2004 году КНР оказалась на шестом месте в мире по объему ВВП, и ее доля в объеме мирового ВВП составила 3,4%. В последние годы по этому показателю Китай обошел Италию и стремительно догоняет такие экономически развитые страны, как Франция и Великобритания. В соответствии с планом развития народного хозяйства КНР до 2050 года среднегодовые темпы роста ВВП должны составить 7,5% до 2010 года, 6,5% - до 2020 года, 5,5% - до 2030 года, 4,5% - до 2040 года и 3,5% - до 2050 года. В этом случае нетрудно подсчитать, что в 2010 году объем ВВП составит 2,2 трлн. долл., в 2020 году - 4,2 трлн., а в 2050 году этот показатель достигнет 15,6 трлн. При сохранении нынешних темпов роста ВВП США - 3,2% в год и при выполнении намеченных темпов роста ВВП Китая до 2050 году к середине XXI в. Китай будет вполне в состоянии обогнать США по объему ВВП.

Таким образом, в XXI в. Китай смог выйти на новые экономические рубежи. В настоящее время Китай приступил к реализации третьего этапа программы, целью которого является выход на уровень экономически развитых стран.

Китайским руководством выдвинута задача построения «общества достатка» («сяокан шэхуэй»). Для решения этой задачи к 2050 году планируется завершить модернизацию, значительно усилить совокупную мощь страны и ее международную конкурентоспособность, завершить индустриализацию, повысить удельный вес городского населения, сократить разрыв между городом и деревней, отдельными регионами, улучшить систему социального обеспечения, сделать более полной общественную занятость, повышать доходы населения и обеспечить народу более зажиточную жизнь.

Способен ли Китай решить поставленные задачи к 2050 году? В последние годы стало ясно, что Китай на пути своих масштабных реформ может столкнуться с не менее грандиозными проблемами.

Вызовы эти носят как внутренний, так и внешний характер, и многие из них являются своеобразной платой за модернизацию.

К серьезнейшим внутренним вызовам следует отнести прежде всего колоссальное демографическое давление, необходимость поддержания роста благосостояния, удовлетворения культурных и материальных потребностей населения. Для этих целей Китай ежегодно расходует около 4% из 8% прироста ВВП. Иными словами, для осуществления задачи модернизации и решения социальных проблем Китай должен постоянно поддерживать темпы развития не менее 7%.

Остро стоит проблема занятости. По оценкам китайских аналитиков, количество безработных и полубезработных колеблется от 153 до 180 миллионов человек, и данная цифра увеличивается на 15 млн. человек в год. Особенно болезненна проблема занятости для сельской местности, на которую и приходится подавляющая часть безработных. Огромные массы людей в поисках хлеба насущного мигрируют из деревень в города, и государство вынуждено расходовать огромные средства на поддержание их существования.

Разрыв и между городом и деревней, несмотря на все усилия властей, продолжает расти: уровень благосостояния в деревне в пять, а в западных районах в десять и более раз ниже, чем в городе.

Наблюдается сильный разрыв и в уровне жизни жителей различных регионов, прежде всего - приморских и внутренних районов. Так, разрыв в уровне жизни шанхайцев и жителей западных провинций достигает почти 15 раз. Это связано с неравномерностью темпов и уровня социально-экономического развития регионов.

Продолжается катастрофическое разрушение окружающей среды. В ХХI веке Китай вступает в «самый узкий экологический проход», вызванный наличием огромного населения, резким сокращением пахотных земель, острой нехваткой воды, ростом стихийных бедствий, порожденных деятельностью человека, наводнениями из-за обезлесения и опустынивания страны со скоростью 1,5 тыс. квадратных километров в год.

Одна из серьезных проблем Китая - низкая эффективность промышленности, низкое качество рабочей силы и низкая производительность труда. Рост достигается прежде всего за счет громадных вложений капиталов и живого труда. Велики энерго- и ресурсозатраты, по-прежнему доминирует экстенсивный метод хозяйствования.

Наиболее это характерно для государственных предприятий, составляющих костяк промышленности Китая. И хотя на XV съезде КПК в 1997 году их реформа была признана одной из важнейших задач, стоящих перед китайским обществом, тем не менее, предприятия госсектора остаются в наименьшей степени затронуты реформами.

За последние годы особую остроту приобрела дефляция. В 1998-1999 гг. в Китае впервые наблюдалось падение внутренних цен на 1-2%. Дефляция в Китае стала косвенным следствием азиатского финансового кризиса, который привел к сокращению роста китайского экспорта и увеличению предложения товаров на внутреннем рынке без соответствующего увеличения платежеспособного спроса. Причиной же дефляции является нерациональная структура производства. Для ее преодоления китайское руководство прибегло к мерам стимулирования личного потребления и крупных инвестиций в общественные работы - строительство дорог, мостов, дамб, жилищное строительство. В целом это позволило преодолеть нынешние дефляционные тенденции, однако без глубокого реформирования государственного сектора, банковско-финансовой системы и стимулирования роста экспорта и доходов населения угроза дефляции сохраняется.

Национальным бедствием объявлена коррупция. Цзян Цзэминь был вынужден признать, что «КПК погибнет, если она не одолеет коррупцию». В условиях рынка вмешательство властей в распределение ресурсов приводит к фактической коммерциализации власти, позволяет бюрократии через властные рычаги производить распределение прибыли в свою пользу. Это явление в Китае получило название «серое распределение» и расценивается китайскими аналитиками как незаконное использование власти для накопления первоначального капитала.

На повестке дня стоит и вопрос демократических политических реформ. Не секрет, что одним из пунктов, по которому обвиняется современный Китай со стороны многочисленных международных правозащитных организаций, является отсутствие демократии.

Как видим, вопросы, стоящие сегодня перед Китаем, очень серьезны. Но думается, что, несмотря на огромные трудности и проблемы, которые предстоит решить китайскому обществу, не стоит забывать, что Китай является глубоко самобытной цивилизацией, и ему на протяжении более чем 20 лет все же удавалось соединять капиталистическую экономику с коммунистической идеологией.

Поэтому многие уверены, что XXI век станет «золотым столетием» в истории Китая, а дальнейшая международная стабильность и экономическое благополучие планеты все больше будут зависеть от «азиатских тигров», роль безусловного лидера среди которых прочат именно Китаю, уже сегодня готового сделать «решающий прыжок» в завтра.

Имя этого политика окутано шлейфом скандалов и неоднозначно воспринимается в мире. У одних оно вызывает неподдельное раздражение. Другие искренне восхищаются им, величая его не иначе как героем Юга. Но факт остается фактом. Всю свою жизнь и карьеру этот человек посвятил борьбе с бедностью: бедностью собственного народа, бедностью близких ему по вере исламских государств, бедностью развивающихся стран «третьего мира», к числу которых буквально несколько десятилетий назад относилась и его родная Малайзия.

Махатхир Мохамад по праву признается одним из наиболее ярких политических лидеров второй половины XX века. Никто – ни Шарль де Голль, ни Индира Ганди, ни Джон Кеннеди, ни Маргарет Тэтчер, ни Дэн Сяопин – не мог бы сказать о себе: «Я унаследовал бедное, никому толком не известное, живущее вывозом сырья государство и превратил его в одну из процветающих стран, ключевых в мировой политике и экономике».

В самом начале своей карьеры Махатхир Мохамад заявил, что у нищеты его страны нет оправдания. За 22 года его премьерства Малайзия, которая ассоциировалась прежде с непроходимыми джунглями, изнурительным трудом на оловянных рудниках и каучуковых плантациях, превратилась в один из ведущих центров производства электроники, компьютерных компонентов и новейших технологий. За годы его правления резко возросли темпы роста экономики и доходы населения, а МВФ объявил страну эталоном экономического развития и социальной стабильности для Азии.

Сегодняшняя Малайзия – зеленые города с устремленными в синеву небоскребами, опрятные красивые села, благополучные жители. Малайзия сегодня – одна из самых развитых и богатых стран Юго-Восточной Азии, крупнейший в мире экспортер высокотехнологичной электронной продукции, 18-я торговая нация мира, лидер Движения неприсоединения и Организации Исламская конференция (ОИК).

Как и почему именно Махатхир добился того, чего не смогли сделать десятки лидеров других стран? Каков рецепт от доктора «М», как уважительно называют его малайцы?

Его метод руководства страной называют перманентной шоковой терапией. Одна грандиозная цель ставится за другой, все традиции, все представления о том, как надо работать, ставятся под сомнение. Начать делать автомобили собственной марки, построить самое высокое здание в мире, разработать космическую программу, воздвигнуть новую столицу...

Ни одна из этих идей премьера не была встречена без изумления и недоверия. Но все они одна за другой успешно реализовывались. Махатхир научил мир простой истине: чтобы нация добилась того, чего не может ни одна другая, она должна просто-напросто захотеть этого. То есть поставить себе задачу амбициознее, чем у других, поверить, что она способна добиться этих целей, и никогда не успокаиваться на достигнутом.

Третий путь от Махатхира

Как признался однажды сам Махатхир Мохамад, его самым страстным желанием всегда было доказать, что мусульманские государства способны занять передовые позиции в современном мире, а не прозябать на задворках цивилизации.

И здесь у Махатхира имеется собственная и, как показало время, достаточно эффективная формула.

Доктор «М» не приемлет крайних полюсов, характерных, с одной стороны, для реформаторского курса легендарного Кемаля Ататюрка, который пошел на решительный разрыв с исламским наследием Османской империи, а с другой - для ортодоксальных мусульманских государств, проповедующих возвращение к истокам на основе реставрации «подлинного» ислама и закрепления его норм в государственном устройстве, системе права и общественной жизни.

Идеология Махатхира четко выражена в его речи на юбилейном 50-м заседании Организации Исламская конференция в 2003 году: «Ислам - это религия, годная не только для VII века. Это религия на все времена. А времена изменились. Хотим мы того или нет, но мы обязаны измениться: не изменяя нашу веру, но прививая ее учение к новым реалиям, к новому миру, радикально изменившемуся со времен первого века Хиджры».

«Мы должны, - продолжает Махатхир, - как учит нас наша религия, стремиться к знанию, которое позволит исламскому миру выйти из нынешней отсталости. Мы должны наращивать свою мощь по всем направлениям. Наши страны должны быть стабильными и хорошо управляемыми, экономически и финансово сильными, технологически продвинутыми».

Третий путь от Махатхира основан на новом облике ислама - современном высокотехнологичном обществе, приобщенном к самым последним достижениям цивилизации, с одной стороны, и сохранившем приверженность традиционным мусульманским ценностям в вопросах семьи, брака, морали, с другой. «Не в этом ли заключается истинное возвращение к истокам?», – вопрошает Махатхир Мохамад.

Такой путь Махатхиру подсказала сама жизнь. Будучи в самом центре восточно-азиатского культурного ареала и имея перед глазами успешный опыт азиатских тигров, Малайзия органично восприняла идею модернизации на основе синтеза традиционной культуры с рыночными принципами и передовыми технологиями в экономике. Однако в качестве культурной основы были взяты не конфуцианско-буддистские ценности, а исламские каноны, что неудивительно, учитывая, что население Малайзии в большинстве своем является мусульманским.

Вместе с тем, такой путь требует постоянного и умелого балансирования словно по лезвию бритвы.

Трагедия 11 сентября 2001 года, когда США подверглись крупнейшему теракту со стороны исламских террористов, стала настоящим испытанием не только для западной цивилизации, но и для мусульманской общины всего мира.

Последовавшие вслед за терактом крупномасштабные военные акции США в Афганистане и Ираке привели к резкому всплеску радикальных настроений в мусульманской среде стран Юго-Восточной Азии.

В Малайзии многочисленные плакаты и транспаранты со словами «Мы любим джихад» и портретами Бен Ладена превратились едва ли не в постоянный атрибут собраний малайской молодежи. В соседней с Малайзией Индонезии риторика о глобальной священной войне – джихаде – против тайного «мирового сговора сионистов», призывы к ней – стали одной из главных тем выступлений ряда исламских деятелей. Эти выступления в значительной степени способствовали прокатившейся впоследствии по стране целой серии кровавых погромов с большим числом жертв. Явная радикализация мусульманского движения наблюдалась и на Филиппинах, где заметно активизировался Исламский фронт освобождения Моро, и усилилась вооруженная борьба в провинциях мусульманского юга.

Рассматривая террор как бесчеловечный и самое главное – абсолютно тупиковый путь, Махатхир с самого начала занял предельно жесткую позицию в отношении террористов, независимо от того, какой бы идеологией они ни прикрывались. И в первую очередь, это касалось экстремистов, выступающих под знаменем его собственной веры - ислама.

«Разве принесет какую-либо пользу насилие, когда молодые мужчины и женщины приносят себя в верховную жертву, взрывая себя и убивая людей? Разве такова воля Аллаха?», – с горечью спрашивает Махатхир в одном из своих публичных выступлений, обращаясь к мусульманам.

Памятуя это, в сентябре 2001 года, несмотря на свою резкую реакцию по поводу наклеивания на ислам ярлыков фундаментализма и терроризма, Махатхир Мохамад весь свой гнев обрушил на террористов, кровавым деяниям которых в его глазах не было никакого оправдания.

«Терроризм, - заявил премьер, - явление международное, а не исламское. Малайзия будет продолжать борьбу с действующими в стране радикальными происламскими силами, чтобы предотвратить ее превращение во «второй Афганистан». В те дни в Малайзии были арестованы свыше 70 человек, заподозренных в причастности к террористической сети «Джемаа исламийя».

По сути, вся политика Махатхира – это призыв к цивилизованной борьбе за свои права; призыв к преодолению кризиса, который мусульманский мир переживает последние несколько столетий, на основе глубокого понимания ислама и осознания его места в современном мире; призыв развеять миф о несовместимости ислама с модернизацией.

То, что это возможно, а провозглашаемый им третий путь вполне реален, Махатхир красноречиво доказал на примере собственной страны.

Малайская дилемма
Когда в 1957 году Малайзия обрела независимость, многие предрекали ей расовые и межэтнические конфликты и вечное прозябание в нищете. И для этого были более чем серьезные основания.Бывшая британская колония, представлявшая собой федерацию из девяти султанатов и двух штатов, являлась на тот момент одним из беднейших государств Юго-Восточной Азии. Основу ее экономики составляло сельское хозяйство, в котором было задействовано большинство населения страны. Сфера деловой активности ограничивалась добычей олова, возделыванием каучуковых деревьев, оптовой и розничной торговлей товарами первой необходимости и некоторыми предметами роскоши. Промышленность в стране практически отсутствовала, сфера услуг находилась в зачаточном состоянии. Сфера коммунального обслуживания и объекты инфраструктуры находились в собственности правительства и управлялись им, не только не принося каких-либо доходов, но, наоборот, требуя субсидий из общественных фондов. Образовательный уровень населения был чрезвычайно низок, число выпускников университетов было невелико, а квалифицированных специалистов - и того меньше.Но главная проблема малайзийского общества, грозившая дальнейшему развитию молодого независимого государства, заключалась в острых межэтнических противоречиях. Отношения между ведущими этническими общинами, представленными коренным населением страны – малайцами и потомками иммигрантов из Китая и Индии, оставляли желать лучшего. В основе взаимной неприязни лежали не столько этнические и расовые предрассудки, сколько экономическое неравенство между этническими общинами.Дело в том, что Малайзия оказалась в ситуации, когда малайцы, составлявшие свыше половины населения, владели лишь 2,5% национального богатства. Бумипутра или сыновья земли, как называют сами себя малайцы, проживали в деревнях и были заняты преимущественно в сельском хозяйстве. Весь бизнес - и соответственно богатства – оказались в руках потомков китайских и индийских эмигрантов, фактически монополизировавших не только торговлю и бизнес, но и профессии, требовавшие образования, а также городские кварталы. Малайцам же, по словам Махатхира Мохамада, осталась их деревня и нищета, они почти превратились в граждан второго сорта на земле своих предков.Слабый просвет забрезжил с обретением Малайзией независимости, когда сотни малайцев получили возможность поступить на государственную службу. В тот период в малайзийском обществе даже сложился стереотип, что пределом мечтаний для малайца является карьера государственного служащего, а для китайца – завести свое дело. Тем не менее, число госслужащих-малайцев было незначительным в силу практически поголовной безграмотности малайского населения. Кроме того, многие малайцы стремились реализоваться в сфере бизнеса. В свою очередь, китайцы и индусы считали, что у них тоже есть право работать в структуре государственного управления.По мере того как малайцы и китайцы все яснее заявляли о своем желании работать в традиционных сферах деятельности друг друга, напряженность в обществе нарастала. Попытки правительства как-то изменить ситуацию и выделить, к примеру, малайцам лицензии на мелкооптовую торговлю натолкнулись на фактический бойкот со стороны китайских торговцев.Недовольство росло как со стороны малайцев, так и со стороны китайцев. Взаимные претензии в любой момент могли перерасти в открытые межэтнические столкновения. Но правительство усиленно делало вид, что ничего не происходит, и старалось не замечать надвигавшейся беды. И она не заставила себя ждать.Поводом для конфликта послужили всеобщие выборы в парламент страны в мае 1969 года. Крайне болезненная тема межэтнических противоречий оказалась в центре предвыборных дискуссий и стала причиной всплеска социальной напряженности в обществе. Положение усугублялось еще и тем, что многие политики, включившиеся в предвыборную гонку, в погоне за голосами избирателей намеренно разыгрывали национальную карту, тем самым подливая масла в огонь. В результате, к моменту выборов ситуация накалилась до предела.В конце концов, несмотря на то, что выборы состоялись, ситуация вышла из-под контроля и пролилась кровь. В стране начались массовые беспорядки и стихийные столкновения между малайцами и китайцами, приведшие к многочисленным жертвам с обеих сторон. За несколько дней в Куала-Лумпуре были разгромлены и сожжены десятки домов, магазинов и автомобилей, принадлежавших зажиточным китайцам.В стране было объявлено чрезвычайное положение. Выборы в штатах Сабах и Саравак, расположенных в Восточной Малайзии, были отложены, сформированное парламентом правительство распущено. По распоряжению премьер-министра Тенку Абдула Рахмана был сформирован Национальный оперативный совет (НОС), который был наделен всеми полномочиями по управлению страной. В Совет вошли представители всех трех основных общин страны – малайской, китайской, индийской; руководители вооруженных сил и полиции, ученые, а также ряд депутатов вновь избранного парламента. Подобные органы были сформированы и на уровне штатов.Спорадические вспышки насилия продолжались еще на протяжении нескольких недель. И только решительные и жесткие меры в отношении всех, кто нарушал комендантский час или имел при себе оружие, независимо от национальности, позволили навести законность и порядок в стране.Как только мир и спокойствие были восстановлены, начались дебаты относительно будущего Малайзии.Национальный оперативный совет внимательно изучил все обстоятельства произошедшей трагедии. Его выводы подтвердили то, о чем все давно знали или догадывались: главная болезнь малайзийского общества заключалась в экономическом неравенстве этнических общин, и наиболее бедными среди них были малайцы.В рамках мер по преодолению сложившейся ситуации правительством Тенку Абдула Рахмана были предприняты попытки повысить уровень жизни малайцев за счет выделения им дополнительных земельных участков. Однако недостаток земельных ресурсов ограничивал возможности правительства. Был также предложен и осуществлен ряд мер, направленных на расширение участия малайцев в сфере бизнеса. К примеру, как только прекратились беспорядки, во многих районах Куала-Лумпура были построены киоски, чтобы помочь малайцам развивать розничную торговлю. Также им выделялись лицензии на ведение лоточной торговли и других видов предпринимательской деятельности. Тем не менее, было очевидно, что это не решит проблемы экономического неравенства. Необходимо было принять куда более масштабные меры, и как можно скорее.
«Майская трагедия 1969 года, - позже писал Махатхир Мохамад, - убедила меня в необходимости устранения экономического неравенства между общинами. Нужна была принципиально иная политика».

Рецепт от доктора «М»

Программным документом, перевернувшим жизнь современной Малайзии и заложившим основу «малайзийского чуда», стала выпущенная в 1970 году книга Махатхира Мохамада «Малайская дилемма».

С первых же дней книга получила скандальную известность и буквально расколола страну на два лагеря: ярых сторонников и не менее ярых противников.

Книга начинается с жесткой и нелицеприятной констатации фактов, которые произносить вслух считалось небезопасным: никто не хотел обострять межэтнические отношения в стране, хотя все знали, что факты эти имеют место. При этом Махатхир обращает свой полемический заряд не столько против китайцев и индусов, сколько делает внушение собственному народу - малайцам. Он заявляет им, что ради своего выживания им надо отказаться от таких национальных черт, как фатализм, пассивность, нежелание знать цену деньгам, собственности и времени. Или это, или национальное вырождение - вот дилемма, которую предстояло решить малайзийскому народу.

Стремительная и блестящая карьера Махатхира начинается именно с этого вызова, рискованной откровенности: это ведь не шутка сказать в лицо своей нации, что она не просто больна, а изначально не годится для выживания на собственной земле.

«Малайская дилемма» стала идейной основой разработанной правительством государственной стратегии развития на период 1971-1990 гг. В историю она вошла как «Новая экономическая политика» (НЭП).

Новая экономическая политика была призвана решить двуединую задачу: во-первых, снизить бедность среди населения независимо от расовой принадлежности, во-вторых, ликвидировать расовую монополию на отдельные виды экономической деятельности и выровнять экономическое положение этнических общин.

Программа предусматривала увеличение доли малайцев в национальном богатстве страны до 30%. Доля немалайцев должна была вырасти с 34,3% до 40%, а иностранцев - уменьшиться с 63,3% до 30%. При этом перераспределение предполагалось проводить не за счет дискриминации или экспроприации, а за счет расширения возможностей для малайцев и общего увеличения «экономического пирога».